а  из  Самары.  Хозяин
задумал в Москве ночной клуб открыть. И казино в нем будет.
   Барадзе с огромным интересом посмотрел ему в лицо.
   - А варьете, девочки голые будут?
   - Это прежде всего. Сейчас я как раз набором в кардебалет  занимаюсь.  От
голого женского уж мозги заворачиваются. Вот пришел немного оттянуться.
   - Почему мозги, кацо? - страстно спросил Вахтанг и пошевелил короткопалой
лапой. - Другое у тебя должно совсем завернуться.
   - Про это и не говори, - устало бросил Сергей. - Почти все норовят дать.
   - Правда?! - спросил Барадзе, и Кострецову показалось, что у него  сейчас
потекут слюни.
   - А как ты думал? Желающих сиськами-то трясти за хорошие бабки навалом, а
техники, нерва танцевального, эротического маловато у этих телок. И  все  им
кажется, что если мне, менеджеру, передок подставить, то все в ажуре  будет.
Путают сценическое и проститутское.
   - Золотые твои слова, Сергей! Я последнее время эротику снимаю. И тоже  с
актрисами  по  этим  причинам  совершенно  измучился.  Нам  с   тобой   надо
сотрудничать! - заключил Вахтанг, хватая Кострецова за рукав.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Тебе надо посмотреть на моих актрис, а мне - на твоих. Некоторые мои не
тянут перед камерой, но в варьете, в стриптизе - вдруг смогут отличиться?  А
твои девочки, кацо, возможно, стесняются реального,  живого  зрителя,  не  в
состоянии сымпровизировать, сразу раскрутиться. И совсем другое  дело  может
получиться, когда их будут снимать  на  пленку.  Тут  -  только  узкий  круг
профессионалов и сколько хочешь дублей.
   Капитан  своими  рассказнями   и   провоцировал   Барадзе   на   подобное
предложение. Но так как девочек для демонстрации истекающему слюной Вахтангу
ОВД не могло выделить, Кострецов постарался сыграть на поле собеседника.
   - Интересная мысль, - согласился он. - Ты сейчас что конкретно снимаешь?
   Вахтанг замялся и сказал:
   - Тайм-аут взял. Как и ты, отбором девиц для нового фильма занимаюсь. Так
что милости прошу. Могу показать хороший товар,  -  закончил  он  как-то  не
по-кинорежиссерски.
   - Мода на эротику, крутой секс проходит, - повел в сторону Сергей,  чтобы
Вахтанг на его "кордебалет" сразу не напросился. - Наверное, достается  тебе
от заумных критиков?
   - Конечно, кацо. Вот спроси обо мне хотя бы  в  этом  казино,  где  много
недоумков от  искусства  толчется.  Так  многие  заявят,  что  я  вообще  не
режиссер, что ни одного фильма  моего  не  знают.  Просто  не  считают  меня
художником. Но я тебе скажу глубокую  мысль:  "Гения  сразу  видно  хотя  бы
потому, что против него объединяются все тупицы и бездари".
   Какого-то специфического туману напускал этот Вахтанг. Кострецов уточнил:
   - А как называется твой последний фильм?
   Вахтанг почему-то недоуменно посмотрел на  него,  подумал,  словно  забыл
название своего детища, и произнес:
   - "Белое бедро женщины".
   - Не видел. На видеокассетах есть?
   - Конечно. Но продают из-под полы.  Трудно  найти.  Я  попытался  в  этой
картине стереть границу между эротикой и порнографией.
   - Звучное название, - поддакнул капитан. - Тебе белые бедра нравятся?
   - Э-э, - рассмеялся Вахтанг, - на то, что  я  грузин,  намекаешь?  А  что
поделаешь, кацо, если русских мужчин  недостаточно,  чтобы  обеспечить  всех
ваших красивых женщин?! Но я тебе скажу и другое. Женская красота и  мужской
ум большей частью пагубны для их обладателей.
   Взгляд Вахтанга уперся во что-то в конце зала. Сергей проследил за ним  и
увидел девицу, одиноко играющую у крайнего стола.  У  нее  все  торчало  как
надо.
   - Давай телефон, Вахтанг, я позвоню, - вырвал его Кострецов из блаженного
созерцания.
   Барадзе быстро записал номер на салфетке.  Не  прощаясь,  оттолкнулся  от
стойки и, как леший из-за деревьев, почти крадучись, пошел туда,  куда  вела
его стрела огненного взгляда.

***

   Когда Кострецов, вернувшись домой,  аккуратно  развязывал  один  из  трех
своих драгоценных шелковых галстуков, раздался звонок Кеши Черча.
   - Кость, двое от Грини Духа в  "Арарате"  сели  в  темно-серый  "плимут".
Тачка явно в угоне. Прикидываю я, что подвалит сейчас человек ее прикупить.
   Капитан сорвал галстук:
   - Спасибо, Кеша.  Я  их  брать  буду.  Последи  за  ситуацией  еще  минут
пятнадцать.
   Он тут же перезвонил  в  отдел  -  вызвать  группу  захвата.  Темно-серый
"плимут" был угнан от театра-студии Табакова. Должно быть, он побыл где-то в
отстойнике и теперь, видимо, с перебитыми  номерами  двигателя,  созрел  для
"толчка".

***

   Через четверть часа во двор "Арарата" скользнули  захватчики  Кострецова.
Сам он уже стоял за деревьями в  скверике  посреди  двора  и  поглядывал  на
"плимут", хорошо видный при свете окон. Подъезд  дома  венчал  великолепного
рисунка старинный вензель с буквой "К".
   Веревка и Камбуз сидели в салоне  "плимута".  Камбуз  дремал,  а  Веревка
через открытое окно поглядывал в сторону Мясницкой.
   С той стороны, откуда и ждал Веревка, наконец появился плотный мужчина  в
плаще. Веревка толкнул в бок Камбуза, тот открыл глаза.
   Гость подошел к машине, Камбуз перегнулся и распахнул  перед  ним  заднюю
дверь.
   Как только в "плимуте" оказалось трое, Кострецов махнул своим помощникам.
Оперативная группа кинулась к машине с разных сторон.
   Дверцы не были заперты изнутри. В оперских руках  пассажиры  вылетали  на
асфальт, голося в разных тональностях. У Камбуза нашли пистолет.
   Затолкали продавцов и покупателя уже в другие машины. Повезли  с  пылу  с
жару на допрос.

***

   В отделении человек,  севший  в  "плимут",  протестовал  больше  всех.  И
действительно, тот, кто покупает краденую автомашину,  чаще  всего  является
жертвой угонщиков. Покупателя задерживали только для выяснения личности.
   С Веревкой и Камбузом  нужно  было  знакомиться  внимательнее.  Кострецов
дождался,  пока  не  поступили  данные  на  молодых  блатяков.  Веревка  был
Пахомовым Никитой,  дважды  отбывавшим  сроки  за  мелкие  кражи.  Камбуз  -
Тухачевым Андреем, не привлекавшимся к уголовной ответственности.
   Кострецов разглядел вызывающие  тюремные  наколки  на  пальцах  худого  и
психопатичного Веревки-Пахомова и решил начать с него. Хотя от этого  битого
парня, попавшегося без оружия, вряд ли мог быть толк.
   Оказавшись перед Кострецовым, Веревка, оправдывая прозвище, начал плести:
   - Да чего, начальник?! Задумал я поддать. Денег мало, пошел сообразить на
троих. Гляжу: мордатый этот в тачке сидит. Я ему предлагаю. А он: "Я могу  и
один выпить". Я ему: "Выручай, брат, с  недопоя  уши  пухнут".  Он:  "Ладно,
садись, сейчас придумаем". А тут еще один канает. Я кричу: "Друг, залезай  к
нам, если выпить хошь". Он и залез, а тут вы навалились.
   - Третий-то утверждает, что не из-за  выпивки  к  вам  в  машину  сел,  -
попытался сбить его капитан.
   Веревка дернул огромным кадыком, но проговорил пренебрежительно:
   - Да это он может что хошь лепить. Я этих двоих первый раз вижу. Чего они
мутят?! Ты ж чуешь, начальник, с меня перегаром разит. Всех делов, что  душа
освежиться жаждала.
   - Иди пока.
   Кострецов распорядился отвести его в камеру.
   Привели  Камбуза.  Этот  чувствовал  себя  гораздо  хуже  из-за  отнятого
пистолета с полной обоймой, и опыта таких допросов у него не было  -  Камбуз
попадал раньше в милицию только за хулиганство. Теперь пришел его  воровской
час - показать себя, как матерые на такие случаи учили. И он собирался  быть
"духовым", то есть предельно отчаянным.
   Камбузу, например, дружно твердили, что на допросах всегда  бьют.  Причем
якобы уродуют менты независимо от того, есть у них что-то на тебя или нет. С
мужественным видом рассказывали такое: "В допросной  комнатухе  всегда  сейф
стоит, а на нем книжки валяются разные. Опер иль следак скажет: "Дайкось мне
вон ту книжицу с сейфа". Пацан встанет,  подойдет  к  сейфу,  только  наверх
потянется - ему по почкам врезают! Нарочно, падлы, вроде б за книгой  просят
вытянуться. Это чтоб почки враз отбить..."
   В комнате, где сидел  перед  столом  Камбуз,  действительно  был  большой
несгораемый шкаф, а сверху разбросаны книжки и брошюры по уголовно-правовому
законодательству.  Камбуз  пытался  не  смотреть  в  ту  сторону,  а   когда
пересыхало в  горле  -  с  перепоя  и  от  тягостного  ожидания  палаческого
предложения: "Дайкось книжицу", - он пошире распахивал рубаху, чтобы светила
тельняшка.
   Кострецов же скучно смотрел на него и наконец вяло произнес:
   - Ну что, Тухачев? Мне разговаривать с тобой, в общем-то, не о чем. Взяли
тебя с  огнестрельным  оружием.  За  его  незаконное  хранение  срок  какой,
наверное, знаешь, хотя пока и не сидел. Уточняю  на  всякий  случай:  статья
222, часть первая Уголовного кодекса,  срок  до  трех  лет...  Положено  мне
выслушать твою байку, как ты пистолет только что нашел и собирался  сдать  в
милицию, но наше внезапное задержание выполнить этот гражданский  долг  тебе
помешало. Так что давай, я запишу.
   Камбуз растерянно поглядел на опера.
   - Да так и было... В пивной на Банковском в оставленной под столом  сумке
нашел...
   - Ну-ну, - кивал Кострецов, водя ручкой по бумаге.
   - Хотел эту пушку сдать. На кой мне оружие?!
   Капитан отбросил ручку и внимательно поглядел на него.
   - Ты к своей первой ходке готов?
   - Не понял, - уловив  сочувствие  в  голосе  опера,  с  неосознанной  еще
надеждой произнес Камбуз.
   - Я о романтике тюрьмы и зоны. Что тебе бывалые плели? Какой там  мужской
клуб? Как в крутые  будешь  выходить?  О  чефире,  картишках,  хохмах  около
параши...
   Напоминание о тюремной параше Камбузу уже не  понравилось.  Он  попытался
было представить ту героику, о какой говорил  Кострецов,  но  вспомнил  лишь
угреватую харю парня, солидно повествовавшего  на  блатхате  о  своих  ярких
впечатлениях:  "Интере-есно...  Чефир   на   горящих   полотенцах   варят...
Интере-есно..." Чефира Камбуз не любил, водка и пиво с раками в пивной,  где
половину  можешь  на  свои  немерянные  бабки  напоить,  были  ему   гораздо
интереснее.
   Опер небрежно продолжил:
   - Смотри. Хочешь, давай в парашную академию, а хочешь - на воле гуляй.
   - Не понял, - уже оживала в  сердце  Камбуза  надежда  мочиться  в  белый
унитаз, а не в вонючую парашу.
   - Расклад такой, - дружелюбно заговорил опер. - Взяли тебя с пушкой, срок
обеспечен.  Но  могу  на  пистолет  закрыть  глаза  и  отпустить  тебя   без
последствий, если подтвердишь показания твоего друга.
   - Веревки?! - с удивлением спросил Камбуз.
   - Веревки, в миру Пахомова Никиты, дважды осужденного за хищения. Он  нам
уже все выложил, - уверенно брал на понт Кость. - Вы из команды Грини  Духа.
"Плимут" угнан  от  театра  Табакова.  Сегодня  пришел  покупатель  на  него
посмотреть.
   У Камбуза все перемешалось в голове,  распухшей  от  "ерша"  и  последних
приключений.  Он  и  вообразить  не  мог,  чтобы  истинно  духовой   Веревка
раскололся до самых яиц. С какой стати?! Тот-то совершенно ничем не замазан.
   Сполохи бурных размышлений  плясали  на  простодушном  лице  Камбуза.  Но
вспомнил он разговоры Веревки о его ходках, отважном поведении  корифана  на
допросах, где бьют и бьют, а ты сплевываешь  кровь  и  с  усмешкой  молчишь,
поэтому усмехнулся и тягуче сказал:
   - Горбатого лепишь?! На фу-фу берешь?!
   Лицо Кострецова снова стало сонным.
   - А зачем мне это надо, если у Веревки другого выхода не  было?..  Ладно,
собрался на нарах повонять, скатертью дорожка.
   Он опять начал писать.
   У Камбуза душа снова кинулась в пятки: из тумана в  башке  снова  полезла
угреватая харя с его "интере-есно".
   Уже вежливо Камбуз осведомился:
   - Как это у Веревки выхода не было?
   - Да так. На нем  после  недавней  отсидки  два  дела  висят.  Давно  его
разыскиваем,  сегодня  случайно  попался.  Предъявили  Веревке   неоспоримые
доказательства. А  он  рецидивист  -  длинненькая  удавка  зоны  теперь  ему
ломится. Предложили помочь следствию. Он и пошел на то, чтобы срок  скостить
за сотрудничество. Романтика-то - это больше для трепа на блатхатах. А  тем,
кто парашу нюхал, снова к ней надолго никак не хочется.
   Камбуз вспомнил, что Веревка не раз по  пьяни  многозначительно  щерился,
складывал грабли пальцев в эффектный веер и неясно намекал о больших  делах,
в которые замешан.
   Пахомов-Веревка плел все это недалекому дружбану  для  укрепления  своего
авторитета. Ничем, кроме автоугонов у Духа, он не занимался. И вот его веера
аукнулись у рыбака, программиста-"динамиста" и психоаналитика Кострецова.
   Капитан лениво продолжал:
   - Что ты себя с Веревкой равняешь? На тебе только ствол. Взяли мы  его  у
тебя незаметно от других задержанных. Выйдешь, Гриня  будет  пытать,  почему
отпустили. Скажешь: успел пистолет закинуть, попал  чистым.  Мол,  наплел  в
милиции, как положено. Напел,  что  хотел  сообразить  на  троих,  подсел  к
незнакомому Веревке, потом второй  неизвестный,  покупатель  ваш,  к  вам  в
питейную компанию  влез,  -  подсказывал  Кострецов  Камбузу  версию,  чтобы
совпала она с тем, что Веревка будет говорить  на  обязательной  разборке  у
Грини Духа.
   Камбуз глубоко задумался. Он слыхал о законе выживания перед ментами и  в
зонах: "Не верь, не бойся, не проси". Но  он  испугался  сразу,  как  только
увидел легендарный почечный сейф с книжками в этой комнате. И  Камбуз  хотел
верить кудрявому следователю. Мент точно высмеивал угреватое  "интере-есно",
когда мышами в коробе палят, да еще и варят будто б шерсть со своих хвостов.
   - Пиши за Гриню Духа,  как  все  было,  -  решительно  сказал  Камбуз.  -
Закурить есть? - уже осмелев, попросил он.
   Кость не пожалел ему  своего  "Мальборо"  и  начал  старательски  намытое
золото показаний писать, писать.
   Когда  закончили,  распрощались  дружески.  Попозже  Кострецов   приказал
выпустить и Веревку.
   Оставшись один, капитан посмотрел на свой парадный костюм, на измызганную
в этой кутерьме рубашку - между прочим, от Кардена - без  галстука.  Потирая
виски, весело подумал:  "Так  дела  пойдут,  еще  костюмчик  знатной  работы
приобретем".
   Получал опер ежемесячную зарплату, эквивалентную двум сотням с  небольшим
долларов. Премии от начальства были  редки,  но  за  найденную  после  угона
классную иномарку ее хозяин, если  не  был  скуп,  мог  выплатить  приз  под
тысчонку баксов. Такие случайные деньги  Кострецов  единственно  и  позволял
себе брать.

Глава 5

   На следующий день после того, как Камбуза и Веревку выпустили, они должны
были предстать для отчета перед Гриней Духом.
   До  появления  у  главаря  на  законспирированной  блатхате   подельники,
отпиваясь пивом на своей квартире, сводили концы с концами.
   Выслушав притчу Камбуза о том, как он заливал Кострецову о своей  попытке
выпить с двумя неизвестными, Веревка покровительственно похвалил напарника:
   - Не фраернулся ты, Камбуз. В самый цвет лепил. Я то же  самое  горбатил.
Не поверили они, конечно, ни хрена, а чем крыть?! Ну, проверили: "плимут"  в
угоне. А дальше? Мы ж на нем не  уехали.  Просто  культурно  сидели.  Нового
угона-то нет. Поторопились менты нам чалму намотать. Подожди они еще, как мы
на тачке тронемся, - и вяжи за милую душу. Тогда тут и угон, и что хошь.
   Камбуз глотал пиво, потел, мрачно думая,  какая  же  сука  этот  Веревка:
"Гриню сдал, меня подставил, и как ни бывало. Вот она, школа та парашная.  В
глаза ему, твари, плюнь, а будет стоять на своем. Умеет метлой мести".
   - Пушку-то свою скинул?! - спросил Веревка.
   - А как же! - невозмутимо отвечал Камбуз. - Как  менты  рыпнулись,  я  ее
сразу под свое сиденье. Мент, что допрашивал, кричит: "Твой ствол!" А я ему:
"Докажи. Я эту тачку первый раз вижу. Только в нее сел, и вы объявились".
   - А меня за ствол и не пытали. Выяснили, видать, что имею  две  ходки  на
рогах, так и не стали фуфло двигать.
   Камбуз, снявший проклятую тельняшку, сидевший  голым  по  пояс,  погладил
жирные плечи.
   - Мне тот мент на допросе хотел в рог дать. Я спокойно говорю: "Смотри, в
натуре. Ты тоже не вечный". Сразу успокоился.
   Веревка одобрительно кивнул.
   - Так с ними и надо. Мало их пацаны заваливали?.. Ништяк, канаем к  Духу.
От ментов отделались, но Гриня с нас круто спросит. По дороге к  Духу  давай
оглядываться, менты могут нам хвоста привесить.
   К пахану поехали на такси. Внимательно проверяли, нет ли слежки от самого
подъезда, из которого вышли.

***

   Около дома, где в заныре жил Гриня, парни еще покрутились -  понаблюдали,
чтобы не привести за собой хвоста. Потом поднялись на этаж и условным знаком
позвонили в дверь.
   Им  открыл  помощник  Духа.  Кореша  прошли  в  апартаменты,   занимавшие
несколько комнат, вылизанных евроремонтом. Гриня в халате сидел в гостиной и
пил водку, пиво, отходя от своих вчерашних развлечений.
   Веревка, как человек бывалый и более развязный, сказал пока еще бойко:
   - Где задницы припарковать?
   Дух кивнул на два кресла. Парни сели, сразу закурив, чтобы хоть на минуту
оттянуть неприятный разговор.
   Здоровье есть, Но он того не знает, Что и быка в консерву  загоняют...  -
промурлыкал Гриня как бы случайно куплет, которых знал множество. Но он  был
вполне к месту к тому, что собирались сообщить ему  Веревка  и  Камбуз.  Они
притихли.
   - Чего помалкиваете? - спросил Дух.
   - Да влипли мы вчерась на ментов, - произнес Веревка,  -  но  отмазались.
"Плимут", правда, уж не наш.
   - Вы чего, фуфляки?! - грозно возгласил Гриня. - Чего ты  плетешь,  гниль
веревочная?!
   Веревка, нервно сплевывая на ковер под ногами, стал излагать:
   - Все делали как надо. За полчаса, как тот купец должен был нарисоваться,
сели мы в тачку. Потом тот канает. Только он к  нам  залез  -  ментов  целая
куча! Повязали всех. Отволокли в мелодию. Я лепил как обычно.  Камбуз  тоже.
Потом выгнали нас оттуда.
   Он промолчал о пистолете Камбуза, чтобы совсем не разозлить пахана.
   - Выгнали? - затараторил Дух. - Выгнали парнишек! Поверили за просто  так
и выгнали? Вы кому эту тюльку гоните?! Козлы малахольные!
   - А чего? - подал Камбуз голос в поддержку дружка. - Мы ж в тачке  только
сидели, не поехали. Угона-то не было.
   - Ну-у, лохи! - взвыл Дух. - С кем я на  грядке  оказался!  Запросто  вас
отпустили?!
   Он вдруг вскочил, перегнулся через стол и ударил Камбуза в лицо. Тот осел
в кресле, обливаясь кровью, брызнувшей из разбитого рта.
   - Колитесь, чего вы ментам напели! - закричал Гриня.
   Он выхватил из стола нож,  подскочил  к  Веревке  и  приставил  острие  к
задергавшемуся кадыку.
   У Веревки совесть была чиста, он сдавленно прохрипел:
   - Хошь, вали, но я ментам только лапшу повесил.
   Дух развернулся и снова страшно ударил согнутым локтем  Камбуза  в  лицо.
Тот вскрикнул и потерял сознание.
   Гриня вернулся за стол, отхлебнул пива.
   Камбуз приходил в себя, лихорадочно соображал: "Вот суки! Менты, пели эти
курвы, бьют. А что же сами делают?! Сучары позорные! Ни хрена не  возьмете!"
В душе его вспыхнула неизрасходованная  отчаянность,  которую  он  собирался
вчера истратить на Кострецова.
   - Ты кого тронул?! - заорал Камбуз на Гриню. - Ты, сука, тоже не вечный!
   Подручный Духа,  стоявший  за  спинами  допрашиваемых,  подался  к  нему,
вытаскивая пистолет.
   - Стоп! - скомандовал ему Гриня. - Хорош... Извиняйте, братаны.  Но  дело
наше такое, пришлось на всякий случай вас пощупать. Ничего, круче будете,  -
он рассмеялся.
   Налил водки в стаканы, подвинул их парням.
   - Выпьем, чтобы зла не помнить.
   Камбуз утерся полой рубашки, взял свой стакан. Выпили.
   - Слушайте сюда, братаны, - сказал Дух. - Отпустили вас с умыслом. Теперь
сечь за вами будут, чтобы на наши дела и меня выйти. Так что с этого момента
отходите от всего нашего бизнеса. Гуляйте покедова. Если потребуетесь, я вас
сам найду. Хвоста за собой  не  могли  привести?  -  обратился  он  к  более
опытному Веревке.
   - Как можно?