т одного артиллерийского  огня  бегут  в  тыл  без
оглядки. Надо  ковать  железо,  пока  горячо,  -  вместо  ответа  приказал
Борейко. - Как только перевяжусь, сам притопаю  к  тебе.  Кто  остался  за
старшего на батарее?
     - Родионов. Он знает прицелы и угломеры для всех целей. Не  торопись,
Боря, приходить, я и без тебя сравлюсь. - И Звонарев ушел.
     У себя в палатке Борейко прежде всего выпил водки и угостил Блохина.
     - Теперь зови фельдшера, пусть  перевяжет  меня,  -  сказал  капитан,
садясь на складной стул.
     Не успел фельдшер начать перевязку, как подъехала мотоциклетка,  и  в
палатку вбежала Варя в сопровождении Осипенко, которая несла в руках бинты
и ящик с хирургическими инструментами.
     - Боренька, милый,  что  с  вами  приключилось?  Ножницами  распороть
рукав,  приготовить  пинцет,  йодный  тампон!   -   без   суеты,   толково
распоряжалась Звонарева.
     Осмотрев рану, она двумя  взмахами  ланцета  очистила  ее  и  удалила
разорваные ткани. Борейко только скрежетал зубами от боли.
     - Все, все, все... Сейчас я заштопаю вас по всем правилам медицинской
науки. Держитесь, - предупредила Звонарева, обильно смазывая рану йодом.
     -  О-о-о!   -   совсем   по-педвежьи   взревел   капитан.   -   Варя,
помилосердствуйте!
     - Вату, марлю, бинты, тампон, - не обращая внимания на вопли Борейко,
командовала Звонарева.
     Вскоре перевязка была окончена.
     - Сегодня вы первый мой пациент! Теперь до завтра, полежите спокойно,
дайте успокоиться ране. И поберегите себя, Боренька.  -  Варя  присела  на
край походной койки, провела рукой по волосам Борейко. - За что и за  кого
лить кровь, жертвовать жизнью? Поберегите ее - еще пригодиться  для  более
интересных дел. - Помолчав, Варя прибавила: - И не забывайте про Славку  и
Олю... если о себе не хотите помнить. Ну, руку, герой! - Варя  попрощалась
и вышла из палатки.
     Стрельба  тяжелых  батарей  разбудила  Кремнева   и   Павленко.   Они
поднялись, не спеша умылись, напились чаю и в начале шестого  часа  пришли
на батарею. Здесь они узнали об уничтожении аэростата и  ранении  Борейко.
Думая, что капитана доставили на перевязочный  пункт,  они  направились  к
домику лесника и увидели Звонареву, которая уже вернулась от Борейко.  Она
сообщила все подробности проишедшего.
     - Кто же теперь будет объединять действия батарей на нашем участке? -
забеспокоилсь Кремнев.
     - Я думаю, Борейко скоро поправиться и возьмет  командование  в  свои
руки. Его батареей пока что командует мой муж. Он сидит на какой-то  вышке
в лесу.
     Поблагодарив Звонареву за  сообщение,  Кремнев  решил  справиться  по
телефону у самого Борейко, как он себя чувствует.
     - Команды не сдаю. Буду находиться на наблюдательном  пункте  тяжелой
батареи, куда вам и надлежит обращаться в случае нужды, - коротко  ответил
капитан.
     Кремнев и Павленко направились на передовой наблюдательный пункт.
     В пехотных окопах они застали необычайное оживление. Солдаты  вылезли
из окопов и с  восторгом  следили  за  действиями  тяжелых  артиллерийских
снарядов. На всем протяжении фронта ежесекундно  взлетали  вверх  огромные
фонтаны дыма, пыли и раздавался крякающий грохот разрывов. Камни,  бревна,
проволока то и дело мелькали в воздухе. Солдаты громкими криками  выражали
свою радость.
     Сколько офицеры не гнали солдатов в окопы, они продолжали  оставаться
наверху, благо немецкие батареи хранили упорное молчание. Тут же находился
и Хоменко. Он с добродушной усмешкой расхаживал вдоль окопов и беседовал с
солдатами.
     - Ось, бачите, хлопцы, як немцев молотят  наши  гарматы.  Он,  бисова
душа, наверно, полные штаны наклал со страху.  Когда  артиллерия  разобьет
окопы, мы пойдем в атаку.
     Узнав о ранении Борейко, полковник всполошился:
     - Что же мы без головы будем делать? Такой храбрый и толковый офицер!
Как жаль, что он вышел из строя! Борейко не из украинцев?
     - Нет. Русский. Ранен не очень серьезно, обещал вскоре опять  принять
бразды правления в свои руки, - сказал Кремнев и пошел дальше.
     На передовом  наблюдательном  пункте  артиллеристы  расположились  со
всеми  удобствами.  Прочно  прикрепили  стереотрубу,  проверили  связь   с
батареей и точно в семь утра дали первый выстрел.  Быстро  пристреляв  все
шесть орудий батареи, капитан начал разрушать проволоку. Рядом с огромными
фонтанами  тяжелых  снарядов  разрывы  легких  батарей   казались   совсем
незначительными. Кремнев даже усомнился: сможет ли  он  при  таком  слабом
фугасном действии своих снарядов выполнить поставленную перед ним задачу?
     - Не сомневайтесь, Александр Васильевич, пробьем проходы как следует,
- утешал Павленко своего командира.
     Вскоре к ним подошел Хоменко.
     Бояровскому повезло:  тяжелый  снаряд  упал  как  раз  в  проволочном
заграждении и одним ударом устроил такой широкий проход,  хоть  на  тройке
проезжай, -  сообщил  он.  -  Сейчас  он  заканчивает  уже  второй,  тогда
приметься за один из ваших.
     - Мы сами, папаша, справимся с ним! - вспыхнул Кремнев. -  Я  разделю
орудия батареи на две части - три пушки будут заканчивать  первый  проход.
Этим ты и займешься, Боб, а остальными я приймусь за второй.
     - Слушаюсь! - вытянулся прапорщик.
     Батарея усилила огонь.
     Около полудня к Кремневу подошел Бояровский.
     - Не помочь ли тебе, Александр Васильевич? -  предложил  он.  -  Свои
проходы я уже закончил.
     Кремнев из самолюбия отклонил предложения. Кроме того, ему хотелось и
самому приобрести опыт стрельбы попроволчным заграждениям.
     - Сходи-ка ты лучше, Владимир Зенонович, к Борейко,  доложи  ему  обо
всем и сообщи мне по телефону, если будут какие-либо новые приказания.
     Бояровский  ушел,  а  Кремнев  с  новым  ожесточением  начал  долбить
проволоку. Снаряды рвались между кольями, но при этом проволока оставалась
целой. С батареи сообщили, что от сильной стрельбы орудия очень накалились
и на них начала гореть краска. Пришлось на время прекратить огонь. Это еще
больше расстроило Кремнева. Запищал телефон.
     - Вас просит капитан Борейко, - доложил телефонист.
     Кремнев взял трубку.
     - Сейчас вам поможет мортирная батарея. Я приказал ей дать  несколько
выстрелов по вашей проволоке.
     Почти  в  тоже  мгновение  перед  Кремневым  во  вражеской  проволоке
взвилось несколько черных фонтанов, в воздух взлетели колья, и  когда  дым
рассеялся, капитан увидел, что проволока была разрушена и уничтожена.
     Кремнев мог приняться за второй  проход.  Здесь  дело  у  него  пошло
лучше, и к четырем часам оба прохода были проделаны. Усталый и оглохший от
грохота, капитан вернулся на батарею, оставив в пехотных окопах Павленко.
     Чтобы скорее остыли орудия, Кремнев приказал открыть замки пушек,  от
которых  так  и  веяло  жаром  и  запахом  горелой  краски.   Сологубенко,
утомленный ипосеревший от пыли и гари, охрипшим от команды голосом доложил
капитану, что батарея выпустила за день 1250 снарядов и что в двух орудиях
поломались пружины накатника.
     Распорядившись заменить их запасными, Кремнев пощел к Борейко.
     Капитана он нашел на вышке, устроенной на  верхушке  дерева.  Тут  же
находились командиры тяжелой и мортирной батарей. Борейко не спеша отдавал
распоряжения, глядя в окуляры стереотрубы.
     - Обе легкие батареи участка уже  выполнили  свои  задачи.  Мортирной
осталось разрушить еще один узел сопротивления. Как только будет наполнена
газом  новая  оболочка  аэростата,  я  попрошу  командиров  всех   батарей
подняться в воздух и детально ознакомиться с тылами противника.
     - Но мы не умеем прыгать с парашютом,  -  возразил  командир  тяжелой
батареи.
     - Я сегодня впервые в жизни проделал такой воздушный эксперимент,  и,
как видите, вполне удачно, невзирая на свой рост и вес.
     Командиры нехотя повиновались.
     Несмотря на острую  боль,  Борейко  продолжал  оставаться  на  вышке,
наблюдая за действиями артилерии на своем участке.
     - Все  намеченные  укрепленные  точки  основательно  разрушены.  Зато
немецкие  батареи,  повсей  вероятности,  уцелели,   -   резюмировал   он,
внимательно осмотрев в бинокль линию немецких окопов.
     - Разведчикам следовало бы провести усиленные поиски.  Возможно,  что
немцы примут  их  за  атакующие  части,  откроют  артиллерийский  огонь  и
обнаружат свое расположение, - предложил Звонарев.
     - Неплохая идея. Сейчас же договорюсь об этом с Хоменко и заставлю  в
это  время  подняться  на  колбасе  наших  мортирщиков  и  тяжелых,  пусть
полюбуються на германские батареи.
     Условившись по телефону с  пехотой  о  высылке  разведчиков,  Борейко
предложил командирам тяжелой и мортирной батарей следить  с  аэростата  за
немецкой  артиллерией  и  открыть  огонь  по  всем   намеченным   батареям
противника.
     Но немцы разгадали план капитана и открыли по разведчикам лишь слабый
огонь,  и  то  легких  батарей.   Артиллерия   противника   впервый   день
артиллерийской  подготовки  осталась  невредимой.  С  темнотой  в  палатке
Борейко собралиь все командиры батарей, приданных Кузнецкому полку. Тут же
находилсь и Хоменко. Необходимо было срочно  обсудить  боевую  обстановку.
Командиры поочередно доложили о выполнении всех поставленных задач.
     -  С  рассветом  мой  полк  должен  двинуться  вперед.  Я  прошу  вас
поддержать меня огнем всех  своих  орудий,  -  обратился  к  артиллеристам
полковник.
     - Само собой разумееться, что полк  только  тогда  двинеться  вперед,
когда вся артиллерия противника будет полностью  уничтожена.  Кроме  того,
вас будут сопровождать при наступлении батареи Кремнева и  Бояровского,  -
сказал Борейко. - На них я возлогаю обязанность: подавлять  огнем,  прямой
наводкой, все огневые точки, которые обнаружат себя.
     -  Будет  в  точности  исполнено,  -  отозвались  в  один  голос  оба
командира.
     - Теперь хочу я с вами, господа командиры, побалакать  по  секретному
делу: появились у нас шпигуны и мерзотники, що смущают солдат  подпольными
листами. Ось побачте! - И  Хоменко  протянул  листовку  Донского  комитета
РСДРП, которую читал Солопов. - Ци шкидники перед боем смущают  солдатскую
душу всякими мерзостями. Есть у  меня  сведения,  что  ци  листы  с  ваших
гарматов, Борейко. Там много мастеровщины с Питера, она и привезла с собой
прокламации. Треба вчиныть у усих ротах, батареях и командах  обыск  и  цю
мерзостину изъять, а виновных в распостранении предать суду, -  решительно
предложил Хоменко. - Сегодня в вечер  и  за  ночь  обыскать  все  места  и
Уничтожить всю нелегальщину.
     - Бесполезно, господин полковник! Надо обыскивать не роты и  батареи,
а всю округу, все деревья в лесу, все ямы в  поле,  все  хаты  и  сараи  в
деревне. И все же мы едва ли что-либо найдем, - возразил Борейко.  -  Пока
мы сюда добрались, я раз пять перетряхивал все имущество батареи и  солдат
- и ничего не нашел. Да и без листков солдаты все время ведут разговоры на
ту же тему, что изложена в листках. Политическая обстановка  в  стране  не
может не отражаться на настроении солдат.
     - Надо вести разъяснительную работу среди солдат, - вставил Кремнев.
     - Трудно разъяснить тебе, что ты сыт, когда у тебя в брюхе  пусто,  -
усмехнулся Борейко. - А  бороться  с  рапостранением  нелегальщины  должна
жандармерия. Мы заняты подготовкой к предстоящему наступлению и нам не  до
политики.
     - Все же я  предлагаю  всем  командирам  произвести  обыски  в  своих
частях. Надо все-таки изъять прокламации, - распорядился Хоменко.
     На этом совещание кончилось.
     Звонарев пошел проводить Хоменко до домика лесника, надеясь  повидать
жену, но ее на переваязочном пункте не  оказалось.  Вместе  с  Ветровой  и
Осипенко она уже  перебралась  в  окопы  пехотного  полка,  где  и  решила
обосноваться на время наступления.
     Хоменко пришел в восторг от такой предприимчивости  Звонаревой  и  не
стал слушать Емельянова.
     - Ведь это просто бабье сумасбродство,  -  тонким  голосом  жаловался
уполномоченный.  -  Всякий  раненый  стремиться  прежде  всего  попасть  в
безопасное место. Да и  медицинский  персонал  под  огнем  будет  работать
плохо. Какая уж тут работа, когда кругом снаряды рвуться.
     - Бегут из боя только трусы,  а  чем  скорее  раненым  будет  оказана
помощь, тем лучше. Это им сохранит жизнь. Что же еще нужно для  солдата  и
командира? Неужели не ясно. что поступок  госпожи  Звонаревой  правилен  и
благороден? - отрезал полковник и отправился лальше.
     Варю Хоменко нашел в своем бдиндаже.
     - Надеюсь, вы не в претензии, Михаил Игнатьевич, что мы выселили  вас
к телефонистам, а сами обосновались здесь? - встретила его Звонарева.
     - В тесноте, да не в обиде, лишь  бы  раненым  было  хорошо  да  вам,
врачам и сестрам, удобно работать. За всю войну  первый  раз  вижу,  чтобы
передовой  перевязочный   пункт   действительно   оказался   передовым   и
распологался в пехотных окопах.
     К перевязочному пункту начали собираться ротные фельдшера и санитары.
Они с любопытством поглядывали на Варю и сестер милосердия.
     - Неужто и в бою вы останетесь тут? - спрашивали солдаты.
     Вы будете здесь, отчего же и нам не остаться? - отвечала Варя.
     - Так мы солдаты, мужчины, а вы женщины - доктор да сестры.
     - Вот именно - врачи да сестры. И быть здесь наш долг.  Какие  же  мы
тогда сестры милосердия,  если  за  милосердием  вам  прийдеться  тащиться
версту с гаком?
     Варя показала своим гостям некоторые новые способы перевязки. Сначала
солдаты только слушали, но потом заинтересовались и сами  начали  задавать
вопросы. Завязалась  беседа,  которая  затянулась  надолго.  Хоменко  тоже
подсел к Варе и, посасывая трубку, одобрительно кивал головой.
     Потом полковник подозвал к себе старшего разведчика Гриценко.
     - Слухай, що я тоби буду казать, - проговорил  полковник  и,  показав
листовку солдату, приказал: - Щоб ты, як хочешь, разузнал мне, яки шкидник
листы разбрасывает. Мерзостники  эти  нам  у  спину  нож  всажают.  Поняв,
хлопчик, що от тэбэ треба?
     - Так  точно,  ваше  высокоблагородие,  понял.  Изловить  щпигунов  и
шкидников, - ответил Гриценко и  отошел  от  командира,  стараясь  понять,
каким образом попали к Хоменко им самим так секретно  розданные  листовки.
Не иначе в темноте обронил, а какая-то шкура отнесла начальству.
     Когда Хоменко наконец ушел, Гриценко неожиданно окликнула Звонарева.
     - О каких  листках  говорил  с  вами  полковник?  -  поинтересовалась
докторша.
     - Якись подпольни листки. Я их и не бачив. Що в них писано, не  знаю,
- уклончиво ответил солдат.
     - А вы бы поинтересовались, - посоветовала Звонарева.
     - Мы и без чтения знаем, что в них написано. Только про  то  балакать
не треба, - замкнулся солдат и поспешил отойти от докторши.
     Звонарева решила завтра же поговорить с Гриценко и с Блохиным.
     Около полуночи разведчики тихонько выбрались из  окопов  и  незаметно
направились в сторону немецких укреплений, откуда  доносился  смутный  ушм
голосов, стук лопат  и  кирок.  Немцы  торопились  исправить  повреждения.
Увлеченные работой, они не слышали продвижения русских  разведчиков,  хотя
стояла тихая теплая ночь. С речки поднимался  легкий  туман,  над  которым
методично взлетали германские ракеты. Не было слышно ни единого  выстрела,
и только нестройный лягушачий концерт нарушал ночную тишину.
     Разведчики осторожно навели легкие мостики через речку и  перебрались
на вражеский берег. Подрывники положили патроны под кое-где уцелевшую  еще
проволоку, подожгли фитиль и вернулись назад.
     Только когда грохнул взрыв, немцы  начали  усиленно  пускать  ракеты,
застрочили  их  пулеметы,  заполыхали  зарницы  орудийных   выстрелов,   и
несколько снарядов с визгом разорвалось над русскими окопами.
     Русские батареи не замедлили  с  ответом,  и  скоро  загрохотал  весь
фронт. Прошло с полчаса, пока артиллерийская дуэль утихла, и только легкие
батареи  еще  продолжали  вести  редкий  огонь,  мешая  немцам  исправлять
поврежденные заграждения.
     Хоменко,  обходя  окопы,  делал  последние   наставления   командирам
наступающих рот:
     - Не терять связи со мной и артиллерией. Солдатам идти смело  и  бить
немчуру беспощадно. Работать штыком и гранатой, и  только  когда  захватим
окопы - приниматься за стрельбу. Cмотри,  Гриценко,  щоб  ты  мэни  завтра
десяток германцев в плен забрав, - обернулся он к чернявому  разведчику  с
Георгиевским крестом.
     - Цилу дюжину заберу, а не десяток, ваше  высокоблагородие,  -  бойко
отозвался солдат.
     Проходя мимо одного из свободных блиндажей,  Хоменко  заметил  в  нем
белую  косынку  и,  осветив  блиндаж   электрическим   фонариком,   увидел
сконфуженные лица Зуева и Осипенко.
     - Тю, хай ему грец! Никак, ковбасник! Я-то думаю, шо вин свою ковбасу
стереже, а вин замисть ковбасы  та  гарну  дивчину  тутечке  караулыть,  -
засмеялся Хоменко.
     - Никак нет! Я только проводил сестрицу и хотел повидать тетю Варю, -
смущенно оправдывался молодой офицер.
     - Твою дивчину, сынку мий, постережуть четыре  тысячи  чоловик,  тетя
твоя спыть, а сам ты иди-ка до своей ковбасы. Смотри, як  тилько  займется
заря, я поднимусь з нею, - сказал Хоменко артиллеристу.
     Ира тоже поторопилась прошмыгнуть в свой блиндаж.
     После полуночи Хоменко прилег, не раздеваясь, вздремнуть до рассвета.
В полку остались бодрствовать лишь дежурные и часовые.
     Батарея  Кремнева  должна  была  всю  ночь  вести  редкий  огонь   по
противнику.
     Теплая ночь медленно плыла  над  израненной,  искалеченной  фронтовой
землей,  призывая  к  отдыху  и  покою.  Только  резкие  звуки   орудийных
выстрелов, грубо нарушая ее тишину и обаяние, будили  многоголосое  эхо  в
лесу.
     Выстрелам  кремневской  батареи  вторила  батарея   Бояровского.   На
рассвете предстоял бой. Солдаты это знали. Прислушиваясь к  выстрелам,  не
спали, и ночь казалась бесконечной.
     Солдаты то  и  дело  выходили  из  блиндажей,  зевади,  почесывались,
справлялись, долго ли еще до рассвета, и опять скрывались  в  бликдажах  в
тщетной надежде заснуть под грохот пушек.
     - Когда эта проклятущая война кончится? -  сердито  бурчали  бородачи
кремневской батареи. - Ни днем ни ночью нет покоя.
     -  Дурак,  кто  на  войне  думает  о  спокое.  Живым  бы  остаться  и
непокалеченным - и то хорошо, - отозвался Солопов.
     - Как побьем немцев, так и пойдем по домам, - проговорил  фейерверкер
Симонин. - Но долгонько того нам прийдеться ждать.



                                    21

     Eдва засерел восток, как на батарею Кремнева пришел Хоменко.
     - Пидлетим пид небеса, сынку! Треба побачить, що робится у немчуры, -
предложил он командиру батареи.
     Капитан мигом оделся, и они вместе  направились  к  батарее  Борейко.
Аэростат еще только выводили из эллинга, когда  офицеры  подошли  к  нему.
Зуев хриплым от сна голосом отдавал нужные приказания. Хоменко  и  Кремнев
наскоро ознакомились с парашютом и заняли места в корзине.
     Утренний  туман  сильно  ограничил  видимость,  но  ждать,  когда  он
разойдеться,  не  было  времени.  Осмотрев  немецкие  тылы  против  своего
участка, Хоменко тут же на местности указал Кремневу  рубежи,  которые  он
намечал занять в течении дня.
     Гул моторов возвестил о приближении самолетов, и  аэростат  поспешили
опустить на землю.
     С первыми лучами солнца раздались и первые выстрелы тяжелых батарей.
     Хоменко Кремнев  заторопились  на  передний  край  обороны.  Там  они
застали уже готовые к атаке головные роты.
     И вот под прикрытием дыма от разрывов тяжелых снарядов роты двинулись
вперед.  Передняя  волна  атакующих  быстро   докатилась   до   Путиловки,
переправились через нее и без единого выстрела  достигла  линии  вражеских
окопов. Содаты быстро распространились по ним вправо и влево. Из уцелевших
блиндажей ви