в  сначала  опасливо  и  брезгливо  заглянул
внутрь - ничего хорошего внутри лифта не было - и  только  потом  зашел.
Пальцем посчитал кнопки, потому что никаких  опознавательных  знаков  на
них не было, нажал нужную, или ему  показалось,  что  это  нужная,  лифт
припадочно затрясся и повез его к Саше.
   Во всем этом она живет.
   Каждое утро она входит в этот гребаный трясущийся лифт, и смотрит  на
загаженные стены, и дышит запахом мочи и помойки, и достает свои  газеты
из ящика, покосившегося так, как будто на нем  кто-то  специально  долго
висел, а вечером возвращается обратно, и это, наверное, еще хуже, потому
что вечером горит тусклое электричество или не горит вовсе, и  от  этого
только страшнее.
   Вадим Чернов знал за собой эту  черту  -  желание  защищать  сирых  и
слабых. Его жена Валя десять лет виртуозно ею пользовалась. Он знал, что
это ужасно глупо, но прямо тут, в лифте, решил  совершенно  твердо,  что
Сашу отсюда заберет.
   Куда?.. Зачем?.. И с чего вообще он взял, что она  согласится  не  то
что куда-то с ним ехать, но даже разговаривать?!
   Почему она должна что-то ему объяснять, в чем-то разубеждать,  делить
с ним какие-то немыслимые фантазии?!
   Лифт дернулся в последний раз  и  затих.  Оставалось  надеяться,  что
трупное окоченение постигло его на нужном Чернову этаже.
   Он шагнул на площадку - здесь было почище,  чем  внизу,  очевидно,  в
силу удаленности от входной двери, и стал  по  часовой  стрелке  считать
номера квартир. По его подсчетам выходило, что ему нужна  крайняя  дверь
справа.
   Он некоторое время постоял перед черной дерматиновой дверью, стараясь
справиться с волнением. Оказывается, он очень волновался. Даже не просто
волновался, а весь, от горла до ботинок, как будто завязался в  узел  от
страха.
   А, черт побери!.. Будь что будет!
   Он вытер о джинсы мокрые  руки  и  решительно  позвонил  Дерматиновая
дверь  открылась,  и  за  дверью  оказался  молодой  мужик  в  майке   и
тренировочных штанах, вытянутых на коленях, - вид исключительно домашний
и даже некоторым образом умиротворенный. Чернов от изумления отступил на
шаг.
   - Вам чего? - спросил мужик с дружелюбным любопытством.  -  Вам  кого
надо?
   - М-мне... Сашу Волошину, - промычал Чернов почти нечленораздельно.
   Этого мужика в майке он в своем плане никак не  учитывал,  однако  же
мужик  был,  вполне  реальный,  розовый  и  конкретный,  как   почему-то
определилось у Чернова в голове - А вы.., кто? -  снова  спросил  мужик,
несколько утратив прежнее умиротворенное дружелюбие. - Вам.., зачем?
   - Я с работы, - объяснил Чернов, - мне нужно с ней  поговорить.  Дома
она?
   Мужик расправил плечи и смерил Чернова неспешным взглядом - с  головы
до ног.
   - А чего, - начал он, - на работе вы никак не могли поговорить?
   Чернову стало смешно.
   - Да вы мне скажите, она дома?
   - Петька, что ты квартиру студишь?! - внезапно послышалось из глубины
полутемного коридора, который вырисовывался у мужика за спиной, -  несет
и несет полом, как из трубы! Кто там?
   В полумраке обозначилась фигура в легкомысленном  ситцевом  халате  и
почему-то в валенках.
   - Кто пришел-то, Петь? Спрашивают кого?
   - Это ко мне, мамань, - быстро ответил тот, кого называли Петей, хотя
Чернов точно знал, что пришел вовсе не к нему.
   Вышеупомянутый Петя вдруг шагнул на лестничную  площадку,  оказавшись
нос к носу с Черновым, и плотно притворил за собой дверь.
   - Давай проваливай  отсюда,  -  велел  он  Чернову  тихим  и  грозным
голосом, - это моя баба, понял? И нечего шляться,  твою  мать,  если  не
хочешь по роже схлопотать! А то я тебе мигом устрою! Со мной все  братки
местные за руку здороваются, так что чесал бы отсюда, козлина вонючая...
   -  Петя!  -  послышалось  из-за  двери.  -  Петя,  ты   с   кем   там
разговариваешь?
   - Да я ж сказал, что ко мне пришли, - с досадой проговорил в  сторону
двери грозный Петя. - Не, ты понял, блин, что тебе тут ловить нечего?
   - Понял, понял, - ответил Чернов тоскливо и слегка прихватил Петю  за
шиворот, - я только одного не понял, дома она или нет.
   На душе у него было погано. Так погано, как в тот самый  день,  когда
он понял - из армии надо уходить или пропадешь. Тогда,  приняв  решение,
он напился в стельку в каком-то замызганном кабаке, а потом проснулся  в
чужой постели и долго не мог  сообразить,  в  чьей  именно,  и  терзался
угрызениями совести, и боялся Валю, и ненавидел себя...
   - Мне  ведь  только  поговорить,  -  преодолевая  желание  немедленно
бросить Петю и уехать, объяснил Чернов, - поговорить только.
   Петя беспорядочно молотил руками в сторону черновской физиономии,  но
Чернов был ученый, и до физиономии Петя достать никак не мог.  Выпустить
его тоже не было никакой возможности, потому что было ясно как день, что
он моментально на Чернова  бросится  и  завяжется  идиотская  подъездная
потасовка.
   То-то радости будет Саше Волошиной, предмету романтической черновской
страсти, которая,  оказывается,  живет  с  Петей,  черт  бы  побрал  его
тренировочные штаны и маманю в валенках!..
   С Петей в правой руке Чернов вошел в квартиру, чуть не стукнув маманю
по носу дверью.
   - Мне Саша  Волошина  нужна,  -  повторил  он  в  тоске,  глядя,  как
открывается для вопля маманин рот, - она дома?!
   - Ну конечно, я дома, - сказали за  какой-то  стенкой,  и  неожиданно
распахнулась еще одна дверь, которую Чернов до сих  пор  не  заметил.  -
Господи, что здесь происходит?! Вадим?!
   - Мне бы поговорить с тобой, - сказал  Чернов,  придерживая,  однако,
Петю, - а меня что-то не пускают...
   - Кто тебя не пускает?! Боже мой,  Петька,  ты  опять  бузишь?!  Вера
Семенна, да заберите вы его! До чего дошло! Вадим, отпусти его!
   Чернов выпустил Петю и посмотрел на Сашу виновато.
   - Я поговорить приехал, Саш...
   Выпущенный Петька - ясное дело! - моментально кинулся в атаку. Чернов
его перехватил, и атака захлебнулась.
   - Вера Семенна! - крикнула Саша в отчаянии. - Да что ж это  такое,  в
конце-то концов! Петька, черт тебя побери, угомонись сейчас же!
   - Убива-а-а-ают,  -  тоненько,  словно  примеряясь,  заголосила  Вера
Семенна, - лю-у-уди!!! Помоги-и-и-те!!!
   - Нет, это невозможно! - Саша топнула ногой.
   Чернов заметил, что  она  была  в  одних  ярких  шерстяных  носочках,
которые привели его в восторг. - Всем прекратить немедленно! Хватит!!
   - Это моя баба! - прохрипел Петька, кося налитыми кровью  глазами.  -
Ты понял, твою мать?!
   - Петенька, - запричитала маманя, перестав голосить, -  Петенька,  на
что она тебе?! Брось, Петенька, убьет он тебя, бандюган этот! Отступись!
   Все это было так смешно, что Чернов тихонько хихикнул.
   - Я тебя выпущу, - сказал он трепыхающемуся Петьке, - только если  ты
опять в драку не полезешь. Ну? Успокоился?
   Придушенный Петька через силу кивнул, и Чернов раздал руку.
   - Саш, ты прости, что я твоих родственников  обижаю,  но  мне  правда
очень надо...
   - Родственников?! -  вскрикнула  взбешенная  Саша  и  снова  неслышно
топнула своим носочком. -  Каких  еще  родственников?!  Не  хватало  мне
только таких родственников! Вера Семенна, закройте  рот,  или  я  вызову
милицию.  Вадим  Алексеевич  -  уважаемый  человек,  большой  начальник,
приехал по делу, а Петька на него с кулаками бросился! Да мы три года не
разберемся, а Петьку вообще посадят, ясно вам?
   - Это хахаль твой, а  никакой  не  начальник,  -  пробормотал  Петька
неуверенно, потирая саднящее  горло.  Саднило  не  только  горло,  но  и
самолюбие.
   - Да твое-то какое дело?! Ты мне кто? Брат?! Муж?! Сват?!
   Вадим, прости ради Бога, я не знала, что они такие бешеные, я думала,
что просто ненормальные!.. Вера Семенна, забирайте вашего сына!  Хорошо,
если Вадим Алексеевич вас простит и никакого дела не затеет!
   - Он первый начал, - пробормотал Петька неуверенно.
   - Я знаю, кто первый начал, - отрезала Саша. -  Вадим,  проходи.  Это
моя комната. Ну  что?  Вызываем  милицию  или  успокаиваемся  сами,  без
посторонней помощи?
   - Повезло тебе, мужик, сегодня, - проговорил Петька в сторону Чернова
негромко, но очень грозно, пошел по коридору, но  приостановился,  -  ты
еще меня вспомнишь, твою мать! Мало не покажется!
   - Петя, перестань! - испуганно дернулась Вера Семенна. - Разве ты  не
видишь, с кем мы связались?!
   - Господи Боже мой, - пробормотала Саша и взялась за пунцовые щеки. -
Вадим, прости меня, пожалуйста! Я даже предположить не  могла,  что  его
так понесет!
   - А я даже предположить не мог, что ты такая  находчивая,  -  ответил
Чернов весело, - и милицией пригрозила, и большим начальством!
   - Чем же мне им еще грозить, если они никаких других слов  вообще  не
понимают?
   - Я так до конца и не въехал, это соседи, что ли?
   - Ну конечно! Не родственники же, на самом деле! Слушай,  давай  кофе
выпьем, что-то я никак в себя не  приду.  Они  мне  вместе  с  квартирой
достались после того, как.., как я сюда переехала.
   - А этот... Петя? Он за тобой ухаживает?
   - Вадим, ну что ты глупости какие-то спрашиваешь?! Ему  кажется,  что
он за мной ухаживает. Кажется, понимаешь? У них с маманей голубая  мечта
- чтобы он на мне женился и они получили бы всю квартиру.  Такой  у  них
план.
   Чернову было так весело, что он готов был встать на  голову,  и  даже
поискал глазами свободное место, где удобнее всего было бы это сделать.
   Все обошлось.
   Саша - все та же Саша, платинововолосая, недоступная, красивая ровной
матовой европейской красотой, и придурок в тренировочных штанах не имеет
к ней никакого отношения.
   Он оглянулся вокруг, сел на низкий диванчик и потер лицо.
   - Ты будешь кофе? - дрогнувшим голосом спросила Саша, Он посидел  еще
секунду, собираясь с силами, потом убрал руки и взглянул вверх, на нее.
   - Буду, Саш. Спасибо. Но я вообще-то приехал  поговорить.  Мне  очень
нужно с тобой поговорить.
   - Хорошо, - согласилась она покорно, - только кофе все-таки сварю.
   Это было глупо - так явно затягивать время объяснения а в том, что он
приехал объясняться, у Саши не было никаких сомнений.
   Приведение приговора в исполнение было отложено, оказывается,  совсем
ненадолго. До сегодняшнего дня.
   Он все знает, этот чужой - свой -  человек,  который  ей  всегда  так
нравился. Нет, ничего такого, он  просто  нравился  ей,  и  все.  Ничего
большего она никогда бы себе не позволила хотя бы потому, что он женат и
все об этом знали, а она слишком хорошо помнила то время, когда...
   - Саш, ты сыплешь кофе в чайник, - сказал  Чернов  за  ее  спиной,  -
посмотри!
   Господи, она и вправду зачем-то высыпала полбанки кофе  в  заварочный
чайник! С ума сошла!
   Она засуетилась,  пытаясь  вытряхнуть  кофе  из  чайника,  но  у  нее
получалось плохо. Чернов  по-прежнему  сидел  на  диване,  ничем  ей  не
помогая и только нервируя.
   Как много он знает? Что именно из того, что  она  натворила  в  своей
жизни, ему известно? Почему он сидит  так  удрученно?  Сочувствует?  Или
презирает, укоряя себя за то, что так в ней ошибся?
   Они все в ней ошиблись - и Вадим, и Степан, и Эдик Белов...
   Почему, почему все  так  сложилось,  почему  у  нее  совсем  не  было
времени, чтобы подготовить пути к отступлению? Зачем она позволила  себе
так расслабиться, потерять бдительность, утратить  спасительное  чувство
опасности?!
   Чернов смотрел в ее длинную нервную спину, изо всех сил расправленные
под цветастой шалью плечи, платиновые  волосы  и  хрупкие  лопатки  -  и
ужасался.
   Как он станет с ней говорить? Как разрушит  это  нервное  напряженное
самообладание, заставит ее объясняться, может быть,  оправдываться?  Или
плакать?
   Да кто он такой?! Что он о себе возомнил?!
   - Все готово, - сказала Саша, - конечно, сварить было  бы  лучше,  но
мне уж очень не хочется на  кухню  вылезать.  И  так,  видишь,  пришлось
электрический чайник купить, хотя у меня есть чудный  чайничек,  который
мне Степан в прошлом году из Лондона привез.
   Чернов моментально почувствовал, как встрепенулось  желание  защищать
сирых и несчастных.
   - Они что, пристают к тебе, эти соседи?
   - Ну конечно, пристают, - сказала она успокаивающе, - как  же  иначе?
Но ничего  такого,  с  чем  я  не  могла  бы  справиться  -  Конечно,  -
пробормотал Чернов, - раз уж ты с нашим офисом справилась,  то  с  этими
справишься в два счета.
   - Я мало с ними общаюсь, Вадик. Я и дома-то почти не бываю.  Прихожу,
и сразу сюда. Я живу в основном здесь, а не на кухне.
   Комнатка у нее была небольшая, и  в  ней  было  очень  мало  вещей  -
гардероб настоящего дерева из какого-то дорогого  гарнитура,  письменный
стол того же происхождения, офисный лэптоп,  плоский  и  громадный,  как
черное  озеро,  телевизор,  маленький  столик  и  диван,  на  котором  в
настоящее время сидел Чернов. Больше ничего.
   Ни книг,  ни  посуды,  ни  фотографий,  ни  вазочек,  ни  трельяжа  с
неизменным набором косметики - ничего.
   Это было странно. Очень странно.
   - Ты хотел о чем-то  со  мной  поговорить,  -  сказала  она  и  села,
скрестив ноги, прямо на пол, на коричнево-белый толстый ковер, - о чем?
   Чернов был рад, что она не села рядом с ним.
   - Саш, - начал он и  остановился.  Он  знал,  что  ему  будет  трудно
говорить с ней об этом, но он не знал, что это будет почти невозможно. -
Саша...
   - Что?
   Если он собирается сказать ей, что  она  убила  несчастного  Муркина,
пусть произнесет это сам. Она не станет ему помогать.
   - Саш, мы знаем, что этот тип тебя  шантажировал,  -  выпалил  Чернов
единым духом. Спине стало жарко, и пересохло во рту.  -  Степан  слышал,
как ты  говорила  по  телефону.  Ты  надеялась,  что  все  кончилось,  а
оказалось, что все продолжается...
   - Значит, все-таки Степан подходил, - проговорила она так, как  будто
говорила не она, а кто-то другой. - Мне  тогда  послышались  в  коридоре
какие-то шаги, но я думала, что это просто кто-то мимо прошел...
   -  Сашка,  -  попросил  Чернов  шепотом  и,  взявшись  двумя  руками,
отодвинул в сторону маленький столик с  кофе,  который  разделял  их.  -
Сашка, что произошло? Почему он  тебя  шантажировал?  Ты  расскажи  мне,
Сашка!..
   - Хорошо, - согласилась она. Теперь щеки у него были того  же  цвета,
что и белые волосы, -  только  я  хочу,  чтобы  ты  сейчас  же  позвонил
Степану. И Белову. Пусть они приедут. Я расскажу. Но только всем троим.

***

   - Вы все правильно поняли, ребята. Хотя я не знаю, как вы догадались.
Ах да... - Она улыбнулась тусклой улыбкой. - Ты же слышал, Степа, как  я
говорила по телефону.
   - Ну да, - согласился Степан.  Он  был  мрачен  и  не  хотел  слушать
никаких историй.
   Зачем Черный все это затеял, мать  его!..  Да  еще  Петровича  только
схоронили...
   - Саш, ты.., не нервничай так, - из угла сказал Белов тихо, -  хочешь
сигарету?
   - Да. Спасибо, Эдик. Ну вот...
   Степан, кое-как пристроившийся на подоконнике -  больше  сидеть  было
негде, - с тоской посмотрел вниз, на волю.
   Чистое стекло дробило и умножало апрельское солнце. В  доме  напротив
мыли окна, и, открываясь,  они  взблескивали  нестерпимо.  На  хоккейной
коробке - неизменной принадлежности всех московских дворов,  появившихся
в семидесятые, - мальчишки гоняли мяч, и  ржавая  сетка  сотрясалась  от
ударов с дребезжащим и очень весенним звуком.
   У Ивана на, сегодня был намечен бассейн.
   Может, поехать  прямо  сейчас  в  этот  оздоровительный  центр?  Опыт
неожиданных - как снег на голову - приездов у него теперь есть. Приперся
же он тогда в Парк Горького!.. Как она выглядит на роликах и  в  плотных
черных штанах, обтянувших совершенные ноги, он знает. Теперь  хорошо  бы
посмотреть, как она выглядит в купальнике.
   Мокрая эластичная ткань повторяет все, что  только  можно  повторить.
Энергичную грудь под гладкой тканью он помнил с  самой  первой  встречи,
когда протискивался в дверь в сантиметре от этой самой груди - и это его
развлекало, идиота! Мокрые волосы она скорее всего  заправляет  за  уши,
или там, в этом бассейне, всех заставляют напяливать на голову  шапки?..
Впрочем,  даже  резинка  на  голове  вряд  ли  может  ее  испортить.  От
физических усилий она ровно и  сильно  дышит,  так  что  ходят  стройные
полированные бока, как у молодого дельфина.  Вода  блестит  на  белой  и
очень гладкой коже, и ноги попирают узорчатый кафель уверенно и  изящно.
Иван носится  вокруг  нее,  фыркает,  подныривает  и  судорожно  молотит
руками, как собачонка, и весело им, и славно, и  нет  никакого  дела  до
него, Павла Степанова, который сидит сейчас на подоконнике  в  тесной  и
чистой комнатке и не знает, что ждет его дальше!..
   На этом месте он страшно рассердился. На себя за  идиотские  слюнявые
мечтания, а на Ингеборгу с Иваном, что было уж совсем нелогично, за  то,
что им хорошо и без него.
   - Саш, - начал он резко, - ну что ты жилы из нас тянешь? Давай говори
что хотела, и вместе подумаем, как нам с этим быть.
   - Да, - согласилась она испуганно, - да, конечно. Просто мне  трудно,
Степа...
   Чернов сделал зверское лицо и исподтишка показал Степану кулак, но  в
данный момент высокие черновские чувства Степана не  волновали.  У  него
было полно своих, не менее высоких.
   - У меня был муж, - неожиданно сказала Саша, и мужики  уставились  на
нее в недоумении. - Это было.., в прошлой жизни,  поэтому  я  никогда  и
никому об этом не рассказывала.
   Я вышла замуж, когда мне было двадцать лет. Мы с институтом ездили на
практику  в  Одессу,  а  там  снимали  какое-то  кино,  и   мы   с   ним
познакомились...
   - Он был.., актер? - спросил Степан осторожно.
   - Он был каскадер. - Она улыбнулась. - На самом деле  это  еще  хуже,
Степа.
   - Что значит - хуже? - Степан встретился взглядом с  Беловым,  и  ему
стало  ясно,  что  Белов  тоже  ничего  не  понимает.  При   чем   здесь
муж-каскадер из Одессы?
   - Да то и значит. Про актеров я не знаю, я никогда не выходила  замуж
за актера, но каскадер - это.., ужасно. Его  никогда  не  было  дома,  а
приезжая, он на второй же день начинал томиться. Со мной ему было тяжко,
мои родители его раздражали, особенно папа, который всю свою  жизнь  был
скучный  государственный  чиновник.   У   него   вечно   были   какие-то
необыкновенные компании и сногсшибательные девицы, они все тусовались то
на "Мосфильме", то в ресторанах, то в Сандунах, то еще где-то, а  я  все
сидела и ждала как дура.
   Господи, какой ненужной,  жалкой,  неуклюжей  и  бледной  дылдой  она
чувствовала себя тогда! Как вылезала из кожи вон, чтобы казаться  кем-то
другим, чтобы Сережа наконец заметил ее! Он замечал - только  когда  она
опять делала что-то не то.
   Саша по очереди посмотрела на всех троих мужчин, которые значили в ее
жизни так много и которые так разительно отличались от ее мужа.
   - Мы прожили вместе три года, когда на  каких-то  съемках  он  сломал
спину. Я помню весь тот ужас. Так помню, что иногда мне не верится,  что
все закончилось, понимаете? Больницы,  больницы,  врачи,  операции,  три
подряд,  ежедневные  дежурства,  полдня   я,   полдня   мама,   институт
травматологии, институт ортопедии... И везде  одно  и  то  же  -  полная
неподвижность. - Она встала, подошла к двери  и  зачем-то  подергала  за
ручку. - Понимаете, он  ни  в  чем  не  был  виноват.  Не  за  что  было
наказывать его так.., жестоко.  Он  был  трудный  человек  и,  наверное,
совсем не любил меня, но все равно никого нельзя так наказывать.  Он  не
смог с этим справиться. Он даже не старался с  этим  справиться,  потому
что понял - его жизнь, такая, как  была,  кончилась  навсегда.  Он  стал
никому не нужен - ни девицам, ни "Мосфильму", ни Сандунам, ни  коллегам,
никому... Только мы с мамой и остались. И он нас возненавидел.  -  Голос
подвел. Голос уперся куда-то вверх и никак не желал оттуда возвращаться.
   - Саш, - позвал Чернов осторожно.
   - Нет, Вадим. Подожди. Он пролежал два года и с каждым дне