т, так? Когда-то мы выручили друг друга из беды, не  спрашивая
ни о чем, а как будем поступать теперь? Признаюсь, иногда ты меня сильно
беспокоишь, меня волнует, что с тобой происходит, понимаешь?  Словно  ты
моя дочь, ведь у меня  своих  детей  нет,  и  вряд  ли  уже  будут...  Я
прекрасно знаю, что ты менее чем кто-либо другой нуждаешься в защите, но
мне хочется оградить тебя от любых неприятностей.
   Тори вдруг поняла, что Эстило действительно по-отечески  заботится  о
ней,  и  в  ней  возникло  чувство  огромной  признательности  к   нему;
неожиданно она снова вспомнила Грега, который тоже любил ее  и  защищал.
Тори чуть не расплакалась от нахлынувших воспоминаний, но вовремя  взяла
себя в руки, ничем не выдав своей слабости.
   -  Ты  такой  славный,  Эстило,  -  вымолвила  она  после   минутного
замешательства. - Ты ужасно хорошо ко мне относишься.
   За короткое время погода успела измениться, в  воздухе  чувствовалось
какое-то напряжение - так обычно бывает перед дождем.
   Тори улыбнулась и спросила не без иронии:
   - Все-таки не понимаю, чего вы все  так  сходите  с  ума  из-за  этих
психоаналитиков?
   Эстило ответил ей вполне серьезно:
   - Я немало пожил на этой грешной земле и теперь  знаю,  девочка  моя,
что  каждый  человек  рано  или  поздно  начинает   копаться   в   себе,
анализировать свои  поступки,  старается  понять,  почему  он  поступает
именно так, а не иначе. И поверь мне, от  такого  "самокопания"  все  мы
только выигрываем. Ты, конечно, женщина неординарная, но в этом  смысле,
уверен, и ты не исключение.
   Тори улыбнулась, порывисто обняла своего друга, поцеловала в щеку.  В
ответ Эстило лишь внимательно на  нее  посмотрел,  пристально,  прямо  в
глаза, и Тори сразу вспомнила, как смотрел на нее Ариель днем в кафе "Ла
Бьела". А Эстило, словно угадав ее мысли, сказал:
   - Ариель ищет тебя. Похоже, он влюбился.
   - А он красивый.
   - Думаю, это не единственное его достоинство.
   - Ты знаешь, чем он занимается?
   - Кажется, он торгует говядиной. Скучное занятие, но вполне в  рамках
закона. Приехал он сюда, конечно, не  за  этим;  он  ищет  следы  людей,
пропавших  без  вести   во   время   репрессий,   занят   расследованием
преступлений, совершенных в те годы.
   - Как интересно.
   -  Не  сомневался,  что  тебя  это  заинтересует...  Ладно,  дорогая,
отправляйся-ка на поиски своего нового приятеля,  пока  он  не  умер  от
тоски, - и Эстило повел Тори с террасы прямо  в  переполненную  дымом  и
людьми комнату.
   Тори почти сразу увидела Ариеля; он был одет в черное,  но  почему-то
напоминал ей ангела, только у него не было нимба над головой и  крыльев.
Увидев ее, Ариель засветился улыбкой, - и сходство с ангелом моментально
исчезло - Тори что-то не помнила, чтобы ангелы улыбались.
   - Я так боялся, что ты не придешь. Даже был уверен в этом...
   - Проконсультировался у гадалки?
   - Что ж, придется открыть тебе один секрет. Я не верю в предсказания,
гадания и прочее, только ты не проговорись об этом моим  друзьям  -  они
меня ни за что не поймут. Гадателей и психоаналитиков здесь почитают так
же, как коров в Индии.
   Тори от души рассмеялась.  И  почему  ей  так  хорошо  рядом  с  этим
человеком? Может быть, она напрасно  обиделась  на  весь  белый  свет  и
отстранилась от людей? Может быть, Эстило в чем-то прав?
   Ариель что-то сказал ей, но она не расслышала из-за шума  в  комнате.
Тогда он дотронулся губами до ее уха:
   "Уйдем отсюда".
   Десять минут спустя они шли по кладбищу Реколеты, где под  мраморными
памятниками и цветами  покоились  предки  людей,  принадлежащих  высшему
свету   Буэнос-Айреса.   Кладбище   походило   на   город,    населенный
беломраморными скульптурами людей и ангелов.  Со  всех  сторон  на  Тори
смотрели  каменные  лица,  повсюду  стояли  часовни.  С   точки   зрения
аргентинцев, жизнь и смерть неразрывно связаны,  и  в  этом  определенно
было что-то поэтическое.
   Ариель вел Тори по кладбищу так уверенно, как будто он  не  один  раз
приходил сюда. Скоро  они  набрели  на  старинную  часовню,  у  подножия
которой лежали венки, букеты, охапки цветов. Накрапывал  дождь,  но  под
деревьями  было  сухо,  горело  множество  свечей.  На  фасаде   часовни
виднелась надпись "Эва Дуарт".
   - Смотри, вот живая легенда, - сказал Ариель. - О  ней,  о  ее  жизни
написаны тома. Эва пользовалась такой популярностью, как  никто  в  этой
стране. Кто же она? Кому принадлежит - Богу или сатане?
   - Возможно, никому. Она была всего лишь женщиной.
   - Не исключено. Но не произноси  подобных  слов  среди  рабочих,  они
верили, что Эва и ее  идеи  им  помогут.  Если  бы  Эва  была  заурядной
женщиной, вряд ли она смогла бы быть  им  в  чем-то  полезной.  Думаешь,
рабочих нельзя понять? У них ведь отобрали все.
   - Даже собственных детей, - согласилась  Тори,  -  детей,  в  которых
заключено будущее.
   - Да,  это  правда.  Люди,  которых  забирали  по  ночам  во  времена
репрессий, уже никогда не вернутся. Они стали частью истории.
   Ариель смотрел  вдаль,  сквозь  ряды  могильных  плит,  памятников  и
часовен.  Каменные  ангелы,  с  грязными  от  городской  копоти  и  пыли
крыльями, молчаливо взирали на двух медленно бредущих по кладбищу людей.
Струйки дождя стекали  по  лицам  ангелов,  и  Тори  казалось,  что  они
оплакивали мертвых.
   - Неужели люди до их пор верят в идеи Перона? - спросила она.
   - Отчасти, да. Видишь ли, это как мечта; бедные продолжают  надеяться
неизвестно  на  что,  а  новые  политические  лидеры  используют  старые
политические  идеи  для  своих  корыстных  целей,  вместо   того   чтобы
посмотреть правде в лицо. А правда заключается в том, что  Перон  и  его
идеи давно устарели. От них нет никакого проку.
   Тори долго глядела  на  пламя  свечей,  потом  повернулась  в  своему
спутнику.
   - Получается так, что дети заплатили за грехи своих отцов. Разве  это
справедливо?
   -  Мы  находимся  в  Аргентине,  Тори.  А  в  Аргентине   нет   места
справедливости, в лучшем случае ее здесь понимают неверно.
   Дождь все-таки  добрался  до  свечей  под  деревьями  и  загасил  их,
кладбище погрузилось в темноту. У Тори было такое  чувство,  что  она  и
Ариель  сейчас  думают  об  одном:  о  справедливости,  которой   многие
прикрываются, чтобы скрыть свою вину, сотворенное зло или насилие.
   - Наверное, зря мы сюда пришли, - сказал Ариель.
   - Куда? На вечеринку к Эстило или на кладбище Реколеты?
   Ариель улыбнулся в ответ, и Тори  залюбовалась  мужественным  волевым
лицом своего спутника, вовсе не похожего на скучающего бизнесмена, каким
он представлялся ей при  знакомстве.  А  когда  он  весело  смеялся,  то
напоминал Тори озорного мальчишку, и она просто не могла  устоять  перед
его обаянием. Это ее слегка тревожило, потому что очень давно  ей  никто
так не нравился и уж тем более не казался неотразимым.
   Ариель посмотрел на Тори.
   - У тебя необыкновенные, чудесные глаза, таких я  никогда  не  видел.
Сегодня днем они казались зелено-бирюзовыми, а сейчас - синие.
   - Поэтому отец и называл меня Ангелочком... У моего брата глаза  были
точно такие же.
   Ариель уловил напряжение в голосе Тори.
   - Почему были?
   - Его уже нет в живых. Он погиб.
   - Извини, я не хотел причинить тебе боль. Тори глубоко вздохнула.
   - Это был замечательный человек. И  Господь  его  благословил:  перед
смертью брат парил над Землей, словно ангел, и видел  всю  нашу  планету
так, как видят ее божьи ангелы.
   Ариель удивленно воззрился на Тори, не совсем понимая, что она  имеет
в виду.
   - Мой брат был астронавтом.
   - Подожди-ка минутку. Твоя фамилия Нан? А-а, я вспомнил.  Ну  конечно
же. Американец Грег Нан, который принял участие в совместном с  русскими
полете на Марс и погиб, выйдя в  открытый  космос.  Когда  это  было,  в
прошлом году?
   - Восемнадцать месяцев назад.
   - Так Грег Нан - твой брат?
   - Да.
   Ариель почувствовал, что Тори больно говорить о брате, и сменил  тему
разговора.
   - Эстило сказал, что ты забросила свои  дела.  Какие  дела,  если  не
секрет?
   - Семейный бизнес. ("Что же еще сказать? Сойдет и  это,  вроде  и  не
ложь, но и не совсем правда", - лихорадочно размышляла девушка).
   - Я тоже занимаюсь семейным бизнесом. Работать было  интересно,  пока
руководил отец! Помогая ему, я мог горы своротить! После его смерти  все
изменилось: вот что значит принять на себя ответственность  -  почему-то
сразу становится скучно...
   - Как я понимаю, торговля мясом не единственное твое занятие?
   Ариель сделал вид, что не расслышал вопроса и сказал:
   - Не хочется мне возвращаться к Эстило. Пойдем в бар  на  Авенида  де
Майо. Там играет неплохой джаз, Тори с удовольствием согласилась.
   - И часто ты развлекаешься по ночам? - поинтересовалась  Тори,  когда
они принялись за коктейль.
   - Только когда путешествую. Хотя, странная вещь, практически все  мои
партнеры по бизнесу ведут ночной образ жизни.
   Тори тоже приходилось вести  ночную  жизнь:  когда  она,  еще  будучи
несовершеннолетней, торчала в злачных местах Лос-Анджелеса, и когда, уже
повзрослев, проводила время в ночных  заведениях  Токио,  оказавшись  по
воле судьбы очень далеко от родного города.
   Черный  саксофонист  выводил  нехитрую  мелодию   под   аккомпанемент
барабана и бас-гитары, и хотя эта  музыка  в  общем-то  мало  напоминала
джаз, посетители были довольны.
   Ариель посмотрел на часы.
   - Уже за полночь. Ты устала?
   Тори кивнула.
   - Тогда пошли.
   Он заплатил по счету, и они  покинули  гостеприимный  бар.  Остановив
вынырнувшее из темноты такси, Ариель назвал адрес: "Ла  Мансана  де  лас
Лусес", и машина покатила вместе со своими пассажирами в  деловую  часть
Буэнос-Айреса.
   Они проехали площадь Просвещения, находившуюся  на  пересечении  улиц
Перу и Боливар с проспектом имени Хулио Роки, и свернули на улицу  Перу.
Вскоре Ариель попросил  таксиста  остановиться.  Выйдя  из  машины,  они
оказались у особняка, построенного, если судить по фасаду здания, где-то
в конце девятнадцатого века.
   Обойдя особняк, они оказались перед узким входом,  вниз  вели  старые
выщербленные ступеньки. Ариель  уверенно  спустился  вниз  по  лестнице,
открыл ключом замок и распахнул какую-то дверь.  Ржавые  петли  надсадно
заскрипели, из темноты пахнуло затхлостью.
   - Куда мы идем? - спросила Тори.
   - Ты любишь приключения? -  ответил  Ариель  вопросом  на  вопрос.  -
Спускайся осторожно.  -  Он  взял  ее  за  руку,  закрыл  дверь,  и  они
продолжили путь в абсолютной темноте.
   Через несколько минут опять  послышался  скрип  открываемой  двери  и
шепот Ариеля:
   - Пригни голову.
   Ступеньки  были  очень  крутые  и  узкие,  от   стен   сильно   пахло
известняком. Тори вдруг подумалось,  что  они  находятся  в  собственной
могиле, и на мгновение ей стало не по себе.
   - Эти подземные ходы были построены в восемнадцатом веке,  -  шепотом
объяснял Ариель, и Тори удивилась, почему ее спутник говорит  так  тихо,
разве их может здесь кто-нибудь услышать? - Сейчас особняк стал  местной
достопримечательностью,  туристам  рассказывают,  что   подземные   ходы
предназначались для обороны города в военное время. Но на самом деле ими
пользовались монахи-иезуиты, переправляли по  ним  контрабандный  товар.
Согласно  королевскому  указу,  Буэнос-Айрес,  как  и  другие  испанские
колонии, имел право торговать только с Испанией. Тем не  менее  торговые
корабли из других стран приходили в этот город и останавливались в порту
для  "ремонтных  работ",  а  умные  святоши  по  этим  ходам  переносили
незаконный груз в закрома ордена.
   Ариель зажег карманный фонарик, посветил им, и  Тори  увидела  низкие
сводчатые потолки и пересекающиеся коридоры. По  стенам  были  укреплены
закрытые металлическими сетками современные светильники, дававшие слабый
свет. Дорожка, по которой они шли, была забетонирована.
   И снова они  куда-то  свернули,  одолели  еще  один  пролет  каменных
ступеней и вошли в небольшую келью. Коридоры, по которым они  проходили,
были еще древнее предыдущих, в гораздо худшем состоянии, без  освещения;
воздух спертый, пол вымощен каменными плитами.
   Ариель внезапно остановился, схватил Тори за руку и осветил фонариком
груды белеющих костей - сваленных в кучу человеческих скелетов.
   - Вот все, что осталось от пропавших без вести  несчастных  людей,  -
прошептал он. - От тех, кого бросили гнить в катакомбы города.
   Тори хотела что-то сказать, но Ариель внезапно зажал ей рот ладонью и
погасил фонарь. Откуда-то послышались непонятные звуки,  постепенно  они
становились громче, и стало  понятно,  что  разговаривают  двое  мужчин.
"Боже мой, - подумала Тори, - они же говорят по-японски!" Она продолжала
напряженно прислушиваться к японской речи, которую хорошо понимала:
   - Возможно, Рега еще принес бы какую-то пользу.
   - Не  думаю.  В  любой  момент  он  мог  предать  нас.  (Смех.)  Я  с
удовольствием пристрелил его, - дуло в затылок, нажимаешь на курок  и  -
бум! - как будто свечку в церкви задул. До чего приятно! Вообще  приятно
нарушать закон.
   - Я синтоист. Бог и дьявол ничего  не  значат  для  меня,  все  чушь,
выдумки.
   - А я католик и понимаю, в чем заключается смысл возмездия.
   - Тогда непонятно, как это ты можешь быть католиком и грешить? (Снова
смех.)
   - Не согрешишь - не покаешься, в чем же каяться,  если  ведешь  жизнь
праведника? Вот я и стараюсь как можно чаще нарушать закон, к  тому  же,
ты знаешь, мне нравится быть насильником.
   - Ладно, давай займемся делом.
   Невозможно было определить, насколько близко подошли японцы к Тори  и
Ариелю, акустика подземелья обманывала  слух:  преступники  -  это  были
настоящие японские гангстеры - могли находиться и в нескольких метрах от
искателей приключений, и в двух шагах от них. Молодые люди и  рады  были
бы убраться отсюда подальше, но боялись шелохнуться, чтобы не обнаружить
своего присутствия.
   Японцы включили фонарь и вдруг с удивлением обнаружили,  что  они  не
одни в подземелье.
   - Что за черт! - воскликнул один из  них,  вытаскивая  автоматический
пистолет. - Проклятье!
   Мгновение  -  и  они  уже  мчались  вдогонку  за  Тори   и   Ариелем,
устремившимися в глубь бесконечных коридоров.
   Тори  отчетливо  слышала   топот   бегущих   ног,   тяжелое   дыхание
преследователей. Бежать почти в кромешной темноте было очень трудно.
   - Нас нагоняют! - крикнула она  Ариелю.  Ариель  ничего  не  ответил,
увлекая ее все дальше по темному извилистому тоннелю. Снова  поворот,  и
еще один; длинный ряд ступеней, вниз, вниз,  в  темноту,  в  неизвестном
направлении.
   - Быстрее! Они убьют нас, если догонят, - Ариель мог бы и не говорить
этого, - Тори сама хорошо понимала, что им грозит,  и  старалась  бежать
изо всех сил.
   Через некоторое время они вновь наткнулись на  огромную  пирамиду  из
человеческих скелетов. Тори снова представилось,  что  они  очутились  в
могиле, из которой уже никогда не выбраться на свет божий. С того места,
где они затаились, был виден арочный вход в комнату; оттуда должны  были
появиться японцы. И действительно, вскоре в комнату проник  луч  фонаря,
остановился на груде  останков,  потом  коснулся  Тори.  Она  вжалась  в
стенку, надеясь и молясь, чтобы японцы их не увидели. В эту  минуту  она
ощутила себя сродни этим мертвым, безвинно убитым когда-то  людям.  Если
души их вдруг находятся здесь,  может  быть,  они  ее  защитят?  Девушка
внутренне собралась и постаралась ослабить свою психическую  энергию  до
минимума, потому что знала: если  японские  гангстеры  прошли  такую  же
выучку,  как  она  сама,  они  почувствуют  ее  энергетическое  поле  и,
следовательно, обнаружат присутствие человека. Ариель, застывший  рядом,
не делал ни малейшего движения, - он,  похоже,  прекрасно  разбирался  в
том, как следует себя вести в подобной ситуации.
   - Здесь никого нет, - сказал один японец.
   - Только мертвецы, - отозвался другой. - Пошли отсюда.
   Но японцы продолжали стоять, не двигаясь.
   - Эти двое видели нас. Их надо убрать.
   Струйка   пота   потекла   по   спине   Тори.   Она   узнала    голос
философа-маньяка, любителя нарушать закон.  Он  был  гораздо  опаснее  и
умнее другого преступника. В тишине громко щелкнул взведенный курок.
   - Надо бы раздолбать к черту эти скелеты.
   Сердце Тори готово было выскочить из груди.
   - Ты что, одурел? Это же кости, чего по ним палить?
   - Мне плевать.
   - Слушай, эти люди не погребены, значит, их души  не  успокоены.  Они
бродят тут. Нельзя их тревожить, это большой  грех.  Чего  ты,  в  самом
деле, разве не понимаешь, что мы не найдем этих двоих? В этом  лабиринте
сам черт ногу сломит. Пойдем отсюда.  Нечего  зря  терять  время,  а  то
пропустим удачную сделку.
   - Все же надо бы этих найти...
   - Что они видели? Да и не знают, зачем мы здесь! Забудь ты  про  них.
Может,  это  просто  дураки-туристы  забрались  сюда  в  поисках  острых
ощущений.
   - Ладно, черт с ними!
   Свет стал удаляться, комнату заполнила темнота.  Ариель  зашевелился,
но Тори схватила его за руку и многозначительно прижала палец  к  губам.
Они двинулись вперед только после того,  как  окончательно  стихли  шаги
японцев.
 
*** 
 
   Через пару дней после приключения в  подземелье  старинного  особняка
Ариель собрался в Сан-Франциско, где у него был собственный великолепным
дом на Рашн-Хил, и пригласил с собой Тори. Она с  удовольствием  приняла
приглашение,  без  сожаления  расставшись  с  Буэнос-Айресом   и   своим
одиночеством. Почему нет? Ариель ей нравился и, кроме  того,  сильно  ее
заинтересовал: Тори хотелось понять, как мог заурядный  торговец  мясом,
за которого выдавал себя Ариель, не только прекрасно  ориентироваться  в
подземном лабиринте, но  и,  похоже,  заранее  знать,  что  туда  придут
головорезы из якудзы?
   Просторная  гостиная  была   заполнена   разнообразными   предметами,
принадлежавшими   когда-то   древним   народам   Южной   Америки:   ярко
раскрашенной  керамикой,  каменными  скульптурами  женщин  и   животных,
деревянным оружием с железными наконечниками для яда.
   Ариель налил Тори шампанского и спросил:
   - Ты хорошо знаешь город?
   - Не очень. - Тори отхлебнула из стакана. - Как  коренная  жительница
Лос-Анджелеса я не люблю Сан-Франциско.
   - По сравнению с другими американскими городами он -  ничего.  Париж,
конечно, лучше, но в Сан-Франциско у меня есть работа.
   - А что, французы говядину не едят?
   - Едят,  но  в  меньших  количествах,  чем  американцы.  Кроме  того,
импортное мясо французские закупщики берут с неохотой. С ними  лучше  не
связываться, даже с японцами - и то лучше.
   Тори никогда особенно не нравился Сан-Франциско, но  от  дома  Ариеля
она была без ума. По душе ей пришлось и место, где располагалось жилье -
дом стоял на горе, из окна был прекрасный вид, кроме того, здесь  у  нее
появилось чувство некоторой отстраненности от всего и покоя.
   Девушка посмотрела на Ариеля: он  повернулся  лицом  к  окну,  в  его
кофейного цвета глазах отражался  пурпурный  закат.  Они  стояли,  молча
глядя друг на друга. Вид у Ариеля был домашний, расслабленный, несколько
рассеянный.
   - Я с удовольствием затащил бы тебя в постель, - вдруг проговорил он,
- но мне не следует этого делать.
   - Ну-ну, это что-то новенькое.
   - Нет, ты не понимаешь, Тори. Ариелю было явно не по  себе,  и  Тори,
заметив это, хотела прекратить разговор, но потом передумала.
   - С самых первых минут нашего знакомства я увидела,  что  очень  тебе
нравлюсь. Скажу правду: я тоже в тебя влюбилась, и не делай  вид,  будто
ты этого не знаешь. А раз это так, то я  не  понимаю,  почему  тебе  "не
следует" со мной спать. Чего-то боишься?
   - Ты мне все равно не поверишь. Давай забудем об этом,  я  ничего  не
говорил, ладно?
   Но Тори потянулась к Ариелю и жадно  прижалась  к  его  губам  своими
ж