дж, пошатнувшись, удержался на ногах, но тут же рухнул на колени.
Прояснившимся взором он увидел отступившего телохранителя. Сэвэдж пополз
на коленях, потерял равновесие и упал.
  Он рухнул прямо напротив головы Акиры. Он не мог двигаться. Беспомощно,
морщась от боли, он постарался сосредоточить взгляд на голове.
  Мне будет тебя недоставать.
  Мы старались, друг мой.
  И получили ответы.
  Но их оказалось недостаточно.
  Еще столько предстоит узнать.
  Последний электрический импульс заставил глаза Акиры моргнуть еще раз.
Печальные, как всегда, правда, уже покрытые дымкой смерти. И из них
хлынули слезы - посмертный рефлекс - и все-таки... невозможное...
прощай... сказали глаза.
  Охранник ударил мечом. Сознание Сэвэджа взорвалось.
  Но перед этим он услышал выстрелы.

  ЭПИЛОГ

  КЛЮЧ К ЛАБИРИНТУ

  ЗАЛОЖНИКИ СУДЬБЫ

  Казалось, целую вечность назад Сэвэдж встретился с сестрой Рэйчел - Джойс
Стоун - в Афинах и гулял с ней по Парфенону, цитируя строки Шелли из
"Озимандиаца", дабы описать впечатление, которое произвели на него эти
руины.
  "Воззри, о Всемогущий, на мои труды - и ужаснись
... Повсюду смерть
И разложение... Сей колоссальный остов обнажен
Лишь одинокие пустынные пески Тянутся в бесконечность..."
Тогда Джойс поняла его настроение: "Ничто - богатство, слава, сила - не
является вечным. Все тленно." Верно. Ничто не дается просто так, ничто не
принимается как само собой разумеющееся. Будущее конфликтует,
интерпретирует и частенько посмеивается над прошлым. История. Ложная
память. Дезинформация. Эти проблемы, так же, как и его собственный кошмар,
преследовали Сэвэджа. Парадокс, неумолимость, предательство и обман
времени.
  Правда, заключенная в поэме Шелли, вскоре стала очевидной. Вскоре после
бойни в Горном Приюте Кунио Шираи японские средства массовой информации
завалили читателей, зрителей и слушателей репортажами и домыслами на,
казавшиеся бесконечными, недели. Заинтригованная, сбитая с толку, публика
требовала все больших и больших подробностей.
  Одной из наиболее заинтересовавших японцев темой стал дневник Шираи,
обнаруженный в его доме. Как он и говорил Сэвэджу и Акире, собирался
создать легенду, убежденный в том, что и через тысячу лет о ней станут
вспоминать. Разумеется, в дневнике он не стал описывать ложь, которую
заложил в сердцевину. Вместо этого Шираи стал подпирать легенду тем, что
принялся сравнивать себя с великими историческими личностями, японскими
героями, не страшившимися отважно изменять ход истории, и достигавшими,
таким образом, мифических высот. Было ясным намерение Шираи опубликовать
дневник либо перед, либо сразу после своей смерти, чтобы его сторонники
могли почитать литературное наследие своего наставника, как и боготворить
его коми.
  Героем, с которым Шираи идентифицировал себя более всего, был Ошио
Хейрохиро - политический активист девятнадцатого столетия. Взбешенный
ужасающей нищетой низших слоев населения, Ошио организовал восстание и был
настолько предан своей идее, что продал все свои вещи для того, чтобы
закупить мечи и ружья для голодающих крестьян. В 1837-м его товарищи
разоряли и сжигали богатые поместья. Вскоре Осака был охвачен пламенем.
Как только властям удалось подавить восстание, сторонники Ошио были
казнены, но перед этим жестоко замучены. Сам Ошио был схвачен и, дабы
избежать бесчестия, совершил сеппуку.
  Поначалу стремление Шираи сравнить себя именно с этим героем японской
истории озадачивало, но политик все объяснил в своем дневнике. Восстание
Ошио - хотя и очень смелое - закончилось разгромом. Но Шираи писал, что
дело, за которое Ошио отдал свою жизнь, имело серьезнейшие последствия в
будущем, которые он лишь приветствовал. После того, как "черные корабли"
коммодора Перри бросили якоря в бухте Иокогамы, появилось новое поколение
протестующих против стремления Америки заставить Японию открыть свои порты
для торговых судов и сделать таким образом страну сателлитом Запада.
Вдохновленные примером Ошио, эти мятежники подтверждали культурную чистоту
Токугавского Сегуната. Они превозносили мистическую уникальность их нации,
богом посвященный нихондзинрон, божественную японскость, завещанную
богиней солнца - Аматерасу. Воины, бесхозные самураи, называвшие себя
шиши, клялись изгнать из страны всех иностранцев и иногда убивали западных
поселенцев. Шираи подло подчеркивал в своем дневнике, что не защищает
кровопролитие, хотя и хочет создать мощное политическое движение, в
котором Силы Аматерасу претворят мечту последователей Ошио - "изгнать
варваров" - в жизнь, и возвратят Японию японцам.
  В подобном контексте Ошио действительно оказался тем самым героем, к
которому отсылал себя Шираи. Но в дневнике проскальзывали забавные и
назойливые вкрапления, совершенно изменявшие облик писавшего, ибо после
героических сравнений шли восхваления самого автора как человека,
положившего живот на алтарь Сил Аматерасу - уж так он страдал, мучился и
старался поставить организацию на ноги - в подготовке восстания, которое в
дневнике уже описывалось как успешное. Но вот что было вылущено из
принципов, проигнорированных Шираи, так это - "накормим бедных". Зато
такие крайности, как "изгоним варваров" и "очистим Японию" стали
синонимами "вернем императора". С 1600 года с установлением сегуната
Токугавы императора держали в тени, на заднем плане, в Киото, тогда как
главные силы сегуна находились в городе, называемом теперь Токио. Но
мятежники, которые исказили первоначальные намерения Ошио, так связывали
их японскость с бывшей святостью императорского института, что стали
настаивать на его воскрешении, на том, чтобы вернуть императора из Киото в
столицу сегуна и подтвердить его символичность как величайшего
национального знамени.
  Поэтому в 1867-м последовала Реставрация Мэйдзи. После более чем двухсот
пятидесяти лет правления Токугавский Сегунат пал, и многочисленные
бюрократы решили погреть руки на столь удачно упавшей им прямо в руки
власти. Полностью окружив, отгородив императора от реальной жизни, они
завладели прибыльными делами, появившимися вместе с "черными кораблями"
коммодора Перри. Словами Масайоши Хотта, увидевшего будущее через четыре
года после прибытия "черных кораблей", это выглядело так:
  "Я все-таки уверен в том, что нашей политикой должно стать упрочение
теперешнего положения, установление дружественных контактов с другими
странами, торговля и устранение наших собственных недостатков, укрепление
национальной мощи и постепенное приучение иностранцев к нашему влиянию.
Все это необходимо для того, чтобы в конце концов все страны мира узнали
благость идеальной уравновешенности и чтобы наше влияние распространилось
на земле."
Шираи в своем стремлении переделать историю был слеп. А вот Акира узрел
истину. И сказал Сэвэджу, когда они направлялись к Горному Приюту Шираи:
"Мы стараемся учиться у истории, но повернуть ее вспять - невозможно."
Другими словами, думал Сэвэдж - мы движемся вперед. Непрерывно. Стараемся
строить на основе прошедшего дня, но день сегодняшний - клин между "тогда"
и "скоро" - создает ту самую необходимую разницу и новые факторы,
гарантирующие, что "тогда" будет сильно отличаться от "скоро".
  Нам не дано вернуться в прошлое, осознал он с печалью, вспоминая невинную
радость детства и ту ночь, в которую застрелился отец. Но что можно
сказать о честолюбии, надеждах и в особенности о любви? Неужели они
никчемны и обречены на провал? Лишь потому, что настоящее
запрограммировано ив одной из своих точек расходится с прошлым... а
будущее, по определению - изменение, сдерживаемое непредвиденными
обстоятельствами?
  Жамэ вю. Де жа вю.
  Ложная память. Дезинформация. Месяцами я жил в прошлом, которого не было,
- думал он.
  Я противостоял настоящему, которое лишь повторяло прошлое. Но с разницей.
Да... Сэвэдж сглотнул... Акира мертв. (Боже правый, как же мне его
недостает!) Но смерть не была точным повторением моего кошмара. Он был...
  Обезглавлен. Да.
  И голова его упала на пол и покатилась ко мне и моргнула.
  (Как мне его недостает!)
Но прежде чем его тело рухнуло на пол, безжизненные руки вручили мне меч.
  Это было не так, как в прошлом! Тогда, быть может, мы все-таки можем
повернуть все вспять, изменить, откорректировать то, что находится за
нашими спинами.
  Но в этом, данном случае прошлое было ложью. Его не существовало. Все
оказалось поганой шуточкой, сыгранной с нашей памятью.
  Неужели все? Помнишь, что ты читал в той книге, которую тебе дал доктор
Сантицо? Память - это не то, что произошло год, месяц или день назад. Это
- одна секунда, это то, что бывает, когда прошлое становится настоящим и
собирается стать будущим. Я закован, пойман в разуме, в мгновенных
ощущениях. Прошлое невозможно доказать. Будущее - загадка. Сейчас я
существую вечно. До самой своей смерти.
  Так что насчет надежды и любви? Что насчет Рэйчел? Что насчет...
  Завтра? Неужели мои мечты рассыпятся в прах, надежды умрут, а любовь
испортится?
  Не думаю.
  Потому что Рэйчел знает правду. И о ней она мне довольно часто твердила.
  Авраам верил.
  По причине абсурдности самой веры.
  Альтернатива неприемлема. Пока я действую по доброй воле...
  - ... и знаю, что будут боль и страдания...
  ... и пока я стремлюсь вперед...
  ... по доброй воле...
  ... несмотря на страдания...
  ... несмотря на боль...
  ... с божьей помощью...
  ... по причине абсурдности веры...
  ... я не стану заложником судьбы...

  ЗАПУТАННАЯ ЛОЖЬ

  1

  Кошмар Сэвэджа удвоился, стал омерзительной двойной экспозицией. Акира был
убит не единожды, но дважды. Как и Камичи. Распростертый в луже крови,
смотря на изуродованное лицо и печальные, наполненные слезами, глаза,
Сэвэдж увидел, как они моргнули, и, заорав, рванулся вверх.
  Его подвели руки. Он почувствовал, как другие руки удержали тело на месте.
А успокаивающий голос начал тихо что-то говорить. На мгновение Сэвэдж
решил, что находится в филадельфийском отеле, где его успокаивал Акира. Но
надежда тут же сменилась страхом, потому что Сэвэдж отупело понял, что
если он находится в Филадельфии, то, значит, решающей схватки с Шираи еще
не было. Настоящее стало прошлым, и ужасу будущего было суждено продлиться.
  Эта мрачная мысль заставила Сэвэджа застонать. Заботливые руки и
успокаивающий голос продолжали свое нелегкое дело. И тут Сэвэдж понял, что
голос принадлежал Рэйчел, что он, обмякнув, сидит на футоне, что повязки
опоясываю череп, что правая рука закована в гипс, а грудную клетку
стягивает эластичный бинт. И содрогнулся, вспомнив больницу Хэррисбурга, в
которой никогда не был, скованное гипсом тело и несуществующего
врача-блондина.
  - Тебе нельзя возбуждаться, - говорила ему Рэйчел, - Не двигайся. Не
пытайся вставать. - Она мягко уложила его обратно на футон. - Отдыхай. -
Она наклонилась и поцеловала его в заросшую жесткой щетиной щеку. - Ты в
безопасности. Я ведь обещала, что буду тебя защищать. Так что - успокойся.
И спи.
  Когда туман в мозгу Сэвэджа начал рассеиваться, он понял весь комизм новой
ситуации: Рэйчел защищает его. И, несмотря на смятение, едва не улыбнулся.
Но в голову будто кол вогнали, и, почувствовав оглушающую боль, Сэвэдж
закрыл глаза.
  - Где я?
  - У Таро, - ответила Рэйчел. Сэвэдж удивленно взглянул на нее. Попытался
сказать:
  - Но каким образом?..
  - Тебя принесли сюда те, двое мотоциклистов.
  - Я все-таки не... Как?..
  - Они сказали, что должны ждать - по крайней мере так вы им приказали,
когда пошли на разведку.
  Несмотря на боль в голове, Сэвэдж кивнул.
  - Через два часа они услышали выстрелы, - продолжила Рэйчел. -
Пистолетные. Автоматные очереди. Они клялись, что это все походило на
развернутые военные действия. Вскоре после этого две машины съехали с горы
и умчались прочь.
  Сэвэдж, попытавшись сосредоточиться, глубоко вздохнул.
  - А затем?.. - его голос сорвался.
  - Береги силы. Давай договоримся, что рассказывать буду я. Может, хочешь
пить?
  - Да, хочу. - Он постарался выговорить это как можно тверже, хотя
потрескавшиеся губы горели от жажды.
  Она поставила стакан воды и вставила между губ согнутую соломинку.
Ослабев, он начал сосать воду сухим, распухшим языком. Глоталось с большим
трудом, но сосать все же он продолжал.
  Рэйчел убрала стакан.
  - Если будешь пить так быстро, тебя вытошнит. - Она внимательно посмотрела
на него и продолжала: - Эти двое решили проверить, в чем там дело.
  Сэвэдж снова закрыл глаза.
  - Хочешь спать? Мы можем поговорить после.
  - Нет, - выдохнул Сэвэдж. - Я хочу... должен... узнать.
  - Решив, что стрельбу затеяли люди, уехавшие на автомобилях, ученики Таро
позволили себе рискнуть подняться на гору на мотоциклах, потому что пешком
это бы заняло у них слишком много времени.
  Здоровой рукой Сэвэдж слабо помахал, показав, что Рэйчел может продолжать.
  - Возле вершины они спрятали мотоциклы и пошли через лес. Обнаружили
огромное здание, или даже много разных домов, составлявший единый
комплекс. Это мне напомнило твое описание Мэдфорд Гэпского Горного Приюта.
  - Она заколебалась. - И перед ним на газоне лежали трупы.
  Воспоминание заставило Сэвэджа скривиться.
  - И тут вернулись машины - ученики Таро спрятались. Мужчины вышли из машин
и прошли в здание. Двое молодых людей подождали, а затем осторожно пошли
следом. Обнаружили трупы в доме.
  - Да, - сказал Сэвэдж. - Их было очень много, - Ноздри его затрепетали от
воспоминания о медном привкусе. - Они валялись везде.
  - Ученики Таро услышали выстрелы. Наверху. Они не знали, чего ожидать. Их
было только двое, и поэтому им пришлось очень осторожно подниматься. К
тому времени, как они добрались до третьего этажа, там все было завалено
трупами. - Рэйчел прикусила губу. - Акира лежал без головы. Шираи -
разрублен пополам. А трое мужчин стояли над тобой, намереваясь размозжить
тебе череп. Тогда ученики Таро подобрали с пола оружие и пристрелили всех
троих прежде, чем их намерения сбылись.
  Внимание Сэвэджа стало исчезать. Он изо всех сил пытался не поддаться
навалившейся усталости, отчаянно стараясь дослушать историю до конца.
  - Но ты мне так и не сказала. Сюда-то я как попал?
  - Один из учеников Таро отправился в ближайшую деревню на мотоцикле. Там
они оставили твою машину. Он привел ее в здание и, положив тебя и Акиру в
салон, отправился сюда, а второй парень ехал сзади на мотоцикле. Таро
приказал отправиться обратно, забрать второй мотоцикл и организовать
положение тел таким образом, чтобы всем казалось, будто кто-то из людей
Шираи пытался на него напасть, пока остальные его защищали. Судя по
газетным сообщениям, власти этому поверили, хотя и не могли понять, с чего
все это закрутилось.
  Сэвэдж начал выпадать из реальности.
  - Таро сделал все, что было в его силах. Промыл твои раны, наложил гипс.
Ведь тащить тебя в больницу было чересчур опасно, это могло привлечь
ненужное внимание. Но если бы ты в ближайшее время не очнулся, я бы
настояла на врачебном обследовании.
  Сэвэдж схватил ее за руку. Сознание померкло, опустившись в раствор серой
- крысиной - краски.
  - Не оставляй меня.
  - Никогда. НИ ЗА ЧТО.
  Он поплыл и потонул в сером.
  И снова кошмары наползли один на другой.
  И не было этому конца.

  2

  В следующее свое пробуждение Сэвэдж чувствовал себя намного лучше и живее,
хотя тело все еще страшно болело, а голова раскалывалась.
  Рядом, держа его за руку, сидела Рэйчел.
  - Пить хочешь?
  - Ага... и есть.
  Она просияла.
  - Я должна ненадолго тебя оставить. Тут кое-кто хочет с тобой
поздороваться.
  Рэйчел вышла, и Сэвэдж было решил, что сейчас к нему войдет Таро, но
показалась Эко: ее старческое лицо покрылось сетью морщин от горя по Кури,
но глаза светились от удовольствия, когда она поставила поднос, на котором
стояла чашка чая и миска мясного бульона.
  Рэйчел встала рядом с женщиной. Они обменялись взглядами, значащими
больше, чем слова. Рэйчел жестом попросила Эко сесть на футон рядом с
Сэвэджем и покормить его с ложечки мясным бульоном. Иногда Рэйчел
подносила к его губам чашку с чаем.
  - Так, значит, люди Таро вас все-таки спасли, - сказал Сэвэдж Эко,
чувствуя, как тепло от бульона и чая разливается по всему телу, и
вздохнул. И только тут вспомнил, что Эко не говорит по-английски.
  Рэйчел пояснила:
  - Уж не знаю, что там были за сложности, но в ту самую ночь, когда ты
поехал за Шираи, ученики Таро привезли Эко сюда.
  - Акира, - внезапный спазм от упоминания этого имени заставил Сэвэджа
замолчать на секунду, а затем продолжить, - был бы безумно рад и
неизмеримо благодарен им за это. По крайней мере хоть что-то хорошее
все-таки случилось... Черт, как мне его недостает. Я все еще не в силах
поверить в то, что он... Эко знает, что Акира мертв?
  - Она помогала подготавливать его тело к погребальным церемониям.
  - Как жаль, что я не могу сказать ей, насколько я скорблю, - сказал Сэвэдж.
  - Она все понимает. И чувствует твою скорбь.
  - Аригато. - Едва не прослезившись, Сэвэдж дотронулся до руки старой
женщины. Она наклонила голову.
  - Ученики Таро вернулись еще кое с кем.
  - Что? С кем?
  - Это довольно сложно. Когда та станешь себя чувствовать лучше, сам
увидишь.
  - Я и так достаточно здоров, - Сделав усилие, он сел.
  - Уверен? - забеспокоилась Рэйчел. - Мне кажется...
  - Только так, - ответил Сэвэдж на незаданный вопрос. - Помоги мне встать.
Слишком много вопросов осталось безответными. Если это тот, о ком я
думаю... Пожалуйста, Рэйчел, помоги.
  Но понадобилась помощь не только Рэйчел, но и Эко, чтобы поставить Сэвэджа
на нот. Поддерживая его с обеих сторон, женщины помогали ему прошаркать до
перегородки.
  Свет ударил в глаза. Он очутился в комнате, в которой кипарисовый стол был
окружен подушками. По одну его сторону сидел Таро. А по другую...
  Сэвэдж увидел отменно одетого пятидесятилетнего, с волосами песочного
цвета мужчину, известного ему под именем Филипп Хэйли.
  Правда, он выглядел выцветшим, небритым, отличный костюм был сильно помят,
галстук съехал набок, верхняя пуговица рубашки оказалась расстегнутой.
  Руки Хэйли сильно тряслись - еще похуже, чем у самого Сэвэджа, - а глаза
стреляли по сторонам.
  - Ага, - сказал Сэвэдж, рухнув на подушку. - Еще один законченный круг. Вы
кто?
  - Я вам известен под именем...
  - Филипп Хэйли. Правильно. Вы присутствовали в моем кошмаре, когда
находились в Мэдфорд Гэпском Горном Приюте. И гнались за мной в храме
Мэйдзи. А Камичи-Шираи объяснил, что вы, оказывается, мой связной и что мы
вместе работаем на ЦРУ. Так отвечайте же на мой вопрос; кто вы, черт
побери, такой?
  Ярость Сэвэджа вымотала его. Он качнулся назад. Рэйчел его поддержала.
  - Если вы не помните, то для пущей безопасности, Дойль; нам лучше не
употреблять настоящих имен.
  - Ты, сволочь, не вздумай больше так меня называть! "Дойль" могло бы быть
моим именем, но я не могу идентифицировать себя с ним.
  - Хорошо, могу называть вас Роджером Форсайтом, раз это - псевдоним
Управления.
  - Нет, дьявол тебя разрази! Будете меня называть псевдонимом, под которым
я работал с Грэмом. Назовите его.
  - Сэвэдж.
  - Отлично. Потому что я сейчас чувствую себя именно таким образом. Что
случилось со мной? Ради бога: кто залез в мой мозг?
  Хэйли застегнул воротник, затем рванул его обратно. Трясущимися руками
расстегнул вторую пуговку на рубашке.
  - У меня нет полномочий вам рассказывать.
  - Неверно. Есть, и причем самые полные. Я вам разрешаю. Иначе переломаю к
чертовой матери руки-ноги, а затем... - Сэвэдж потянулся к лежащему на
столе ножу, - ... отрежу пальцы, а...
  Лицо Хэйли побелело. Он жалостно вскинул руки вверх.
  - Хорошо же. Хорошо. Боже мой, Сэвэдж. Успокойтесь. Я знаю, вам многое
пришлось пережить. Понимаю, насколько вы расстроены, но...
  - Расстроен? Сукин ты сын, да я настолько расстроен, что вполне могу тебя
угробить! Говори! Все! Сразу!
  - Это был просчет, - грудь Хэйли высоко вздымалась, - простой просчет.
Видите ли, все начал