но будет сесть в
грузовик сил самообороны...
   - Но если ветер усилится, по Фубуки и шагу не ступить, - сказал крупный
парень. - Наверное, лучше спуститься к Отари...
   Запищала рация, раздался еле слышный голос сержанта Томита.
   - Хакуба слушает, говорит Онодэра... - быстро положив рацию на  колени,
Онодэра надел наушники. - Хэнри Оушен 8, слушаю вас... Томита-сан! Вы меня
слышите?
   Сели батареи, и связь нарушалась. Онодэра много раз переспрашивал, пока
его нахмуренные брови не разгладились.
   - Можете радоваться. Через тридцать минут к нам  вылетает  вертолет  из
Мацумото... - сообщил Онодэра, прекратив связь.
   Ребята радостно зашумели, но Онодэра остановил их, подняв руку.
   -  Вертолет   сначала   полетит   в   Нагано,   а   оттуда   уж   сюда.
Тринадцатиместный, все сможем сесть...
   - А сколько примерно придется ждать?
   - Ну, скорость у него двести километров... До  Нагано,  выходит,  минут
двадцать лету. Да из Нагано к нам столько же, наверное. Правда, я не знаю,
как долго он задержится в Нагано. Но, думаю, что-нибудь  через  час  после
вылета будет у нас. Так что еще полтора часа.
   Вдруг снова загудела земля. Хижина затрещала  так,  что  казалось,  она
вот-вот развалится. Откуда-то донесся приглушенный грохот.  Все  вскочили.
Опять запищала рация. Онодэра поднял рацию с пола, но толчок отбросил  его
в сторону; налетев на стоявшего рядом парня, он уронил  ее.  Пока  Онодэра
еще держал рацию в руках, сквозь помехи донесся отчетливый голос:
   -  Тревога...  Тревога...  Опасность  извержения  Норикура.  Немедленно
приступить к эвакуации...
   Все, затаив дыхание, смотрели на рацию. Онодэра торопливо поднял ее, но
она молчала. Снаружи раздался  треск,  который  заглушил  сильный  грохот.
Хижину опять затрясло.
   - Извержение! - крикнул кто-то охрипшим голосом.
   - Теперь все! Конец!
   - Нет, - сказал, подняв голову, Онодэра. - Норикура же на  юге,  далеко
отсюда...
   - Да что вы говорите! Не далеко, а рядом, тут над нами  тоже  есть  пик
Норикура!
   А ведь верно, подумал  Онодэра.  Действительно,  широко  известный  пик
Норикура, краса Северных Альп,  где  размещаются  лаборатория  космических
излучений,  станция  наблюдения  за  солнечной  короной   и   обсерватория
Киотского университета, находится далеко на юге, на западе Кисодани.  Туда
ходит автобус - до самой вершины. Но есть и другой пик  Норикура  -  прямо
позади них, северо-восточнее гряды Татэяма и пика Хакуба.  Он  возвышается
прямо над хижиной Цуга на две  тысячи  четыреста  тридцать  шесть  метров.
Когда-то это был вулкан,  и  его  лава  образовала  посреди  горной  гряды
замкнутое озеро Хакуба-Оикэ.  На  каком  же  Норикура  объявлена  тревога?
Онодэра вдруг занервничал - чего с ним в последнее время не  бывало  -  и,
поглядывая на часы, стал торопливо крутить рацию.
   Было семь часов сорок минут.
   Раздался протяжный, словно идущий из самой утробы  земли,  гул,  хижина
закачалась, один из парней выскочил наружу.
   - Что там? Что за шум? - срывающимся голосом крикнул кто-то.
   - Вода! - донесся вопль. - Сверху хлынула вода!
   - Прорвалось озеро Хакуба-Оикэ... -  бледнея,  тихо  сказал  долговязый
парень, тот, который, по-видимому, был вожаком отряда, или,  вернее,  стал
им в силу обстоятельств. - Извержение.
   - Нас смоет водой! - закричал кто-то. - Надо бежать!.. В сторону хижины
Сейдзе!
   - Постойте... - Онодэра направился к выходу. - Как там с водой?
   - Кажется, ничего страшного, - сказал  вернувшийся  парень,  он  тяжело
дышал. - Падает в сторону озера Цуга...
   Онодэра выглянул за дверь. Неожиданно  близко  он  увидел  стремительно
бегущую по склону воду. Поток кружился и пенился, сталкивая камни и скалы,
и с грохотом низвергался в ущелье. По окрестным горам катилось мощное эхо.
Шум потока постепенно стихал, но взрывы и  гул,  доносившиеся  со  стороны
затянутой туманом гряды, не умолкали.
   - Здесь опасно оставаться?.. Как вы думаете? - чуть дрогнувшим  голосом
спросил вожак, глядя на  иссякающий  поток.  -  А  нельзя  просить,  чтобы
вертолет летел прямо к нам, а не в Нагано?
   - Нет, - покачал головой Онодэра и закурил новую сигарету. - Не  рация,
а дерьмо! Ее должны были списать, но раций не  хватает,  вот  и  оставили,
надеялись...
   - А починить можно?
   - Есть кто-нибудь, кто умеет чинить радиоаппаратуру? - спросил Онодэра,
окидывая всех взглядом.
   Никто не отозвался.
   - Значит, связи нет... - сказал вожак. -  Так  как  же...  будем  ждать
полтора часа  здесь?..  Ведь  существует  опасность  извержения,  и  ветер
усиливается, и тучи набегают...
   Онодэра  зажег  несколько  спичек,  прежде  чем  ему  удалось  закурить
погасшую сигарету. Ветер в самом деле  был  сильный,  да  и  руки  у  него
немного дрожали. Он машинально посмотрел на часы. Семь  часов  сорок  пять
минут.
   Онодэра был в нерешительности. Земля продолжала гудеть, но  признак  ли
это предстоящего извержения? Ему казалось, что недавнее землетрясение было
следствием обвала. Треск и грохот - словно под землей стреляют из орудий -
бывает слышен и тогда,  когда  образуются  трещины  и  происходят  обвалы.
Прислонившись к косяку двери, с сигаретой в зубах, он взглянул  на  гряду.
Можно было, конечно, подняться к вершине и установить по температуре почвы
и выбросам пара степень активности пиков Норикура или Серэнге.  Однако  на
это у них нет времени. Хоть бы вершина просматривалась!  Но  ее  закрывали
наплывавшие с севера свинцовые тучи, которые довольно быстро спускались на
плоскогорье Тэнгу. Голубизны на небе уже не было, она отодвинулась  далеко
к югу, в сторону Мацумотодайра. Ветер становился  все  сильнее.  Порой  со
свистом проносились клубы смешанного с песком снега. Ветер в основном  дул
с севера. Стучали окна и дверь, скрипели  стены  хижины,  словно  стараясь
восполнить затишье между толчками.
   Вдруг Онодэра бросил наполовину недокуренную сигарету,  затоптал  ее  и
поднял  лицо  к  небу.  Несколько  раз  сильно  втянул  носом  воздух   и,
обернувшись, позвал парня, который не  курил.  Онодэра  вытолкнул  его  на
ветер.
   - Надеюсь, ты не простужен? - спросил  он.  -  Чувствуешь  какой-нибудь
запах?
   - Нет, абсолютно ничего... - начал было парень, но вдруг ноздри на  его
круглом лице зашевелились. - Пахнет. Пахнет серой.
   Онодэра стремительно шагнул в хижину, схватил рацию и бодро крикнул:
   - Выходим! Была не была, обогнем Акакуру с севера и спустимся в  Отари.
Расстояние  не  ахти  какое.  Если  только  от  этого   землетрясения   не
образовались новые трещины, все будет в порядке.
   - А дорога есть? - обеспокоенно спросил кто-то.
   - Я точно не знаю, есть или нет. Посмотрите по карте. Но все равно  это
лучше,  чем  против  ветра  переваливать  через  гряду  или  сквозь   снег
спускаться к горячим источникам Рэнге.
   С этими словами Онодэра выскочил  из  хижины  и,  немного  пробежав  по
гладкому снегу, начертил ногой большую стрелку, а рядом написал "В Отари".
Хорошо, если до прибытия вертолета ветер не  заметет  все.  Конечно,  если
вертолет вообще прилетит в такую погоду...
   Онодэра подошел к Масуко и взял ее под руку. Девушка едва держалась  на
ногах.
   - Я... не  могу  я  больше  идти...  -  она  всхлипнула.  -  Холодно...
Умираю... А вертолета не будет?
   - Ну давай взбодрись, нужно идти, - сказал ей  Онодэра.  -  А  если  не
сможешь идти, я тебя понесу.
   Сквозь снег и густые облака они пересекли плоскогорье  Тэнгу  и  начали
спуск по восточному склону. Через некоторое время запах  серы  чувствовали
уже все.
   - Старший... - с беспокойством обратился к Онодэре один из парней. -  А
пахнет-то как! Надеюсь, это не гора Акакура готовится к извержению?
   Онодэра,  сосредоточивший   было   все   свое   внимание   на   дороге,
почувствовал, как его вновь охватывает сомнение. Быть  может,  неподалеку,
подумал он, начались выбросы пара. А может, они где-то  наверху,  сюда  же
запах приносит ветром? Впрочем, ветер теперь дует с юга и с  такой  силой,
что любой запах рассеется...
   Когда Онодэра решил спускаться по северо-восточному  склону,  он  почти
рефлекторно рассчитал, что даже  в  случае  извержения  Норикура  пепел  и
вулканические бомбы ветер отнесет к югу и к юго-западу, а сюда их  попадет
немного.  Лава  здесь  андезитового  состава  с  высокой  кислотностью   и
вязкостью, так что она не потечет  прямиком  в  долину,  как  базальтовая.
Правда, самое опасное - это извержение на склоне, где нет кратера, но  это
почти исключено. Кроме того, гряда  Фубуки  в  какой-то  мере  преграждает
дорогу ветру.
   И все же почему в ущелье так  сильно  пахнет  серой?..  И  тут  Онодэра
обратил внимание, что запах усиливается в те моменты, когда  ветер  меняет
направление и начинает дуть снизу из ущелья в восточную сторону. Его  ноги
сами остановились, и он стал вглядываться вдаль.
   Но ущелье реки Итои уже закрывал густой туман, и  вершины  Тогакуси  на
противоположном берегу совсем не было видно.
   Не может быть, подумал он, чувствуя судорожный холод в  желудке,  чтобы
этот запах...
   Когда Онодэра остановился, Масуко, которую он держал под  руку,  мешком
свалилась к его ногам. В лице - ни кровинки, даже губы побелели.  Она  все
еще всхлипывала, но слез уже не было.
   Он ласково нагнулся над ней, пытаясь помочь подняться. Масуко  покачала
головой и прислонилась к его груди.
   - Уже все... - хрипло сказала она. - Оставьте меня,  идите.  А  я...  я
пойду к Айдзаве-сан...
   Когда Онодэра поднимал девушку,  его  рука  коснулась  ее  щеки,  и  он
почувствовал сильный жар.  Онодэра  снял  с  плеча  рацию,  взял  у  ребят
брезентовый ремень и привязал тонюсенькую невесомую Масуко к своей  спине,
словно младенца.
   - Пойдем немного быстрее, - крикнул  он,  обернувшись  к  остальным.  -
Будьте очень внимательны!
   - Старший, а рацию оставляем? - крикнул кто-то ему вслед.
   Но Онодэра даже не обернулся. Он махнул рукой шедшему впереди вожаку  и
двинулся дальше.  Хотя  Масуко  и  была  очень  миниатюрной,  но  все  же,
наверное,  весила  килограммов  тридцать  семь-восемь.  Он  чувствовал  ее
тяжесть, потому что шел, расслабив мускулы,  и,  кроме  того,  даже  через
куртку ему жгло спину пылавшее в жару тело девушки.
   Так они шли несколько минут, как вдруг спереди, сквозь  туман,  ударила
легкая  воздушная  волна.  Остановились.   Снизу,   заставляя   колебаться
пахнувший серой туман,  накатывал  тревожный  гул,  от  которого  начинало
сосать под ложечкой. На  секунду  все  смолкло,  и  вдруг  раздался  такой
грохот, словно одновременно дали залп из сотен орудий. Почва под их ногами
поднялась, как будто все ущелье кто-то толкнул снизу, растения закачались,
дрогнули скалы, посыпались песок, снег, камни.
   - Старший! - раздался испуганный крик за спиной Онодэры. -  Вон  там...
впереди... за туманом... огонь! Смотрите...
   В глубине уже ставшего темно-серым тумана алым пятном проступило пламя.
Раздался грохот. Появилось еще одно алое пятно, чуть пониже первого. Небо,
до сих пор светлое, стало  темнеть  на  глазах,  словно  заливаясь  тушью.
Сыпавшиеся  кругом  камни  уже  не  были  обычными   камнями   обвала,   а
раскаленными красно-рыжими продуктами вулканического извержения.
   "Вот в чем дело... - скрипнув зубами, подумал Онодэра и окинул взглядом
язычки пламени, мелькавшие, словно адский огонь, за  темно-серым  туманом.
Да, запах серы все-таки шел не с горной гряды  Усиро-Татэяма,  а  от  горы
Тогакуси...
   - Что будем делать, старший?! - донесся по-детски  пронзительный  голос
сквозь начавший падать горячий пепел...


   Тридцатого апреля в восемь часов три минуты  от  вулканического  взрыва
взлетела в воздух вершина горы Таканума на горной гряде Тогакуси, а  затем
- вдоль притока реки Итои,  на  отрезке  между  западным  склоном  вершины
Дзидзо и горной железнодорожной линией - образовалось двенадцать  взрывных
кратеров, и началось извержение западного склона горы Тогакуси.




ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ГИБЕЛЬ ДРАКОНА


1

   На восточном конце Евразии, занимающей  половину  северного  полушария,
умирал Дракон.
   Дракон корчился в жестоких судорогах. Его тело -  изогнутое,  словно  в
погоне за шаром, с задорно поднятым хвостом - сейчас было охвачено  огнем,
окутано дымом. Его крепкий хребет,  между  шипами  которого  росли  густые
зеленые леса, растрескался, и из этих ран, пульсируя, била горячая  кровь.
Из глубин Куросио, ласкавшего его с древнейших времен, выглянула смерть  и
с хищностью голодной акулы своими страшными зубами вгрызлась  в  его  бок.
Она отрывала кусок за куском, и живое, кровоточащее  мясо  исчезало  в  ее
ненасытной утробе - в беспредельной пучине океана.
   На южной стороне  Центрального  тектонического  района  южные  половины
Кюсю, Сикоку и полуострова Кии были уже отодраны от тела Дракона и большей
частью поглощены морем.  В  краях  Канто  и  Тохоку  широкая  полоса  воды
отделила полуостров  Бофуса  от  Хонсю,  его  выступающая  в  океан  часть
погрузилась более чем на десять метров, а побережье Рикутю тоже нырнуло  в
Тихий океан, переместившись на двадцать с лишним  метров.  На  Хоккайдо  в
Томакомай и Отару вошла морская вода, а  полуострова  Нэмуро  и  Сирэтоко,
оторвавшись от суши, погрузились в море. Подобные же изменения происходили
на островах на юго-западе Японии и на Окинаве; нескольких островов уже  не
стало.
   За Драконом стоял невидимый гигант.
   Четыре  миллиона  лет  назад,  когда  на  краю  старого  континента  из
посеянного семени народился Дракон-детеныш, где-то глубоко в недрах  между
ним и  континентом  появился  слепой  гигант,  который  начал  выталкивать
новорожденного в океан.  Оторвавшись  от  матери-земли,  плывя  по  бурным
волнам, младенец рос и рос, все больше и больше возвышаясь  над  водой,  и
наконец превратился в могучего зрелого Дракона.
   И вот сейчас слепой гигант,  не  перестававший  все  эти  годы  толкать
Дракона, вдруг взбесился, сломал ему хребет, опрокинул и начал  тянуть  на
дно. Всего за два-три года  после  начала  катаклизма  Японский  архипелаг
сдвинулся  на  несколько  десятков  километров  на  юго-юго-восток.  Сила,
толкавшая Японию со стороны Японского моря, проявлялась наиболее активно в
центре Хонсю. Западная часть разлома передвинулась на тридцать километров,
восточная - на двадцать к юго-юго-востоку, расстояние  между  устьями  рек
Тоекава и Ои в заливе Ацуми  за  какие-то  несколько  месяцев  увеличилось
больше, чем на два с половиной километра.  На  разодранной  пополам  земле
целиком погрузились на дно города Тоехаси, Хамамацу и  Какэ-гава,  морская
вода уже омывала подножия Южных и Центральных Японских Альп и,  поднявшись
против  течения  по  реке  Тэнрю,  хлынула  в  котловину  Ина,  постепенно
превращая ее в узкое, длинное озеро.
   Период дождей начался не в июне, как обычно, а раньше,  возможно  из-за
выделения  огромных  масс  подземного  тепла.  В  результате  были   почти
полностью затоплены аллювиальные равнины вдоль  Тихоокеанского  побережья.
Низменность Канто превратилась в мелкое море, теперь трехтысячетонные суда
с пятиметровой осадкой могли доплыть до Такасаки, Татэбаяси и Фурукава. По
низменности Ноби можно было доплыть до городов Гифу,  Огаки  и  Тоета,  по
низменности Осаки - до города Киото, по  низменности  Тикуси  -  до  Йосий
префектуры Фукуока, а между городами Фукуока, Курумэ и Омута  теперь  было
только  водное  сообщение.  И  в  низменность  Сэндая  вода  проникла   до
Хирайдзуми. На Хоккайдо воды Тихого океана,  затопив  низменность  Кусиро,
подошли к городам Обихиро и Сибэтя,  и  плоскогорье  Консэн  стало  теперь
морским побережьем.
   Тяжко страдая, Дракон все же сопротивлялся бешеной силе, толкавшей  его
в спину и тянувшей на дно океана. В начале июня, четыре пятых его тела еще
были над волнами и казалось, он делает все возможное, чтобы  вырваться  из
ледяной руки смерти, протянутой к нему из тысячесаженной  глубины.  Каждый
раз, когда Дракон  с  ревом  бился  в  судорогах,  изрыгая  огонь,  дым  и
раскаленную кровь, умирало бесчисленное множество живых  творений,  долгие
годы обитавших в чешуе на его  спине.  Какой-то  части  из  них  удавалось
оставить тело хозяина, на  котором  они  благополучно  существовали  сотни
тысяч лет, и бежать  далеко  за  моря.  Особенно  рвались  прочь  двуногие
существа, которые сильно размножились в четвертичном периоде  кайнозойской
эры, а в последнее время стали проявлять невиданную активность -  скоблили
Дракону спину, сосали его кровь, дырявили его тело, наносили  бесчисленное
множество ран на мягкой коже его живота и горла. Из  их  колоний  на  теле
Дракона тучами  взлетали  подобия  крылатых  насекомых,  а  от  его  боков
отталкивались и плыли по морю во все стороны битком набитые скорлупки.
   Дракон был еще жив. Но  сила,  тянувшая  его  на  дно,  с  каждым  днем
увеличивалась. Холодная вода, небесная и морская, все глубже проникавшая в
раны при каждом  судорожном  рывке  Дракона,  наконец  встретилась  с  его
горячей кровью, бешено вскипела и, превратившись в  пар,  стала  разрывать
его тело изнутри. Когда ледяная рука смерти  нащупает  раскаленное  сердце
Дракона, плоть его будет окончательно разодрана на куски, и клочья мяса  и
кожи разлетятся во все стороны. И Дракона не станет. Его труп, еще теплый,
но - как все  мертвое  -  уже  не  способный  напрячь  мускулы  и  оказать
сопротивление,  будет  равнодушно  проглочен  мрачной,  холодной   морской
впадиной и похоронен на самом дне, куда не  доходит  солнечный  свет.  Что
этот день близок, теперь было ясно каждому. Рык,  судороги  и  прерывистое
дыхание дракона, выбрасывавшего к  небу  пламя  и  дым,  уже  походили  на
агонию.
   Постаревшая мать-земля, когда-то породившая дракона -  плоть  от  плоти
своей, - казалось, смотрит полными боли глазами, как бьется в судорогах и,
изрыгая яд, в муках умирает ее детище. А океан, более древний и  огромный,
чем твердь земная, был равнодушен и холоден, готовя умирающему  могилу  на
своем дне. С древнейших времен, в течение миллиардов лет на  этой  планете
суша и море всегда боролись друг с другом. Порой вода отступала,  и  тогда
на свет являлся большой кусок суши, но потом море  вновь  шло  в  атаку  и
заглатывало огромный кусище  тверди.  Суше  приходилось  странствовать  по
поверхности планеты. Она то меняла свои очертания,  то  раскалывалась.  По
сравнению  с  бесчисленным  множеством  континентов  и  островов,  которые
возникали из моря и вновь погружались в него за  головокружительно  долгий
период существования Земли, легендарные Атлантида и Муу  -  сущая  чепуха.
Так стоит ли страдать из-за крохотного клочка тверди, который суша вот-вот
вернет морю, пусть даже на нем процветает и гордится своим  "процветанием"
жизнь, порожденная некогда все  той  же  водной  стихией?  Так,  казалось,
бормотало море... А порой оно проявляло любопытство  скучающего  зеваки  к
этому умирающему твердому кусочку. И тогда равнодушная, тяжелая и холодная
морская вода, преодолевая остатки барьеров, проникала в глубь суши и, ни с
чем не считаясь, все уносила с собой.
   Взоры всего мира сейчас были обращены к  этому  Дракону,  умиравшему  в
дальневосточном уголке океана. Над агонизирующим, извергавшим огонь и  дым
архипелагом  беспрестанно  летали  десятки  наблюдательных   самолетов   с
цветными видеокамерами  на  борту.  Три  крупнейшие  телекомпании  Америки
"Си-би-эс", "Эн-би-си" и "Эй-би-си",  телекомпании  Западной  и  Восточной
Европы, Азии и даже южноамериканская "Лам", используя спутники  связи  над
Тихим океаном, раз в неделю по регулярной программе передавали репортаж  о
последних минутах жизни гигантского архипелага. Эти  передачи  на  экранах
семисот миллионов телевизоров смотрела почти половина  четырехмиллиардного
населения Земли.
   Все человечество сознавало  жестокость  и  трагизм  этого  зрелища,  но
грандиозность "спектакля" возбуждала и щекотала нервы.  Гибель  при