годня мы  просим  тебя  заступить  на  ночное
дежурство.
   Молодой монах удивился:
   - Два месяца я добирался до монастыря и  вижу,  что  он  находится  в
очень уединенном месте. Неужели и здесь у вас есть враги?
   - Монах, который привел  тебя  в  эту  келью,  покажет,  где  следует
дежурить ночью.
   - Но я не охранник, кроме того, я  буддист  и  поклялся  не  наносить
вреда ни одному живому существу. Я даже возделывать землю не  могу,  так
как боюсь убить червяка или насекомое.
   - Ты не знаешь, кто ты на самом деле. Поэтому ты здесь.
   Юношу отвели в самый центр монастыря, где он должен был просидеть всю
ночь напролет не смыкая глаз.
   В этом месте сходились четыре главных  каменных  коридора  здания,  и
бедняга хорошо видел двери в кельи, где спали монахи.
   Утомительно долго тянулось время. Тишина и  бездействие  усыпляли,  и
несколько раз молодой китаец начинал дремать, но усилием воли он отгонял
от себя сон. Молодой паломник думал: "Стоило ли вообще  сюда  приезжать?
Тот ли монастырь я для себя выбрал?"
   Внезапно юноша вскочил. Ему показалось, что  из  коридоров  доносятся
какие-то звуки. Прислушался, все было  тихо,  как  в  могиле.  Потом  он
сообразил,  что  звуки,  которые  он  вроде  бы  услышал,  были  как  бы
ненастоящие и воспринимались только его разумом. В  волнении  несчастный
монах огляделся и понял, что он не один: из  западного  коридора  что-то
двигалось ему навстречу, но в неверном свете тростникового факела толком
ничего нельзя было разобрать. Загадочное нечто метнулось вдруг к  юноше,
и тот почувствовал холод.  Создание  оказалось  прозрачным,  как  крылья
насекомого! Сквозь него можно было видеть!
   Дух прошествовал мимо, в  другой  коридор.  Вскоре  все  пространство
вокруг  нашего  дежурного  заполнилось   духами,   иногда   принимавшими
очертания человеческого тела, а  чаще  это  были  просто  энергетические
субстанции.
   Кто же эти привидения? Враги тибетских  монахов?  Но  если  это  так,
разве может буддист сразиться с ними? Тысячи подобных вопросов роились в
голове юноши  точно  так  же,  как  духи  толпились  вокруг  него.  Дзэн
испугался и решил оставить свой пост, но,  словно  в  страшных  сказках,
ноги его приросли к полу, и несчастный юноша не мог двинуться  с  места.
Он с ужасом думал о том, что потеряет сначала: разум или жизнь?
   А   потом   произошла   удивительная   вещь:   страх   оставил   его.
Сконцентрировав  свою  умственную  энергию,  Дзэн  постепенно  пришел  к
выводу, что духи, кто бы они  ни  были,  не  угрожают  ему  или  монахам
монастыря. Беспорядочное движение привидений  туда-сюда  имело  какую-то
другую причину. Юноша попробовал навести в этом хаосе порядок, и у  него
получилось! Каким-то  образом  он  чувствовал,  куда  хочет  отправиться
каждый дух,  и  мысленно  отводил  его  к  нужному  месту.  В  одном  из
бестелесных созданий Дзэн  неожиданно  узнал  монаха,  проводившего  его
сначала к ламе, а затем на перекресток четырех коридоров - и  тут  понял
все. Это были души монахов, живших в монастыре!  Ночью,  во  время  сна,
связь между душой и телом ослабевала, и души, оставив телесную оболочку,
отправлялись гулять по монастырю. Однако  потом  им  трудно  было  найти
дорогу в свою келью и они нуждались в  провожатом  -  человеке,  который
бодрствовал и мог им помочь, - что-то вроде  постового  полицейского  на
переполненных машинами улицах.
   Пока Эллис рассказывал эту историю, они с Тори дошли до конца  аллеи.
Вдалеке, в сумеречном свете, виднелась фигура Дианы.
   - Теперь ты понимаешь, как мне удалось устоять перед  гнетом  таланта
твоей матери? Как помог мне в этом Сад Дианы?
   Тори была озадачена и самой историей, и более всего тем, что подобный
рассказ она услышала от отца. Она  и  не  подозревала  в  Эллисе  такого
тонкого психологизма!
   - Знаешь, отец, меня иногда беспокоит одна вещь... Я часто совершенно
теряюсь в присутствии мамы - ее так много! Она совершенно подавляет меня
своей индивидуальностью, своей психической энергией, или ва, как говорят
японцы. Рядом с ней для меня не остается места.
   - Ты должна постараться лучше разобраться в характере матери; поверь,
это стоит усилий и времени, но ты не пожалеешь.
   - По-моему, ты не слышал, что я  сказала,  папа,  -  Тори  безуспешно
пыталась найти с отцом общий язык, но он или не понимал ее,  или  упрямо
стоял на своем. - Я до сих пор не знаю, как отношусь к матери. А  ты  ее
любишь?
   - Я понимаю ее, и в данном случае это все равно что любить.
   - Разве?
   - Конечно. Ну скажи мне, как можно любить  икону?  Как  относиться  в
реальной жизни к предмету всеобщего обожания? Надо приспособиться, а  не
гнуть свою линию. Наш брак выдержал испытание временем, мы победили там,
где потерпели поражение такие люди, как Димаджио и Артур Миллер,  и  это
немало. Лоре необходимо сохранить свою внешность, свой  имидж,  для  нее
это так же важно, как для нас важен воздух, которым мы дышим. Постарайся
сначала понять это, и ты поймешь остальное.
 
*** 
 
   Наступил вечер.  Тори  скрылась  от  матери  за  массивными  дубовыми
дверями библиотеки. Сидя среди книг, она  вспоминала,  как  пряталась  в
детстве и юности в Саду Дианы, как чувствовала себя пленницей в  большом
родительском доме и мучилась оттого, что будущее ее было предрешено, что
она должна стать такой, какой хочет ее видеть отец, вести себя так,  как
принято в высшем обществе, к которому принадлежали ее  родители,  делать
то, чего от тебя ждут. Все  однообразно,  и  скучно,  и  неизменно,  как
молитвы.
   Совсем другое дело, если спуститься в сад, -  там  найдешь  все,  что
душе угодно! Он защитит тебя от любых  неприятностей.  Но  однажды  Тори
поняла, что ошибается.  Это  случилось  как-то  вечером,  когда  в  доме
собралась  куча  гостей,  -  пришли  практически  все  знаменитые   люди
Голливуда, включая даже тех, кто не был звездою, но имел  хоть  какой-то
вес. Мелькали знакомые всему миру лица:  актеры  и  актрисы,  чья  жизнь
стала легендой,  продюсеры,  сценаристы,  режиссеры  и  другая  киношная
публика: миллионеры и богачи привели с собой  изысканных  необыкновенных
женщин, красивых, как  драгоценные  камни,  они  гордились  ими,  словно
дорогими часами или толстой пачкой банкнот.
   Все разговоры гостей крутились вокруг одной-единственной темы: кто  с
кем спал и когда, кто от кого забеременел и когда? Люди, так  или  иначе
связанные с кино, жили в своеобразном ритме съемок - от фильма к фильму;
их любовные интрижки, семейная жизнь,  измены  длились  не  дольше,  чем
съемки очередного фильма. По прихоти судьбы  (или  режиссера,  называйте
как хотите) встретившись на съемочной площадке, мужчины и женщины играли
свои роли и волей-неволей переносили игру в жизнь. Завязывался очередной
роман, который, как правило, заканчивался  традиционно:  после  рождения
ребенке  весь  романтизм,  любовь  и  страсть  улетучивались   и   связь
прекращалась: женщина-мать  оказывалась  не  такой  соблазнительной  как
женщина-любовница.
   В тот день Тори  поняла,  что  ненавидит  этих  людей,  ненавидит  их
вторжение в свой дом,  на  свою  территорию.  Они  заполняли  собою  все
пространство - гостиную, кабинеты, библиотеку; Тори вышла в  сад,  но  и
там снова были эти люди, пьющие, болтающие о всякой ерунде  -  от  этого
можно было просто сойти с ума! Добравшись до бассейна,  своего  убежища,
Тори, задыхаясь, наклонилась? к воде, но и она не  принесла  успокоения.
Подумав, девушка решила уехать - села в новенький автомобиль, подаренный
родителями, и была такова, только гравий полетел из-под колес. Ехала она
не в Беверли-Хилз и не в Вествуд,  а  гораздо  дальше,  туда,  где  жили
простые люди, небогатые, не изнеженные,  не  избалованные  всевозможными
привилегиями.
   В той среде, где она жила,  было  что-то  такое,  отчего  в  душе  ее
поднимался гнев, которого она не могла объяснить и  которого  стыдилась;
стыд мешал ей полностью отдаться гневу и понять его  природу.  Но  когда
она уезжала, ей  становилось  легче,  на  расстоянии  от  дома  гнев  ее
ослабевал, оставалась только память о том, что он когда-то сотрясал  все
ее существо.
   Машина мчалась в сторону окраин, петляя по  узкой  долине,  навстречу
полосе мерцающих в темноте огней. Дорожная пыль ела глаза, забивалась  в
поры, и Тори сбавила скорость. Подъехав к какому-то  задрипанному  бару,
она припарковала машину и зашла внутрь. Чувство одиночества не  покидало
ее, и Тори захотелось, чтобы рядом оказался Грег, единственный  человек,
который понимал ее и принимал такой, какой она была. Но подобное желание
было невыполнимым, потому что брат Тори в то время находился в Кэл-Тече,
готовясь к выпускным экзаменам.
   Подойдя к стойке бара,  Тори  заказала  выпивку,  потом  неоднократно
повторила заказ.  Ей  еще  не  было  восемнадцати,  и  таким,  как  она,
отпускать спиртное было запрещено,  но  красивая  внешность  служила  ей
лучшим пропуском - ни один владелец бара ни разу не попросил ее показать
удостоверение личности.
   Из  автомата  доносилась  музыка,  многие  танцевали.  Тори  заметила
нескольких молодых  людей  в  черных  кожаных  куртках  с  повязками  на
рукавах, в татуировках,  с  длинными  волосами,  с  толстыми  ремнями  в
заклепках. Эти явно прикатили сюда на мотоциклах. Тори обратила внимание
на одного из них, у него на шее висел череп. Парень танцевал с девушкой,
она  говорила  ему  что-то,  но  он  не  слушал,  затем  он  рассмеялся,
поглаживая  ласково  череп,  сказал,  перекрывая  голосом   музыку   "Он
настоящий, старуха. Когда-то принадлежал крысе, думавшей, что я  позволю
ей жить у себя на кухне. Как тебе это нравится, а?" Девушка  захихикала,
но  продолжала  танцевать,  не  отводя  взгляда  от  жуткого  талисмана.
Большинство ребят и девушек  с  удивлением  уставились  на  Тори.  Среди
посетителей бара она выглядела как роза в капустной грядке.  Кто-то  уже
тыкал пальцем в окно, из которого был виден  ее  сверкающий  автомобиль.
Только  парень  с  черепом  не  обратил  на  Тори   никакого   внимания,
единственный из всех. Он был некрасив и непривлекателен, но Тори выбрала
его, почувствовав в нем огонь, горевший и в ней: огонь ярости плененного
зверя, опутанного узами лицемерного общества. Здесь, в этом  захолустном
баре, девушка поняла истоки своего гнева и недовольства своей жизнью.
   Тори смотрела на девчонку, с которой танцевал парень,  привлекший  ее
внимание, и завидовала ей, потому что та не скрывала своих  чувств,  как
вынуждена  была  делать  Тори;  девчонка  жила  простыми,  элементарными
эмоциями, но они были настоящими, а не  поддельными,  как  у  обитателей
лос-анджелесских киностудий.
   Вдруг Тори резко  встала  и,  оттолкнув  девчонку  от  парня,  начала
танцевать с ним. От парня исходил тяжелый запах выделанной кожи и пота -
примитивный запах животного.
   - Да как ты смеешь?  -  воскликнула  его  растрепанная  партнерша  по
танцам, лицо ее перекосилось от злобы.
   - Отвали, - толкнула ее  Тори,  продолжая  танцевать,  -  сейчас  моя
очередь.
   - Сука! - девица вцепилась в нее и стала оттаскивать от  парня.  И  в
этот  момент  Тори  дала  волю  своим  долго  сдерживаемым  чувствам,  -
развернувшись,  она  так  заехала  сопернице  кулаком  в  лицо,  что  та
свалилась от удара на пол.
   Тори не видела выражения глаз своего партнера - зачем ей смотреть  на
него? Его лицо и его глаза ее не интересовали.
   - Эй! - прокричал парень, - эй!
   Тори  по-прежнему  не  смотрела  на  него  и  не  видела,   что   тот
остановился.
   - Ты кто такая, твою мать! -  разозлился  парень  и,  недолго  думая,
очень спокойно, как будто перед ним копошилась муха, с силой врезал Тори
по носу и сломал его...
   ...Нос сросся немного не правильно, и Лора  потащила  дочь  к  своему
пластическому хирургу, однако, увидев  большой  ряд  образцов  носов  на
выбор, которые предложил врач, Тори опрометью бросилась прочь из клиники
и никогда туда больше не возвращалась,  а  искривленный  нос  служил  ей
напоминанием о том, как  ей  не  удалось  получить  то,  чего  ей  очень
хотелось, - свободы. Свободы быть - но  кем?  Адона  была  права,  когда
говорила,  что  Тори  нужны  сильные  переживания,  страсти,  иначе  она
чувствовала себя заключенной в тюрьму, а какая же жизнь в тюрьме?
 
*** 
 
   Лора Нан заглянула в  библиотеку  и  увидела  там  дочь  Мать  успела
облачиться в голубые джинсы с рядами вырезов по краям карманов  и  вдоль
боковых швов и белую матросскую рубаху, наивно считая,  что  простенький
костюм поможет ей стать ближе  к  дочери.  Наряд  Лоры  только  разозлил
девушку, так как она знала, что ее попытка быть на дружеской ноге с  ней
- всего лишь очередная игра в дочки-матери.
   - О, ты здесь, дорогая! Тебя искали, но не могли найти, а ты вот  где
спряталась! К тебе пришли, - Лора сверкнула ослепительной улыбкой.
   - Ко мне, не может быть! Кто же это? - Тори подняла взгляд от  книги,
которую читала, удобно устроившись в большом кожаном кресле и  перекинув
босую ногу в шлепанце через подлокотник. Из одежды на  ней  была  только
длинная студенческая майка. - Никто не знает, что я дома.
   - Тем не менее, он здесь.
   - Кто?
   - Рассел.
   - А фамилия?
   - Но как же,  дорогая,  ты  должна  знать  -  Рассел  Слейд.  -  Лора
продолжала улыбаться, словно ждала указания режиссера: "Достаточно!"
   - Господи! - Тори захлопнула книгу и спрыгнула с кресла. - Почему  ты
не послала его ко всем чертям? Могла бы сказать, что меня нет дома?
   - Зачем? Наоборот, я сказала ему, что очень  рада  его  видеть,  что,
кстати, сущая правда, и  просила  подождать,  пока  я  схожу  за  тобой.
Давай...
   - Мама, Рассел Слейд выгнал меня с работы!
   - Уверена, это просто  ошибка,  какие-нибудь  внутренние  дела.  Твои
профессиональные качества здесь ни при чем. Смена власти  или  что-то  в
этом роде. Новый начальник всегда приводит своих людей, это естественно.
У нас на киностудиях такое случается на каждом шагу, и я считаю, что для
начальства это способ самозащиты. Только не нужно видеть в разной ерунде
личную обиду, понимаешь?
   - Но он ни разу не говорил со мной с тех пор, а  прошло  уже  полтора
года!
   - Даже когда мы были... в Вашингтоне в прошлом году?
   - Даже тогда.
   В Вашингтон они приехали, чтобы  получить  лично  из  Рук  президента
Почетную медаль Конгресса, которой посмертно  был  награжден  Грег  Нан.
Вернувшись домой, Лора спрятала медаль в один из ящиков комода в комнате
сына - высокая награда была не предметом  гордости  для  нее,  а  лишним
напоминанием об ужасной трагедии, случившейся в семье.
   - Пожалуйста, не упрямься, дорогая, - продолжала мать. - Рассел такой
приятный мужчина... - Ив этот момент  Тори  увидела,  что  Рассел  Слейд
проскользнул в библиотеку, отрезая ей путь к отступлению.
   - Хэлло! - сказал  он  таким  тоном,  словно  между  ними  ничего  не
произошло.
   Тори на мгновение словно онемела, перевела взгляд с Рассела на  мать,
стоящую в дверях. Лора умоляюще посмотрела на нее и вышла из библиотеки,
тихонько закрыв за собой дверь.
   Рассел осмотрелся.
   - Давненько я не был здесь! Как я рад снова увидеть Лору  Нан,  какая
она необыкновенная женщина!
   - Дома у тебя целая коллекция медных Лор. Какого черта ты приперся?
   - Ты не дашь мне чего-нибудь выпить? Дорога из аэропорта  была  очень
утомительной.
   Тори подошла к бару и смешала коктейль, не спрашивая у  Слейда,  чего
он хочет, - она это прекрасно знала.  Получив  стакан  из  рук  хозяйки,
Рассел вежливо поблагодарил. Одет  он  был  элегантно  и  удобно:  синяя
тенниска с воротником поло, льняные  брюки,  отличного  покроя  шелковый
летний пиджак. Тори, босоногая и  одетая,  как  бродяжка,  почувствовала
себя в его присутствии  как  нашкодивший  ребенок,  которого  собирается
отчитывать строгий родитель.
   - Я приехал сообщить тебе кое-что.
   - Что же?
   - Кто-то должен это сделать. Так вот: Ариель  Соларес  был  одним  из
моих лучших оперативников. Поскольку ты находилась рядом с ним в  момент
его гибели, я не могу не поговорить с тобой, протокол требует.
   - Верится с трудом.
   - Как я уже сказал, Соларес был одним из лучших, поэтому я счел своим
долгом лично сообщить тебе о том, что Ариель работал на нас.
   - Брось врать, Рассел. Ты приехал потому, что с Ариелем была я, а  не
кто-то другой.
   - Я понимаю твой гнев, но...
   - Ни черта ты во мне не понимаешь! - взорвалась Тори.
   Рассел отпил коктейль и спокойно спросил:
   - Можем мы побеседовать друг с другом или нет?
   - Я больше не работаю в Центре.
   Он вздохнул и опустился на край кожаного  дивана,  стоящего  рядом  с
внушительных размеров креслом,  в  котором  Тори  недавно  сидела.  Взял
книгу, которую она читала. Это было "Величие неудачи".  Слейд  посмотрел
на Тори:
   - Я читал эту книгу. О легендарных героях японского эпоса, да?  Тори,
сядь, пожалуйста. Конечно, ты сердишься на меня за  то,  что  я  нарушил
твое одиночество. Но ведь кто-то убил Солареса,  и  надо  выяснить  кто.
Согласна? Давай обсудим этот вопрос.
   - Как у тебя все просто.
   Тори снова подошла к бару, взяла большой стакан, положила туда лед  и
плеснула чистого виски, потом добавила воду. Ей не хотелось пить, просто
она старалась выиграть время, чтобы обрести душевное равновесие.
   - Первое, что мне хотелось бы выяснить, это не пострадала  ли  ты  во
время  взрыва.  Полицейские  из  Сан-Франциско  сообщили  нам,  что   ты
отказалась от медицинской помощи.
   - Потому что она была мне не нужна, -  ответила  Тори,  отхлебнув  из
стакана и повернувшись к незваному гостю.
   - Вижу, - Рассел оглядел ее с ног до головы. - Очень на тебя похоже -
что хочу, то и ворочу.
   - Но я более опытна...
   - Знаю, знаю, не начинай все сначала, прошу тебя.
   - Какую маску ты нацепил на себя сегодня? - Тори подошла и села рядом
с  Расселом  на  диван.  -  Изображаешь  великого  администратора?   Или
полководца, жертвующего одного солдата за другим на кровавом поле битвы,
где он сам никогда не сражался? А может  быть,  ты  надел  свою  любимую
личину протеже Бернарда Годвина?
   - Эту личину ты ненавидишь больше других, так? (В  голове  пронеслись
слова Годвина: "Твои отношения с Тори Нан еще не закончились".)  Мы  оба
стали жертвами вынужденного соперничества: каждому из нас  кажется,  что
он любимец Годвина. У Бернарда никогда не было детей, и он  считает  нас
своими детьми, Тори. Разве я не прав?
   Тори что-то буркнула и откинулась на спинку дивана. Рассел, наоборот,
встал, прошелся по библиотеке. Помолчав, снова обратился к девушке:
   - Расскажи, что случилось в Сан-Франциско?
   - Почему бы тебе не сделать то же самое?
   - Не понимаю, о чем ты.
   - Ариель Соларес ухаживал за мной.
   Лицо Слейда оставалось бесстрастным.
   - Ну  и  что?  Значит,  он  лучший  знаток  женской  красоты,  чем  я
предполагал.
   Тори против воли рассмеялась.
   - Ну, Рассел, ты превзошел самого  себя.  -  Она  встала  и  вплотную
подошла  к  нему.  -  Догадываюсь,  что  Ариель  познакомился  со   мной
неслучайно. Ты поручил ему это сделать.
   - С чего ты взяла? Чушь какая-то.
   - Знаю, что говорю. Если бы Соларес  не  погиб  во  время  выполнения
твоего задания, ты никогда бы не оторвал свою задницу  от  стула,  чтобы
приехать сюда и сообщить мне, что он был твоим агентом.
   - Сначала я хотел отправить к тебе другого человека, но  передумал  и
поехал сам - ибо считаю себя ответственным за смерть Ариеля.
   -  Повторяю:  убеждена,  что  Ариель  не  случайно   нашел   меня   в
Буэнос-Айресе. Он ждал момента, чтобы со мной познакомиться.
   - Ты ошибаешься, хотя  мысль  интересная.  Тори  снова  засмеялась  и
ехидно спросила:
   - Какое же задание выполнял Ариель в Буэнос-Айресе?
   - Ты же сама сказала - заманивал тебя  в  расставленные  сети,  чтобы
соблазнить.
   -  Я  имею  в  виду  подземелье  старинного  особняка.   И   японских
голово