самому относиться к тому, что он сделал, но при этом понимал, что должен оценить свою роль. Филимонов считал себя сильным человеком и думал, что не побоится взглянуть в глаза правде. И ему хотелось разговора открытого и дружеского.
     Именно за этим и пришел он спустя несколько дней к Аткарскому домой. Кирилл выглядел недовольным и поглядывал на часы: ждал кого-то с визитом.
     Но Филимонову было это неважно: он пришел, чтобы поведать о психических отклонениях, появившихся у него после той самой страшной казни шизофренички.
     Там было еще два каких-то грязных страшных мужика, которые перед этим ее изнасиловали, а потом предоставили сцену Филимонову. И он выполнил свою роль - набросил удавку. А потом, по приказанию Аткарского, отрезал бедняжке язык.
     "Роль, достойная настоящего мужчины, - такой рассуждал до этой казни. - Разве женщины способны на это? Немногие. Это мужское дело".
     Да, Аткарский был изощренным сценаристом. Он не только ее убил, но еще и вырвал ей язык. Ну, не сам, конечно.., а Дмитрий Филимонов. И правильно - ух лучше пусть молчит, чем будет нести свою бредятину шизофреническую! И так уже достала до самой печенки.
     Впрочем, когда Филимонов слушал ставшие привычными шизофренические бредни, когда бедную Олю насиловали, где-то в глубине души ему было жаль ее. Однако стучали в висках слова Аткарского:
     "Это мусор, Дима... Человеческий мусор, от которого нужно избавиться. Просто ерунда какая-то, пустышка, муравей, не нужный никому, даже собственной дочери... Бл..ушка какая-то!" И он сделал это... А потом почувствовал, что сходит с ума. И он ждал от Аткарского успокоения, привычных речей в духе позитивной психотерапии, которыми Кирилл усердно потчевал его перед казнью.
     Но Аткарский повел себя по-другому. Он был так откровенен, что Филимонов не ожидал подобного.
     Экстрасенс вдруг сравнил Филимонова с ребенком.
     - Как дите малое! Натворил, понимаешь, делов, а теперь - в кусты? Что, дядя Аткарский виноват? - задал он издевательский риторический вопрос.
     И сам тут же ответил на него:
     - Нет, дядя Филимонов убивал Олю, а не дядя Аткарский! Дядя Филимонов проявил просто чудеса, талант, которого я ни у кого еще не видел! У дяди Филимонова просто умелые руки, несмотря на то что за душой у него ничего нет.
     А потом, видя полную деморализацию гостя, экстрасенс усилил нажим:
     - Ты - никто! Тебя просто можно использовать как палача. Но ты не можешь генерировать ничего духовного. Ты - просто руки, приделанные к мощному торсу и держащие топор. Ты не знаешь, почему никто не может запомнить твоего лица? Все помнят только твое тело!
     И тут Аткарский переборщил. Возможно, сыграло свою роль ожидание приятной встречи с дамой и явно несвоевременное в этой связи появление Филимонова. Экстрасенс был раздражен, и, увы, его опыта не хватило, чтобы прочувствовать ситуацию. Он слишком полагался на гипнотическую технику, на то, что он уже закодировал Филимонова. На то, что Дмитрий будет послушно выполнять его волю. После тех трансовых упражнений, которые он с ним проделывал, воздействуя на подсознание и внушая нужные ему, Аткарскому, вербальные формулы.
     Уверенность в данном случае подвела его. Где-то, на какой-то фразе наступил критический момент, и Филимонов принял спонтанное решение.
     Аткарский в этот момент сидел в кресле, развалясь в вальяжной позе. На журнальном столике рядом стоял телефон.
     Все оказалось просто: Филимонов оправдал слова великого мага. Руки у него действительно оказались умелыми. Он резким, быстрым движением вырвал телефонный провод, обвил им шею Аткарского и, навалившись на него, совершил еще одну казнь.
     Он долго, очень долго, держал провод на шее Аткарского, пока наконец окончательно не убедился в его смерти. А потом...
     Филимонов сам не отдавал себе отчет, почему он это сделал. Он разжал челюсть Аткарского и вырвал ему язык. Этот язык он так и оставил во рту у экстрасенса, он так и остался прикушенным между зубами, слегка высунутым, как бы дразнящим.
     А потом Филимонов просто развернулся, оделся и вышел. Просто пошел домой. Даже не напился - Аткарский был неплохим специалистом и в свое время излечил Дмитрия от алкогольной зависимости...
     ...Сейчас же, после ухода незваных гостей, Ларисы и Патрушева, Филимонов решился окончательно.
     Ему казалось, что он сказал достаточно этим двоим, чтобы его обвинили и заключили в тюрьму. Он давно продумал, что ему надо делать в таком случае. Собственно, он решил-то это вчера, вчера даже написал письмо, а сегодня стало все совершенно ясно. Другого выхода у него скорее всего в этой ситуации не было. Аткарского уже нет, наставить на путь истинный некому.
     Он теперь сам решает все. И это решение его абсолютно сознательное. Оно логичное. Оно вытекает из всего того, что произошло до сего момента. Филимонов внезапно ощутил это еще не до конца тронувшимся умом человека. Несмотря на то что он учился в медицинском, ему всегда хорошо давались и точные науки, потому что там была железная логика. Вот и теперь логика подсказала именно это решение...
     Филимонов зачем-то обмотался в красную материю, взял веревку-шпагат, привязал ее к крюку на лоджии и сделал на другом конце веревки самозатягивающуюся петлю. Потом, не замедляя действий, не давая себе шанса углубиться в какую-нибудь несвоевременную сентиментальщину, надел петлю на шею и, подобно смелому тореадору, прыгнул с лоджии вниз.
     И веревка, и тело подчинились законам физики.
     Тело Филимонова стремилось к центру Земли. Но достигнуть этого ему мешала веревка, которая крепко держала его. И он, подобно хищному красному языку, болтался между небом и землей.

***

     Картину этих двух преступлений Лариса вместе с Карташовым смогла реконструировать, основываясь на предсмертном письме Филимонова, которое тот оставил на видном месте. Он написал его за день до гибели. В то утро, когда его посетили Лариса с Андреем, он уже все решил. А мысли о внезапно вскочившем сепсисе были всего лишь рефлексией еще живого человека. Неадекватность поведения его была вызвана не только сильнейшим психическим расстройством, но и тем, что Лариса с Андреем явились не вовремя.
     Собственно, он мог и не открывать дверь, но какой-то импульс внутри него заставил это сделать. И послать потом вдогонку Патрушеву печальный взгляд.
     - Господи, как я устал от этих ненормальных! - ворчал Карташов, когда они с Ларисой разбирали обстоятельства двух убийств, совершенных Филимоновым. - Если бы не его съехавшая крыша, мы бы и не догадались, что это он.
     - Потому что вы всегда хватаетесь за самое очевидное, - попеняла Лариса. - Есть Патрушев, мотивы есть - хвать его, и в каталажку!
     Карташов тяжело вздохнул, одарил Ларису не очень доброжелательным взглядом, но ничего не сказал. Потом, закурив сигарету и откинувшись в вальяжной позе на стуле, заявил:
     - Но слава богу, сейчас все ясно. Аткарский приказал убить эту Сироткину, для этого он каким-то там способом... - Карташов неопределенно поиграл в воздухе руками, показывая таким образом экстрасенсорные пассы, - воздействовал, словом, на Филимонова. И тот ее убил. Отрезал язык.
     Ларису аж передернуло, когда Олег произнес эти слова.
     - А потом сошел с ума и грохнул самого Аткарского, - продолжил Олег и после некоторой паузы добавил:
     - Кстати, тоже отрезал язык.
     Ларису вторично передернуло, а Карташов слегка усмехнулся и лениво заключил:
     - Ну а потом сам повесился... Словом, все ясно.
     - Только вот непонятно, зачем, - задумчиво сказала Лариса.
     - Что зачем?
     - Зачем было убивать эту шизофреничку?
     - Тебе же сам этот Филимонов говорил, что Аткарский - это слуга Сатаны. Это ритуальное убийство, или как там еще у них называется. Да к тому же этих сумасшедших фиг разберешь, почему они убивают Е...нутые они и есть е...нутые! Тьфу! - и Карташов картинно сплюнул.
     - Филимонов упоминал в письме какого-то человека, для которого все это было устроено, - напомнила Лариса.
     - Да брось ты! - отмахнулся Карташов. - Он что, и Аткарского убил ради какого-то человека? Бредни сумасшедшего. Нужно хоть как-то оправдаться.
     - Перед самим собой, что ли?
     - Хотя бы.
     - А, между прочим, в квартире Аткарского нашли что-нибудь интересное?
     - Относящегося к тому, почему его убили, нет.
     А так - всего полно! Какие-то магические рисунки, брошюры дурацкого содержания, причудливые скульптуры... Коллекция порнографических видеокассет.
     - Словом, набор интеллектуала, - хмыкнула Лариса.
     - Да какое это имеет теперь значение! Дело закрыто, все ясно. Признание налицо, - Карташов кивнул на письмо Филимонова. - Преступник покончил особой.
     - А труп шизофренички? Надо бы посетить дачу этого Аткарского. Наверняка именно там это произошло.
     - Найдем, - уверенно сказал Карташов. - Это дело десятое. Завтра оперативники займутся.
     - Да, и еще... Ты проверил мой сигнал по поводу похищения меня неким Григорьичем и его бандой?
     - Проверил, - на лице майора появилась кислая мина.
     - И что?
     - Это охрана губернского правительства, язви их там всех!
     - И привлечь никак нельзя? - ехидно догадалась Лариса.
     Карташов отрицательно покачал головой.
     - Они немного перестарались. В конце концов, не так уж сильно они тебя напугали. Да и не сделали тебе ничего такого...
     - Ну, ты, майор, даешь! - возмутилась Лариса. - А похищение человека, а наезды?!
     - Лара, ты пойми, это не совсем в моей, так сказать, компетенции, - вкрадчиво сказал Карташов. - Такие дела делаются только с санкции начальства.
     А тут оно мне ничего сделать не даст. К тому же все наконец-то закончилось. С этим делом... - Карташов посмотрел на Ларису пристально и добавил:
     - Пока ты не найдешь какое-нибудь другое... И вообще, я так устал, что хочу отдохнуть. Может быть, мы это сделаем вместе? - И он уже лукаво посмотрел на Ларису. - Да ладно тебе, перестань дуться! Не тронут они тебя больше. Давай лучше поужинаем вместе.
     - Ты теперь женатый человек, Олег Валерьянович, - улыбнулась наконец Котова. - Нечего девушке по ушам проезжаться.
     Карташов вздохнул.
     - Ну и что, а ты разве не замужем?
     - Замужем. И мне, кажется, пора домой, - Лариса взглянула на часы и зевнула. - Тоже хочу отдохнуть. Только не активным отдыхом.
     Она встала, попрощалась с Олегом и поехала к себе.
     Она обманула Карташова - не собиралась она спать.
     Первым делом она позвонила Горской и договорилась о встрече. Эвелина прибыла к ней в гости около восьми вечера.
     Выслушав первую порцию традиционных щебетаний по поводу причесок, моды и мужчин, Лариса решительно перебила Эвелину:
     - Лина, я с тобой хочу поговорить.
     - О чем? - опешила Горская.
     - Ты общалась довольно близко с Аткарским.
     - Ну и что? Ведь ты мне только что сказала, что убийцу нашли. Он повесился на собственном балконе.
     - Так-то оно так, - согласилась Лариса. - Но у меня есть основания полагать, что за этим всем еще кто-то стоит.
     - Кто? - несколько испуганно спросила Эвелина.
     - Вот это я и хотела бы выяснить с твоей помощью...
     В результате почти часовой беседы выяснить Ларисе, однако, ничего путного не удалось. Она уяснила только, что Аткарский был великолепным любовником, мужчиной со связями - но Эвелина не смогла назвать ни одного конкретного имени - да и еще, пожалуй, то, что Аткарский приглашал подругу куда-то на дачу. Последнее было, пожалуй, самым интересным, если учесть то, что именно на какой-то даче была убита Оля-шизофреничка. Лариса не стала расстраивать Эвелину и не сказала ей о том, что, возможно, Филимонов спас ей жизнь. Кто знает, может быть, Аткарский был маньяком, и его следующей жертвой должна была стать Эвелина.

***

     На следующий день Лариса вновь встретилась с Карташовым. А через день - еще раз. Однако ничего нового эти встречи не принесли. Оперативники не обнаружили на даче экстрасенса ничего подозрительного. Опросы людей из окружения Аткарского тоже ничего не дали - никто ничего не знал про его темные делишки и на обвинения в убийстве в его адрес только делали круглые глаза. Самыми круглыми они были у директора дворца культуры "Салют" Раисы Сергеевны, под патронажем которой существовал тот самый эзотерический кружок, куда Горская притащила Ларису и с которого, собственно, и началась для Ларисы вся эта история.
     Дело было как бы закрыто. Все убийства раскрыты и преступники разоблачены. Однако Ларисе не давали покоя две вещи: во-первых, упоминание Филимоновым в предсмертном письме некоего "другого человека" и, во-вторых, история с ее похищением. Какого черта охранникам из властных структур интересоваться этим делом? И какого черта им же являться в "Салют" для крутого разговора с экстрасенсом?
     К тому же разговоры пьяных бандитов на даче - об этом таинственном и, похоже, не совсем вменяемом министре с краткой, как выстрел, фамилией Кух...
     И следующие два дня, предупредив, что ее не будет в ресторане, Лариса посвятила, как это ни парадоксально, слежке за областным министром здравоохранения. Результатом этой слежки было обнаружение некоего адреса и некоей женщины, с которой она решила встретиться на свой страх и риск.
     А через день на голову семейства Котовых свалился старый приятель, гора-человек о ста двадцати килограммов весу - добряк-толстяк Стае Асташевский, владелец фармацевтической компании. Он пришел, естественно, как всегда, с выпивкой, повидать Евгения. Собственно, сам по себе его визит не предвещал ничего хорошего - это лишь означало, что Евгений в очередной раз напьется. Однако к Асташевскому Лариса относилась хорошо и не могла встретить его неприветливо. Ко всему прочему, в процессе беседы выяснилось, что Стае явился как раз в то самое время и в тот самый час. Как оказалось, в незапамятные времена он был связан весьма тесными узами с той особой, которую Лариса выследила в течение последних дней.
     С той самой, к которой министр здравоохранения области приехал в пять часов вечера, а уехал от нее в восемь.
     - Лена? Мальцева? - уточнил подвыпивший Асташевский. - Весьма интересная дама во всех отношениях. Мы с ней хорошо расстались, она потом даже приглашала меня в гости. Но я не пошел.
     - Это почему же? - поинтересовался Евгений.
     - А потому, что она слегка того. - Стае покрутил пальцем около виска. - У нее начались какие-то загоны на почве секса, да и вообще...
     Он посмотрел на Ларису, вздохнул и добавил:
     - К тому же зачем мне? У меня есть жена, а все это - дело прошлое.
     Из дальнейшего разговора Лариса узнала, что Елена Николаевна Мальцева с молодости увлекалась различного рода эзотерикой, состояла в секте пятидесятников, писала какие-то авангардистские картины и слыла богемной светской дамой. Она знала толк в сексуальных извращениях и участвовала в каких-то оргиях. Хотя насчет последнего Стае Асташевский, в общем-то, и не совсем в курсе, поскольку сам в них не участвовал. Потому что у него жена есть, и вообще...
     Лариса подозрительно посмотрела на Стаса, но ничего не сказала. В конце концов, даже если он и грешен, то это не ее, Ларисы Котовой, собачье дело.
     Даже если принимать во внимание, что Лена Асташевская, жена Стаса, ее подруга. Она тоже далеко не святая. И разводились они уже на памяти Ларисы несколько раз. Главное, она хоть примерно начала себе представлять, с чем придет к экстравагантной даме полусвета по имени Елена Николаевна Мальцева.

Глава 7

     Лариса не спеша поднималась на седьмой этаж высотного здания. Она не воспользовалась лифтом, а довольно медленно шла пешком, как бы оттягивая не очень-то приятную для нее встречу, не зная, какую манеру разговора необходимо выбрать да и вообще с чего начинать. И в конце концов решила: пусть все идет как идет: экспромт иногда лучше домашних заготовок. Всего на секунду она замешкалась перед дверью и решительно нажала на звонок. Через некоторое время за дверью прошелестели шаги, затем кто-то посмотрел в глазок.
     - Кто там? - спросил женский голос.
     Лариса отметила про себя, что он был мягкий и мелодичный.
     - Я - Лариса Котова, мне ваш адрес дал Станислав Асташевский, - сказала Котова как можно более доброжелательно.
     Дверь приоткрылась, но цепочка по-прежнему предохраняла хозяйку от внезапного проникновения чужаков в ее квартиру.
     - Зачем он его дал вам? - удивилась хозяйка.
     - Дело в том, что у меня такая же проблема, как у вас, - с серьезнейшим видом произнесла Лариса. - И... Я пришла, чтобы посоветоваться с вами. Вы, Елена Николаевна, единственная женщина, которая может помочь мне во всем разобраться.
     Пока Лариса произносила свой монолог, лицо Елены Николаевны обретало все более жалостливое выражение. Но как только Лариса закончила свою речь, женщина неожиданно встрепенулась и жалость сменилась на испуг. Она резким, почти пронзительным голосом спросила:
     - Почему я должна иметь какое-то отношение к вашим проблемам?
     - Я вам все готова объяснить. Но нежелательно продолжать разговор вот так... Может быть, вы впустите меня? - Лариса чувствовала, что не очень убедительна. Что упускает нить разговора: он мог в любой момент прерваться. И если сейчас разговор не состоится, больше никогда ей не удастся и близко подойти к этой женщине.
     А Елена Николаевна скорее всего поняла, что Лариса в этой ситуации перед ней беззащитна, и отреагировала, как и можно предположить, неадекватно...
     То есть пригласила гостью войти.
     Состояние Елены Николаевны в данный момент можно было назвать прострацией. Что-то вроде коктейля из меланхолии и легкого испуга. Но Лариса решила не поддаваться мимолетным впечатлениям и не давать преждевременных оценок. Ведь она уже могла убедиться в способности Елены Николаевны резко менять выражения своего лица, не заботясь о впечатлении, производимом на собеседника.
     "Хамелеон, - подумала Лариса. - Ей важно одно - защитить себя, остальное ее не волнует".
     - Так странно... Впервые ко мне за помощью обращается женщина, - произнесла Мальцева, вновь возвращаясь к своей манере мягкого и певучего говорения и сказав это все это почти безразлично.
     "Она вся из девятнадцатого века, - подумала Лариса, - только юбка покороче".
     Дама, а Елену Николаевну можно было смело называть именно так, похоже, куда-то собиралась уходить. На ней был розовый костюм, сшитый явно по заказу. В руках - маленькая черная шляпка с вуалью, которую она нещадно теребила, выдавая внутреннее напряжение, однако не замечая этого.
     На вид ей было около сорока, ну, может быть, чуть больше. Но Лариса решила считать собеседницу своей ровесницей. Так было проще.
     - Так что же вас привело ко мне? - Елена Николаевна вернула разговор к его отправной точке.
     - Дело в том, что я наслышана о ваших проблемах, - очень просто продолжила беседу Лариса.
     - Неужели? - удивилась Елена Николаевна. - То есть, я хотела сказать, не может быть!
     Она выглядела еще более растерянной. Лариса почувствовала, что, по всей видимости, надо усилить напор.
     - Любовник-садист - это мне знакомо, - фраза получилась провокационной.
     - О чем вы? - неподдельно испугалась Мальцева.
     - У меня то же самое. Ничего не могу с ним поделать, - продолжала Лариса, не обращая внимание на реплики Мальцевой. - Порой мне кажется, что он может убить меня. У вас такого не бывало?
     - Чего? - продолжала якобы не понимать Елена Николаевна.
     - Ощущения опасности.
     - Пока что я ощущаю опасность от вас!
     - Меня вам бояться совершенно незачем. Я такая же, как вы, несчастная женщина.
     - О том, что я несчастна, вам сказал Стае?
     - Вы его когда-то любили?
     Мальцева, обескураженная натиском Ларисы, немного помолчала, а потом выдавила:
     - Это было очень давно. И, наверное, даже не правда.
     - Зато реальность Очень даже является правдой.
     Не правда ли, извините за случайную тавтологию? - Лариса улыбнулась краешками губ.
     - Я ничего не понимаю.., в таком случае.