что поделаешь, сон есть сон, не может же  она  проконтролировать  все,
что туда попадает. Однако спальный мешок - это, пожалуй, чересчур!
   Человек шевельнулся, и ее мысли вернулись к нему. Не  изменился  ли  ритм
его дыхания? Не крепче ли стало объятие? Сердце, во всяком случае,  забилось
чаще.
   Только теперь до нее дошло,  что  происходит,  и  она  высвободила  ногу.
Хватит, пора просыпаться. Знаем мы эти сны и к чему они приводят. Она хотела
сесть, но ей мешал  этот  человек  и  не  пускало  подоткнутое  одеяло,  Она
прищурила глаза, пытаясь разглядеть часы, которые стояли на  тумбочке  подле
кровати, но не увидела не то что часов, но даже  и  тумбочки.  Тогда  она  с
усилием села и уперлась макушкой в брезентовую крышу.
   Зловещая догадка пронзила ее. Более чем зловещая.
   Она не спала. Она определенно бодрствовала, но смысла  происходящему  это
не прибавило.
   Пейдж стала судорожно вспоминать, почему она здесь, и тупая  пульсация  в
голове участилась. Она потрогала висок и обнаружила, что он распух.
   Надо было проверить себя. Она покопалась в памяти.  Имя?  Пейдж  Уинстон.
Возраст? Тридцать. Занятие? Врач. Адрес? 13 - 28 Ла Донна  Драйв,  Эль-Пасо,
Техас.
   Пока все шло нормально. Спокойствие.  Ты  ударилась  головой  и  потеряла
ориентацию. Врачебный опыт призывал  ее  объективно  взглянуть  на  вещи,  а
сердце не слушалось, рвалось из груди, заставляло дышать часто и тяжело.
   Ну, ладно. Следующий шаг - вычислить, где  ты  находишься.  Она  оглядела
тесное пространство, ограниченное брезентом, ища, за что бы  зацепиться.  Ни
одного знакомого предмета.
   Она тихо повернулась и поглядела на человека, который все  так  же  лежал
рядом. Ей-Богу, она видела его в первый раз.
   - Я вас знаю? - спросила она вежливо с неуверенной, пробной улыбкой.
   Хок заморгал от неожиданности. Он не выспался, мозг его работал вяло и не
был готов к странным вопросам пассажирки. Он приподнялся на локте, чувствуя,
как затекла рука, на которой несколько часов пролежала ее голова.
   - А ты разве не помнишь? Вопрос  глупейший  из  глупых,  подумала  она  в
раздражении. Стала бы она спрашивать!
   - Вас никто не учил, что это невежливо - отвечать вопросом на вопрос?
   Еще раз она вгляделась в его лицо. Нет, она не знает этого  человека.  Со
всей очевидностью не знает. В таком случае как  понять,  что  они  оказались
вдвоем в одном спальном мешке под какой-то брезентовой крышей?
   Она потерла  свою  несчастную  голову,  смутно  припоминая,  как  по  ней
колотили колотушками всю ночь напролет. Она еще подумала тогда: неужели  так
себя чувствуют  с  похмелья?  Если  да,  то,  значит,  она  вовремя  приняла
правильное решение - никогда не пить.
   Хок озабоченно наблюдал за ней.  Это  сотрясение  мозга  будет,  пожалуй,
посерьезнее, чем он предположил сначала. Он  осторожно  поднял  указательным
пальцем ее подбородок и повернул лицом к себе, чтобы посмотреть в глаза. Так
и есть, зрачки расширены. По крайней мере правый, что не  удивительно,  если
принять во внимание опухоль на виске.
   Вчера вечером, когда они приземлились, он  старался,  как  мог:  вынес  и
устроил ее под деревьями, чтобы она полежала, пока он не разгрузит  самолет.
Он никогда не забудет чувство облегчения, когда она пришла в  себя,  хотя  и
всего на несколько минут.
   - А что ты помнишь  про  вчерашний  день?  -  спросил  он,  глядя  на  ее
растерянное лицо. - Не помнишь, как приземлялся самолет?
   Она совсем смешалась. Самолет? Он  спрашивает  что-то  про  самолет,  про
посадку. Ей припомнился кадр телехроники: огромный лайнер взрывается в конце
посадочной полосы, превращаясь в столб пламени и дыма. Когда она это видела?
Задумчиво потерев лоб, она тихо сказала:
   - Боюсь, что нет.
   Так что же теперь? - озадачился Хок. Есть ли смысл  питать  ее  страхи  -
признаваться, что, хотя они  и  остались  живы,  самолет  больше  не  сможет
взлететь?
   - Ну и ладно. - Он отодвинулся от нее, насколько это позволяло их  тесное
ложе. - Мне надо пойти поискать  сухих  дров  для  костра.  Ничего,  если  я
оставлю тебя ненадолго?
   Она уловила его тревогу. Что же такое  с  ее  головой?  Вместо  мыслей  -
клейкое месиво, не желающее выливаться в разумные формы. Она никак не  могла
взять в толк, что она тут делает, когда ей положено проснуться в собственной
постели, в собственном доме и собираться в клинику.
   Что оставалось Хоку? Сидя в излучине  его  "руки,  придерживая  на  груди
легкое одеяло, но подставляя  его  оценивающему  взгляду  шелковистую  гладь
спины, она так печально сдвинула брови, что Хок не выдержал, притянул  ее  к
себе со смутным желанием утешить.
   - Все будет хорошо, девочка. Не  думай  ни  о  чем.  С  тобой  ничего  не
случится, я не позволю.
   Он склонился к ней и коснулся ее губ своими губами.
   Ни малейшей требовательности не было в его поцелуях, напротив, они  несли
ей покой, давали ощущение надежности, блаженства.
   Это мог быть только сон. Других объяснений она не находила.  Или  сон  во
сне. Но ей точно никогда не снился этот человек. От его последнего поцелуя у
нее перехватило дыхание.
   Хок замер, удивляясь сам себе. Нашелся утешитель! Правда, он  не  ожидал,
что она ответит.
   И вдруг забыл, кто они и почему они здесь, - так его потянуло к  ней.  Ее
губы невольно приоткрылись ему навстречу. На вкус она была  такая  душистая,
такая теплая и чудесная! Потеряв над собою власть, он погрузился в ласки.
   Что со мной? - думала Пейдж. Она никогда не чувствовала ничего подобного.
Никогда ни один мужчина не действовал на нее так.
   Кто же это такой?
   Пейдж сделала усилие и отпрянула - надо же было установить его  личность.
Она увидела скуластое лицо, словно опаленное солнцем, великолепные  глаза  с
гипнотическим взглядом и густые черные волосы, спадающие на высокий лоб.
   Но кто же это? И  как  они  оказались  вместе  в  одном  спальном  мешке?
Наверняка они не чужие друг другу!
   Кажется, дела обстоят хуже, чем она  думала.  Что,  если  она  не  просто
потеряла ориентацию? Что, если у нее какая-нибудь из форм амнезии?
   Пейдж закрыла глаза  и  попыталась  отключиться.  Расслабься.  Все  будет
хорошо. Не паникуй. И не вгоняй в панику своего товарища.  Ему  вовсе  ни  к
чему знать, как мало ты помнишь. Память может вернуться в любую минуту.
   Она открыла глаза и оказалась лицом к лицу с ним.
   - Мы попали в авиакатастрофу?
   Он легко улыбнулся.
   - Не совсем. Мне пришлось посадить самолет в горах.
   - А!
   Она не спускала с него изучающего взгляда. Он был  так  близко,  что  она
видела свое отражение в его зрачках. Теперь по крайней мере она хоть  что-то
узнала о нем. Он летчик.
   - Где же мы?
   Он беспокойно дернулся, отодвигаясь.
   - Где-то в восточной Аризоне.
   Аризона! Каким ветром нас занесло в Аризону?
   Все это не имело никакого смысла. Похоже, она забыла  значительную  часть
своей жизни.
   Пейдж потрогала лоб. Ей казалось, что голова у нее пухнет с каждым ударом
сердца. Она попыталась сделать глотательное движение, но во рту  было  сухо,
как после шестимесячной засухи.
   - Глоток воды, если можно.
   Хок так и уставился на нее. Как врач она должна знать, что при сотрясении
мозга пить нельзя. Это азы. Но она же сейчас  не  врач,  напомнил  он  себе.
Глупо ждать от нее, чтобы она сама себе ставила диагноз и сама себя лечила.
   Он погладил ее по голове, поправил струящиеся по плечам волосы.
   - Боюсь, что не могу дать тебе попить, Пейдж.
   Она взглянула в недоумении.
   - Похоже, у тебя сотрясение мозга. Тебе нельзя пить.
   Ну, конечно, нельзя, подумала  она.  Это  я  знаю.  Я  лечила  детишек  с
сотрясением мозга, и с легким, и с тяжелым. Но я и понятия не имела, что при
этом чувствуешь.
   Убирайся-ка ты отсюда, приказал себе Хок. Он сам не знал, о чем он думал,
когда целовал ее так. Она сейчас хуже малого ребенка! Новое чувство  забрало
его - желание защитить.  Однако,  если  я  не  буду  следить  за  собой,  ей
понадобится единственная защита - от меня. Он отбросил одеяло и потянулся за
своими "левисами".
   Палатка была низковата для его  роста.  Согнувшись  в  три  погибели,  он
натянул джинсы, откинул входной клапан и выбрался наружу. Дождь все еще лил.
   Только этого им и не хватало. Он взглянул на небо. Видимо, ночная гроза -
это только цветочки, а ягодки впереди. Тучи висели сплошь, и было непонятно,
как протаранить небо весточкой о себе.
   Вчера он сбился с курса, пытаясь уйти от эпицентра грозы. В этих краях их
искать не догадаются. Сколько он ни  посылал  сигналов,  ответом  были  одни
атмосферные помехи. Неплохо бы получить помощь. Но от кого?
   Он понаблюдал, как  дождь  монотонно  барабанит  вокруг.  Прорва  времени
уйдет, пока наберешь более или менее сухого хвороста.
   Собирая хворост и сдирая кору с толстых веток, Хок привел в порядок мысли
и просчитал варианты.
   В одном отношении им повезло: у них было походное снаряжение и запас  еды
на несколько недель. Он  оглянулся  на  палатку,  примостившуюся  на  крутом
пригорке. Вполне можно провести  здесь  несколько  дней  с  этой  прелестной
пассажиркой.
   Раньше она вряд ли сможет добраться до отца. И только тут  он  сообразил,
что сегодня утром ни разу не слышал от нее об отце. Удивительно! Неужели она
не помнит, зачем летела во Флагстаф? Да помнит ли она вообще, куда летела?
   На своем веку Хок повидал больше черепных травм, чем ему бы  хотелось,  и
знал, что от них бывают непредсказуемые последствия. У Пейдж явно  помрачено
сознание и, кроме того, частичная потеря  памяти.  Он  не  представлял,  чем
может помочь ей в такой ситуации. Он слишком мало о ней знал.
   Оглядев лощину, прорезанную посередине  ручьем,  Хок  удостоверился,  что
сделал неплохой выбор. Раз уж пришлось приземлиться там, где не ступала нога
человека, по крайней мере он выбрал удачное место.
   Опасаясь, как бы низину не затопило, если дождь перейдет в затяжной,  Хок
разбил палатку на пригорке,  среди  валунов,  под  прикрытием  деревьев.  Но
спасатели, если будут пролетать над ними, наверняка заметят самолет.
   При мысли о самолете он  покачал  головой.  Его  здорово  покорежило,  но
вынужденная посадка, при которой люди остаются целы и невредимы, -  это  уже
безоговорочная удача.
   Только вот про Пейдж не скажешь, что  она  цела  и  невредима.  Он  снова
вспомнил,  какой  она  была  вчера  вечером:  волосы  выбились  из  узла   и
рассыпались по спине -  длинные,  цвета  красного  дерева.  Тонкие  черты  и
хрупкая фигурка усиливали ощущение беззащитности.  В  нем  еще  жил  привкус
страха, когда он увидел, что она без сознания. И  привкус  счастья  -  в  ту
минуту, когда ее глаза ненадолго открылись.
   Надо было сказать себе правду - его с первого взгляда сильнейшим  образом
потянуло к Пейдж. Как иначе объяснить тот безумный импульс, который  толкнул
его на поцелуи? Она была так беспомощна и  так  красива,  а  он  целую  ночь
держал ее в объятиях, молясь, чтобы она пришла в  чувство.  Нет,  он  должен
взять себя в руки. Прежде всего надо выходить ее и потом вызволить отсюда.
   Он бросил взгляд на небо. Вероятнее всего, их не скоро найдут. Ничего  не
остается, как ждать,  пока  Пейдж  наберется  сил,  а  уже  потом  принимать
решение. Как бы не пришлось им пешком топать по горам...
   А пока, пожалуй, надо расслабиться и постараться с  приятностью  провести
вынужденные каникулы. Никакой угрозы для жизни нет - ведь Пейдж явно идет на
поправку.
   Костерок наконец затеплился, и Хок перевел дух. Лишь бы  не  погас  после
стольких-то трудов. Хок поднялся и пошел к ящику с  провизией.  Самое  время
для кофе.
   Он услышал позади себя какое-то движение и обернулся как раз в ту минуту,
когда  Пейдж  выкарабкивалась  из  палатки.  Она  выпрямилась  у  входа,   с
изумлением оглядывая окрестности. На ней  был  вчерашний  деловой  костюм  и
туфли на шпильках. Заметив, что она пошатывается, Хок бросился к ней.
   - Пейдж, дорогая, тебе нельзя вставать с постели.
   С уговорами он втянул ее обратно в палатку.
   - Ты должна лежать смирно, пусть голова поправляется.
   Она послушно опустилась на спальный мешок.
   - Нам только не хватало, чтобы ты простудилась.
   Хок встал рядом на колени  и,  торопясь,  принялся  расстегивать  на  ней
пуговицы.
   - Не высохли еще твои одежки, - объяснял он, стаскивая с нее  через  ноги
юбку.
   Последними были сняты туфли, и  Пейдж  осталась  в  кружевном  белье.  Он
понимал, что лучше бы ей ничем не стеснять грудь, но не хотел смущать  ее  и
так и засунул обратно в спальник.
   - Полежи еще денек, хорошо?
   Она кивнула с видом доверчивого ребенка. Он нашел вчерашнее полотенце, из
которого делал компресс, смочил его водой из фляги и аккуратно положил ей на
лоб.
   - Как тебя звать?
   Синие глаза смотрели пытливо. У него екнуло сердце. Выходит, она  до  сих
пор не вспомнила его. Знак нехороший. Но волнения в ее  глазах  не  было.  А
сейчас это главное: ей нельзя волноваться. Если уж она  сама  не  вспоминает
про болезнь отца, какой резон расстраивать ее  сообщением  об  их  плачевном
нынешнем положении?
   Он провел по ее щеке костяшками пальцев.
   - Меня зовут Хок.
   - Хок?
   - Да.
   - Значит, ты ястреб. Я всегда думала: где живет ястреб? А теперь знаю.  -
Это был лепет маленькой девочки, ничем не напоминающий ее взрослый голос.  -
Он живет высоко в горах, в дождливой долине, вдали от мира.  -  Она  закрыла
глаза. - Как хорошо, что я тоже ястреб.
   Он просидел подле нее весь день, ненадолго отходя, чтобы попытать счастья
с бортовым радиопередатчиком. Или приготовить себе поесть.  Прислушивался  к
любому шуму, который мог означать, что их ищут.
   Часы тянулись медленно. Она то засыпала, то  просыпалась.  Он  курсировал
между костром, самолетом и палаткой. К вечеру дождь >, перестал, и появилась
надежда, что прояснившееся небо все-таки принесет им помощь.  Но  спустилась
ночь, а помощь так и не подоспела.

Глава 3

   Пейдж снилось, что она парит  в  небе  над  горами,  долинами  и  бурными
ручьями, иногда ныряя вниз и снова взмывая вверх. Она то была одна, то радом
летел красавец ястреб. Ястреб с горящими черными глазами.
   Ей стало жарко. Она попыталась сбросить одеяло - безуспешно. И сесть тоже
не смогла. Нехотя открыла она  глаза,  но  было  слишком  темно,  ничего  не
разглядеть.
   Где я? - спросила она себя. В мозгу одна за другой  вспыхивали  картинки:
мужчина - костер - дождик, капающий с деревьев, - палатка.
   Вот оно. Палатка. Пейдж зашевелилась и почувствовала, что прижата  спиной
к чему-то теплому и живому. Это явно был мужчина. Но у нее не было отношений
с мужчинами на подобной основе! Что же она тут делает?
   Голова болела, но важнее был этот больной вопрос.  Она  тронула  висок  и
обнаружила опухоль. Верно. Она ударилась головой. Но как? И когда?
   Сильная ручища обвивала ее талию, крепко прижимая к  мужчине,  с  которым
она делила постель.  Это  спальный  мешок.  Помню.  Под  открытым  небом,  с
мужчиной. Как, он сказал, его зовут?
   Имени она вспомнить  не  могла.  Напрягая  память  и  сознавая,  что  это
настоятельно необходимо, Пейдж незаметно уснула.
   А когда снова открыла глаза, в отвернутый клапан палатки светило  солнце.
Рядом никого не было. Приподнявшись, она увидела человека у костра. Судя  по
восхитительному запаху, он пил кофе.
   Сев, Пейдж не почувствовала  больше  той  стучащей  боли  в  голове,  что
донимала ее вчера. Слава Богу.
   Кто же этот человек и почему он за ней ухаживает?  Она  помнила,  как  он
заходил к ней в палатку, гладил по голове, клал  на  лоб  мокрое  полотенце,
говорил с ней, но уж очень все это было похоже на сон.
   И тем не менее надо смотреть  правде  в  глаза:  это  не  сон.  Если  она
оказалась наедине с мужчиной  и  если  они  не  только  отдыхают  вместе  на
природе, но и спят вместе, на то должна быть причина. Причина же может  быть
только одна: они женаты.
   Пейдж покопалась в памяти, ища хоть какие-нибудь воспоминания о  свадьбе.
Единственное, к чему привели ее усилия, - новый приступ головной боли. Беда,
когда такой разлад в собственных мозгах.
   Он упоминал про какой-то самолет. Что за самолет? Ни малейшего  проблеска
в голове.
   Неужели она и вправду замужем? То, как она провела  последние  две  ночи,
забыть трудно. И другого объяснения не придумаешь. Может быть,  если  честно
сказать ему, что у нее провалы в памяти, он поможет эти провалы заполнить?
   Пейдж потянулась, с радостью открывая для себя, как  это  приятно,  когда
тело начинает слушаться. И потеря памяти, конечно, временная.  Она  еще  раз
взглянула на человека у костра. Первым делом надо вспомнить, как его зовут.
   В палатке было душновато, Пейдж выбралась из  спальника  и  стала  искать
свою одежду. Нашелся один незнакомый рюкзак с мужскими  вещами.  Недоумевая,
Пейдж порылась в них и выбрала ковбойку в красно-черную клетку. За неимением
лучшего она закатала рукава баранками и,  утопая  в  этой  огромной  рубахе,
нерешительно вышла на воздух.
   - А мои вещи - где?
   Хок обернулся на ее голос, и у  него  отвисла  челюсть.  Пейдж  стояла  у
палатки босиком. Спереди рубаха доходила ей почти  до  колен,  но  по  бокам
высоко открывала  ноги.  Таким  ногам  позавидовали  бы  даже  шоу-герлз  из
Лас-Вегаса. Хок с трудом оторвался от созерцания и принудил  себя  взглянуть
ей в глаза. Его просто добило это зримое напоминание о том, какую женщину он
держал в руках две ночи подряд.
   Пейдж явно полегчало, и надо было что-то сказать, все равно что - лишь бы
она знала, как он рад этому. Но язык словно прилип к гортани.
   Хок шагнул к дереву, под которым горой лежало все их имущество, прикрытое
брезентом, выудил маленький саквояжик и протянул Пейдж.
   - Вот твои вещи.
   Пейдж вдруг сконфузилась, с кивком приняла у него саквояж и  вернулась  в
палатку.
   Содержимое саквояжа привело ее в уныние. Две смены  белья,  слаксы,  пара
юбок и блузок,  сверху  -  туфли  без  каблука  плюс  сумочка  с  туалетными
принадлежностями. А где же все остальное? Она откинула клапан палатки, чтобы
спросить об этом у своего мужа,  но  вспомнила,  что  не  знает  его  имени.
Дурацкая ситуация, и идиотизм усугубляется с каждой минутой.
   Пейдж дождалась, пока человек обернется в ее сторону, и спросила:
   - А где мои остальные вещи? Хок с озадаченным видом подошел к палатке.
   - Ты взяла с собой только одну сумку, Пейдж, -  чуть  нахмурясь,  ответил
он.
   Она кивнула, решив не расстраиваться по пустякам, и переменила тему:
   - Кофе так дивно пахнет. А у  меня  -  наверное,  от  свежего  воздуха  -
зверский аппетит.
   Он взял ее за подбородок и проверил  глаза.  Они  были  куда  яснее,  чем
утром. Пожалуй, ей не повредит сейчас поесть.
   - Я налью тебе кофе, пока ты одеваешься. А  потом  приготовлю  что-нибудь
перекусить.
   Когда она снова показалась у входа в палатку, Хок одобрительно  улыбнулся
ей. Темно-синие слаксы, розовая блуза с длинным рукавом и туфли без  каблука
гораздо больше соответствовали обстановке, чем вчерашний костюм и шпильки.
   Пейдж ответила неуверенной улыбкой, и Хок импульсивно подошел, протягивая
ей руку - как застенчивому ребенку.  Она  откинула  назад  волосы,  медленно
вложила свою руку в его и пошла вместе с ним к костру.
   Дождь, на их счастье, кончился, хотя все  вокруг  было  еще  мокрым.  Хок
постелил кусок брезента на большой валун и предложил Пейдж сесть.
   Она почувствовала, что переоценила свои возможности: от небольшого усилия
у нее закружилась голова. Наверное, ей лучше сегодня не напрягаться - поесть
и после вздремнуть.
   Хок молча разлил кофе по кружкам, прикидывая, как бы половчее  задать  ей
вопрос о самочувствии и о том, что она еще вспомнила.
   Пейдж взяла кружку и пригубила. Ах, как вкусно! Подняла глаза и встретила
взгляд Хока. Нет, бесполезно. Она решительно его не помнит,  и  надо  честно
ему в этом признаться, не дожидаясь дальнейшего развития соб