ыбор очевиден. Но тогда у Дюкена  будут
неприятности в своем штате, а нам необходима его поддержка. Господи, Джордж,
тебе же нужно финансирование на один авианосец, три  крейсера  ПВО  "Иджио",
две ракетные подводные лодки, ВВС хотят получить партию  F-117  и  несколько
В-2, армии нужны новые танки. СОИ  сидит  на  финансовом  нуле.  А  Конгресс
пытается сократить дефицит бюджета! Не говори мне,  чтобы  я  послал  Дюкена
подальше!
   Он замолчал, а когда заговорил снова, голос его был едва слышен, и  Джейк
не мог разобрать ни слова. Он, однако, хорошо знал Ладлоу и представлял, что
сейчас происходит.
   Свали все на Графтона, советовал, видимо, министр военно-морских сил.
   Пусть Графтон будет крайним.
   Так и вышло. Выскочив из кабинета, Каплинджер схватил Джейка за пуговицу,
- Вы сейчас спуститесь вниз  и  объясните  сенатору,  что  вы  лично  должны
усадить Де Крешентис обратно в самолет. Днем вы расскажете нам  с  сенатором
об "Афине", а завтра мы посмотрим ее в действии. Но вы  должны  потребовать,
чтобы эта женщина убралась немедленно, и вы должны убедить  в  этом  Дюкена.
Ясно?
   - Так точно, сэр.
   Сенатору, разумеется, это не понравилось, а Де Крешентис еще  меньше,  но
Графтон ясно дал понять, что закон должен соблюдаться независимо ни от чего,
и в конце концов они вынуждены были с ним  согласиться.  Дюкен  перенес  это
легче, чем вице-президент корпорации,  потому  что  знал,  что  даже  Цезарю
иногда приходилось отступать.

***

   Проведя один час с Сэмюэлем Доджерсом в ангаре, Хайрам Дюкен  потребовал,
чтобы его отправили тем же самолетом, что и Де Крешентис.
   Доджерс почти  ничего  не  говорил  об  "Афине",  зато  с  пылом  обличал
Конгресс, крупные корпорации и коммуножидо-негритянские козни. Наконец Джейк
велел ему заткнуться. Доджерс не унимался. Джейк повторил  приказание  таким
тоном, от которого мгновенно окаменела бы  вконец  разошедшаяся  рок-группа.
Доджерс, продолжая бушевать, вышел, оставив  Каплинджера  и  Дюкена  взирать
друг на друга с идиотским видом.
   Джейк Графтон  глубоко  вздохнул,  извинился  перед  двумя  политиками  и
оставил их на попечение ошеломленного Гельмута Фриче.
   На стоянке он догнал Доджерса, трясущегося от ярости.
   - Вы должны извиниться передо мной, -  прошипел  ученый,  выпрямившись  и
сжав кулаки.
   - Нет, сэр, - холодно ответил  Графтон.  -  Это  вы  должны  передо  мной
извиниться. И перед всеми присутствующими.
   Доджерс раскрыл рот от изумления.
   - Вы с первого дня восстановили против себя всех, кто с вами имел дело.
   Больше этого не будет, пока я здесь. Усвоили?
   - Как вы смеете говорить со мной в таком тоне? - То, что выходило из  уст
Доджерса, выходило очень громко. Джейк ответил еще тише:
   - Я руководитель этой работы.  Вы  мне  подчиняетесь.  Занимайтесь  своим
делом и держите свое личное мнение при себе - тогда мы с вами уживемся.
   Ученый завопил:
   - Я не хочу уживаться с вами, вами...  -  Он  не  мог  подобрать  нужного
слова.
   - Вам лучше примириться с этим, если вы хотите, чтобы из  проекта  что-то
вышло.
   - ... грешником. Агентом Сатаны.
   - Вам нужны деньги для вашей церкви, не так ли? Так вот, они у меня. -  И
с этими словами Джейк повернулся спиной к Сэмюэлю Доджерсу.

***

   Маленький бар был хорошо освещен и небогато обставлен -  дешевая  мебель,
столы покрыты клеенкой. По телевизору, подвешенному чуть ли не под потолком,
показывали полуфинальный матч по футболу. Чад Джуди забрался в  отгороженный
бокс и заказал коктейль. Принесшая его  официантка  немного  пофлиртовала  и
ушла.
   Чад пригубил из стакана и принялся рассматривать тех, кто стоял у  стойки
или сидел на стульях. Одни были  поглощены  футболом,  другие  беседовали  с
приятелями. В основном они занимались и тем, и другим понемногу.
   Это был любимый бар Чада Джуди, всего в двух километрах от дома.  Он  был
шапочно знаком с хозяином и здоровался с ним  на  улице.  Есть  масса  более
неприятных способов зарабатывать на жизнь,  размышлял  Чад,  нежели  держать
бар, в который жители этого района забегают после  работы  или  в  выходные,
когда им надоест косить газоны или возиться в гараже.  Публика  приличная  и
работа приятная, хотя и не особо денежная.
   Может, он и сам заведет нечто подобное, когда в следующем году  выйдет  в
отставку. Он намекнул на это владельцу бара, пытаясь выяснить, не намерен ли
тот продать свое заведение, но бармен не понял или сделал вид, что не понял.
   Он собирался в отставку в следующем году, после двадцати двух лет службы.
   По закону в звании капитана 3-го ранга он  должен  был  служить  двадцать
шесть лет, но ему осточертело переходить с одной штабной должности на другую
без малейших шансов на повышение.
   Его карьера дала сбой, когда он командовал учебной эскадрильей в Техасе.
   Четверо чертовых мальчишек разбились, из них трое насмерть.  Трудно  даже
поверить. Он вкалывал как проклятый, и сам  летал  до  упаду,  и  все  делал
строго по уставу, и тем не менее проклятые  сопляки  регулярно  врезались  в
землю,  словно  лемминги,  влекомые  инстинктом  самоубийства.  Следственные
комиссии никогда не  обвиняли  его  даже  намеком.  Но  с  каждой  очередной
катастрофой он ощущал, как Господь колотит его кувалдой по голове, вгоняя ее
еще на два позвонка в туловище. Под конец он уже  совсем  испугался  и  даже
отказывался выдавать курсантам аттестаты. Это он перепоручил подчиненным.
   Адмирал, конечно, сочувствовал ему, но что он мог сделать? Так и сказал.
   Он вынужден был  дать  Джуди  самую  низкую  оценку  из  всех  командиров
эскадрилий.
   Действительно, четыре аварии! Три  жизни  и  четыре  самолета  по  девять
миллионов долларов каждый! Это был  самый  сокрушительный  удар  со  стороны
Бога. Джуди никогда не получит  повышения  и  ничем  не  будет  командовать.
Оставалось только решить, когда лучше уйти в отставку.
   Он увидел приближение конца, словно в греческой  трагедии,  когда  второй
мальчишка ночью сыграл в ящик. За ним третий. Тот  на  замечательной  машине
вышел в первый самостоятельный полет, попал в единственное  облачко  на  сто
километров кругом, десять секунд не мог разобраться, куда  лететь,  закрутил
штопор на высокой скорости и ударился в панику. Но ведь сам же  потом  стоял
на ковре у командира крыла и брал всю вину на себя! А четвертый,  подлец,  -
Джуди еще до того тыкал его носом в дерьмо - в ясный, безоблачный день  этот
редкостный кретин не смог выровнять  нос  на  выходе  с  бреющего  полета  и
врезался в пастбище так, что остатки его и самолета размазало  на  километр.
Командир отвечает за все. Так и случилось, словно на Страшном суде.
   В следующем году. Двадцать два года выслуги. Это 55  процентов  нынешнего
оклада;  если  удастся  провернуть  пару  маленьких   сделок   с   голодными
подрядчиками, он будет в более или менее приличном состоянии. Не  богат,  но
обеспечен.
   Он заплатил за коктейль, оставив два четвертака чаевых.
   Машина его стояла в каких-то пятнадцати метрах от бара, но пока Джуди шел
к ней, припаркованная перед ней машина  сдала  назад  и  врезалась  прямо  в
радиатор автомобиля капитана.
   - О черт!
   Водитель выскочил и подошел осмотреть повреждения.
   - У-У, дерьмо! - воскликнул Чад Джуди, увидев, что радиатор  помят,  фара
разбита и бампер полуоторван. - Ты что, вчера только получил права?
   - Господи, мистер, извините,  ради  Бога!  У  меня  нога  соскользнула  с
тормоза. Сам не понимаю, как это произошло.
   - У-у, мать вашу. Уже второй раз в этом году мне бьют машину на стоянке.
   Вы только гляньте на этот бампер.  Японцы  не  иначе  как  делают  их  из
реставрированных консервных банок. Видите, как эта штука погнулась? А фара?
   Виновник происшествия, коренастый  мужчина,  отвернулся  от  собственного
помятого бампера и разбитой хвостовой фары  и  посмотрел,  что  случилось  с
машиной Джуди.
   - Не беспокойтесь. У меня страховка. Починят -  будет  как  новая.  Но  я
действительно виноват.
   - Надо полагать. - Чад Джуди покачал головой.
   - Давайте обменяемся данными.
   -  Угу.  -  Джуди  открыл  дверцу  и  достал  из   ящика   для   перчаток
регистрационное удостоверение и страховой полис, пока второй водитель  делал
то же в своей машине.
   - Может, зайдем обмоем это дело, - предложил коренастый. - Я  вам  ставлю
пиво.
   - Почему бы и нет? - Чад направился обратно к бару,  из  которого  только
что вышел. - Моя фамилия Джуди. Чад Джуди.
   - Жаль, что мы  познакомились  по  такому  печальному  поводу.  Я  Харлан
Олбрайт.

***

   За обедом в воскресенье Доджерс  держал  свое  личное  мнение  при  себе,
отчасти потому, что был слишком занят едой, чтобы тратить  свое  драгоценное
время на  пустые  разговоры,  отчасти  же  потому,  что  никак  не  смог  бы
вклиниться в поток речи Каплинджера. Они были вчетвером в пустой столовой  -
по воскресеньям офицерский клуб был закрыт, а министр  Каплинджер  отказался
ехать обедать куда-то за пределы базы. За столом сидели Доджерс, Каплинджер,
сенатор Дюкен и Джейк Графтон. Каплинджер рассуждал  о  бюджетном  дефиците,
задолженности  стран  третьего  мира,   загрязнении   окружающей   среды   и
поставленной на промышленную основу торговле наркотиками  с  такими  знанием
дела и убежденностью, что поразил и Джейка и даже сенатора  -  единственного
из присутствующих, кто пытался вставить хоть слово.  Вне  всякого  сомнения"
Ройс Каплинджер не только много читал, но и немало размышлял над всеми этими
проблемами. Не столь явно, но столь же впечатляюще он сплетал  обрывки  этих
гигантских проблем в единый узел.
   После того как стюард поставил в середине стола большой кофейник и  ушел,
прикрыв за собой дверь, Каплинджер задумчиво взглянул на Джейка.
   - Капитан, по-моему, настало время выслушать вас.
   - Я лишь десятая спица в колесе, господин министр. Мне видны только  ноги
слона.
   Каплинджер налил кофе себе в чашку и принялся ложечкой помешивать сливки.
   Он посмотрел на Сэмюэля Доджерса так, словно увидел его впервые.
   - Очень мило с вашей стороны, что вы проводите священную субботу с  нами,
доктор. Надеемся завтра увидеть плоды вашего труда.
   Доджерс отер губы и бросил мятую салфетку на стол рядом с тарелкой.
   - До завтра. - Он кивнул всем, кроме Графтона, и вышел.
   Когда дверь за изобретателем плотно закрылась, Каплинджер заметил:
   - Сенатор, что будет твориться  в  Капитолии,  если  все  дознаются,  что
создатель "Афины" - вонючий фашист?
   - Будут большие неприятности. Этот тип из тех, кто и в праздник не сумеет
продать ни капли воды в пустыне.
   - И я того же мнения. Придется сделать так, чтобы его никто не видел и не
слышал. В Америке это довольно трудно, но возможно.  -  Он  усмехнулся.  При
этом лицо его перекосилось. Вряд ли он часто проделывал  такое.  -  Так  как
выглядят ноги слона, капитан?
   Джейк Графтон потянулся к кофейнику.
   - Должен признаться, сэр, я в растерянности. Мне  кажется,  что  все  эти
вновь разрабатываемые системы вооружений,  за  исключением  "Афины",  стране
будут не под силу.
   С лица Каплинджера исчезли всякие следы улыбки.
   - Продолжайте.
   - Чем выше цена,  тем  меньше  количество.  А  любой  технический  прорыв
удваивает или утраивает цену. - "Афина"  будет  тем  исключением,  что  лишь
подтверждает правило. Это будет в конечном счете довольно  дешевая  система,
во она единственная такая.
   - И... - подсказал министр обороны.
   - Если наша цель  -  содержать  такие  силы,  которые  не  дадут  Советам
надеяться на благоприятный исход ядерной войны в любом варианте, то мы дошли
до ручки. Мы не можем поддерживать такую мощь, на которую нет средств.
   - Это довольно смелое допущение.
   - Тогда какова наша цель?
   - Широкая публика уверена, что в ядерной войне не может быть победителя.
   Но как все, что считается общепринятой истиной, это  заблуждение.  Советы
вбухали кучу денег в укрепленные убежища для высшей  номенклатуры.  Для  нее
построены целые  подземные  города.  Кто-то  там  считает,  что  они  смогут
победить! Опять-таки, их понимание победы резко  отличается  от  нашего,  но
пока они считают, что способны победить, опасность ядерной войны возрастает.
Ядерная война становится более вероятной.
   Каплинджер молча посмотрел на сенатора, затем перевел взгляд на Джейка.
   -  Наша  цель,  -  наконец  произнес  он,  взвешивая  каждое   слово,   -
предотвратить ядерную войну. Для этого необходимо заставить их считать,  что
они не смогут победить.
   - Значит, вы  полагаете,  что  любой  способ  подорвать  веру  русских  в
благоприятный исход какой бы исход они ни  считали  благоприятным  для  себя
допустим?
   Каплинджер прикусил нижнюю губу. Глаза его блуждали.  Джейку  показалось,
что министр снова и снова прокручивает в мозгу услышанное, выискивает слабые
места, высматривает...
   - Нам нужны... - Он вперил взгляд в потолок, казалось,  исследуя  его.  -
Нам нужны... нам нужны силы, которые были бы способны пережить первый удар и
гибко ответить на него, силы управляемые, программируемые, взаимозаменяемые.
Все или ничего - это  невозможно,  капитан.  Дело  не  ограничивается  одним
обменом ударами.
   Если мы будем способны только на один удар - мы проиграли.
   - Поясните, - вмешался сенатор Дюкен.
   - Мы  никогда  не  нанесем  массированного  первого  удара.  Это  из  тех
секретов, которые им известны; и нам известно, что  они  это  знают,  но  мы
никогда в этом не сознаемся. Ни один президент Соединенных Штатов, избранный
в ядерный век, никогда не  отдаст  приказ  запустить  наземную  ракету,  или
"Трайдент", или сбросить ядерную бомбу на Советы. Даже если  те  нанесут  по
нас массированный первый удар. Потому что массированный ответный удар  будет
означать конец жизни на  планете  под  названием  Земля.  Ни  один  разумный
человек на это не пойдет. - Каплинджер  пожал  плечами.  -  В  этом  кроется
коренной порок доктрины  взаимного  гарантированного  уничтожения.  Никто  в
здравом уме не осмелится нажать кнопку.
   Ройс Каплинджер отпил уже остывший кофе и скривился.
   - Наш долг - не допустить, чтобы коммунисты смогли  когда-нибудь  вылезть
из своих бункеров. Нам нужна способность наносить хирургически точные  удары
по произвольно выбранным целям. Для  этого  существуют  F-117  и  В-2.  Если
удастся этого добиться, первого массированного удара никогда  не  будет.  Не
будет ядерной войны.
   Каплинджер отодвинулся от стола.
   - Жизнь на этой планете будет  продолжаться,  пока  промышленные  выбросы
вконец не отравят атмосферу, а сточные воды не превратят  океан  в  вымершую
водную пустыню. Вот тогда настанет конец жизни  на  этом  крохотном  шарике,
вращающемся вокруг паршивой звездочки, что, по всей  видимости,  и  замышлял
Создатель,  когда  лепил  человека.  Мы  умрем  с  голоду,  смотря  японские
телевизоры, слушая лазерные компакт-диски, в костюмах от лучших модельеров.
   Он резко поднялся и направился к двери. Джейк Граф-тон тоже встал.  Когда
за Каплинджером закрылась дверь, Джейк пожал руку  сенатору  и  пожелал  ему
спокойной ночи.
   - Он великий человек, - сказал сенатор, пытаясь прочесть мысли Джейка.
   - Да.
   - Но его не назовешь оптимистом. Политические игры,  вынужденные  уступки
все это здорово угнетает.
   - Да, - согласился Джейк Графтон и кивнул на  прощание.  Вдруг  ему  тоже
захотелось побыть одному.

***

   В понедельник утром министр Каплинджер и  сенатор  Дюкен  с  помощниками,
Гельмут Фриче и Гарольд Доджерс вылетели в Фаллон. Сам Джейк решил  остаться
в Чайна-Лейк присматривать за гениальным изобретателем.
   Сэм Доджерс был в отвратительном настроении, он что-то бурчал про  деньги
и заговоры. Джейку удалось  заставить  его  замолчать.  Когда  "Афина"  была
собрана и установлена на А-6, он помог Рите  Моравиа  и  Бабуну  Таркингтону
забраться в кабину. Бабун насвистывал какую-то  мелодию,  которую  Джейк  не
смог разобрать.
   - Сегодня чтобы без птичек. Ладно?
   - Как прикажете, шеф, - весело  отозвался  Бабун.  Веселее,  чем  обычно.
Небось трахнул Моравиа, решил Джейк, пытаясь уловить хоть какой-то намек  на
это. Но лицо пилота, всецело поглощенной делом, было непроницаемым.
   - Сегодня отработаем  большие  дальности.  Начните  со  скорости  пятьсот
пятьдесят километров, и пусть  Фриче  подпустит  вас  ближе,  когда  получит
нужную информацию. Только следите, чтобы его радиолокатор был от вас слева.
   - Есть, КАГ. Нам все ясно. - Бабун снова засвистел,  пока  Джейк  помогал
ему пристегиваться.
   - Знаешь, кто свистит на флоте, Бабун?
   - Нет, сэр.
   - Боцманы и распоследние идиоты.
   Бабун ухмыльнулся.
   - Я отношусь ко второй категории, сэр. Счастливо  оставаться  с  доктором
Доджерсом.
   Джейк хлопнул его по плечу и спустился по трапу. Когда  "Интрудер"  начал
выруливать, Джейк забрался в желтый грузовичок, который ему выдали на  базе.
Ему  никак  не  хотелось  возвращаться  в  ангар,   в   общество   Доджерса,
колдовавшего над компьютером.
   Он  проехал  по  рулежной  дорожке  и  остановился  у  края   действующей
взлетно-посадочной полосы. Вылез наружу и уселся на крыло  грузовичка.  Было
уже тепло, солнце все выше поднималось в голубом небе. Скоро  станет  жарко.
Здесь, в стороне от суеты и грохота стоянок самолетов,  можно  было  слышать
пение птиц. Из густых кустов за ним наблюдал здоровенный заяц.
   Издали доносился слабый шум двигателей; наверное, это Рита и Бабун. Джейк
долго сидел на солнышке, легкий ветерок трепал ему волосы. Много  лет  назад
он пошел на флот, чтобы летать, а теперь ему только и остается, что сидеть у
края полосы и смотреть, как  взлетают  молодые.  Но  таков  мир,  в  котором
приходится жить. Мир, о котором вчера  вечером  говорил  Ройс  Каплинджер  -
ядерное сдерживание, глобальная стратегия, - этот мир был ему не менее чужд,
чем жизнь охотников за головами в джунглях Амазонии.
   Над горбиком в  полосе  промелькнул  хвост  боевого  самолета.  Мгновение
спустя он уменьшился до размеров кончика ножа.  Еще  через  пару  километров
точка, до  которой  ужался  хвост,  остановилась  и  оставалась  неподвижной
несколько минут.
   Его беспокоил пессимизм Каплинджера. Конечно, в мире не без проблем, но у
каждого поколения свои проблемы - из  них-то  и  складывается  жизнь.  Такой
выдающийся человек, как Каплинджер, не должен быть... таким мрачным.
   Послышался  рев  двигателей,  но  крохотное  белое  пятнышко  хвоста   не
стронулось с места. Конечно, Рита жмет на тормоза, чтобы двигатели разошлись
на полную мощность и температура в них стабилизировалась, прежде чем  начать
разбег. Вот... хвост двинулся с места, сначала медленно, потом все быстрее и
быстрее.
   "Интрудер" пронесся по полосе, разгоняясь до взлетной  скорости.  За  ним
поднялся поток горячего, мерцающего воздуха.
   Громкость все нарастала, и ему  пришлось  зажать  пальцами  уши.  Носовое
колесо приподнялось на полметра  над  бетоном.  Изящно  покачиваясь,  хищная
птица  вырвалась  из  объятий  земли  и  начала  медленно  подниматься   ему
навстречу, втягивая лапы внутрь.  Вой  двигателей  сделался  уже  совершенно
невыносимым.
   Теперь машина проходила над головой, ее громовая  песня  с  невообразимой
силой обрушилась на Джейка. На мгновение он увидел фигурку  Риты  Моравиа  в
кабине - шлем на голове, левая рука на дросселях, взгляд устремлен вперед, в
безбрежное небо.
   Он закрыл лицо руками, когда самолет пронесся мимо и  его  обдало  волной
горячих выхлопных газов и взбаламученного воздуха.
   Когда этот ураган утих, ослаб и шум,  и  можно  было  снова  смотреть  на
"Интрудер".  Он  резво  возносился  в  голубой  океан  с  глубоким,  гулким,
постепенно удаляющимся ревом.
   Джейк слез с крыла грузовичка и присел рядом с колесом.  Птицы  в  кустах
по-прежнему весело пели, а заяц все так же подозрительно рассматривал его.
   Усмехнувшись про себя, Джейк Графтон завел двигатель грузов