лефон никак не находился.
   - Забыл! - вскрикнул Иван  тоненько  и  кинулся  в  свою  комнату.  -
Сейчас, сейчас...
   - Растрепа, - пробормотал Степан ему вслед так, чтобы он слышал. -  А
что, вчера нельзя  было  собраться?!  -  заорал  он,  захлопнув  наконец
портфель. - Почему я должен помнить о том, что у тебя сегодня теннис,  а
ты сам ничего не помнишь?!
   - Я помнил, помнил!.. - закричал в ответ Иван.  -  А  потом  забыл...
Пап, где мои шорты?
   Степан даже рычать уже не мог.
   Он зашел в комнату, по который в панике  метался  Иван,  в  бешенстве
выворотил с полки все, что там лежало, выудил  из  безобразной  кучи  на
полу шорты и майку, с силой развернул Ивана  спиной  к  себе  и  запихал
барахлишко ему в рюкзак. Иван только сопел испуганно.
   - Где ракетка?
   - В школе осталась, пап... В моем шкафчике.
   - Да шевелись ты, Христа ради! Мне нужно было  выехать  уже  двадцать
минут назад!
   "Тем более сегодня на моем объекте в  Сафонове  мой  собственный  зам
нашел труп моего собственного рабочего".
   Черт, черт, черт!!
   Они оба  выскочили  из  подъезда  так,  как  будто  За  ними  гнались
разбойники, и стали оглядываться в поисках машины Степан всегда забывал,
где именно ее оставил. В этот момент они были  просто  не  правдоподобно
похожи друг на друга.
   - Вон она, пап!
   На ходу доставая ключи и толкая перед собой сына, Степан  бросился  к
машине.
   - Садись, Иван. И чтобы сразу пристегнулся!
   Несмотря на то что тяжеленный  джип  был  безопасен  и  надежен,  как
"конкорд",  Степан  испытывал  какое-то  почти  мистическое  уважение  к
привязным ремням.
   Леночка никогда не пристегивалась...
   Вчера весь день шел дождь, машина была не просто  грязной,  она  была
вся, от колес до крыши, заляпана толстым слоем засохшей глины и песка.
   - Иван, не прислоняйся! Ты что, не видишь, какая грязь?!
   "Надо хоть стекла протереть, а то поеду, как в танке..."
   Степан  кинул  в  салон  портфель,  машинально  отметив,   что   Иван
сосредоточенно пихает пряжку ремня в замок, выхватил из дверного кармана
тряпку и стал остервенело тереть лобовое стекло Он тер, и из-под тряпки,
отраженное стеклом, как в сказке проступали голубое опрокинутое  небо  и
тонкое сплетение еще голых веток.
   Какой теплый в этом году апрель.
   Съездить бы с Иваном в лес, подышать весной, как это  называла  мама.
Наверное, дороги уже растаяли, а где-нибудь повыше не  только  растаяли,
но уже и высохли. Из-под жухлой  прошлогодней  травы  наивными  стрелами
вылезает молодая, на пригорках печет, и  из  срезанной  березовой  ветки
торопливо капает прозрачный сок.
   "Если к субботе я буду способен двигаться, свожу Ивана в лес, и  черт
с ними, со всеми делами".
   Степан обежал капот и стал тереть стекло с другой стороны.
   Странное дело. Ему показалось, что капот почему-то  теплый.  Он  даже
осторожно потрогал шероховатую  от  грязи  поверхность.  Солнце  с  утра
нагрело, понял он. Надо же, какой теплый в этом году апрель!..
   Степан  распахнул  водительскую  дверь,  сунул  на  место  тряпку   и
взгромоздился за руль.
   - Готов? - спросил он у Ивана. Он всегда его об этом спрашивал  перед
тем, как тронуться.
   - Готов!
   Степан запустил  двигатель,  напялил  темные  очки,  придававшие  ему
совершенно классический бандитский вид, и  нажал  кнопку  на  приемнике.
Обернувшись через плечо и сопя от  неудобного  положения,  он  осторожно
выбирался с крошечного асфальтового пятачка.
   - Иван, что ты сделал с приемником, почему он не работает?
   - Я его не трогал! - В голосе  неподдельное  и  совершенно  искреннее
негодование. - Ты же не разрешаешь!..
   - А ты всегда делаешь только то, что я разрешаю? - усмехнулся Степан.
Он притормозил перед выездом на Бульвары и посмотрел на  приемник.  -  А
говоришь, не трогал!
   Приемник был переключен с радио на CD. Компакт-диски Степан в  машине
никогда не слушал.
   - Ну что? Не трогал?
   - Не трогал!
   - Не ври мне никогда!
   Но у него не было никакого желания препираться с сыном.
   Он вышел на финишную прямую. Ему осталось только доехать до школы - и
он освободится от Ивана, по крайней мере до  вечера.  За  это  время  он
должен переделать все свои дела, разобраться, что именно  натворили  его
козлы-работяги, кто там кого укокошил или не укокошил, позвонить  Сергею
Рудневу и постараться убедить  его  в  том,  что  он,  Степан,  ситуацию
полностью контролирует, хотя он ее ни черта не контролировал, но Рудневу
об этом знать не полагалось.
   - Пап, ты, по-моему, слишком быстро едешь...
   - Нормально я еду! - Степан кидал джип в любую  освободившуюся  щель,
куда он только мог пролезть.
   Нетерпение и беспокойство жгли его изнутри.  -  Иван,  скажешь  своей
учительнице, что я приеду, когда смогу, хорошо?
   - Хорошо, - ответил Иван с тяжелым взрослым вздохом. - Скажу. Пап,  а
можно мне в субботу пойти к Димке на день рождения?
   Это  означало,  что  его  придется  куда-то  везти,  а  потом  оттуда
забирать. И никакого леса.
   - Посмотрим, - сказал Степан неопределенно. Он даже представить  себе
не мог, что именно ждет его в субботу. До нее еще предстояло дожить.
   - Ты всегда так говоришь, когда не хочешь меня пускать, - сказал Иван
горько. - Меня скоро никто приглашать не будет!
   - Вот и замечательно, - пробормотал Степан.
   В редкие выходные,  когда  ему  не  нужно  было  никуда  нестись,  он
старался хотя бы выспаться на несколько дней вперед.
   Таскать Ивана из конца в конец Москвы или - еще хуже! - к кому-нибудь
на дачу было выше его сил.
   - Давай! - сказал Степан,  затормозив  у  чугунных  ворот  небольшого
нарядного особнячка, в котором помещалась  Иванова  школа.  -  Вон  твой
Валерий Владимирович на крылечке...
   Иван полез из машины. Он был явно расстроен.
   Плохое утро. И день, наверное, будет еще хуже .
   - Лапу давай, - приказал Степан, глядя, как он Тащит за собой рюкзак.
- Забыл?
   - Забыл, - признался Иван и протянул худую и совсем плоскую  ладошку.
В Степановой  руке  могли  поместиться  четыре  такие  ладошки.  -  Пап,
приезжай скорей...
   - Ладно, не ной, - оборвал Степан. - Если  ничего  не  произойдет,  я
тебя заберу как обычно.
   Иногда, когда он не успевал, Ивана  забирала  Клара  Ильинична,  чего
Иван терпеть не мог. Хорошо хоть, что занятия у них продолжались  не  до
двух, как в обычной школе, а до семи часов.
   - Пока, пап!
   - Пока, - сказал Степан и захлопнул за сыном дверь.  Он  постоял  еще
несколько секунд, пока Иван не добрался до Валерия Владимировича,  потом
нажал на газ и с ходу вылетел на перекресток.
   Про Ивана он тут же забыл.

***

   - Да вон он подъехал...
   - Где?
   - Да вон, говорю, подъехал! Ну, здоровую машину видите?
   - Вижу.
   - Ну! Он и  есть.  Степанов  Пал  Андреич.  Бо-ольшой  человек.  Всем
остальным главный начальник...
   Рабочий выразительно сплюнул, глянул на небо, потом на лес, потом  на
вагончики, возле которых вяло толпился народ.
   Почему-то Павел Андреевич Степанов явно его раздражал. Или пугал.
   Что это такое? Обычное неудовольствие маленького  человека,  которого
большой заставляет на себя работать, или свидетельство того,  что  Павел
Андреевич вообще личность неприятная?
   - Ну и как он? - спросил милицейский капитан Никоненко осторожно, как
будто проверяя пальцем, не слишком ли горяч утюг.
   - Кто? - не понял рабочий. Либо он на  самом  деле  был  непробиваемо
туп, либо притворялся в пока неизвестных капитану Никоненко целях.
   - Да этот ваш, который всем начальник?
   - А-а, - протянул рабочий, затянулся и выдохнул  в  сторону  дым.  Из
деликатности, как определил капитан Никоненко.  -  Я,  товарищ  капитан,
ничего про ихние дела не знаю.
   Нам про это знать не положено.  Мы  работаем,  зарплату  получаем,  а
остальное - не нашего ума...
   Капитан вдруг  взглянул  на  него  внимательно  и  остро,  как  ножом
полоснул. Полоснул и опять спрятал в рукав.
   - Чего вам знать не положено?
   - А ничего! -  сказал  рабочий  и  улыбнулся  радостно.  -  Вам  если
интересно, вы лучше с ними, с начальниками,  поговорите,  а  нам  ничего
неизвестно, мы...
   - Да-да, - подтвердил капитан рассеянно, - я слышал.
   Вы люди маленькие.
   - Во-во, - согласился рабочий, -  вы,  товарищ  капитан,  с  Валентин
Петровичем  потолкуйте,  с  прорабом  нашим.  Потом  с  этими   двумя..,
гавриками... Чернов с Беловым которые.
   Вот ведь как бывает-то... Чернов да Белов, да  обои  -  два  в  одном
месте сошлись...
   - Слушайте, - не выдержав, сказал Никоненко лениво. -  Хватит,  а?  Я
понимаю, что вы вчера "Следствие  ведут  знатоки"  от  начала  до  конца
посмотрели. Только тот, который в  телевизоре,  лучше  играл.  Плохо  вы
играете, уважаемый Ярчук Петр Павлинович, штукатур. И я  не  благородный
Пал Палыч  Знаменский.  Я  послушаю,  послушаю,  да  и  отправлю  вас  в
отделение.  Хотите?  У  вас   ведь   наверняка   прописочка-то   того...
мариупольская?
   Штукатур Ярчук Петр Павлинович даже попятился, такой страх нагнал  на
него капитан Никоненко.
   - Да я что... - забормотал он, стреляя по  сторонам  глазами,  словно
пытаясь найти  какое-нибудь  дело,  за  которое  ему  необходимо  спешно
приняться, - я ничего.., это я так просто...  Они-то  побольше  моего...
Я-то совсем ничего... Что знал, то сказал, товарищ капитан...
   - Значит, ничего не видели, ничего не слышали; зачем Муркин  ночью  в
котлован полез, не знаете, с кем он вчера пил, тоже  не  знаете,  потому
что сами в это время  в  Москву  уехали.  Зачем,  кстати?  Третьяковскую
галерею посещали?
   - А? - переспросил Ярчук, преданно глядя в глаза страшному  капитану.
- Что вы спрашиваете, товарищ капитан?
   - Зачем в Москву ездили вчера вечером, спрашиваю.
   Краем глаза он видел,  что  давешнего  мужика,  который  подкатил  на
"тойоте", окружила  толпа  приближенных,  один  из  них,  длинноносый  и
коротко стриженный, что-то быстро ему говорил, остальные тоже  совались,
пытаясь что-то ему сообщить, потом длинноносый махнул  рукой  в  сторону
капитана, и Никоненко моментально сделал вид, что смотрит вовсе в другую
сторону.
   - Так зачем?
   - Домой звонил, - сообщил  Петр  Павлинович  Ярчук  добросовестно.  -
Звонил, спрашивал, все ли благополучно...
   - Ну и как?
   - Что?
   Капитан Никоненко вздохнул:
   - Все благополучно?
   - А... Да-да, все...
   - Ладно, -  сказал  капитан,  как  бы  отпуская  перепуганного  Петра
Павлиновича. - Если вы мне понадобитесь...
   - Конечно, конечно, товарищ капитан, -  забормотал  тот,  отступая  и
чуть не кланяясь,  -  мы  всегда  тут,  мы  всегда  на  месте,  мы  люди
маленькие, однако ж если понадобимся...
   "Лакейская  сущность   неистребима,   -   думал   капитан   Никоненко
философски, провожая  взглядом  подобострастную  спину.  -  Кто  там  из
великих собирался по капле выдавливать из себя раба? Вот, к примеру,  из
Ярчука Петра Павлиновича раба выдавить не удастся никак - ни  по  капле,
ни по столовой ложке, ни по ведру. Он раб с головы до ног, и ему хорошо,
уютно, и ничего из него выдавливать не имеет смысла  Длинноносого  зовут
Вадим   Чернов.   Он   заместитель   генерального   директора   компании
"Строительные технологии".
   Именно он нашел тело и позвонил нам.
   Генерального  зовут  Павел  Степанов,  и  он  только   что   приехал.
Заместитель  его  наверняка  предупредил,  но  что-то  он  не   особенно
торопился. Почему? Придумывал, как отмазаться?
   Или из теплой постели никак не мог вылезти?"
   В котловане  бродил  фотограф,  равнодушно  нацеливался  аппаратом  и
общелкивал тело с разных сторон.
   "Так еще и не ясно, от чего это тело умерло - то ли  спьяну  неудачно
упало, то ли толкнул его кто...
   Красавица с золотыми волосами из окружения Степанова, у которой такое
встревоженное, даже испуганное лицо, именуется  Александра  Волошина,  и
должность у нее мудреная - офис-менеджер".
   Капитан Никоненко был совершенно уверен, что никаких таких должностей
в природе не существует, и начальники выдумают их  только  затем,  чтобы
вполне легально и с полным удобством для себя всегда иметь под  рукой  -
или под какой-нибудь другой частью тела - такую  вот  златокудрую  кралю
Что офис-менеджер может делать рано утром на подмосковной стройке? Какой
тут офис? Где тут офис? Полтора вагончика и один иностранный  прицеп,  в
котором вроде бы размещается кухня? Это офис?
   Откуда взялась толпа за хлипкими воротцами из блестящей сетки?  Им-то
чего надо? Обычное любопытство? Не похоже. Больно уж их много,  и  стоят
они давно. Правда, скорее всего в селе Сафонове больше делать  нечего  -
только стоять где-нибудь. Хочешь, стой возле автовокзала, хочешь,  возле
стройки. Где хочешь, там и стой...
   Почему штукатур Ярчук ненавидит начальство? Почему  никто  не  знает,
пил вчера вечером покойный Муркин или  не  пил?  Это  уж  совсем  глупо!
Экспертиза на счет "три" установит, сколько у него в  крови  алкоголя  и
сколько часов назад он туда попал.
   Почему так долго не приезжал начальник? У него в котловане труп, а он
где-то катался чуть не полтора часа.
   Ох-хо-хо...
   Капитан Никоненко закинул  голову  и  посмотрел  в  чистое  глянцевое
апрельское небо. Смотреть в апрельское небо было приятно. И пахло хорошо
-  близким  лесом,  землей,  вчерашним  дождем  А  несчастный  Муркин  в
котловане ничего этого не видит и не увидит уже никогда.
   Степан вполуха  слушал,  что  говорит  ему  без  меры  взволнованная,
бледная, чуть не падающая в  обморок  Саша  Волошина,  и  поглядывал  на
молодого мужика, который стоял  в  котловане,  засунув  руки  в  плотные
джинсовые карманы, и смотрел в небо.  Черный  сказал,  что  это  и  есть
капитан Никоненко из местного райотдела.
   Когда Степан подъехал, он разговаривал с одним из рабочих - Степан не
мог вспомнить, как его зовут, - и подойти не торопился.
   Саша лепетала что-то о том, как ей позвонил Чернов и  как  она  сразу
кинулась в Сафонове, хотя с утра должна была быть в конторе, на  Большой
Дмитровке, и Степан так до сих пор и не понял, зачем Чернов ей звонил  и
зачем она приехала, бросив контору. Степан слушал плохо, думал о  другом
и только один раз поймал  напряженный  взгляд  Чернова,  но  что  именно
заместитель хотел ему сообщить телепатическим способом, так и не  понял.
Все это время он внимательно обдумывал, должен ли подойти к капитану или
лучше ждать, когда капитан подойдет сам.
   Поизучав еще немного небо, капитан нехотя  оторвал  от  него  взор  и
устремил его на ближайшую березовую рощу. На толпу, окружившую  Степана,
и на самого Степана он никакого внимания не обратил.
   "Ну и черт с тобой, - решил Степан, внезапно разозлившись.  -  Я  все
отлично понимаю, тертый калач, не вчера родился. Преимущество  на  твоей
стороне Я кто? Я в данный момент никто. Я - перепуганный начальник,  под
носом у которого случилось ЧП и который еще не знает масштабов бедствия.
Ты вполне можешь меня не замечать и даже игнорировать, потому что знаешь
- никуда я от тебя не денусь.  Прибегу  по  первому  слову.  Вызовешь  в
отделение - побегу в отделение. Скажешь, чтобы заплатил, - заплачу.
   Не важно за что. За что  угодно.  Ты  в  данный  момент  решаешь  мою
судьбу. Ты определяешь, разрешить мне работать дальше или запретить.  Ты
можешь устроить мне бездну неприятностей, драгоценный капитан Никоненко.
А я могу только жалобно смотреть тебе в глаза и умолять, чтобы ты  этого
не делал".
   - Так, все, - сказал  Степан  раздраженно  и  отстранил  рукой  Сашу,
которая сразу же испуганно замолчала, - хватит.
   Митинг окончен. Все расходятся по  своим  местам.  Петрович,  забирай
ребят и жди указаний. Никто ничего  не  предпринимает.  Я  понимаю,  что
болтать все равно все будут, но делайте это  так,  чтобы  я  не  слышал.
Эдик, Руднев не звонил?
   Белов покачал головой.
   - А должен был?
   - Если позвонит, я сам с ним поговорю. Черт, еще  полоумных  принесло
на нашу голову!..
   Полоумными  они  называли  местных  борцов  против  святотатственного
торгового центра.
   Все как по команде повернули головы и в  мрачном  молчании  некоторое
время созерцали жидкую толпу  с  плакатиками,  которая  переминалась  за
заградительной сеткой.
   - Хорошо хоть главного нет, - сказал Чернов, почесав за ухом, -  если
бы он ментов увидал, он бы тут такое шоу устроил!
   - Устрою я ему в следующий раз шоу! - пробормотал  Степан.  -  Пошли,
мужики.
   Заместители переглянулись и двинулись за Степаном, который решительно
зашагал в сторону капитана Никоненко. Саша Волошина дернула  Чернова  за
руку, принуждая остановиться.
   - Вадик, как ты думаешь, это убийство?
   Чернов сверху посмотрел на нее.
   - Я не знаю, - сказал он осторожно.
   Почему-то  его  беспокоил  ее  страх.  Страх  был  таким  огромным  и
реальным, что Чернову  казалось,  его  можно  потрогать,  Она  вся  была
окружена этим страхом, как модель человека  -  биополем  на  медицинских
картинках.
   - Я думаю, что пока никто не знает, Саш. Поди пойми, сам он  свалился
или его столкнули...
   - А.., могли? - спросила она придушенным  голосом,  и  окружающее  ее
облако страха налилось черным цветом и запульсировало. - Ты думаешь, что
его могли.., столкнуть?
   - А черт его знает, - сказал Чернов, раздражаясь. - Откуда мне знать?
Да тебе-то что, Саш? Что ты так уж.., переполошилась?
   В какую-то крохотную секунду у нее изменилось лицо.
   Она вдруг побледнела, как будто он сообщил ей нечто ужасное,  и  даже
шагнула назад. Чернову показалось, что она едва контролирует  себя,  изо
всех сил сдерживается, чтобы не побежать.
   Дьявол, что происходит-то?!
   - Саш, ты чего? - спросил он и протянул руку,  чтобы  при  попытке  к
бегству она не упала. - Да хрен с ним, с трупом этим, я даже жалею,  что
позвонил, ей-богу!
   - Нет, нет, - ненатурально сказала она и  еще  отступила  на  шаг,  -
наоборот, спасибо большое, что ты позвонил, я бы на Дмитровке от  страха
и неизвестности совсем пропала. А тут я все-таки с вами... Иди, Вадик, а
то Степан уже оглядываться начал. Ты  мне  потом  расскажешь,  что  этот
капитан думает?
   - Расскажу, - пообещал Чернов без энтузиазма, - не волнуйся, Саш, все
будет в порядке. Ты лучше распорядилась бы насчет чаю или там кофе,  что
ли... Я так понимаю, они у нас целый день проваландаются...
   - Да-да, - заторопилась она. - Конечно, Вадик. Я сейчас.
   Чернов проводил ее глазами.
   Странно. Непонятно.
   Он двинулся вслед за Степаном, успевшим  отойти  довольно  далеко,  и
оглянулся еще раз.
   Саша  торопливо  удалялась  в  сторону  административных  вагончиков,
перескакивала через лужи и то и дело заправляла за уши платиновые  пряди
волос.  У  нее  были  длинные-предлинные  ноги,  облаченные  в  стильный
джинсовый комбинезон, прямые плечи под курткой "Беннетон", изящные уши с
тремя серьгами в каждом и нежная розовая кожа не только на мордашке,  но
и на ухоженных тонких руках.
   Вокруг нее по-прежнему пульсировал страх.
   Чернов покрутил головой, чтобы собраться  и  отвлечься  от  мыслей  о
Саше, но это было трудно.
   Она ему нравилась. Впрочем, она всем нравилась.
   Степан добыл ее  на  каком-то  собеседовании  в  престижном  кадровом
агентстве года три назад. Тогда они все, и  Чернов  в  том  числе,  были
совершенно уверены, что шеф наконец-то  выбрал  себе  любовницу  и  даже
возвел ее в некий  почти  что  официальный  статус.  Чернову  она  сразу
понравилась, но правила игры нарушать он не  собирался,  тем  более  ему
было хорошо известно о том, какие  чудовищные  проблемы  тащит  на  себе
Степан и как плохи его дела в отношении противоположного пола.
   Саша воцарилась в конторе на Большой Дмитровке и моментально  привела
ее в божеский  вид  -  не  зря  за  нее  хлопотало  престижное  кадровое
агентство.
   В одну неделю строительная контора - мужское царство, полное окурков,
грязных кофейных чашек, пустых бутылок, тарелок с  остатками  печенья