- Да, к сожалению, слышал об этом, - сухо отреагировал Кух. - И поэтому у меня к тебе просьба: с достопочтенной публикой я вижусь в правительстве, а мне бы хотелось пообщаться с простым народом. С ним обычно потом не происходит неприятных историй.
     - Правильно ли я понял, чтобы гости были из народа?
     - Думаю, правильно. Чем проще - тем лучше.
     - Понял, Арнольд Михайлович. Подберу двоих.
     - Действуй.
     Кух положил трубку, закурил и откинулся в кресле.
     Он давно мечтал, чтобы у него в кабинете стоял аппарат, который дает сигнал в случае подслушивания. Но пока не было предлога им воспользоваться. Кух боялся чужих ушей. Очень неосторожным шагом с его стороны было звонить с работы Григорьичу, но это нужно было сделать.
     После случая с неожиданно сошедшим с ума и покончившим с собой Дмитрием Филимоновым, до этого убившим лучшего друга Куха, экстрасенса Аткарского, Кух уже опасался иметь в качестве исполнителей людей мало-мальски образованных. Их мозги были испорчены интеллектом, а их рефлексы являлись слишком усложненными и непредсказуемыми. Для роли же исполнителей нужны были деградировавшие люди, бесправные, что уже являлось гарантией безопасности для министра: в случае чего, их всегда можно было убрать, а потом пускай доказывают, что Кух был заинтересован в смерти каких-то грязных вокзальных бомжей.
     Именно таких персонажей Кух хотел бы использовать на сей раз для совершения своих предоргаистических обрядов.
     Тем временем Всеволод принес кофе, настоящий ароматный напиток, сваренный при помощи итальянского аппарата. Сделав жест секретарю удалиться, министр с наслаждением начал отпивать его из маленькой чашечки.
     Он посмотрел на часы. Близился вечер. Никаких мероприятий и неожиданных вызовов на ковер сегодня ожидать не приходилось - в два часа дня губернатор улетел в Москву на заседание Совета Федерации Следовательно, сегодняшний день Кух мог провести в подготовке к намеченному действу. Ему предстояло выяснить некоторые детали, касавшиеся личности предполагаемой жертвы, и пообщаться с ней, дабы подстегнуть свои эмоции. Он должен был еще раз убедиться в том, что все здесь чисто, что эта баба не выдает себя за украинскую простушку, а на самом деле является ею. К тому же он должен был проверить истинность своих желаний - действительно ли он желает ее смерти и доставит ли созерцание ее агонии ему реальное удовольствие.
     Он не стал набирать номер Елены Николаевны, как это обычно делают любовники перед своим прибытием, - она обязана была всегда быть готовой к встрече с ним. Он накинул на себя плащ и вышел из кабинета.
     - Вы совсем уходите, Арнольд Михайлович? - привстав со стула за компьютером, спросил его Всеволод.
     - Да, и ты тоже можешь закругляться, если у тебя нет никаких дел, - ответил Кух и направился к двери выхода из приемной.
     - Спасибо, всего доброго, - послышался ему в спину голос секретаря.

***

     Еще находясь в прихожей квартиры своей любовницы, Кух почувствовал запах копченого сала, сладковатый запах тлена, в ряде случаев вызывающий отвращение, но в то же время неотъемлемо связанный с удовольствием. Какое неизъяснимое успокоение вызывает втягивание ноздрями запаха осенней листвы на улице, а квартиру теплый аромат, исходящий от сала, делает такой уютной и домашней.
     Елена помогла ему снять плащ, он при этом поморщился и спросил:
     - Это твоя хохлячка нарезала?
     - Да, она постоянно что-нибудь жует, - ответила Елена Николаевна. - Говорит, что ей скучно и нечего делать. Уже два раза убрала квартиру. Привыкла в деревне работать, поэтому в городе ей трудно.
     - А что же она не пойдет, не прогуляется?
     - Боится выйти, - Почему? - удивился Кух, но внутренне остался доволен этим обстоятельством.
     - Боится города - непривычно много людей. Боится заблудиться.
     - Вот как? А что со стремлением устроиться секретаршей?
     - Она ведет себя как маленький ребенок. Похоже, мне придется водить ее за ручку.
     - Да она никогда не слезет с твоей шеи. Вернее, с моей, - усмехнулся министр. - Это же я тебя кормлю.
     И он презрительно посмотрел прямо в глаза Елены Николаевны. Та вся съежилась, потом отвернулась и старательно начала пристраивать плащ на вешалку.
     Кух прошел в гостиную и встретился глазами с Ларисой, которая сидела за столом и пила чай с печеньем.
     Чай был только налит и был очень горячим: над чашкой вился пар.
     - Ой, здравствуйте, - смутилась Лариса и чуть не пролила себе на коленки чай из блюдечка. - Вам чайку?
     Она осторожно поставила блюдечко на стол и ожидающе уставилась на Куха.
     Тот сначала не понял, чего она ждет, потом неожиданно спросил:
     - А вы тут, я смотрю, сальцем балуетесь?
     - Да, - как-то испуганно ответила Лариса.
     И в этом испуганном "да" для Куха сконцентрировалось выражение такой никчемности и зависимости, что у него внутри снова поднялась волна возбуждения. С одной стороны, этот образ вызывал у него тошноту и отвращение, но с другой - фантазии на тему садистских штучек, связанных с этой девкой, вызывали у него необыкновенное томление. Но это было лишь ожидание; реальное же впечатление от Ларисы, не подкрепленное уверенностью в том, что ее можно безнаказанно убить, оставляло лишь раздражение неудовлетворенности.
     Вошла Елена Николаевна и тоже предложила Куху чаю. Он милостиво согласился и принял чашку из ее рук. В этом была не демонстрация отношения к Ларисе, а скорее следование своим внутренним установкам.
     Он не воспринимал Ларису как личность - там просто не за что было зацепиться. Это была лишь не очень большая в количественном отношении биомасса, которая могла быть уничтожена в любой момент.
     Но биомасса обладала вполне структурированными внешними особенностями. И они были важны для Куха, поскольку эстетический момент являлся основным для получения им сексуального удовольствия.
     Ведь мучить будут именно тело - все остальное, что у нее внутри, было неважно. Да ничего там скорее всего и не было - по мнению Куха.
     Замучить красивое тело, убить красивую женщину является благом. Тогда как жизнь некрасивой женщины вообще безразлична - она никому не может причинить зла, никого не может заманить в свою ловушку.
     - Как у тебя настроение? - с внешней любезностью обратился Кух к Ларисе.
     - Спасибо, хорошее, - ответила Лариса.
     - Как тебе город?
     - Да я его и не видела, города-то...
     - Что так?
     - Даже не знаю, куда пойти - я здесь ничего не знаю.
     Кух внутренне рассмеялся по поводу беспомощных, неуклюжих фраз Ларисы - для него это было подобно красной тряпке для быка.
     Он прихлебывал из чашки и как бы невзначай рассматривал телесную оболочку Ларисы. Узкие щиколотки, крепкие икры, правильной формы колени, аппетитные бедра. Тоненькую талию, казалось, можно было обхватить двумя руками. Миниатюрная грудь и выдающиеся сильные ключицы, тонкая шейка и длинные белокурые волосы.
     - Да, не такими представлял я себе украинских женщин, - сказал вслух Кух, а про себя подумал: "Ну, настоящая ведьма из "Вия".
     - А как вы их себе представляли? - с интересом спросила Лариса и зыркнула на него хитрыми глазами.
     - Конечно же, крупными. Чтобы были кровь с молоком...
     - Ой, мне многие говорили - что-то ты, Галочка, худая такая. У нас в деревне и правда считается, что красиво - это когда в теле, - затараторила Лариса. - А я такая тощая!..
     "Кокетничаешь, сука? - с внезапной злостью подумал Кух. - Ну ничего, недолго тебе осталось. Интересно, надо ли с ней делать то же самое, что и с той? Да нет, эта вроде не очень раздражает своей болтовней".
     А Лариса подумала: "А не захочет ли он переспать со мной, перед тем как меня убьет? И что мне тогда делать ? Наверное, все-таки не стоит идти с ним на связь. Это так противно! Но тогда придется действовать очень тонко, чтобы не испортить все".
     - Да, Галя, мы так и не поговорили с тобой на очень интересную тему, - Кух сладко причмокнул губами.
     - На какую? - вылупила на него глаза Лариса.
     - Ты мне так и не рассказала, как тебя впервые в жизни посетило такое чувство, как любовь...
     - Ну, - делано смутилась Лариса. - Когда в восьмом классе учились мы..., я была влюблена в одного там... А они меня потом с двумя мальчишками еще заперли и по очереди целовали...
     - Как интересно! - воскликнул Кух.
     - Мне тогда было очень неинтересно. Потому что пришла техничка, начала кричать, что знает, кто там и зачем заперся, около класса собрался народ. И когда мы открыли дверь, все стали думать обо мне плохо.
     И мальчишки из младших классов потом бегали за мной на переменках, тыкали пальцем и кричали: "Проститутка!"
     - А ты?
     - А я не такая! - с жаром убеждения заявила Лариса. - Я всегда любила, чтобы в отношениях была романтика.
     - А романтика - это как? - с интересом спросил Кух.
     - Ну я люблю не прыгать сразу в постель, а чтобы мне цветы дарили и ухаживали.
     Кух, не удержавшись, рассмеялся.
     - Что тут смешного? Почему вы смеетесь?
     - Нет, я не хочу тебя обидеть, просто ты так все это рассказываешь занимательно... - поспешно ответил Кух.
     - Нет, ну действительно мужчина должен сначала проявить свою любовь, потратить деньги, дарить подарки, исполнять мои желания, слушаться... Везде ходить вместе. И чтобы никто на него не смел больше позариться.
     - А ты ревнивая?
     - Дело не в этом. Просто всех других девушек, которые бы к нему липли, он даже вправе оскорбить, потому что у него есть я!
     Лариса осознавала, что сейчас своей глупой болтовней откровенно провоцирует Куха на насилие. Насколько ей удалось понять структуру его личности, именно такие непроходимые дуры, простушки, какой прикидывалась она, и могли вызывать у него непреодолимую тягу к насилию.
     А Кух внутренне наслаждался тем, что вытягивает из Ларисы-Гали те слова, которые подсознательно и хотел услышать. Этот недочеловечек с далекой Украины будил в нем жажду к насилию, а насилие его возбуждало. И он решился.
     - Кстати, Галочка, ты говорила, что тебе некуда пойти... - небрежно заметил министр.
     - Да, но я же не знаю города.
     - Я собираюсь завтра ехать в один загородный дом. Там очень интересно. Много всяких занятных вещиц. Таких наверняка ты не видела в своей деревне.
     К тому же это здание интересной архитектуры. Богатая внутренняя отделка. Если хочешь, я могу взять тебя с собой.
     - Ой, я, конечно, поеду с вами, - с улыбкой согласилась Лариса.
     Он откровенно врал ей про архитектуру и отделку.
     Впрочем, только заскорузлая деревенщина могла поверить, что в каком-то загородном доме присутствует высокий архитектурный стиль и художественные ценности. И этот момент возбуждал Куха еще больше.

***

     Весь следующий день вплоть до пяти вечера, когда была назначена встреча с Кухом, Лариса провела в состоянии тревожного возбуждения. Она пресекала на корню все мысли о том, чтобы отступить от намеченного, хотя такие мысли и появлялись. Сомнения сейчас ей были ни к чему.
     Елена Николаевна явно нервничала, постоянно ломала пальцы, судорожно и бесцельно бродя по квартире и время от времени приставала к Ларисе с разговорами. Смысл их сводился к одному: "Ах, как я боюсь!
     Может быть, тебе не стоит ехать? Что мне-то делать?
     Как теперь от всего этого отказаться?"
     Ларисе пришлось объяснять, что отказываться уже поздно, что отказываться - это самое опасное из всего возможного. А Елена Николаевна пила валерьянку, и периодически у нее по щекам текли слезы.
     Лариса пробовала держаться спокойной, но внутреннее ощущение тревоги не покидало ее. Она связалась с Мурским, и он еще раз заверил ее в том, что все идет нормально. Это означало, что в нужное время и в нужном месте люди из силовых структур будут готовы освободить Ларису из плена высокопоставленного садиста. Она несколько раз повторила Мурскому место дислокации и время, на которое назначена встреча.
     Кух заехал ровно в пять. Он выглядел вальяжно, но с некоторым налетом небрежности. Был излишне нежен с Еленой Николаевной - не так, как в предыдущие дни, когда его видела Лариса. Тогда он вел себя подобно напыщенному чиновнику, старающемуся казаться этаким простачком в кругу своих подчиненных.
     Сейчас в его поведении проскальзывали какие-то человеческие черточки: он то обнимал Елену за талию, то ласково гладил по щеке, а на прощание, когда они с Ларисой выходили, вообще отважился на нежнейший поцелуй.
     Лариса, глядя на все эти изощренности, содрогнулась, потому что это было прелюдией к предстоящим ей испытаниям, прелюдией к садомазохистскому действу, задуманному Кухом. Она даже подумала, что, может быть, ей надо приоткрыть немного карты и предложить министру приобрести упаковку "Виагры". Но это была лишь соломинка для утопающего: в глубине души Лариса понимала, что за предоставленное ей короткое время нельзя убедить Куха поменять свои планы. Он решил покончить с невинной украинской простушкой. И уже поздно было предлагать более традиционные методы для пробуждения сексуальности в стареющем чиновнике, страдающего порочными комплексами, приобретенными на протяжении его многотрудной жизни.
     Они спустились вниз, и Кух галантно открыл перед "хохлячкой" дверь белой "Волги".
     - За город, - бросил он шоферу.
     Машина тут же тронулась с места, потому что вышколенный водитель завел мотор в тот самый момент, когда его шеф показался в дверях подъезда.
     - А там действительно будет интересно? - робко спросила Лариса.
     - Я думаю, ты не будешь разочарована, - обернулся Кух. - Кстати: ты что-то слишком бледна. Раньше я у тебя не замечал подобной бледности.
     - У меня утром что-то кружилась голова. Но сейчас уже вроде ничего...
     Кух подозрительно посмотрел на нее, криво усмехнувшись.
     - Ну ладно, - равнодушно произнес он и отвернулся.
     Всю дорогу оба молчали. Кух не считал нужным поддерживать разговор, а Ларисе это было только на руку - она все-таки очень сильно волновалась.
     Через час "Волга" притормозила около коттеджа в дачном поселке. Вокруг не было ни души.
     Они вошли в коттедж, и Кух сразу повел Ларису куда-то в боковой его предел. Немного погодя он спустился по лестнице и остановился около железной двери.
     Открыв ее ключом, он жестом пригласил Ларису войти.
     - Спускайся, направо и прямо, - ласково сказал он. - Дойдешь до открытой двери и заходи внутрь.
     Там увидишь собрание очень неплохих картин. Их не выставляют, потому что нет сигнализации. Но не закрывают дверь, потому что никто не проявляет интереса к ним. Но тебе, если хочешь стать интеллигенткой, нужно обращать внимание на художественные ценности. Я как знаток тебе очень рекомендую посмотреть именно эти картины. Они стоят того...
     И Кух ободряюще взял Ларису под локоть, направляя ее вниз.
     - А как же вы? - Лариса разыграла удивление, граничащее с испугом.
     - Я подойду буквально через пять минут. Мне нужно уладить кое-какие дела, ради которых я сюда приехал.
     И Кух направился в обратную сторону, видимо, туда, откуда он намеревался наблюдать за происходящим. Уж больно красноречив был его взгляд - взгляд охотника на лисицу, загнанную в тупик собаками, готовыми ее разорвать.
     Преодолевая естественный страх и дрожь, Лариса начала спускаться вниз.
     Она как могла смело переступила через порог той двери, про которую говорил ей Кух. За ней оказалось большое помещение с низким потолком, который поддерживали деревянные столбы-опоры, выстроившиеся в три ряда.
     Лариса начала робко продвигаться вглубь. Освещение было очень скудное, и она не могла видеть всего помещения. Поэтому оно казалось пугающе бесконечным. Ее каблуки гулко стучали по бетонному полу, и она почувствовала, что здесь кто-то есть. Что кто-то затаился и наблюдает за ней. Она попыталась интуитивно представить, из какого угла ей следует ожидать опасности, но не смогла, поскольку ей казалось, что опасность окружает ее со всех сторон.
     Потом она увидела вдали три силуэта. Фигуры стояли полукругом, повернув головы в ее сторону. Ей не было смысла бежать, поэтому она направилась прямо к ним.
     По мере приближения она рассмотрела, что это были мужчины. Сначала их возраст казался неопределенным, но потом, когда подошла ближе, то увидела, что они молоды, наверное, им нет еще и сорока. По их виду было заметно, что это люди опустившиеся, скорее всего бомжи, страдающие алкоголизмом.
     Лариса чувствовала какой-то отвратительный запах, исходивший от них. Этот запах был одновременно едким и сладковато-приторным.
     Ее обостренный взгляд подметил, что мужчины чувствовали себя неуверенно, но глаза их были мутными - похоже, они уже подбодрили себя каким-то зельем вроде денатурата. И это должно было придать им уверенности в критический момент.
     Один из них прокашлялся и повернулся к двум другим:
     - Ну чо, ребята, надо отрабатывать...
     И они медленно направились к Ларисе.
     - Слышь, чо, - речь их явно не отличалась изыском, - встань вон у того столба.
     И бомж показал рукой на один из столбов.
     Лариса заметила, что они, стоя рядом, не смеют к ней прикоснуться. Будто она королева. Они приглашают ее к действию пока что жестами. И она решила не сопротивляться, подойдя к столбу, увешанному какими-то железными цепями, и встала рядом. Она ощущала себя почти что Жанной д'Арк, обнимая руками этот столб. Тем не менее Лариса хотела, чтобы скорее все закончилось. Чтобы прямо сейчас нагрянули ее спасители из силовых ведомств, увидели, как смело она себя ведет, освободили бы ее, а кого нужно арестовать - арестовали.
     Тем временем бомжи в полусогбенном состоянии приблизились к ней и начали пристегивать к столбу.
     Она инстинктивно огляделась вокруг, ища глазами пробирающихся между столбами людей в черных масках с автоматами, но не увидела их. Зато заметила маленькое окошко в стене прямо напротив столба. И там, за окошком, человеческую фигуру в плаще с огромным капюшоном.
     "Это он", - подумала Лариса, и у нее задрожали колени.
     Она почти что потеряла сознание. Все вокруг поплыло, как в тумане, стало неосязаемым. Откуда-то издалека доносились голоса бомжей, пытавшихся подбодрить то ли себя, то ли ее.
     Потом, все так же пребывая в полусознательном состоянии, она почувствовала, что ремни, стягивающие ее руки, ослабли, а потом куда-то исчезли, и она упала прямо в чьи-то объятья.
     "Наверное, я умерла, - подумала Лариса. - Как же сладко бывает умереть!"
     После того, как эта мысль посетила ее, Лариса легко открыла глаза и увидела склонившегося над собой мужчину в черной маске. Довольно внушительный и страшный образ этого человека окончательно привел ее в чувство, и Лариса поняла, что она спасена.
     Все закончилось... И она подумала, что неплохо было бы на следующей неделе отправиться отдыхать на юг.

***

     На следующий день Вальдемар Мурский с улыбкой встретил Ларису у себя в кабинете.
     - Как настроение, как самочувствие? - выдал он с порога свою дежурную фразу. - Рад видеть тебя, Лара, в добром здравии.
     - Дела? - удивилась Лариса. - Отдохнуть бы после всего этого...
     - Правильно, - тут же согласился Мурский.
     - Как все прошло вчера?
     - Отлично! Господин Кух арестован. Правда, непонятно, что будет дальше... Возможно, дело замнут - нетрудно понять - номенклатура. Случившееся бросает тень на губернатора - каких, понимаешь, сотрудников-маньяков половых берет он на работу!
     Мурский все это говорил с ехидной улыбочкой, будто был несказанно рад присутствию подобных типов на государственных должностях.
     - Я пошутил, - сказал тем временем полковник. - Дело довольно громкое, его посадят. Пресса уже в курсе, так что...
     - Меня это радует, - сказала Лариса. - Потому что если дело замнут, то и меня могут подмять.
     - Мы тебя в обиду не дадим! Ты молодец, я на тебя удивляюсь.
     - Чему же?
     - Тому, что ты выискиваешь у нас в городе всякую нечисть. Я ведь помню, с чего все началось. Такое нельзя забыть.
     - Ты про