о,  что  так  долго  боялась  сделать:  заглянуть  в   глубину
собственной души, понять, что, как и  Кои,  зашла  слишком  далеко.  Она
привыкла к насилию, упивалась властью, которую оно давало  в  мире,  где
правят сильные. И насилие испортило, развратило ее,  распространилось  в
ее душе, как раковая опухоль. Кои не видела для себя выхода и  предпочла
умереть; Тори надеялась, что сумеет справиться с собой, изменить себя.
   Эллис Нан отвлекся от  своих  мыслей,  посмотрел  на  дочь.  Изумился
выражению ее лица и хотел  что-то  сказать,  но  передумал.  Так  они  и
молчали, два родных человека, одновременно близкие и далекие друг  другу
люди.
 
*** 
 
   Лора Нан вернулась со съемок где-то около  полуночи  и  быстро  нашла
Тори, - она всегда знала, где следует искать дочь. Чутье не подвело ее и
на этот раз. Она зашла в библиотеку и увидела, что девушка,  свернувшись
калачиком в  кресле,  читает  книгу  Стэнли  Карноу  "Вьетнам.  Страницы
истории".
   - Моя дорогая! Как чудесно, что ты снова дома!
   - Здравствуй, мама, - Тори закрыла книгу. Лора нахмурилась и  подошла
к креслу, где сидела дочь, опустилась рядом с ним на пол, сложила ноги в
позе лотоса.
   - Занятия йогой помогают быть  в  форме,  -  сказала  Лора  и  весело
рассмеялась, вспомнив серьезный  тон,  каким  произносил  эту  фразу  ее
преподаватель по гимнастике йоги.
   Тори почувствовала, что мать нервничает. Это было так  необычно!  Она
не помнила, чтобы Лора когда-нибудь нервничала. Во всяком случае,  в  ее
присутствии.
   - Если я не ошибаюсь... Я так поняла, что ты виделась с Гретом?
   - Почему ты мне не сказала о том, что мой брат жив? Очень  жестоко  с
твоей стороны, Зачем ты заставила меня проливать слезы скорби по  живому
человеку?
   - О, дорогуша, ты думаешь, мы с  отцом  не  страдали?  Нас  постоянно
мучили мысли о том, как он там? Что с ним?
   - Мама, ты мне не ответила.
   - Я не люблю, когда меня допрашивают.
   - Мама, ну что ты говоришь?  Никто  тебя  не  допрашивает.  Я  просто
задала тебе вполне естественный вопрос.
   - Мне не нравится тон, которым ты задала этот вопрос.
   - Ну, хорошо, извини меня, пожалуйста, - примирительно сказала  Тори,
зная, что если она сейчас не извинится, то  дальше  будет  разговаривать
еще сложнее.
   - Ничего, ничего, - Лора милостиво кивнула головой. - Меня попросили,
чтобы я не говорила тебе о Греге.
   - Кто?
   - Твой отец, конечно. Кто же еще?
   - А чья это идея? Эллиса?
   - Нет. Насколько я помню, Бернард  Годвин  что-то  такое  говорил  по
этому поводу.
   - А ты не знаешь, почему Бернард хотел скрыть от меня, что Грег  жив?
- продолжала терпеливо допытываться Тори.
   - Конечно, знаю, - сердито ответила Лора. - Он  не  хотел  беспокоить
тебя. Да-да, я  прекрасно  помню  его  слова:  "Хочу  избавить  Тори  от
ненужных волнений".
   - Странно как-то.
   - Поговори с отцом. Тори наклонилась к матери:
   - Но сейчас я разговариваю с тобой и спрашиваю тебя.
   - Не настаивай, Тори. Я не имею права...
   - Но ты - моя мать. И ты имеешь право. Лора  закрыла  лицо  руками  и
разрыдалась. Тори наблюдала за матерью, не зная, искренние ли это  слезы
или всего лишь актерское притворство.
   - Ты, наверное, считаешь меня глупой, - немного успокоившись, сказала
Лора. - Занятой лишь модами  да  организацией  пошлых  вечеринок.  И  не
отрицай, я вижу тебя насквозь. Ты презираешь тот образ жизни, который  я
веду. - Лора вытерла глаза, вздохнула.  -  Но  и  я  сама  презираю  эти
вечеринки, глупые разговоры и прочее. В душе  я  -  простая  деревенская
девушка, стеснительная, боящаяся быть самой  собой.  Я  живу  не  в  том
городе, занимаюсь не тем делом. Все не то и не так. И никого не волнует,
что творится в моей душе. А если кто и копнет поглубже,  то  это  не  из
интереса к моей особе, а в каких-то своих эгоистических целях.
   - Что-то похожее есть и в  моей  профессии,  -  задумчиво  произнесла
Тори.
   - Да, ты права, -  Лора  подняла  голову,  -  вполне  может  быть.  В
определенном смысле, конечно. - Она дотронулась до коленей Тори ласковым
и нежным жестом. - Но ты, моя дорогая, занимаешься гораздо более важными
делами. Нас и сравнивать не стоит. Ты ведь у нас  полицейский  Дзэн,  не
так ли?
   "Помни о полицейском по имени Дзэн", - снова прозвучали в  ушах  Тори
слова брата, сказанные ей на прощанье.
   - Что ты имеешь в виду, мама?
   - Ну, видишь ли... Мне, наверное, не следует говорить тебе  об  этом,
но... Твой отец считает тебя полицейским Дзэн. - Лора взяла руку Тори  в
свои, погладила. - О, я знаю, ты считаешь отца жестким и бессердечным. И
тебе больно думать, что Грега он любит больше, чем  тебя.  Понимаю  твои
чувства,  твою  обиду.  Только,  дочка,   ты   на   этот   счет   сильно
заблуждаешься, так сильно, что мне просто  смешно.  Поверь  мне,  именно
Грегом, а не тобой отец был  всегда  недоволен.  Грег  доводил  отца  до
отчаяния, представь себе. Он был  на  редкость  слабым  ребенком,  всего
боялся: темноты, одиночества, а особенно воды. Ты даже не  представляешь
себе, как Грег боялся воды! Я обычно защищала его, но это  злило  Эллиса
еще больше. "Мальчик должен слушаться отца, а не  мать",  -  говорил  он
мне. А когда родилась ты, Эллис чуть с ума не сошел от счастья. Он любил
тебя безумно, а ты была таким прелестным и смышленым  младенцем!  И  чем
дальше, тем умнее, красивее и сильнее становилась. Ты обожала  играть  с
Эллисом, а он приходил  от  тебя  в  полный  восторг.  Ему  все  в  тебе
нравилось, абсолютно все. Для него ты была идеальной дочкой. И когда  ты
была маленькой, и когда выросла. Это правда, Тори. Отец так горячо любил
тебя, всем сердцем, и сейчас любит,  разумеется,  а  ты  вдруг  взяла  и
сбежала из родительского дома на край света, в Японию, бросила  его.  Он
сильно горевал, когда ты уехала!
   Тори вспомнились слова Бернарда: "Если жизнь и научила меня  чему-то,
так это тому, что истина - шустрый зверек. Только  ты  ухватишь  его  за
хвост, а он, глядишь, опять от тебя сбежал".
   - Но, мама, я же объяснила причины отъезда.
   - Конечно, конечно, моя дорогая девочка. Но твой отец не мог  или  не
хотел понимать этих причин. Ты была  всем  для  него  -  его  вселенной,
смыслом жизни. Он мог думать лишь о том, что его любимая  дочь  оставила
его.
   - И с тех самых пор он злится на меня? Придумывает мне наказания?
   - Что ты! - Лора уставилась на Тори  широко  открытыми  от  удивления
глазами. - Как тебе такое в голову  Пришло!  Ничего  подобного.  Кстати,
кто, ты думаешь, поднял сегодня Марию ни свет ни заря?  Он,  твой  отец.
Ему хотелось, чтобы к тому времени, когда ты проснешься, завтрак был уже
готов. Он, понятно, никогда тебе в этом  не  признается.  А  если  он  и
злился когда-либо, то не на тебя, а на себя. Он, по-моему, считает,  что
упустил что-то в твоем воспитании, поэтому все и произошло, поэтому ты и
бросила родительский дом так внезапно, так неожиданно.
   Лора поднялась с пола, нежно поцеловала дочь в щеку:
   - Мы гордимся тобой. Понимаешь, почему мы согласились на  предложение
Бернарда? Не только из-за Грега и  русских  корней  Эллиса.  К  тому  же
Бернард нам ничего не даст.
   - Наверное, потому что мы похожи друг на друга.  И  полны  иллюзий  и
призрачных надежд, которые никогда не осуществятся.
   - Может быть, ты и права, дочка. Ты всегда была у меня умницей.
   - Без твоего воспитания здесь не обошлось. Эллис крепко прижал  ее  к
себе, ласково погладил по голове.
   - Я так люблю тебя, папа! - сказала Тори.
 
*** 
 
   Грегори Нан спал у дельфина на спине.  Ирина  тихо  плавала  рядом  с
ними. Все самое худшее осталось позади:
   Валерию Бондаренко и его организации удалось  предотвратить  страшные
события. И хотя ядерное оружие применять  не  пришлось,  жертвы  все  же
были: одного из людей Валерия застрелил полковник  службы  безопасности,
другой погиб при попытке  убедить  одного  из  генералов  отказаться  от
безумной затеи вторгнуться на  территорию  Латвии  и  Литвы.  Итак,  все
кончилось  относительно  благополучно.   Вторжение   в   Прибалтику   не
состоялось. Ничего не случилось и с президентом.  Попытка  России  снова
стать империей была предотвращена.
   Ирина наблюдала за отблесками света, падавшими на лицо спящего Грега;
ей хотелось разбудить его, но она не осмелилась потревожить  его  сон  -
Грег, измученный и уставший, первый раз спал спокойно. Однако он  вскоре
проснулся, может быть, услышав мысли Ирины. Она не только видела,  но  и
чувствовала, что он открыл глаза, их свет начал согревать ее.
   - Ты тоже спала? - спросил Грег.
   - Немножко. Но я больше наблюдала за тобой.  Ты  скучаешь  без  своей
сестры?
   - Скучаю. Но другие вещи меня волнуют гораздо сильнее.
   - Понимаю...
   - Я знаю, что ты понимаешь.
   - Интересно, они разрешат мне полететь с тобой?
   - Если их об этом попрошу я, они не смогут отказать.
   - Но у меня нет никакой специальной подготовки.
   - Я сам займусь твоим обучением, - рассмеялся Грег. - Надеюсь только,
что ты не боишься замкнутого пространства.
   - Все равно, я не уверена, что смогу  отправиться  в  космос.  Почему
русские должны тратить время и деньги на организацию нового полета?
   Грег пожал плечами:
   - Человек по своей природе исследователь. Он все  время  стремится  к
знаниям. Твои соотечественники заинтересовались тем существом,  которого
я встретил в космосе, они обязательно организуют  полет,  чтобы  я  смог
выяснить, кто это был. Конечно, в России сейчас не  хватает  средств  на
социальные нужды, но русские всегда помнят о том, что первыми проникли в
космос, и, как  бы  им  ни  было  трудно,  не  приостановят  космических
исследований.
   - Что мы найдем там, в далеком космосе? - спросила Ирина.
   - Ты действительно хочешь знать это сейчас?
   - Да.
   Ирина почувствовала, что должно произойти нечто важное, таинственное.
Она увидела, как просветлело лицо Грега,  словно  солнце  поднялось  над
пустыней. Ирина испытывала бесконечную любовь к  Грегу,  их  общее  дело
объединило навеки их  сердца,  соединило  их  тела,  окутав  бессмертной
бесконечностью космоса. Душа Ирины наполнилась радостью,  и  ее  радость
слилась с радостью Грега, и она уже знала, что он скажет ей.
   - Мы найдем там Время, - сказал Грег  и  улыбнулся  своей  загадочной
улыбкой. - Время такое же бесконечное  и  удивительное,  как  ангельское
терпение.