па на  срок,  предоставляемый  действующими
правовыми  актами,  организовать  постоянство  выделения  "Аграфу"  квот   и
получения под них необходимого сырья, постоянно информировать "Аграф" о ходе
выполнения обязательств ОВЦС".
   Митрополит молча плеснул  себе  водки,  выпил  и  стал  хмуро  закусывать
солеными грибами. Потом заметил:
   -  Листните  подальше.  Взгляните  и  на  распределение  прибыли:  вашему
"Аграфу" - семьдесят процентов, ОВЦС - лишь тридцать.
   - Ну так усилия наши несравнимы,  отец  Кирин.  У  меня  цех,  переброска
товара и все, что можно тем  же  следователям  пощупать.  А  у  вас?  Только
разговоры, манипуляции некоего Феогена с крестинами,  угощениями,  девицами.
Если что, отвечать-то, как пришлось Козленку, Бычкову, больше придется мне.
   - Да не все  ж,  Виктор  Михайлович,  мне  подставляться.  За  сигаретные
операции я стал притчей во языцех.
   Ловунов,  не  слушая  его,  открыл  последнюю  страницу   Дополнительного
соглашения.
   - Сказано здесь, что договор о таком  сотрудничестве  между  "Аграфом"  и
ОВЦС, то есть между мной и вами, подписан на десять лет. Вы, что,  ссориться
хотите? А как дальше жить думаете? Патриарх несилен  здоровьишком,  вам  его
место разве не требуется?
   Владыка поскреб бороду, проговорил:
   - Возникают же  форс-мажорные  обстоятельства,  о  таких  теперь  даже  в
официальных договорах указывают. Все под Богом ходим. Чего только  на  свете
не случается? Сербию вон разбомбили...
   - Чечня неспокойна, - иронически продолжил Ловунов. - Владыка, я не лирик
и не церковник. Мало я вам высоких покровителей находил?  Снова  обязательно
пригожусь.
   Кирин наклонился к нему и, положив свою широкую руку на  пальцы  молодого
напарника, дружелюбно забубнил:
   - Виктор Михайлович, да что вы! Все, конечно, налажу и  сделаю.  Простите
Христа ради,  отвлекся  в  последнее  время  на  служебные  дела.  Экуменизм
русского попа замучил.
   Хозяин налил коньяку, они чокнулись, дальше застолье потекло  в  приятных
разговорах. Друзья пили и закусывали со знанием дела, прерывались на  отдых.
Тогда  поднимались,  шли  прогуляться  по  бережку  озера,  полюбоваться  на
садящееся в него солнце. Но в конце встречи уже нетвердо держались на ногах.
   За кофе с ликерами Ловунов, немного забывшись, что пьет  с  митрополитом,
откровенно высказался:
   - Когда коммунисты боролись с религией, они  не  понимали  простой  вещи.
Человек приходит в храм не к священнику, а к Богу! Они ж со своими чекистами
думали,  будто  бы  достаточно  протащить  в  церковь  пьяницу,   педераста,
развратника или вора, и люди потеряют веру.  И  что  же  мы,  новая  власть,
получили от этих  кретинов  в  наследство?  Мы  пытаемся  опереться  на  эту
церковь. Но кто в ее священнических кадрах? Те, кого насадили те  идиоты  со
звездами во лбу: стукачи, пьяницы,  гомики!  С  тех  пор  все  они  достигли
высоких постов. И нам не на кого здесь по духовному счету рассчитывать!
   Кирин Гоняев от такой тирады  вмиг  протрезвел,  пристально  поглядел  на
этого мальчишку. Так и не  понял:  издевается  Ловунов  над  ним  или  глуп?
Велеречиво произнес:
   - Безусловно, много нечисти из советского прошлого к нам  занесло.  Взять
того же Феогена. А приходится и с такими дело иметь, чтобы церковь финансово
укрепить и противопоставить могуче против врагов рода человеческого.
   В этот момент раздался сигнал Киринова  сотового  телефона,  лежащего  на
столе. Митрополит взял его, ответил, а потом, насупившись, выслушал  длинный
монолог абонента. Наконец коротко сказал в трубку:
   - Немедленно вылетаю в Москву.
   Он выключил сотовик, печально произнес:
   - Из Москвы звонили. Только что я нехорошо помянул,  осудил  архимандрита
Феогена Шкуркина. Господи, прости меня, грешного... А Феогена,  оказывается,
на днях дома убили. Я уверен, что это рук епископа Артемия дело.
   Протрезвел и Ловунов.
   -  Тот  самый  Феоген,  что  протекцию  по   алмазам   в   Роскомдрагмете
обеспечивал?
   - Да.
   Зеленоглазый Виктор Михайлович взбодрился.
   - Так это нам Бог помогает! Если копнут по закулисе наших  алмазных  дел,
Феоген - непосредственный реализатор Дополнительного соглашения - сгинул.  И
как вовремя! Теперь пусть трясут: все на архимандрита спишем.
   Воняев разгладил бороду, произнес нравоучительно:
   - Бог в таких делах не помогает. Всевышний попускает, чтобы нас, грешных,
воспитывать. А вот враг рода человеческого услужлив по-медвежьи. Так что  не
рукоплещите прежде времени, Виктор Михайлович.
   - Простите, владыко, полез на вашу территорию. Мне с нее лавров не  надо.
Но с убийством Феогена наша ситуация сильно облегчается.
   - Прямо сейчас вылетаю в Москву, надо  замену  Феогену  поставить.  -  Он
иронически поглядел на Ловунова. - Зря, выходит, вы искры метали?
   Опустил глаза, выпил вина Ловунов. Проговорил добродушно:
   - Не взыщите, отец Кирин. Но теперь-то у вас руки развязаны.
   - Да, постараюсь архимандриту, царствие ему  небесное,  достойную  замену
произвести. - Митрополит, не выдержав, усмехнулся. -  А  то  покойник  много
себе последнее время позволял. Не хотел вам всего о Шкуркине говорить. Но он
в своем образе жизни так размахнулся, что  мог  бы  и  без  паломнических  и
алмазных операций привлечь к нашим  особам  внимание.  Дошел  до  того,  что
девицу себе на содержание взял. Монах!
   Ловунов покачал головой.
   - Крутовато. Такой бы нас с вами, владыко, под монастырь с решетками  мог
подвести. А что этот Артемий Екиманов? Вот так запросто  убрал  влиятельного
деятеля ОВЦС?
   Квадратное лицо Кирина передернулось.
   - Предельно Артемий обнаглел! Запросто, вы говорите?  Да  нет,  он  через
третьих лиц грязные дела привык обделывать. Повязан епископ с  уголовниками,
те и стараются.  Какую-то  перестрелку  в  квартире  Феогена  изобразили.  А
убийство любого церковного чина в  наше  время  что?  Нынче  священников  по
разным поводам убивают.
   - Вам нужна помощь, чтобы Артемий угомонился?
   - Думаю, что обойдусь своими силами.
   Не сходила с лица Ловунова озабоченная гримаса.
   - В епархии Артемия живет патриарх. Придется с этим патриаршим любимчиком
повозиться.
   - Ничего, как-нибудь. Меня его святейшество  не  так,  как  этого  пижона
привечает, но достаточно уважает, - намекнул  Кирин  на  то,  что  благодаря
своим негласным коммерческим операциям стал едва ли не  главным  финансистом
патриарха.
   Он налил себе воды со льдом, сбивая хмель.  В  свои  внутренние  дела  по
церковному клану митрополит не посвящал даже  испытанного  вдоль  и  поперек
Ловунова. Тем более что  "обходиться"  с  Артемием  после  убийства  Феогена
требовалось, возможно, его же расстрельным способом, а не обычными  приемами
закулисной борьбы вокруг патриарха.
   - Что за кандидатуру планируете  на  замену  Феогену?  -  спросил  Виктор
Михайлович.
   - Есть очень подходящая - протоиерей Вадим Ветлуга. Этот на  удовольствия
жизни размениваться не станет, и пообразованнее он Феогена, трудится  сейчас
в патриархии экономическим советником. Да вы о нем от меня не раз слыхали.
   - Ветлуга? Тот, что бизнес по сигаретам отнимал еще у  наших  военных  из
Западной группы войск?
   - Да, чтобы отвести подозрения от меня, отец Вадим фирму  организовал,  я
ему помог освободиться от таможенных пошлин и налогов до 2005 года. - Гоняев
с удовольствием улыбнулся. - Помогал Ветлуга и нашей конторе льготно ввозить
в Россию алкоголь. Правда, завязли  мы  по  линии  Вадима  перед  Таможенным
комитетом должком на полмиллиарда долларов. Зато успели переправить за рубеж
миллиардов шесть акцизных марок. Помогло тогда, точно, как сейчас с  гибелью
Феогена, что сами наши благодетели погорели, отвлекли на себя внимание.
   - Кого имеете в виду?
   - Шумейко, а из  Минфина  -  Вавилова,  Петрова.  Президентский  Барсуков
хорошо помогал.
   - Все свои люди. Жаль, теперь - административные покойники,  царствие  им
небесное.
   - Успели мы тогда с Ветлугой вывернуться. А работали по  его  направлению
неплохо. Имею в виду не американские, а болгарские сигареты.
   - Да я помню. В 1996 году в Россию из Болгарии было импортировано сигарет
на шестнадцать миллионов долларов, а в рамках гуманитарной помощи  поступило
к нам табака на девятнадцать миллионов баксов. Почувствовали разницу!  Но  в
следующем году нам все же ментовской министр Куликов подосрал.
   Митрополит зло двинул усами.
   - Льготы-то перекрыл? Ну так теперь и он - политический  упокойничек.  Не
помнят люди добра. А ведь несмотря на подножку Куликова, тот же Феоген с ним
продолжал вожжаться. Организовывал поездку в Израиль и все такое. Сколько же
нам приходится выкаблучиваться! Надо кому-то с  верхов,  из  отцов  семейств
обвенчать сына или дочь. Ни в коем случае  не  пойдут  в  церковь  вместе  с
простонародьем.  Обязательно   я,   митрополит,   должен   распорядиться   и
предоставить храм. Требуют, чтобы венчал не простой священник,  а  на  худой
случай хотя бы архимандрит! На торжестве чтобы не было никого из посторонних
и хор быть должен непременно из Большого театра...
   - Это правильно. Власть есть власть. С ведомственными людьми  никогда  не
надо ссориться. Отец Вадим, как  я  вспомнил,  в  патриархии  целым  отделом
заведывал?
   - Верно, он здорово тогда раскрутился. Банк для  патриархии  организовал,
открыл через подставную фирму сыроваренный завод, нефтяные дела тоже были на
нем. Но в последнее  время  я  отца  Вадима  убрал  в  тень.  Вот  сейчас  и
пригодится.
   - Надеюсь, первоочередным вопросом для Ветлуги станет алмазный бизнес.
   Кирин взялся за бутылку виски.
   - Рюмочку на посошок, Виктор Михайлович?
   Ловунов кивнул. Владыка налил ему, а себе еще плеснул ледяного лимонада.
   - Конечно, прежде всего Вадим возьмется за оживление операций с алмазами.
Извините, что не составлю вам компанию на посошок. Мой посох нынче  ночью  в
Москву.
   - Я там тоже через пару дней буду.
   Митрополит смотрел на гладь озера, мягко очерченного луной, взмывшей  над
горами по горизонту. Он задумчиво сказал:
   - Все размышляю о лихой кончине архимандрита Феогена. Смерть, знаете  ли,
многозначительный акт. А для православного очень важно перед кончиной успеть
исповедаться, причаститься...
   Ловунов закусил виски свежей клубникой, поглядывая на Гоняева со  скрытой
насмешкой.

Глава 3

   Отставной генерал КГБ Леонтий Александрович  Белокрылов  узнал  о  гибели
архимандрита Феогена  Шкуркина  на  своей  даче  на  Рублевском  шоссе,  где
отсиживался, скрываясь  от  востряковских  бандитов.  Не  имея  новостей  от
Феогена,  генерал  сам  позвонил  ему  в   офис.   Секретарша   архимандрита
заплаканным голосом рассказала Белокрылову о случившемся.
   Битый-перебитый жизнью и службой Леонтий  Александрович  от  такой  вести
почувствовал нечто близкое к шоку. Следующей жертвой из их команды должен бы
быть он - командир спецбригады, напрямую воюющей с  востряковскими.  Генерал
напрягся и насчет своей будущности в патриархии. С  отставкой  на  тот  свет
своего непосредственного шефа Леонтий  Александрович  попам  мог  больше  не
понадобиться.
   В это утро Белокрылов сидел на втором этаже дачи  в  комнате  с  плотными
ставнями, крепкими замками и обдумывал свои  дальнейшие  действия.  Убийство
Феогена отводило в какой-то мере расплату с ним, но напрочь не исключало ее.
Требовалось  разобраться  с  планами  востряковской  группировки   в   новой
ситуации, а прежде всего  выяснить,  нужен  ли  генерал  самому  верхнему  в
церковном клане, на который трудился Феоген.
   Белокрылов  был  прекрасно  информирован  об  их  общем  с  архимандритом
начальнике митрополите  Кирине  Гоняеве.  Генерал  не  сомневался,  что  тот
находился  в  курсе  всей  деятельности  спецбригады  от  своего  подручного
Феогена. Но сам Леонтий Александрович никогда не встречался с владыкой и  не
имел прямого выхода на него.
   Поэтому пришлось генералу, как простому  оперативнику,  определять  через
бывшие служебные и личные каналы  сегодняшнее  времяпровождение  митрополита
Гоняева, чтобы где-то конспиративно пересечься с ним для разговора.  Удалось
узнать, что к концу дня Кирин должен  заехать  на  столичный  винно-водочный
завод.
   Теперь Белокрылову требовалось расконсервироваться на даче. Он безвылазно
жил в комнате на втором этаже,  где  имелись  запасы  еды,  кухонная  плита,
туалет, связываясь с внешним миром только по телефону. Сейчас нужно было  на
всякий случай хитроумно осмотреть окрестности дачи.
   Матерый разведчик Белокрылов, "уйдя на дно", профессионально  воспринимал
мир за дачными стенами враждебным, будто бы точно знал, что на него во дворе
засада. С биноклем в руке  генерал  стал  кружить  по  комнате,  припадая  к
специальным щелям из нее, откуда просматривался периметр участка.
   Засада  была!  Генерал,  не  прилагая  особых  усилий,  разглядел   троих
наблюдателей, очевидно ждущих его появления. Присмотревшись к горе-топтунам,
Леонтий Александрович отнес их,  конечно,  к  востряковской  шатии.  Бандиты
поглядывали на дачу из своих укрытий под кустами, забором, мало  заботясь  о
том, что на них самих обратят внимание.
   Леонтий Александрович сообразил, что он нужен живым, то  есть  его  хотят
захватить. Если б требовалось с ним расправиться, могли  бы  подпалить  дом,
выкурить наружу, чтобы убить. Возможно,  противник  удовлетворился  кровавой
расправой  с   Феогеном,   а   генерал   теперь   необходим,   чтобы   вести
дипломатические или финансовые  переговоры.  Тем  не  менее  Белокрылов  был
расстроен засветкой его дачи, которую скрывал от посторонних. Не  сомневался
он, что раскололся по ней перед смертью Феоген, штатски не понимавший  -  ты
жив, пока обладаешь неразглашенными ценными сведениями.
   Теперь, когда о его даче знал противник, генерал не стал хорониться и  от
своих. Он прикинул, что двоих спецбригадовцев здесь ему для братской  могилы
очередных  востряковских   вполне   хватит.   Позвонил   шустрому   Пуле   и
обстоятельному Дардыку, чья кличка была  производной  от  фамилии  Дардыкин.
Генерал  проинструктировал  бойцов  и  на  случай  того,  если  кроме  троих
наблюдателей у востряковских будет еще не замеченное им прикрытие.
   Пуля и Дардык вскоре подкатили  к  даче,  из-под  крыши  которой,  как  с
капитанского   мостика,   наблюдал   за   их   бесшумной   атакой   генерал.
Спецбригадовцы осмотрелись, определили, что в засаде только трое. Скользнули
к  первым  намеченным  двоим  -  безмолвно  уложили  их  кинжалами.   Третий
востряковский все же  учуял  неладное,  попытался  выйти  с  напарниками  по
переговорнику на связь, как его срезал Пуля из пистолета с глушителем.
   Спецбригадовцы дали отмашку наблюдавшему командиру.  Он  распахнул  дверь
первого этажа. Пуля и Дардык зашли в дом, пожали  руку  начальнику.  Помогли
загрузить белокрыловский автомобиль ценным скарбом, с которым генерал прибыл
сюда из московской квартиры. Теперь требовалось перебросить его в  следующий
"заныр". Тела убитых затащили в опустевший гараж.
   "Закапывать, прятать их бессмысленно, - подумал Белокрылов. -  Вован  все
равно знает, сколько и куда человек посылал. "Счетчик" ты на  меня  включил,
бригадир? Пока считай своих. Голыми руками, мудак,  захотел  взять  генерала
КГБ!"

***

   Митрополит Кирин Гоняев, вернувшись в Москву из Швейцарии, быстро вошел в
местную текучку как по патриархийным, так и по своим  делам.  Немедленно  по
прибытии он провел длинный разговор с протоиереем Вадимом Ветлугой, и тот  с
радостью взялся разгребать дальше мафиозное хозяйство.
   В этот день Кирина ждали на винно-водочном заводе, к  проходной  которого
владыко подкатил на своем "шестисотом" "Мерседесе" ближе к вечеру.
   Машину   митрополита   заводская    охрана    опознала.    Когда    шофер
митрополитовского  "мерса"  плавно  тормознул  около  проходной,  на   улицу
выглянул  сам  директор,  приглашая  Кирина.  Гоняев,  поддерживая   тяжелый
наперсный  крест  на  груди,  выбрался  наружу  и   размашисто   благословил
директора. Вместе они отправились на экскурсию по цехам.
   Потом  Кирина  повели  во  вместительную  заводскую  боковушку  -  то  ли
дегустационный зал, то ли ресторанный кабинет. Там ждала  батарея  заводской
выпивки,  к  которой  митрополит  начал  со  знанием  дела   прикладываться.
Директор, болтливый,  услужливый  человек,  подробно  излагал  Гоняеву,  как
осаждал его один из крупных криминальных авторитетов Москвы.  Тот  настолько
помешался на анисовом сорте водки, что спонсировал для его разлива постройку
специального конвейера, дабы лилась "его" анисовка бесперебойно.
   Митрополита, побуревшего от  приема  застольного  ассортимента,  потрясли
возможности и замашки "авторитета", о каком директор ему рассказывал.  Кирин
проглотил  очередную  "граммульку",  закусил  соленым  орешком,  крякнул   и
произнес:
   - Эх, не будь я священником, пошел бы в бандиты!
   Директор осекся и озадаченно посмотрел на красную  рожу  Гоняева.  А  тот
указал на бутылку одного  из  отборных  сортов  водки,  причмокнул  толстыми
губами и приказал:
   - Вот этой погрузите мне в машину пару ящиков! Не то прокляну!
   На  улице  Кирин  проследил,  как  его  шофер  устанавливал  в   багажник
"Мерседеса"  ящики,  и  на  прощание   перекрестил   заводского   директора.
Провожающие исчезли в проходной, Кирин сел в машину рядом с  шофером.  Когда
вырулили на магистраль, ведущую к дому митрополита, с заднего сиденья  вдруг
послышалось:
   - Продолжайте движение! Я - генерал Белокрылов.
   Шофер и  Кирин  одновременно  взглянули  в  зеркальце  заднего  обзора  и
увидели, очевидно, лежавшего до  этого  за  передним  сиденьем  Белокрылова.
Генерал разгладил пятерней побагровевшее лицо, произнес извиняющимся тоном:
   - Проник  в  салон,  когда  вы  багажник  загружали.  Другой  возможности
встретиться с вами, отец Кирин, в моем положении не смог найти.
   - Вы работали с отцом Феогеном? - спросил Гоняев.
   - Так точно.
   - Сейчас у меня дома поговорим, - резюмировал митрополит.
   "Мерс" пронесся к высотному дому на Садовом кольце. Митрополит и  генерал
поднялись в квартиру, а шофер затащил туда ящики с водкой.  Кирин  пригласил
генерала в кабинет, где они расположились в креслах.
   Леонтий Александрович осмотрел старорежимно отделанный дубовыми  панелями
кабинет. Он огладил живот,  выступающий  из  пиджака,  помятый  в  давно  не
свойственных генералу оперативных фокусах. Четко  доложил  митрополиту,  как
вышестоящему начальнику:
   - После гибели архимандрита Шкуркина вынужден был связаться  с  вами  для
получения  дальнейших  личных  указаний.  За  мной   идет   охота   боевиков
востряковской ОПГ, работающей на епископа Артемия Екиманова.  Сегодня  утром
ими была организована засада на моей даче, которую пришлось ликвидировать...
   Гоняев прервал его:
   - Генерал, прошу без таких подробностей!
   Белокрылов внимательно посмотрел на митрополита.
   - Так как же вам докладывать о наших последних действиях  с  Феогеном,  о
нынешней расстановке сил по нашему направлению?
   Владыка, на лице которого не осталось никаких следов возлияний на заводе,
пристально взглянул.
   - Генерал, вы классный офицер, человек из элиты нашего общества и  должны
хорошо понимать,  что  такому  лицу,  как  я,  знать  некоторые  подробности
операций даже вредно. Фео-гена не стало, царствие ему небесное. Я свяжу  вас
с новым моим заместителем - отцом Владимиром Ветлугой. Он  работал  на  меня
раньше параллельно с Феогеном, а теперь объединит все наши усилия.
   - Вас не интересуют обстоятельства гибели архимандрита? - спросил Леонтий
Александрович.
   - Мне сообщили, что все было подстроено помощниками епископа Артемия.
   - Такая беспощадная активность епископа вас не расстраивает?
   Кирин поднялся с кресла, прошел к  высоченным  дубовым  дверям  кабинета,
выглянул и распорядился прислуге  накрыть  им  закусить  в  столовой.  Потом
об