ше, чем вертикальных. Однако, чем ближе
эпицентр, тем меньше промежуток между ними. Может  быть,  воспользовавшись
паузой, сбежать вниз?
   Но  бежать  было  поздно.  Где-то   далеко   загудела   земля,   словно
одновременно дали залп несколько сот орудий, здание застонало, затрещало и
заходило ходуном. Ямадзаки швырнуло на  стену,  потом  на  пол.  В  ладони
впились рассыпавшиеся кнопки. Он попытался подняться на колени, но не  мог
встать даже на четвереньки. Пол раскачивался с  сумасшедшей  скоростью,  и
его бросало из одного конца комнаты в другой.
   - Ямадзаки-сан! - раздался полный ужаса голос Ясукавы.
   - Под стол! - заорал Ямадзаки. - Прячься под стол!
   С грохотом свалился солидный книжный шкаф, из трещин  на  потолке  и  в
стене посыпались куски штукатурки. Ямадзаки, кое-как прикрывая  голову,  с
трудом подполз под один из столов. Бессмысленным взглядом он смотрел,  как
лопаются в стальных рамах стекла. Электричество погасло, свинцовое небо то
вспыхивало багровым пламенем, то гасло, то вспыхивало снова.
   Горизонтальные толчки на какой-то момент утихли, а потом  возобновились
с новой бешеной силой. Настольный клавишный компьютер с  эластичным  витым
шнуром, пролетев через комнату, шмякнулся о стену рядом с Ямадзаки. Толчки
на этот раз были гораздо сильнее. Теперь трещало и гудело  все  здание,  с
потолка валились куски бетона. Ямадзаки  почувствовал,  что  дыбится  пол.
Свалимся, почти равнодушно подумал он. Если семиэтажное здание, на  шестом
этаже которого ты находишься, рухнет, на спасение надежды  нет.  Вместе  с
кусками бетона тебя сбросит на землю...
   Оконные рамы раскачивались с протяжным металлическим  скрежетом,  потом
Ямадзаки увидел, что они медленно отделяются от оконного проема. Смерть...
- холодно подумал он краешком сознания. Как глупо... жизнь-то у меня  была
совсем никчемная...
   Грохот стал постепенно утихать. Пол  накренился  градусов  на  семь,  в
полутьме комнаты висело  густое  облако  пыли.  Когда  Ямадзаки  попытался
выползти из-под стола, что-то преградило ему  путь.  Оказалось,  что  стол
накрыл рухнувший кусок потолка.
   В падающем  из  оконного  проема  свете  комната  являла  собой  жуткое
зрелище. Сквозь взвешенную в воздухе пыль виднелись потрескавшиеся  стены,
на потолке зияла дыра, на полу валялись огромные куски  неизвестно  откуда
взявшегося бетона, все шкафы, полки и столы превратились в груду обломков.
Практически комнаты не было - кругом  царил  первобытный  хаос.  Словно  в
пещере, где произошел обвал...  Даже  каким-то  чудом  уцелевшие  предметы
вдруг предстали в грубой и беспомощной наготе: исчезла  изящная  оболочка,
приятная глазу окраска, облицовка, полировка.
   - Ясукава... - хрипло позвал Ямадзаки. - Ты жив?
   - Жив... - раздался едва слышный  ответ.  -  Чем-то  меня  стукнуло  по
голове, но я жив.
   Комната опять медленно закачалась. Чудом державшаяся  на  одном  гвозде
полка вдруг со страшным грохотом свалилась на пол.
   - Что будем делать? - спросил Ясукава испуганным и беспомощным,  как  у
ребенка, голосом. - Что нужно делать?
   С улицы донеслись потрескивающие и похлопывающие, похожие  на  выстрелы
звуки. Издали наплывали не то вопли, не то  стоны  людей.  К  запаху  пыли
примешался запах гари. Ямадзаки инстинктивно почувствовал опасность.
   - Надо убираться отсюда! - сказал он. - Могут  быть  повторные  толчки.
Оставаться здесь опасно.
   - Лифт, верно, не работает? А лестница цела?
   - Не знаю. Если только дверь открыта, лучше по пожарной...
   Голова Ямадзаки была под столом, в бок ему  упиралось  что-то  твердое.
Пятясь задом, он едва выбрался из-под стола. Зацепился рукавом  за  что-то
острое, пиджак треснул у проймы.
   - Сумеешь вылезти? - спросил он Ясукаву.
   - Да, но уберите, пожалуйста, этот шкаф.
   Стальной шкаф с раскрытой дверцей лежал  между  стеной  и  столом,  под
который нырнул Ясукава. Ямадзаки чуть отодвинул стол, и Ясукава  с  трудом
выполз из-под него. Кровь из раны на лбу залила ему пол-лица.
   - Вытри... - Ямадзаки протянул платок.
   - Да ничего... - сказал Ясукава, тыльной стороной ладони вытирая лоб. -
А мы сумеем выйти?
   - Нужно выйти, - Ямадзаки показал на дверь.
   -  Если  начнутся  еще  толчки,  здание  может  не  выдержать.   Этакая
железобетонная громада и так перекосилась, - недоверчиво произнес Ясукава.
- Может, строители напортачили?
   - Я думаю, подземный оползень.
   Комнату озарило огнем. Понимая, что сейчас не до этого, Ямадзаки все же
невольно потянулся к окну.  Горели  столкнувшиеся  машины.  Их  было  три.
Видно, в средней  загорелся  пропан.  Раздался  взрыв,  пламя  взметнулось
высоко вверх.
   - Лестница не годится. Обрушился потолок и некоторые пролеты...
   Запах гари со стороны лестничного проема усилился.  Ямадзаки  вспомнил,
что на первом этаже здания находится  небольшой  ресторан.  Возможно,  там
загорелось масло...
   - На пожарную лестницу! - крикнул он вдруг.
   Выход на запасную лестницу был в конце короткого коридора.  Под  ногами
хрустело стекло рухнувших перегородок. В  полутьме  можно  было  различить
трещины на потолке и стенах. Ямадзаки зябко поежился.
   Огнеупорная стальная дверь на запасную лестницу перекосилась и никак не
хотела открываться. Ямадзаки ударил в  нее  плечом.  После  второго  удара
дверь подалась, и он едва не вылетел наружу. Но Ясукава, тонко  взвизгнув,
схватил его за  рукав  пиджака.  В  лицо  пахнуло  дымом  и  жаром.  Горел
кафетерий в соседнем трехэтажном деревянном доме. Из его окон  выглядывали
языки пламени. Полумрак внизу был наполнен беспорядочным топотом, стонами,
криками. На станции Харадзюку вдоль перекосившихся рельсов  и  сошедшей  с
них электрички потерянно метались люди. Выли сирены пожарных машин.
   - Быстро! - крикнул  Ямадзаки  и  побежал  вниз  по  железной  винтовой
лестнице. Под ногами раздражающе грохотали ступеньки, за спиной  слышались
шаги Ясукавы. Лестница вместе  со  зданием  накренилась,  и  неверный  шаг
грозил падением. Когда, кружась, прошли пятый и четвертый этаж и дошли  до
третьего, небо и земля опять загудели.
   - Осторожно! - истошно закричал Ясукава. - Ямадзаки-сан, осторожно!
   Ямадзаки упал на спину, сильно ударился бедром  и  покатился  вниз.  На
секунду он удержался на площадке,  попытался  подняться,  но  это  ему  не
удалось - ступеньки качались и гудели, как гигантский гонг. Он едва  сумел
ухватиться за поручни. Повторный толчок был  такой  силы,  что,  казалось,
небо и земля с диким воем смешались в одном  водовороте.  Деревянный  дом,
находившийся  всего  в  нескольких  метрах  от  них,   развалился   словно
карточный. По щеке царапнуло не то осколком черепицы, не то куском железа,
взвился столб  огненных  искр.  В  гудящем  серо-черном  воздухе  запасная
лестница тряслась с таким звоном, что казалось, вот-вот лопнут  барабанные
перепонки. Сотни железных листов и труб, прикрепленных к бетону,  дрожали,
плясали, готовые оторваться и рухнуть в бездну.
   - Ясукава! - во весь голос заорал Ямадзаки. - Держись, Ясукава!
   Он сам не понял, кому он это кричит, Ясукаве или самому себе.  Ямадзаки
изо всех сил держался за трясущиеся, как пневматический  молот,  трубчатые
поручни. Но голова его была удивительно  ясной.  Он  смотрел  на  стену  и
думал, что лестница, наверное, не оторвется. Потом он глянул вниз  и  даже
испытал чувство удивления: земля на улице раскололась и один кран  разлома
был  выше  другого.  Разлом  бежал  в  сторону  железнодорожной  линии   с
перекореженными рельсами. Запахло газом. Оглушительно грохнул взрыв, и  из
земли вырвалось бледно-голубое пламя. Ямадзаки, разинув рот, смотрел,  как
высоко в небо, словно  листок  бумаги,  поднялась  чугунная  крышка  люка.
Похожее на башню здание, построенное в конце пятидесятых годов,  клонилось
все сильнее и сильнее...


   Землетрясение, обрушившееся в этот день на южные части префектур Тиба и
Ибараги, Токио и Иокогаму, произошло тогда, когда только-только загораются
фонари и начинаются вечерние часы пик. Поэтому  человеческие  жертвы  были
огромны. Особенно много народа погибло на токийских вокзалах в  Маруноути,
Юраку-те, Канда, Регоку, Уэно, Икэбукуро  и  Синдзюку.  Люди,  застигнутые
внезапным толчком на улицах, не могли устоять на  ногах,  началась  давка,
паника, а сверху на обезумевшую толпу посыпались  тысячи  стекол,  кирпич,
рекламные  щиты.  На  станциях  творилось   нечто   невообразимое.   Людей
сбрасывало с платформ, поезда, подходившие с интервалом в несколько минут,
врезались друг в друга,  вагоны  вставали  на  дыбы,  падали.  На  улицах,
образуя  огромные  кучи,  сталкивались   потерявшие   управление   машины,
некоторые заносило прямо на тротуар.
   В подземке сразу прекратилась подача электроэнергии, и люди,  оставшись
в кромешной тьме, испуганно метались, кричали, рыдали, давя друг друга.  А
тут еще прорвалось дно какой-то реки, и в метро хлынула грязная  жижа.  На
подземных улицах, сетью пронизавших привокзальные районы, возникли  пожары
-  загорелся  облицовочный  пластик,  в  багрово-черной  мгле  расстилался
удушливый ядовитый дым. Здесь, под землей, был сущий  ад.  У  Яэсугути,  в
четвертом  квартале  Гиндзы,  на  перекрестках  Хибия,  Синдзюку,   Сибуя,
Икэбукуро, Уэно и  Регоку  тоже  произошли  массовые  столкновения  машин,
причем  загоревшийся  бензин  вызвал  взрывы  автомобилей,  работавших  на
пропане.
   Машины, мчавшиеся по хайвэям,  налетали  друг  на  друга,  врезались  в
столбы. Многочисленные подземные автострады  превратились  в  закупоренные
дымоходы. Если одна  машина  внезапно  тормозила,  на  нее  налетал  поток
задних.
   Да  и  на  автодорожных  эстакадах  было  не  лучше.  Машины,   потеряв
управление, перескакивали через разделительную полосу и вклинивались прямо
во встречный поток, сшибали барьеры. А на  эстакадах  в  районе  западного
Канда, где, кроме крутых поворотов,  множество  спусков  и  подъемов,  при
первых вертикальных толчках машины взлетели в воздух. Градом сыпались вниз
и машины с эстакад, построенных над засыпанными реками:  у  них  мгновенно
рухнули все опоры. Бензин из  продырявленных  баков  загорался  от  первой
искры.
   В прибрежных районах Токио, сплошь застроенных жилыми домами, в районах
многоквартирных домов Бунке, Синдзюку и  Сибуя,  а  также  в  промышленных
районах Эдогава и Курода пожары  начались  в  буквальном  смысле  слова  в
мгновение ока. Дело в том, что повсюду горел газ  -  готовились  к  ужину.
Этой же причиной был вызван огромный  пожар  в  1923  году,  только  тогда
землетрясение произошло в обеденные часы. В районе Это  обрушились  мосты;
из-за резкого колебания почвы и провалов прорвало дамбу и  район  затопило
водой.  Пожары  начались  сразу  в  десятках  мест,  да   еще   загорелась
разлившаяся по поверхности воды нефть. Кроме  того,  в  этом  районе  было
много  мелких  предприятий  и  мастерских  по  производству   изделий   из
синтетических материалов, так что при  пожаре  выделялось  много  ядовитых
газов. Спасшиеся от огня погибали от  них.  Впоследствии  выяснилось,  что
только в этих районах мгновенно погибло четыреста тысяч человек.
   Бедствия посыпались и на портовые районы Харуми,  Синагава,  Омори.  На
побережье рухнуло несколько нефтехранилищ, и от первой  же  искры  начался
пожар. В аэропорту Ханэда перевернулся при посадке и загорелся  реактивный
лайнер  международной  линии.  Пришвартованные  суда  бились   о   причал,
рассыпаясь на глазах, склады Сибаура тоже охватил пожар.
   Заключительным аккордом явилось страшное черное цунами...
   Как всегда бывает  при  землетрясениях,  все  это  произошло  по  всему
огромному  городу  одновременно,  за  считанные  минуты.   Меньше   других
пострадали районы Тиода, Сибуя, части Ееги и Минато и  районы,  достаточно
далекие от центра.
   Землетрясение, слепая сила, вырывающаяся из утробы Земли,  обрушивается
на людей внезапно, наполняя ужасом сердца, парализуя волю и разум. Человек
целиком оказывается во власти инстинкта самосохранения и почти никогда  не
бывает способен на хладнокровные действия. Сотни тысяч людей  одновременно
теряют рассудок. Это умножает бедствие.
   Когда-то  японцам,  из  века  в  век   страдавшим   от   землетрясений,
наводнений, пожаров, была свойственна известная  "культура"  в  борьбе  со
стихийными бедствиями, но послевоенные поколения ее  утратили.  Оказалось,
что городские жители, особенно токийцы, вообще не знали, что надо делать в
случае катастрофы,  хотя  в  периоды  затишья  об  этом  немало  говорили.
Огромный город жил напряженной жизнью, люди в бесконечной погоне за хлебом
насущным  и  за  наслаждениями  старались  не   думать   о   черном   дне.
Многомиллионный человеческий улей бурлил, кипел,  радовался,  печалился  и
забывал - не хотел помнить! - что однажды может грянуть беда.
   С землетрясением не справишься. А пожар? Ведь  с  ним  можно  бороться.
Однако огонь безумствовал в районах сплошных жилых застроек. Из кухонь  он
вырвался на улицу, пожирая все на своем пути. Повсюду  в  панике  металась
охваченная ужасом толпа.  В  результате  тысячи  людей  были  задавлены  и
затоптаны. В охваченном огнем нижнем городе  вытащенная  на  улицу  мебель
помогала распространению пожара. Спасаясь от  пламени,  люди  бросались  в
вонючие пруды и реки, но с берега наступали все новые  и  новые  толпы,  и
тесные городские водоемы вскоре превратились в огромные братские могилы. К
ночи задул ветер, огонь взвился к небу, разметался  вширь,  грозя  нижнему
городу  полным  уничтожением.  Как  только  началось  землетрясение,   все
пожарные части  столицы  получили  чрезвычайный  приказ  выехать  к  месту
бедствий. Однако лишь отдельным  пожарным  машинам  удалось  добраться  до
горящего  центра  -  улицы  мгновенно  сделались  непроезжими.  В  районы,
пострадавшие в меньшей степени, проскочить было проще, но и там  пожарники
не могли оказать ощутимой помощи - не было воды. Почти все реки  засыпало,
а пожарные  краны  не  действовали.  Прекратилась  подача  электроэнергии.
Работу  пожарных  затрудняли  беспорядочно  мечущиеся   люди.   Случалось,
водителя врезавшейся в толпу машины выволакивали  из  кабины,  избивали  и
затаптывали, превращая в кусок кровавого мяса.
   -  Ничего  нельзя  сделать,  -  в  ужасе  докладывал  пожарный,   держа
совершенно бесполезный шланг.
   Командир хватался за трубку радиотелефона:
   - Динамит, где динамит? Что вы  там  прохлаждаетесь?!  Что?  Машина  не
может сдвинуться с места? Толпа? На себе тащите! На горбу!  Да  побыстрее,
черт возьми!
   Опять толчки. На этот  раз  несравненно  слабее,  но  у  людей  чувство
опасности уже обострилось до крайности, и потерявшая голову толпа вновь  с
воплями бросается бежать.
   - Всех просим эвакуироваться! Здесь опасно. Немедленно эвакуируйтесь  в
сторону Такэбаси, - орал громкоговоритель на пожарной машине. - Приступаем
к взрыву строений для подавления огня. Просим эвакуироваться!..
   Наконец-то прибыла бригада подрывников и бросилась в бушующий  огонь  с
шашками динамита. Цель - огромный  двухэтажный  пакгауз  и  железобетонное
фабричное здание. Пакгауз уже загорелся.
   - И мост взорвите, - осипшим голосом приказал командир отряда.
   - А оттуда все еще бегут... - обернулся к нему один из членов бригады.
   - Неважно, подготовьте все к взрыву... - захрипел командир. - Приказ!
   Со стороны моста  бежали  пожарники  со  шлангами,  спеша  укрыться  за
отступавшими машинами. Взрыв грохнул, отдавшись тупой болью  в  животе,  и
пакгауз исчез в сером дыму.


   В перекошенную, полуобвалившуюся, засыпанную песком и пылью  резиденцию
премьер-министра    вошли    мертвенно-бледные    председатель    Комитета
общественной безопасности и министр здравоохранения. Премьер был не  один.
С ним были министр промышленности и торговли и начальник Управления силами
обороны.
   - В районах Канда и Синдзюку происходят  столкновения  между  толпой  и
отрядами оперативных сил, - сказал министр здравоохранения. - Я,  конечно,
понимаю, что людей не хватает, но мысль использовать оперативные  силы  не
совсем удачна.
   - Сейчас не время думать, удачная  или  нет,  -  возразил  ему  министр
промышленности и торговли.
   -  Часть  оперативных  сил  заменим  отрядами  самообороны,  -   сказал
начальник управления обороны. - Только что поступила  просьба  от  мэра  и
комиссии по защите от бедствий. Строительные и транспортные  полки  первой
дивизии уже введены в действие. Обычные корпуса тоже, однако оружия у  них
нет ни у кого...
   - А не опасно это? - нахмурил брови председатель Комитета  общественной
безопасности. - Население, скажем прямо, охвачено паникой.
   - Неважно! Идут спасать соотечественников. Я  сказал  им  -  исполняйте
свой долг, умрите за соотечественников! Умрите безоружные,  если  придется
умереть, а мы с честью вас  похороним...  -  начальник  управления,  видно
упрямый и твердый человек, часто замигал глазами.  -  Вы  тут  говорили  о
мобилизации  сил  самообороны  для  охраны  общественного  порядка.  А   я
категорически возражаю! Это надо оставить  на  крайний  случай,  на  самый
крайний! А пока силы самообороны будут действовать  только  и  только  как
спасатели. Мы уже мобилизовали и первый воздушно-десантный корпус Нарасино
и десантный полк Касумигасэки с  единственной  целью  использовать  их  на
спасательных работах...
   - Но, по словам  начальника  департамента  полиции,  положение  кое-где
очень неспокойное... - заглядывая в  лицо  премьера,  сказал  председатель
Комитета  общественной  безопасности.  -  Кажется,  ваша  резиденция  тоже
находится под охраной сил самообороны?
   - Только двор, - ответил секретарь премьера. -  А  с  улицы  резиденция
охраняется полицией.
   -  Я  тоже  считаю,  что  мобилизовать  силы  самообороны  для   охраны
общественного порядка можно только в крайнем случае. В  этом  отношении  я
согласен с начальником  Управления  обороны,  -  сказал  премьер.  -  Если
опасность возрастет, эвакуируемся. На  заднем  дворе  стоит  вертолет  сил
самообороны.
   - Ну, столица столицей, а что творится в Тиба и Иокогаме? -  озабоченно
спросил министр здравоохранения. - Говорят, там цунами вовсю  разгулялось.
Очень большой ущерб...
   Опять  загудела  земля.  Комната  закачалась,  откуда-то  донесся   шум
посыпавшейся штукатурки.
   - Точных сведений пока нет,  но  ущерб,  кажется,  действительно  очень
велик, - сказал премьер, глядя на часы. - Районы  побережья  от  Токио  до
Иокогамы  и  полуостров  Миура,  говорят,  почти   полностью   уничтожены.
Тихоокеанская сторона полуострова Босо не очень пострадала, но и туда  для
спасательных работ направлены силы морской самообороны.
   За окнами было совершенно темно, лишь кое-где небо озарялось  сполохами
пожаров. Ветер то и дело доносил топот бегущих людей, гул моторов,  окрики
караульных. И надо всем этим как морской прибой  бился  стон,  исторгнутый
человеческой плотью, умиравшей где-то на дне ночи...
   -  Депутаты   начинают   понемногу   собираться,   -   сказал   министр
промышленности и торговли,  сжимая  телефонную  трубку.  -  А  что  там  с
министром  финансов?  Цел?  Когда  он  сможет  прибыть?  Послали  за   ним
вертолет?..  Чрезвычайное  заседание  кабинета  министров  начнется  через
тридцать-сорок минут...
   Вошел секретарь и сообщил, что прибыли лидеры основной  и  двух  других
оппозиционных партий. Они хотят встретиться с премьером.
   - Куда же это годится, - нахмурился  министр  здравоохранения.  -  Ведь
скоро заседание кабинета...
   - Нет, я встречусь с ними, - сказал премьер. - Тут уж не до отговорок.
   Прибежал радист и передал премьеру телеграмму. Премьер нахмурил брови.
   - Гм... - промычал он. - Однако нам сейчас не до этого.
   Он вернул телеграмму секретарю.
   - Передайте начальнику канцелярии, как только он появится, и  попросите
сохранить.
   Завыла сирена. Мимо резиденции в сторону Миякэдзака  промчалась  н