вы так уверены, что Рауф вернется, почему вы тогда заявили в
милицию о его исчезновении?
   Назакят опустила глаза. Наступила пауза,  и  Лариса  поняла,  что  сейчас
услышит что-то более интересное, чем то, что она слышала до сих пор.
   - Понимаете... - тихо заговорила Амирбекова, - я  не  знаю,  что  вы  там
расследуете, понимаю только, что это как-то связано с Рауфом. И  сразу  хочу
вам сказать - если вы занимаетесь его поисками, то не тратьте время. Я знаю,
что он вернется. Он не первый раз исчезает из дома. А написала  я  заявление
только потому, что стала подозревать его в измене. Я думала, что он живет  с
другой женщиной.
   - Почему вы так подумали?
   - Он хмурый был последнее время, со мной мало разговаривал, все  думал  о
чем-то, вот мне и показалось... Я видела, что он озабочен чем-то.  Он  часто
уезжал по делам, и я  не  возражала  против  этого,  потому  что  он  всегда
возвращался и привозил  деньги,  продукты,  подарки.  Мне  не  на  что  было
пожаловаться. И вот это все прекратилось.  Он  стал  кричать,  раздражаться,
денег стало меньше. И я написала это заявление, чтобы удостовериться,  ходит
он к другой женщине или нет. Если бы милиция нашла его там, я бы уж точно об
этом узнала, и мне было бы чем пристыдить его, а также нашей родне.
   - А что, Рауф склонен к загулам на стороне?
   Назакят вздохнула.
   - Понимаете, у нас принято, что мужчина может себе позволить, скажем так,
развлечься. Мы привыкли терпеть и прощать наших мужей. Супруг для нас не как
для вас, русских, вроде друга. Он - хозяин! Но... Все прощается до тех  пор,
пока не угрожает семье. А Рауф очень изменился, и я стала  бояться,  что  он
уйдет. Хотя я понимаю, что он не такой человек,  как,  например,  Ариф.  Для
того вообще не существует таких понятий, как семья. Он и в бога не верит,  и
вообще человек...
   Назакят не закончила фразу, потому что в  это  время  где-то  в  прихожей
зазвонил телефон. Хозяйка дома напряженно прислушалась, встала  и  вышла  из
комнаты. Лариса слышала, как она сказала "алло". Затем последовала фраза: "Я
его жена", после чего наступила долгая пауза.
   - Не верю! - неожиданно сказала Назакят, и снова  наступило  молчание.  -
Это не он! Он не мог умереть!
   Назакят положила трубку и вдруг разразилась потоком слов и  рыданий.  Она
выкрикивала то ли ругательства, то ли проклятия на азербайджанском  языке  и
начала биться в истерике.  Со  двора  прибежал  брат,  привлеченный  криками
сестры. Лариса тоже поспешила в прихожую.
   Минут через двадцать убитую горем женщину совместными усилиями  Ларисы  и
молодого азербайджанца привели наконец в относительно нормальное  состояние.
Она откинулась на спинку кресла и устремила взгляд прямо перед собой.
   - Рауф умер, - произнесла она наконец по-русски. - Звонили из милиции.
   - Как умер? - вырвалось у Ларисы.
   - Они сказали, что нашли труп моего мужа.
   Наза снова взялась за  телефонную  трубку,  набрала  номер  и  заговорила
по-азербайджански.  По  всей  видимости,  она  оповещала   родственников   о
случившемся горе. Несчастная вдова была подавлена после истерики, сил  бурно
выражать эмоции у нее уже не было, и  она  только  тихо  плакала,  временами
смахивая слезу платком. После того как телефонный разговор был окончен, Наза
уставилась перед собой в одну точку.
   - Зачем я подавала в розыск? Я же просто так сделала это, чтобы ему  было
стыдно! Аллах покарал меня! - начала она бормотать спустя некоторое время.
   - Успокойся, Наза, ты правильно сделала,  что  обратилась  в  милицию,  -
принялся успокаивать ее брат.
   - Где его нашли? - тем временем спросила Лариса.
   - На окраине города.
   Лицо Назакят исказилось, она снова  готова  была  впасть  в  истерику,  и
Лариса поспешила плеснуть в лицо женщины воды из стоявшего рядом кувшина.
   - Они могли ошибиться, - вступил в разговор брат.
   - Ошибки быть не может, - устало сказала Наза. - При нем были  документы,
лицензия на право торговли мясом. Они сказали,  что  мне  нужно  приехать  в
морг... Но я никуда не поеду! Не поеду!
   Последние слова Наза в отчаянии выкрикнула. Потом она  встала,  рассеянно
прошлась по комнате, пока  не  оказалась  в  углу  под  картиной  "Восточная
мадонна". На полотне была изображена скорбно поджавшая губы женщина в черном
платке на голове, сурово всматривавшаяся в даль.
   -  Вам  все-таки  придется  поехать...  Эти  слова   Лариса   постаралась
произнести как можно мягче.
   - Нет! Не хочу смотреть на него такого! - Назакят руками вытирала  глаза,
размазывая слезы по щекам. - Не хочу видеть его мертвым. Боюсь мертвецов!
   Лариса коснулась ее руки, покрытой гусиной кожей. Наза  спешно  отдернула
руку.
   - Вам будет лучше, если вы что-нибудь выпьете, - сказала Котова. - В доме
есть водка?
   - Я не пью алкогольные напитки, - отрезала вдова.
   Лариса налила ей кипяченой воды из кувшина, но Назакят расплескала воду и
стала злобно тереть подбородок платком, который она сорвала со своей головы.
   - Я боюсь, меня стошнит. Никуда не поеду!
   - Но вы мусульманка и обязаны предать тело мужа земле по вашим обычаям.
   - Причем сегодня же! - строго вставил брат.
   Назакят оглянулась на своего  ближайшего  родственника.  Молодой  человек
смотрел сурово и даже осуждающе. Выждав несколько секунд, он  сказал  что-то
сестре по-азербайджански. Причем что-то явно нелицеприятное -  это  читалось
по выражению его лица. Слова брата  подействовали  как  древнее  заклинание.
Наза  как-то  обмякла  и,  как  сомнамбула,   пошла   в   соседнюю   комнату
переодеваться.
   Втроем они вышли из дома, сели в машину Ларисы и направились в  городской
морг. Увидев вывеску похоронного бюро  "Ритуал",  Назакят  снова  попятилась
назад, но Лариса удержала ее. И, взяв молодую вдову за руку, повела в здание
напротив.
   Мрачного вида молодой человек  в  халате,  который  когда-то  был  белым,
окинул приблизившуюся к дверям морга  троицу  взглядом  исподлобья.  Он  был
похож на мясника, который перед  тем,  как  забить  очередного  быка,  вышел
покурить.
   В прохладном предбаннике противно пахло  формалином.  Назакят  откровенно
повисла у Ларисы на руке.
   - Я не могу, - тихо простонала она.
   - Надо! - твердо сказала Лариса. В этот момент дверь морга  открылась,  и
на пороге возник официального  вида  человек  лет  тридцати  пяти  с  ежиком
коротких волос на голове. Он  посмотрел  сначала  на  свои  часы,  потом  на
Назакят и спросил:
   - Вы Амирбекова?
   - Да, - ответил за Назакят брат.
   - Я  следователь  Камаев  Юрий  Григорьевич,  -  представился  "ежик".  -
Пройдемте туда...
   Он показал на дверь, ведущую в глубину помещения. Они  вошли  в  комнату,
где  не  было  ничего,  кроме  носилок  с  покойником,  который  был  накрыт
простыней. Назакят пугливо озиралась по сторонам.
   - Он там? - прошептала она упавшим и обреченным голосом.
   - Наза, это минутное дело, - вдруг  четко  сказал  юноша,  видимо,  желая
таким образом успокоить сестру. - Аллах тебе поможет.
   - Что мне делать потом, когда я буду точно уверена?  -  Глаза  несчастной
женщины устремились на брата.
   Тот, однако, ничего не смог ответить сестре. Камаев же смотрел спокойно и
дружелюбно.
   - Вы успокойтесь, возьмите себя в руки... Потом, внимательно посмотрев  в
глаза Назакят, как-то по-свойски предложил:
   - Может, выпьете немного спирта? Вам будет легче.
   Однако,  заметив  суровый  взгляд  молодого  человека   и   отрицательное
покачивание головы самой Назакят, пожал плечами и пробормотал:
   - Ну, как хотите.
   Камаев вздохнул, подошел к покойнику и откинул покрывало. Первой на  труп
взглянула Лариса. Он был в ужасном состоянии. И Лариса тут же отвела глаза.
   Наза же выглядела совершенно потерянной. Было такое  ощущение,  что  сама
комната, где они все находились, сводит ее с ума. Брат держал ее под руку, а
она смотрела вниз, никак не решаясь поднять глаза на тело.  Молодой  человек
тем  временем  уже  окинул  его  взглядом  и  помрачнел.  Камаеву   пришлось
вмешаться:
   - Посмотрите, пожалуйста, это он? Это ваш муж?
   Наза  наконец-то  отважилась  взглянуть  на  тело.  У  нее  хватило  сил,
посмотрев на изуродованный труп, выдохнуть:
   - Не знаю...
   После этих слов она тут же повернулась к  брату,  с  надеждой  и  испугом
глядя на него. Молодой человек нахмурился и пристально всмотрелся в  то,  во
что превратилось тело мужа его сестры. На лбу его выступили  капельки  пота.
Он подошел поближе и наклонился над носилками. Некоторое время в глазах  его
отражалось сомнение и неуверенность, но затем  он  выпрямился,  утер  лоб  и
проговорил:
   -  Да.  Это  он.  Рауф  Амирбеков.  Назакят  вздрогнула   и,   словно   в
подтверждение слов брата, дотронулась рукой до головы  своего  мужа.  И  тут
внезапно стала сползать на пол.  Брат  едва  успел  подхватить  ее  с  одной
стороны, а Камаев с другой. Мужчины отнесли Назу  в  соседнюю  комнату,  где
уложили на кушетку. Потом, оставив вдову на попечение брата, Камаев и Лариса
вышли в коридор.
   - Вы, я так понимаю, подруга жены, да? - спросил следователь.
   - Ну, в каком-то роде...  Скорее  просто  хорошая  знакомая,  -  ответила
Лариса.
   - В общем, так... - Камаев, видимо, хотел поскорее закончить с этим делом
и, выделив Ларису как наиболее подходящего человека из  всей  троицы,  решил
сообщить именно ей все обстоятельства.
   Он открыл папку и вытащил оттуда несколько бумажек.
   - Тут протокол вскрытия, - по-деловому начал он. - Это  повестка.  Пускай
вдова пока успокоится, а завтра явится ко мне в десять  часов.  Куда  и  как
пройти, там все написано.
   - А что показало вскрытие? - поинтересовалась Лариса.
   -  Ну,  там  прокол  сердца...  Рана  небольшая  слева  на  груди.  Левый
желудочек. Похоже на колотую рану. Даже не знаю, как  это  объяснить.  Такие
раны, по словам эксперта, сейчас редко встречаются.
   - Почему?
   - Оружие должно быть антикварным. Кортик,  например,  или  кинжал.  Ушибы
головы получены после смерти. Возможно, повредили бульдозером.
   - Бульдозером? - удивилась Лариса.
   - Да, его же нашли в  Заречном.  На  том  месте,  где  раньше  стоял  дом
профессора Бархударова. Наверняка помните его?
   Лариса не стала спорить, выдерживая свою легенду знакомой Амирбековой,  и
кивнула.
   - Так вот, - продолжал следователь, - его  выгреб  бульдозер.  Понимаете,
там прокладывали дорогу, и вот на задворках этого дома  тело  и  обнаружили.
Его закопали, причем впопыхах, кое-как. А не начали бы дом ломать,  пролежал
бы до скончания века. Эксперты считают,  что  смерть  наступила  два  месяца
назад.
   - А орудие убийства нашли?
   - Нет. После того как поработали бульдозеры, камня на камне не  осталось,
вся земля разворочена. Вы что, не знаете? В том районе затеяли стройку века!
   Лариса, конечно, не знала про стройку века, затеянную на  окраине  чужого
ей города Потакова, но машинально кивнула, дабы избежать  лишних  расспросов
следователя.
 
Глава 4 
 
   Котова остановилась на ночлег в  потаковской  гостиницы  и  лишь  вечером
позвонила в Тарасов. Она выслушала  поочередно  кудахтанье  мужа  Евгения  и
шумные вздохи администратора ее  ресторана  Степаныча.  Первого  она  просто
попросила не беспокоиться, второму же дала необходимые  указания  по  поводу
завтрашнего дня.
   Устроившись  в  номере,  Лариса  предалась  размышлениям.  Итак,  в  деле
произошел  неожиданный  поворот  -  смерть   Рауфа.   Лариса   первоначально
планировала навестить в Потакове еще и мать Вероники - все-таки  главная  ее
задача заключалась в том, чтобы найти дочь Буракова. А что  касается  смерти
Рауфа, то она, конечно, подозрительна, но пока что не более того, и может не
быть связанной с событиями вокруг Арифа и Вероники.
   Назакят, которая могла хоть что-то сказать относительно Рауфа, его дел  и
возможных версий убийства, находилась после посещения  морга  практически  в
невменяемом состоянии. По крайней мере, о разговоре с ней  сейчас  не  могло
идти и речи. Что же касается ее брата, то он мало что  знал  и  ничем  особо
Ларисе помочь не мог.
   Поэтому, держа в уме смерть Рауфа и будущий обстоятельный разговор с  его
вдовой,  Лариса  отправилась  к  Антонине  Сергеевне,   адрес   которой   ей
предусмотрительно дал Павел Андреевич Бураков.  Поскольку  Ариф  и  Вероника
исчезли и идти им было особо некуда, то дом родной матери девушки был  одним
из возможных мест, где они могли бы отсидеться. Хотя бы временно. Однако это
предположение не подтвердилось - при первом же  вопросе  Антонина  Сергеевна
развела руками и сказала, что не знает, где находится дочь.
   Тем  не  менее  Лариса  решила  познакомиться  с  ней  поближе.  Антонина
Сергеевна  оказалась  молодящейся  худой   женщиной   за   сорок,   отчаянно
старающейся произвести впечатление девочки. Волосы на ее  маленькой  головке
были пострижены лесенкой, в  ушах  покачивались  стеклянные  серьги  в  виде
виноградных лоз. Она была  одета  в  обтягивающий  комбинезон  -  старалась,
видимо, подчеркнуть невесомость фигуры.
   -  Проходите,  -  буквально  пропела  она.  Лариса  прошла  в   маленькую
квартирку, скорее напоминавшую театральную гримерку -  так  много  там  было
раскиданных в  беспорядке  нарядов,  баночек  с  косметикой  и  парфюмерией.
Антонина Сергеевна даже не подумала извиняться за  беспорядок.  Видимо,  это
было обычное состояние ее квартиры.
   Она сгребла со стула ворох одежды и ярко-рыжий  парик,  приглашая  Ларису
сесть.
   - Я всегда мечтала познакомиться с живым  частным  детективом!  -  громко
заявила  она,  воспользовавшись  попутно  приглашением  Ларисы  закурить  ее
сигареты. - Это такая интересная профессия!  Впрочем,  моя,  я  считаю,  еще
более интересна и, что  самое  главное,  гораздо  лучше  раскрывает  истинно
женские черты. Она обнажает все уголки противоречивой  и  страстной  женской
души.
   Лариса не стала  спорить  с  этим  утверждением.  Начало  разговора  было
многообещающим. Ларисе все равно нечем было занять вечер,  и  она  подумала,
что общество провинциальной актрисы поможет скоротать его.
   - Я надеюсь, что с Вероникой  не  стряслось  никакой  беды,  -  вздернула
Антонина Сергеевна остренький носик. - Я так заранее волнуюсь, просто ночами
не сплю! Меня терзают дурные предчувствия. У меня хорошая интуиция, я боюсь,
как бы с девочкой не случилось чего-нибудь непоправимого.
   - Что вы имеете в виду?
   - Может наделать глупостей. Она такая импульсивная, несдержанная,  вся  в
меня! - с придыханием сообщила Антонина Сергеевна. - Да и кто там  может  ей
что-нибудь дельное подсказать? Ирина, что ли? Я знаю ее прекрасно, она у нас
в  театре  работала.  Совершенно  бездарная  актриса,  ей  только  хором   и
руководить. Я уверена, что ее и в Тарасове  взяли  на  работу  исключительно
благодаря протекции Буракова.
   Лариса, в принципе, конечно, могла сейчас что-то  возразить  собеседнице,
сказать что-то  типа  "а  сама-то!",  подчеркнуть,  что  Ирина  Владимировна
фактически воспитала ее дочь и сейчас переживает о ее  судьбе,  по-видимому,
более искренне, чем родная мать, но не стала этого делать. Морализирование -
занятие  неблагодарное,  а  главное,  сейчас  оно  не  принесло  бы  никакой
практической пользы, только разрушило бы едва установившийся контакт.
   А Антонина Сергеевна, манерно оттопырив мизинец левой руки, в которой она
держала сигарету, попыхивая дымом, продолжала щебетать:
   - Я знаю ее давно, хотя это еще не говорит о том, что мы были  подругами.
В молодости у нас было что-то общее в интересах, но потом  мы  разошлись.  В
дружбе  она  всегда  старалась  взять  руководящую  роль.  Мне,  знаете,   -
доверительно склонилась она к Ларисе, - всегда претили ее простонародность и
грубоватость. В ней есть что-то от крестьянки. Фи!  Впрочем,  не  подумайте,
что я это говорю потому, что ревную ее к Буракову. Он сам - грубый солдафон,
пропахший потом, поэтому ему такая женщина, как Ирина, больше подходит.  Ну,
а насчет Вероники... - Антонина Сергеевна кокетливо повела глазами.  -  Надо
признать, мать из меня не удалась. Я считаю, что ей лучше без моего влияния.
   Лариса отметила, что эта  женщина  играет  и  сейчас.  Видимо,  она  была
актрисой по жизни. Правда, довольно примитивной. Она совершенно не  замечала
фальши и противоречия в своих словах.
   - А когда вы в последний раз видели Веронику? - спросила Котова.
   - Ах, ну я точно не помню! - закатила Антонина Сергеевна глаза к потолку.
- Месяца два или три назад, кажется... Она заезжала ко мне с  Арифом.  Скажу
вам честно, мне оч-чень  понравился  этот  молодой  человек.  От  него  веет
жизненной силой, может быть, силой самца, он  буквально  источает  мускусный
аромат дикого зверя. Разве это плохо? Ведь сейчас так мало истинных  мужчин,
способных сделать женщину счастливой именно как женщину! Но.., подождите! Вы
что, серьезно подозреваете в чем-то  Арифа?  Почему  вы  задали  мне  вопрос
насчет дочери?
   - Скорее ваш бывший муж подозревает его. Правда, мне не совсем понятно, в
чем именно.
   - Ой, Бураков - ненормальный человек! - махнула рукой Антонина Сергеевна.
- Я сама удивляюсь, как  прожила  с  ним  тот  единственный  год!  Не  могла
дождаться, когда уйду от него. Все время только и  думала:  рожу  ребенка  и
уйду. И ушла.
   Она победно посмотрела на Ларису,; словно уход от Буракова и то, что  она
оставила маленькую дочь на его попечение, было самым большим подвигом  в  ее
жизни.
   Лариса  еще  с  полчаса  слушала  хорошо  поставленный   голос   актрисы,
пережидала профессиональные  паузы,  когда  Антонина  Сергеевна  выдерживала
трагическое молчание, наблюдала за ее театральными жестами и  отмечала,  что
говорит женщина исключительно о том, что интересует ее саму. Дочери при этом
как  бы  не  существовало,  она  присутствовала  только  в  виде   антуража,
реквизита, повода для разговора.  Порой  Антонина  Сергеевна  играла  вполне
проникновенно, а порой пыталась даже эпатировать  свою  неожиданную  гостью.
Чего стоили, например, такие ее заявления:
   - Я всегда была эгоисткой! Даже в любви! Я не умела жалеть. Наверное, для
женщины это не совсем хорошо. Хотя я считаю себя истинной женщиной.  Ведь  я
только  сейчас  поняла,  что  судьба  жестоко  наказывает  любителей  острых
ощущений.  Время  уносит  с  собой  дыхание  весны,  красоту  и..,  вереницу
любовников. И остаешься наедине с собой,  с  невыносимой  болью.  Имя  ей  -
одиночество.
   Произнеся все это, Антонина Сергеевна вдруг  резко  оборвала  патетику  и
спросила обычным тоном:
   - И где вы собираетесь ее искать?
   - Точно не знаю. Я рассчитывала на  вашу  помощь.  Думала,  что  Вероника
после  того,  как  поругалась  с  отцом,  в  первую  очередь  отправится  за
поддержкой к матери. Куда же ей еще идти?
   - Она никогда не приходила ко  мне  за  поддержкой,  -  тут  же  ответила
Антонина Сергеевна. - Я даже удивляюсь такой отстраненности от матери.  Дочь
никогда  не  откровенничала  со  мной.  Разве  что   когда   привела   Арифа
познакомиться. Ну, тут мы с ней нашли  полное  взаимопонимание.  Я  ей  даже
сказала, - она подмигнула Ларисе, - что завидую ее выбору.
   Общество Антонины Сергеевны постепенно  начало  утомлять  Ларису  и  даже
раздражать. Она устала от неоправданной  патетики  и  фальшивого  раскаяния.
Было понятно, что ничего путного она все равно здесь не узнает.
   Под занавес своего  моноспектакля,  провожая  Ларису  к  двери,  Антонина
Сергеевна совершила акт душевной обнаженности.
   - Не смотрите на меня так! - воскликнула она, заламывая руки. - Я  старая
глупая шлюха, пытающаяся откупиться от прошлого.
 
*** 
 
   На следующий день Назакят немного успокоилась. Лариса уже  выяснила,  что
похороны ее мужа состоялись утром, следовательно, к обеду  ее  вполне  можно
было навестить. Придя в дом Амирбековой, Лариса начала разговор по-деловому,
с прямого вопроса:
   - Кто, по-вашему, мог убить Рауфа?
   - Даже не представ