в покое по текучке нас  оставит.  Это  нам  полезно,  чтобы
подробно о всяких неожиданностях в розыске не докладывать. Шутка ли сказать?
За неделю два трупа непростых людишек.
   Гена сосредоточенно молчал, раздумывая, как переходить  от  теоретических
исследований к практике. Кость словно прочитал его мысли.
   - Я тебе немного подскажу по Сверчку. Он до встречи со  мной  слаженно  с
Маришей трудился, раз после убийства  прямо  к  ней  на  Феогенову  квартиру
полез. Думаю, связь у них не прервется. Вместе на убийство  Ячменева  ходили
и, возможно, давно знакомы. Или она его будет искать, или он ее. Насчет моей
вербовки эта девка, я мыслю, не расколется  и  дружбу  с  востряковскими  не
оставит. Можешь сесть к ней прямо сегодня "на хвост" и подождать,  если  эта
сладкая парочка проколется. Не выйдет, что-нибудь другое сам придумаешь.
   - Спасибо, Сергей.
   - К чему благодаришь? Я же твой старший в этом розыске. Та-ак. Что у  нас
получается из сопоставления фигурантов Феогена и Артемия?
   - Артемий уже фигурант дела?
   - А как же, если он с востряковскими связан, в киллерах которых  Сверчок,
талантливо владеющий финарем? Выводи, аналитик.
   - Возможная схема  противоборства  в  церковной  мафии  такова,  -  снова
оживился Топков, поправляя очки. -  С  одной  стороны,  архимандрит  Феоген,
опиравшийся на Ячменева в паломническом бизнесе. С другой - епископ Артемий,
дружащий с востряковской преступной группировкой. Убитый  директор  "Пальмы"
Пинюхин был человеком Артемия.  Прикрытый  с  его  стороны,  он  не  отдавал
"Пальму"  команде  Феогена,  также   заинтересованной   в   гостиницах   для
паломников. Киллер Феогена, ус-ловная кличка  Сросшийся,  убирает  Пинюхина,
чтобы заполучить гостиницу, которая по теперешней бесхозности может запросто
упасть в лапы, например, с аукциона, объявленного Москомимуществом.
   - Звено Феоген - Ячменев упускаешь.
   - Что? - понятливо спросил Гена. -  Считаешь,  Сросшегося  обеспечивал  и
наводил Ячменев?
   - Не уверен, но похоже, раз именно его Сверчок в  отместку  по  возможной
просьбе Артемия убрал.
   - На это ответить может только Сросшийся у  нас  в  камере.  Ячменев  уже
ничего не скажет.
   Кострецов кивнул, отметив:
   - Значит, по большому счету -  противостояние  главарей  церковной  мафии
Феогена и Артемия?
   - Пока так выглядит. Но, если и возьмем киллеров  Сросшегося  и  Сверчка,
они на этих паханов не покажут.  Приказы-то,  очевидно,  получали  от  своих
непосредственных бригадиров.
   Дымя сигаретой, капитан угрюмо кинул:
   - Как всегда, утыкаемся в стеклянную стену вокруг коррупционеров, крупных
мафиози.
   - Только не в стеклянную, а в бронированную упираемся, Сергей.
   Кость вдруг лихо взглянул на него васильками глаз:
   - А ты с кем, сынок, на дело  пошел?  А?  Думаешь,  все  видим,  а  взять
верхних за горло не сможем? Протри очки, гляди на своего старшого веселее! Я
сегодня шкуре Шкуркину войну объявил. А ты Артемию объявишь. И будем биться,
пока или они, или мы не ляжем. Только так, русское правосудие  -  ударом  на
удар.
   Гена смотрел на него влюбленными глазами. Кость продолжил:
   - Одна дырка в тебе уже имеется. Стреляная птица. Так что атакуем! Оружие
выбьют - попрем врукопашную. - Капитан погасил  возбуждение  улыбкой.  -  По
верхним у нас  уже  кое-что  есть.  На  Феогене,  например,  темное  дело  с
магазином "Покров".
   Так хотелось Топкову пожать своему капитану руку или хотя бы хлопнуть его
по крепкому плечу. А еще проще, по-мужски постоять с Костью в  пивной,  куда
тот  со  знанием  дела  заходил.  Но  воспитан  был   Гена   интеллигентными
родителями, фамильярность, компанейство считал пошлостью и пиво не любил.
   Капитан же Кострецов вырос без отца. Тот  был  автогонщиком  и  погиб  на
трассе.  Рос  в  коммуналке  на  Чистяках  с  мамой-спортсменкой,  постоянно
исчезающей на лыжные сборы и  не  чурающейся  крепкого  словца.  Так  что  в
квартире на Архангельском он был почти общим  ребенком  и  поэтому  был  как
прост, так и приметлив. Кость видел, чего стесняется, о чем переживает Гена.
За своей шутливой грубостью  капитан  скрывал  нежность  к  этому  очкарю  с
простреленной грудью.

Глава 6

   Киллера, которого Кострецов и Топков окрестили Сросшимся,  звали  Ракита,
переиначив его фамилию Ракицкий. Этот мужчина средних лет, своей  спортивной
фигурой  больше  походивший  на  парня,  когда-то  служил   в   диверсионном
подразделении КГБ.
   Туда предпочитали отбирать для выучки юнцов-сирот, чтобы в будущей крайне
засекреченной жизни диверсантов никто ими особо не  интересовался.  Родители
Ракиты погибли в авиакатастрофе, воспитывала его бабушка. Когда Ракита уехал
на закрытую тренировочную базу оттачивать свое ремесло, та умерла.
   Ракита на смерть  своей  последней  родственницы  отреагировал  абсолютно
бесстрастно. О старушке ли ему было думать,  когда  парня  учили,  изнуряли,
ожесточали,    готовя    из    него    будущего    убийцу.    Ракита    стал
мастером-"исполнителем"  по  "физической  компрометации  объектов",  как  на
служебном жаргоне этих специалистов называют.
   После перестройки Ракита попал  под  сокращение  из  спецслужб.  Ушел  на
скудную пенсию, долго  томился  бездействием,  пока  не  разыскал  его  тоже
отставной генерал бывшего КГБ Леонтий Александрович Белокрылов  -  то  самое
белое пятно в развернувшемся розыске Кострецова и Топкова.
   Генерал Белокрылов погорел во время  путча  ГКЧП  в  августе  1991  года,
поставив не на ту лошадь. Из  органов  его  уволили,  но  вскоре  Белокрылов
понадобился Московской патриархии.  Здесь  пригодились  генеральские  связи,
хватка бизнесмена, талант аналитика  и  экономиста.  Он  стал  правой  рукой
архимандрита   Феогена   Шкуркина,   создав   фонд,   финансирующий   многие
предпринимательские программы ОВЦС.
   Быстро разобравшись, что из себя представляет  Шкуркин,  Белокрылов  стал
сколачивать бригаду спецуры  из  бывших  головорезов-чекистов  и  иных  асов
невидимого фронта, куда был введен и Ракита. Когда генерал доложил  о  своем
"подразделении" Феогену, тот высоко оценил инициативу Белокрылова. Она  была
весьма уместна в делах архимандрита, где постоянно приходилось  сталкиваться
с криминальными бригадами, работавшими на других лидеров церковной мафии.
   Ракита выполнил генеральский приказ по ликвидации Пинюхина, но попался на
глаза Кеше Черчу. Это и томило исполнительного Ракиту, так как он не доложил
Белокрылову о чистяковском бомже.
   В  раскладе,  когда   Ракита   вышел   на   акцию   и   засветился   даже
малозначительному  прохожему,  по  диверсантским  принципам   и   случайного
свидетеля лучше было бы убрать. Но Ракита,  отвыкший  от  крови  на  пенсии,
замедлил с чердачным броском на Кешу. Теперь, узнав,  что  противник  уложил
Ячменева из их команды, киллер стал думать, будто это как-то связано  с  его
огрехом по бомжу.
   О выдающихся аналитических способностях Белокрылова Ракита  был  наслышан
еще офицером органов,  потому  и  заволновался:  вдруг,  расследуя  убийство
Ячменева, генерал вычислит его ошибку. Он решил покаяться перед  начальником
и искупить свой проступок любой ценой, потому что знал - за  криводушие  его
самого могут "исполнить" коллеги по спецбригаде.
   Сидя в своей квартире, куда Ракита по старой конспиративной привычке  все
еще опасался привести  постоянную  хозяйку,  он  набрал  по  сотовику  номер
Белокрылова.
   - Будьте здоровы, Александрыч, - сказал Ракита в  трубку,  услышав  голос
генерала.
   - Привет, привет, дорогой.
   - Не дает мне покоя церковный случай  на  Прудах,  -  проговорил  Ракита,
намекая на убийство Ячменева в Архангельском переулке.
   - Что так? Или имеешь соображения?  -  спрашивал  Леонтий  Александрович,
давно  уверившийся,  что  Ячменева  убили  востряковские  дружки  Артемия  в
отместку за ликвидацию Пинюхина.
   - Имею прокол, - виновато произнес Ракита.
   - Да? Не ожидал такого от тебя.
   - Видел меня один бомж на исходной, когда я по Прудам гулял.
   - Вон что? Очень паршиво. Понял твою  мысль.  Церковному  случаю,  может,
этот бомж помог?
   - А вы как  думаете?  -  уточнял  Ракита,  стараясь  разобраться,  набрел
генерал на его прокол или нет.
   - Разное думаю, - туманно  ответил  Белокрылов,  никогда  не  открывающий
перед подчиненными свои карты. - Но то,  что  сам  доложился,  тебе  большой
плюс.
   - Как решите?
   - Наверное, сам догадываешься.
   - В "черный хлеб"? - спросил Ракита, жаргонно называя убийство.
   - Да, надо диету прописать. И загляни сегодня ко мне домой. Помыслим  над
ходом этой истории.
   Ракита нажал  кнопку  отбоя.  Стал  собираться  на  Чистые  пруды,  чтобы
отыскать Черча, лицо которого над чердачным люком, подсвеченным освещением с
лестницы, он успел запомнить.

***

   Кеша Черч в этот вечер стоял в своей любимой пивной на  Банковском,  цедя
остатки пива в кружке, и пристально посматривал на дверь в надежде, что сюда
забредет какой-нибудь пьяный, которого можно будет  раскрутить  на  дармовую
выпивку.
   В связи с крайней заинтересованностью входящими в  пивную  Черч  и  засек
мелькнувшее в проеме двери с улицы чем-то знакомое ему лицо.  Этот  мужик  в
низко надвинутой кепке лишь окинул глазами помещение,  но  Кеша  учуял,  как
взор прохожего словно вонзился в него.
   Отчего-то захолонуло Кешино  сердце,  он  ожесточенно  закурил  сигарету,
припрятанную на крайний случай, и стал вспоминать.
   "Ексель-моксель! - осенило Черча. - Да это ж тот, что пас с чердака  хату
Пинюхина! Брови-то сросшиеся!"
   Мгновенно вспотел Кеша, осознал, что не случайно припечатал Сросшийся его
цепким взглядом. На улицу выходить ему ни за  что  не  захотелось.  А  потом
прикинул, что если тот решил его как  свидетеля  замочить,  то,  пожалуй,  и
прямо здесь завалит.
   Из пивной можно было уйти еще через подсобку во  двор.  Кеша,  держа  под
прицелом выкаченных глаз входную дверь, метнулся в подсобку. Посудомойка  на
него закричала, но Черч пронесся мимо торпедой. Выскочил во двор, глянул  по
сторонам  и  кинулся  проходняками  в  ОВД  к  самому  дорогому  ему  сейчас
Кострецову.
   На его счастье, капитан был в своей комнате.
   - Серега! - закричал Кеша с порога. - Киллер со сросшимися  бровями  меня
пасет!
   - Где? - спросил опер, вскакивая.
   - Сейчас  заглянул  в  пивнуху  на  Банковском.  Я  там  стою:  вмиг  его
сфотографировал.
   - Да, может, не за тобой он  пришел,  -  проговорил  капитан,  застегивая
"молнию" на крутке.
   - Не за мной? - завопил Черч. - Свежего пивка пришел глотнуть?
   - Пошли, его укажешь.
   Черч вылупил на него глаза.
   - Ты чего? Киллера я тебе пойду показывать?
   - А кто ж еще, кроме тебя, его может опознать?
   - Не-ет, Кость, - решительно протянул Кеша и сел на стул.  -  Хорош  меня
подставлять. Помнишь, как ты у нас маньяка-головореза  ловил,  который  кучу
деловых завалил  и  Камбуза  рядом  со  мной  на  чердачке  от  уха  до  уха
располосовал? Больше не собираюсь за милицию жопу высовывать.
   - Дурья ты башка, - проворчал Кострецов, поняв, что надо припугнуть Кешу.
- Ты единственный свидетель его охоты за Пинюхиным. Конечно, за тобой  он  и
пришел. Иначе зачем ему снова рисковать рядом с местом преступления? Сразу я
не хотел тебя расстраивать. Он не успокоится, пока тебя не кончит.
   - О-ох, ты и мент коварный... Дай закурить.
   Кострецов протянул ему пачку. Черч выхватил из нее сигарету, а пачку  как
бы автоматически стал засовывать в карман. Кострецов молча вытянул ее у него
из руки.
   Кеша закурил, произнес обессиленно:
   - Пошли. Легавые твои привычки, Серега.
   Они пронеслись к пивной теми же дворами, какими  примчался  Черч.  Обошли
массив зданий, в которых находилась пивная.
   Кеша выглянул из-за угла, сразу же отпрянул и зашипел:
   - Стои-и-ит, сучка. Напротив пивняка, спиной к нему. Черная кепка,  синий
плащ.
   Кость выглянул,  зафиксировав  облик  мужчины,  рассматривавшего  витрину
магазинчика напротив пивной по другой стороне переулка. В отражении  от  нее
хорошо было наблюдать противоположный тротуар.
   - Кеша, - сказал капитан, - посеки за ним еще пять минут. Я за  тачкой  в
отдел сбегаю.
   - Да ты что? Брать его не будешь?
   - А за что его брать? За то, что ты видел, как он  на  чердаке  сидел,  а
потом на улицу выходил?
   - Да он, падла, с подслушивающей аппаратурой мотался!
   - Эх, Кеша! А еще когда-то в оперотряде комсомолу помогал. Пошлет он  нас
с таким приколом, скажет, что ты спьяну все  придумал,  и  крыть  его  будет
нечем. Секи, я сейчас с тачкой "на хвост" ему сяду. Наверняка он  здесь  при
машине.
   - Погоди, Кость. Ну подержи его хоть ночь  в  ментовке  по  какому-нибудь
поводу. Я тем временем за город или хоть в вокзальную тусовку занырну и  там
на первое время затырюсь.
   - У тебя на то время есть. Он тебя здесь  минимум  с  часок  еще  поищет.
Брать мне его сейчас вредно: занервничает, может из Москвы скрыться.
   Кострецов побежал в ОВД.
   Когда капитан  вернулся  на  машине,  Кеша  уже  изнемог  подле  угла  на
Банковском. Взмолился:
   - Ну, Сергей, ты на моих нервах играешь! Гони всю пачку "Мальборо"!
   Кострецов отдал ему сигареты. Черч схватил их  и  опрометью  бросился  от
Банковского переулка по  Кривоколенному.  А  капитан  остался  наблюдать  из
машины.
   Спустя  некоторое  время  Сросшийся,  видимо,   решил   действовать.   Он
развернулся от витрины и пошел к пивной. Резко  распахнул  ее  дверь,  вошел
внутрь.
   Потом киллер снова появился на улице, убедившись в отсутствии  Черча.  Он
цепко оглядел переулок и направился на Мясницкую. Кострецов проехал  к  ней,
не выпуская объект из обзора.
   На Мясницкой Сросшийся сел в припаркованный у тротуара джип. Завел  мотор
и тронулся по улице. "Жигуль" с опером завис у него "на хвосте".

***

   Ракита  направлялся  к  Белокрылову  на  квартиру  около   Преображенской
площади. За несколько улиц  от  дома  генерала  бывший  диверсант  по  давно
устоявшейся  привычке  начал  петлять,  чтобы  сбросить  возможный  "хвост".
Сегодня он первый день показался в городе  после  положенной  по  завершению
операции отсидки в "заныре".
   Не заметив ничего подозрительного, киллер все же припарковал свой джип не
у подъезда Белокрылова, выходящего на улицу, а во дворе. Потом обогнул дом и
поднялся в квартиру шефа.
   Там  визитер  и  хозяин  встали  у  окна,  и  генерал  кивнул,  приглашая
докладывать.
   Поджарый Ракита смотрел на располневшего от  более  или  менее  спокойной
нынешней жизни Белокрылова и отмечал, что  генеральские  глаза  не  потеряли
"ментовской" въедливости. Он думал, что с  такой  "спецурой"  на  физиономии
генерал  не  годится  в  оперативное  дело,  но  ведь  и   для   сегодняшних
белокрыловских  занятий  этого  ему  не  нужно.  Он  лишь   анализировал   и
командовал.
   - Обнаружен тот бомж, - сказал  Ракита.  -  Прозвище  Кеша  Черч.  Босяк,
якшается с криминалом, участвует в мелкой уголовщине. Своего угла не  имеет,
ночует где придется. Информация - от старожилов пивной, где Черч  сейчас  от
меня ушел.
   - Как?
   - Я контролировал вход с улицы, а в пивной оказался  еще  и  выход  через
подсобку.
   - Именно от тебя скрылся?  -  внимательно  взглянул  заплывшими  глазками
генерал.
   - Трудно сказать. Я лишь заглянул в пивную с улицы,  вряд  ли  Черч  меня
опознал, если даже и рассмотрел тогда во дворе  на  операции.  Почему  вышел
через подсобку? Он - типичная рвань,  многим,  видимо,  за  выпивку  должен.
Возможно, кто-то из них в пивной появился.
   - Что планируешь?
   - Уберу его на днях. Несложно. Черч на Чистых прудах постоянно  на  виду,
шьется со  шпаной.  Если  окажется  зарезанным,  легко  спишут  на  разборки
психопатов-уголовников.
   - Подчищай, Ракита, - проговорил Леонтий Александрович, поглаживая живот,
выступающий из расстегнутой  домашней  куртки.  -  Не  стал  бы  я  обращать
внимание на какого-то босяка, но после ликвидации Ячменева надо вылизать все
наши следы на Чистых прудах. Теперь  нас  не  милиция  должна  волновать,  а
востряковская группировка. Их исполнитель по Ячменеву работал.
   - Наверное, и они в курсе, кто был заинтересован в ликвидации Пинюхина?
   Генерал усмехнулся.
   - Конечно, знают. Но одно дело - определить заказчика,  другое  -  самого
исполнителя, тебя  то  есть.  По  тебе  могут  вычислить  нашу  спецбригаду.
Прикинут ее кадровый состав, учтут специфику, а мы до сих пор ни в  органах,
ни у братвы не засвечены. С нашими хозяевами в патриархии  их  противники  -
патриаршии партнеры востряковских - будут на своем уровне разбираться, а нам
как бы не столкнуться с востряковскими исполнителями.
   - До этого наши дороги не пересекались? - осмелился спросить Ракита.
   - Нет. Работали по разным направлениям и часто, конечно, напарывались  на
блатных, но от востряковских Бог или уж  черт  нас  миловал.  Это  серьезная
группировка, воевать с ней кровопролитно.
   Ракита, видя, что командир не против его расспросов, поинтересовался:
   -  А  зачем  востряковским,  если  даже  и  возьмут  след,   против   нас
подниматься? На Пинюхина они ответили Ячменевым - квиты.
   - Логично мыслишь, - похвалил генерал, но хмуро усмехнулся. - Я  бы  тоже
такое предпочел, да работаем-то мы с тобой и ребятами не на  свои  интересы.
Наши хозяева на Чистых прудах еще одно дело в покое оставить не хотят. И  по
нему снова нашим спецбригадникам придеться затронуть востряковских. По этому
вопросу и пригласил, раз в тех  краях  ты  все  равно  действуешь.  Давай-ка
сядем.
   Белокрылов  кивнул  на  кресла.  Ракита  перенес  их  к   окну.   Леонтий
Александрович, кряхтя, устроил свою тушу и продолжил:
   - Есть на Чистяках магазин "Покров". Владели универсамом наши  хозяева  и
продали его кавказцам. - Крайне  заинтересованный  в  этой  истории  генерал
делал вид, будто бы лично с ней не связан. - Кавказцы эти из бандитов, но  в
небольшом авторитете среди московского криминалитета, своей боевой  силы  не
имеют. Они, уже когда купчую совершили, стали наезжать на бывших  магазинных
владельцев. Стали доказывать, будто бы на универсаме  большие  долги  висят,
требовать компенсации.
   - А это действительно так? - спросил Ракита.
   Леонтий Александрович изобразил неосведомленность:
   - Хрен знает! Мне наши боссы не  отчитываются.  А  вот  кавказцев  просят
угомонить.
   - А при чем здесь востряковские?
   - Так они помощи у востряковских запросили. Я ж говорю -  у  горцев  этих
своих боевиков в Москве нет. Такая вот расстановка сил.
   - Значит, первый ход по "Покрову" за нами?
   - Как и по Пинюхину было, Ракита. Бесовскую инициативность наши  боссы  в
черных балахонах проявляют. - Он рассмеялся.
   - Почему кавказцы именно к востряковским обратились?  -  не  отвлекся  на
шутку деловой Ракита.
   - Думаю, что пронюхали об убийцах Ячменева.  Сопоставили  это  с  бывшими
хозяевами магазина и правильно сообразили: раз  востряковские  против  наших
патриархийных боссов ликвидацией  Ячменева  поднялись,  то  и  по  "Покрову"
помогут.
   - Об этом есть конкретные данные?
   - Имеются. Сейчас кавказцы на наших начали наезжать с  намеком  на  крышу
востряковских.
   - По этой задаче какие приказания? - спросил Ракита.
   - Будешь Черчем заниматься, присмотрись к магазину  "Покров".  Он  сейчас
закрыт,  но  кавказцы  в  нем  все  время  торчат.  Штаб-квартиру   открыли.
Востряковские там  с  ними  пьянствуют,  своих  людей  в  охрану  универсама
выделили. Разведай как обычно: сколько людей, смена постов и так далее.
   - Есть.
   - Полностью операцию по магазину я еще не разработал, вот ты и  поможешь.
Раз так складывается, имеется и  у  нашей  спецбригады  в  ней  интерес.  Ты
говоришь, что за Пинюхина Ячменев - это квиты.  Верно,  но  только  с  точки
зрения  востряковских.  А  то,  что  задета  наша  профессиональная   честь?
Востряковские  с  наглостью  предельной  убивают  нашего  человек