ше трех часов,  все  линии  были  страшно  перегружены,
поезда набиты до отказа. Даже в вагонах первого класса пассажиры сидели  и
стояли в коридорах.
   Онодэра,  стиснутый  со  всех  сторон,  стоял  в  душном  переполненном
коридоре вагона. Когда поезд  проезжал  над  рекой  Тэнрю-гава,  он  вдруг
вспомнил свою встречу с Го в зале  Яэсугути  год  назад.  Тогда-то  все  и
началось.
   Потом Го погиб в верховьях этой самой Тэнрю-гава.  Сначала  заподозрили
убийство,  однако  это  был  несчастный  случай,  чем-то  смахивавший   на
самоубийство. Потом нашли записки Го. Сопоставив эти записки и письмо  Го,
которое он отправил Онодэре, когда тот  был  на  островах  Бонин,  Онодэра
выяснил  одну  важную  вещь.  Его  друг,  произведя   удивительно   точные
вычисления, сделал поразившее его открытие: строительство  суперскоростной
магистрали невозможно. Заяви он об этом  во  всеуслышание,  его  сочли  бы
безумцем. Как человек с высокоразвитым чувством долга, он очень страдал. В
результате  -  бессонница,  сильнейшее   переутомление,   непрекращающееся
нервное возбуждение. Однажды ночью, мучимый все той же навязчивой  мыслью,
он отправился в верховья реки - в опасную зону, где погиб  от  несчастного
случая, который мог бы и не произойти, находись он в спокойном состоянии.
   Го ухватил тогда только краешек этого, подумал Онодэра. Но когда он  на
основании  фактов  построил  модель,  ему   открылось   нечто   совершенно
невообразимое и немыслимое. И размышлять над этим было невыносимо... Георг
Кантор покончил  жизнь  самоубийством,  открыв  теорию  множеств.  Тьюринг
наложил на себя руки, доказав  теоретическую  возможность  "универсального
аппарата   Тьюринга"...   Для   человека   существует   какой-то    предел
"естественного логического вывода". Бывает, что натянутая до  отказа  нить
разума вдруг со звоном рвется...
   А сейчас он, Онодэра,  ехал  в  Киото,  где  еще  недавно  вспоминал  с
друзьями Го,  где  они  спорили,  убийством  или  самоубийством  была  его
смерть... Сердце у него  болезненно  сжалось.  Да,  они  сидели  тогда  на
открытой галерее над Камагавой... И вдруг загудела, заплясала  земля...  А
потом он исчез, преднамеренно "пропал без вести"... Сколько времени прошло
с той поры?.. Тогда он и думать не думал,  что  существование  Японии  под
угрозой, что он будет втянут в ту работу, которой сейчас занимается. И что
же?.. Сейчас он  один  из  тех  редких  людей,  кому  известны  совершенно
секретные данные о будущем Японии...  И  он  раздавлен  тяжестью  тайны  и
постоянным ожиданием беды... Да что же это?! - крикнул про  себя  Онодэра,
вытирая выступивший на лице пот. Что же это такое, в конце концов?!
   Киото после прошлогоднего землетрясения был почти  восстановлен.  Но  в
городе царили уныние и пустота. Гион и улицы Бонто-те,  считавшиеся  ранее
изящными  символами  веселого   Киото,   выглядели   до   боли   печально.
Безжизненным казался и нижний город с его сплошными жилыми массивами.
   Когда они прибыли на квартиру Фукухары, находившуюся в  северной  части
Киото, хозяин оказался дома. Он уже второй день  не  выходил,  плохо  себя
чувствуя.
   У ученого, встретившего гостей в  домашнем  халате,  были  черные,  без
единой седой нити волосы и совершенно детское лицо, хотя говорили, что ему
за пятьдесят. Бывают  лица,  по  которым  нельзя  определить  возраст.  Он
несколько раз прочитал письмо старика, склонив голову, выслушал Онодэру  и
Куниэду, подробно обрисовавших положение вещей, потом  покачал  головой  и
произнес только одно слово:
   - Кошмар...
   И тут же вышел из гостиной.
   Прошло тридцать минут, час, но ученый не появлялся. Устав от  ожидания,
они обратились с вопросом к прислуге.
   - Сенсей изволит почивать на втором этаже, - ответила она.
   - Что за ученые в Киото! - тихо проворчал Куниэда. - Люди для  них  все
равно, что мартышки. Два серьезных занятых человека специально приехали из
Токио по важнейшему делу, а он сказал "кошмар" и завалился спать...




ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТОНУЩАЯ СТРАНА


1

   В  одной  из  комнат  резиденции  премьер-министра,  еще  не  полностью
отремонтированной  после  землетрясения,  за  столом  сидели   измученные,
осунувшиеся от бессонных ночей премьер, начальник канцелярии и управляющий
делами. На столе лежал лист бумаги.
   - Как быть  с  этим  вопросом?..  -  устало  произнес  премьер.  -  Мне
докладывали,  что   дальнейшие   исследования   потребуют   дополнительных
ассигнований от одного до десяти миллиардов иен...
   -  Ничего  другого,  наверное,  не  остается,  как  передать  это  дело
Управлению обороны... - ответил начальник  канцелярии.  -  Фундаментальные
исследования по плану  Д  уже  начаты...  Теперь  нужно  срочно  расширить
руководящую  группу,  увеличить  людской  состав,  материальную  часть   и
ассигнования...
   - Но совершенно очевидно, что одно Управление обороны  с  планом  Д  не
справится, - сказал управляющий делами. -  Да  и  ассигнования,  если  они
превысят пределы секретного фонда,  станут  проблемой.  А  самое  главное,
нужно точно определить, когда и в  какой  форме  это  произойдет.  Тут  не
обойтись только  кабинетной  разработкой  проекта  эвакуации.  Потребуется
сотрудничество  огромного  количества  ученых.  А  вот  как  собрать  этих
ученых...
   - Н-да, придется обратиться к  Научно-техническому  совету,  никуда  не
денешься... -  премьер  скрестил  на  груди  руки.  -  Значит,  мы  должны
посвятить в тайну, в определенных пределах, конечно, председателя и членов
коллегии совета и  просить  их  о  сотрудничестве.  Впрочем,  я  думаю,  в
Управлении метеорологии, Государственном институте геодезии и картографии,
Институте  сейсмологии  и  Институте  изучения  защиты  от  бедствий  уже,
наверное, есть люди, которые начинают кое о чем догадываться...
   - Кто знает... Ученые в  основном  заняты  недавним  землетрясением,  -
задумчиво  произнес  управляющий  делами.  -  А  это...  Это   -   явление
грандиозное и небывалое... Если и найдутся, скажем, двое или  трое  таких,
которые способны догадаться, так они сами себе не поверят. И уж во  всяком
случае не станут об этом распространяться. Ведь их  за  сумасшедших  могут
принять.
   Премьер молча продолжал смотреть на лежавший перед ним лист бумаги.
   - Я ведь тоже сомневаюсь... вернее, никак еще  не  могу  поверить...  -
пробормотал он. - Слишком уж  чудовищно  все  это.  Ну,  пусть  мы  страна
вулканов, но чтобы такая территория за такое короткое время...
   Остальные двое  тоже  уставились  на  бумагу.  В  середине  листа  была
напечатана единственная строчка: "Dmin -> 2".
   - Да, действительно... совершенно невероятно...  -  сказал  управляющий
делами, потирая пухлой ладонью подбородок. - Если это правда, то, конечно,
кошмар... а если невероятная ошибка, или, вернее,  фантазия  или  просчет,
этого самого ученого, Тадокоро, то тогда...
   Начальник канцелярии острым взглядом посмотрел  на  премьера.  Он  тоже
беспрестанно об этом думал - а вдруг ошибка, заблуждение,  фантазия...  Он
уже давно сопутствовал премьеру  на  политической  арене.  В  свое  время,
окончив то же учебное заведение, что  и  премьер,  он  был  многим  обязан
последнему. И теперь он никак не мог отделаться от мысли, что его патрон -
высшее в  государстве  лицо  -  в  минуту  слабости  поддался  грандиозной
афере... Во всяком случае, пока все происходит за кулисами  и  втайне,  от
этого еще можно отречься. Но в дальнейшем, когда  размеры  ассигнований  и
круг втянутых в исследования лиц  увеличатся,  когда  все  это  приобретет
официальный характер, бить отбой будет гораздо труднее. Могут  призвать  к
ответственности, а это неминуемо кончится политической смертью премьера  и
всей правительственной партии в целом.
   Кого тогда  принести  в  жертву?..  Начальник  канцелярии,  рефлекторно
следуя  долголетней  привычке,  начал  мысленно   подыскивать   подходящую
кандидатуру. Кто возьмет на себя ответственность  в  худшем  случае?  Кого
избрать "козлом отпущения", чтобы спасти премьера?.. Он  готов  подставить
собственную голову... Но хорошо, если этого окажется достаточно...
   А если _оно_ все-таки произойдет, тогда...
   - Проведенные до настоящего времени исследования не дают оснований  для
определенных выводов... - премьер поднял голову. - Как бы то ни было, пока
исследования  надо  продолжать.  Может  быть,  мы  действительно   немного
увеличим ассигнования и численность сотрудников?
   Премьер, как  всегда,  осторожничал,  и  все  же  начальник  канцелярии
почувствовал,  что  он  решился.  Решился  действовать  достаточно  смело,
подвергаясь политическому риску.
   - Очень хорошо! - кивнул управляющий делами, сотрясаясь своим  огромным
телом. - Да, кстати, о завтрашнем заседании секретариата партии...
   - Я бы хотел прежде... - премьер вдруг  задумался.  -  Свяжите  меня  с
вице-премьером и секретарем партии?..
   - Вице-премьер,  наверное,  уже  спит,  -  взглянув  на  часы,  ответил
начальник канцелярии. - Вызвать секретаря?
   - Нет, пока не нужно, может быть, немного позже...
   Премьер встал, достал бутылку коньяку и вместе с тремя рюмками поставил
на стол.
   - Устал я что-то... - он разлил коньяк. - Может, завтра поговорим?
   - Давайте завтра, - согласился управляющий делами, беря  рюмку.  -  Вам
лучше отдохнуть. Мой вопрос до завтра терпит...
   Они  молча  подняли  рюмки...  Огромный,  как  профессиональный  борец,
управляющий делами выпил свой коньяк одним духом, поднялся и направился  к
двери. Минутой позже поднялся и начальник канцелярии, а за ним и премьер.
   Начальник канцелярии, оторвавшись в коридоре  от  управляющего  делами,
шепнул премьеру:
   - Собираетесь преобразовать кабинет?
   Премьер   удивленно   посмотрел   на   своего   ближайшего   помощника,
отличавшегося безошибочным чутьем.
   -  Да,  как  только  уляжется  нынешняя  суматоха...  -  лицо  премьера
напряглось. -  В  определенном  смысле,  мне  кажется,  момент  для  этого
подходящий. Вот встречусь завтра с вице-премьером и секретарем партии...
   Когда оба члена кабинета ушли, премьер, вернувшись к  себе,  выпил  еще
рюмку  коньяку.  В  его  огромном  доме  сейчас   было   пустынно.   После
землетрясения семья уехала, остались только прислуга, управляющий,  он  же
камердинер  и  охрана.  Он  приказал  им  всем  не  появляться  на  людях.
Создавалось впечатление, что в резиденции он один. Тишина.
   Странно все складывается... Чувствуя, как алкоголь выявляет  усталость,
премьер закрыл глаза и потер пальцами веки. Усталость сразу навалилась  на
него, обрушилась на спину и  затылок,  словно  пытаясь  столкнуть  головой
вниз, в пропасть. Откинувшись на спинку кресла, он отдался этому  падению.
В свинцовом водовороте мыслей что-то начало смутно вырисовываться.
   Выбор... Он все время думал об этом загадочном выборе.
   "Делать  выбор  в  полном  одиночестве"  -   это   ведь   специальность
профессионального политика. Во всяком случае, должно быть  специальностью.
Именно с этого и начинается власть.  Этот  пятидесятилетний  -  для  главы
государства еще молодой - человек придерживался древнего убеждения, что  у
политического деятеля  должно  быть  что-то  от  чудотворца.  Очевидно,  в
политике никогда не удастся провести  никакой  рационализации.  Какого  бы
высокого уровня развития ни достигли компьютеры, но даже тогда чутье людей
определенного склада и принимаемые ими решения в  каких-то  случаях  будут
превосходить возможности  даже  целых  автоматизированных  систем.  Ибо  в
политическом выборе присутствует "момент прыжка" в темное будущее, которое
даже компьютер не  в  состоянии  полностью  прогнозировать.  Компьютер  на
основании данных о прошлом и настоящем с какой-то вероятностью  моделирует
будущее.  Но  в  ряде  случаев  человеческое   чутье,   совершая   скачок,
обнаруживает  "ближайший  путь",  смоделировать   который   компьютер   не
способен. Принимая решение на основании представленных компьютером данных,
человек меняет процесс развития ситуации, а следовательно, и распределение
вероятностей. Тут производится новый  расчет  и  делается  новый  прогноз,
которые  подсказывают  направление   нового   выбора...   Установить   это
направление удается методом последовательного приближения  зигзагообразно,
по типу "броуновского движения", что в конечном итоге  приводит  к  выбору
"наилучшей из всех возможных" ситуаций.  Но  порой  человек  способен  сам
увидеть  наилучшую  ситуацию  и  сделать  выбор,  который  ведет   к   ней
"наикратчайшим путем". В этом случае  потери,  как  правило,  сводятся  до
минимума. Действительность состоит из бесчисленного  множества  больших  и
малых, отличных по амплитуде и скорости явлений,  которые,  взаимно  влияя
друг на друга, образуют гигантскую и сложную систему. В настоящее время  в
компьютер  еще  нельзя  вложить  все  возможные  и  мыслимые  составляющие
действительности. Компьютер пока еще  пребывает  в  пеленках  и  не  имеет
особых заслуг перед историей. И если даже  в  него  вложат  абсолютно  все
данные, все равно он не сможет представить полной картины будущего - в ней
останутся непредсказуемые  темные  пятна,  как  на  это  указывает  "демон
Лапласа"...
   Какое облегчение, думал премьер, принес бы  компьютер,  которому  можно
было бы целиком и полностью доверить все прогнозирование будущего... Тогда
человеку не пришлось бы заниматься тем, что сейчас именуется политикой,  и
настали бы, наверное, счастливые времена. Интересно, придет  ли  на  самом
деле такой день, когда  человек  освободится  от  мучительного  морального
бремени  политической  ответственности,  как  некогда   благодаря   машине
освободился от тяжелого, изнурительного физического труда?..
   Скорее всего, такого дня не наступит...
   Пока компьютеры и огромное число способных работников  бюрократического
аппарата только усугубляют сложность ситуаций, зависящих  от  "выбора",  и
еще   больше   увеличивают   бремя   тех,   кто    принимает    "решение".
Премьер-министр, не раз встречавшийся с  главами  правительств,  вспомнил,
как он внутренне содрогнулся, подсмотрев на  лице  президента  Соединенных
Штатов тень  трагического  отчуждения  и  мрачного,  никакими  словами  не
выразимого одиночества, спрятанного за ослепительной улыбкой. А ведь  этот
человек  располагает  наиболее  совершенной  информационной   системой   и
наиболее высокоорганизованным и способным штатом работников.  Это  было  в
Белом доме во время  беседы,  завершившей  ужин.  Президент,  всех  подряд
одарявший улыбкой, на несколько  секунд  отвлекся.  Случайно  оглянувшись,
премьер увидел, как он улыбается пустому пространству, в котором никого не
было.
   И тогда премьеру открылось нечто жестокое, как бы застывшее  где-то  на
полпути между привычной улыбкой губ и ледяным холодом глаз...  А  за  этим
холодом - трагическое одиночество, выскользнувшее вдруг наружу, как  рукав
грязной  нижней  рубашки   из-под   белоснежного   крахмального   манжета.
Захотелось не видеть этого. Премьера больно кольнуло ничем  не  объяснимое
чувство вины, словно он  ненароком  подсмотрел,  как  президент  справляет
естественную нужду.
   В этот момент премьеру показалось, что он видит самого  себя,  давно  и
беспрерывно страдающего от такого же нечеловечески уродливого одиночества,
подметить которое могут только люди одинакового положения, и то  пользуясь
особым ключом...
   Премьер продолжал сидеть, откинувшись на спинку кресла,  и  думал,  что
сейчас у него, наверное, такое же лицо, какое  было  тогда  у  американца.
Безобразное лицо старой колдуньи с жесткими, но нечеткими чертами... В  те
времена  японскому  премьеру  было  гораздо   легче,   чем   американскому
президенту. Тогда Соединенные Штаты Америки завязли в  болоте  безобразной
войны, и от решения президента  зависела  жизнь  десятков  тысяч  как  его
соотечественников, так и их противников.
   Однако теперь он очутился в более  сложном  положении...  Премьер  всей
рукой потер свой  далеко  не  свежевыбритый  влажный  подбородок.  Страна,
именуемая Японией, может исчезнуть. Государственная  территория  физически
будет  потеряна,  погибнет  огромная  часть  народа,  а  выжившие  утратят
родину... Им придется скитаться по чужим  землям,  по  всегда  тесным  для
изгнанников землям других пародов...
   Вероятность этого все больше увеличивается, однако и  вероятность,  что
ничего подобного не случится, тоже достаточно велика. Но сейчас  не  время
размышлять,  да  или  нет,  надо  всесторонне  подготовиться  к  возможной
катастрофе. Впрочем, готовиться, может быть, уже  поздно,  если  D=2.  Но,
если начать, и...  ничего  не  произойдет...  Япония  окажется  в  нелепом
положении, и всю ответственность ему придется взять на себя.
   Принимать такие решения - задача непосильная для одного человека, думал
премьер, медленно покачивая рюмку с коньяком. Невозможная для  нормального
человека.  Поэтому-то,  как  бы   ни   совершенствовались   компьютеры   и
бюрократическая   система,   "власть"   все    равно    остается    чем-то
чудодейственным,  иррациональным  и  надчеловеческим,  что   зиждется   на
хладнокровном безумии. Нормальному человеку недостает смелости в  принятии
решения по  такому  жестокому  вопросу.  И  чем  яснее  будет  становиться
положение, тем больше будет угасать смелость. Ведь один должен  решать  за
всех. Сыграть бесчеловечную роль бога может лишь тот, кто наделен могучей,
не знающей жалости духовной силой и неиссякаемой энергией.  Такой  человек
способен  внушить   окружающим   какой-то   иррациональный   страх   перед
"святостью" власти. И вместе с тем, если  его  решение,  как  подброшенная
монета, упадет не на "орла", а на "решку", исполнитель  роли  "святого"  с
легкостью превратится в козла отпущения, в жертву, которая  будет  брошена
на кровавый алтарь богини судьбы... Но... если человек, прекрасно сознавая
все это, все же становится на такой путь, он уже властелин...
   Премьер считал себя самым обыкновенным человеком.  Его  расчеты  всегда
были строги, точны и рациональны. Про себя он даже гордился этим. Когда он
только ступил на политическую арену, ему казалось, что время  политических
деятелей эпохи Мэйдзи, умевших широко мыслить и далеко видеть, прошло.  Он
считал, что политикой можно управлять  -  так  же  как  и  предприятием  -
рационально, на основании строгих и точных данных при  соответствующей  их
обработке, и  публично  распространялся  на  эту  тему.  Но  когда  он,  к
собственному  удивлению,  выдвинулся  -  победил  на  выборах   старейшину
правящей партии и сам стал ее главой, а затем и премьером, -  то,  еще  не
успев воспринять свое выдвижение как реальность, вдруг осознал особые свои
способности, которые, по его мнению, не делали ему  чести.  Свои  называли
его  "неустрашимым  и  отважным",  политические  противники  -  "холодным,
жестоким, расчетливым". Однако массы начали испытывать к  нему  доверие  с
некоторой  примесью  почтительного   страха.   Окружающие   -   исподволь,
потихоньку - навязали ему роль бессердечного "вершителя судеб", на которую
другие были не способны, и он наконец это понял. К тому же интуиция  редко
его подводила, его решения в большинстве случаев оказывались  правильными,
а если порой он и ошибался, то не терял удивительного  хладнокровия  и  не
колебался, как прочие, и  в  результате  выходил  из  сложных  ситуаций  с
минимальными потерями. А иногда даже умел превратить поражение  в  победу.
Ему самому нередко казалось, что он вовсе не "неустрашимый и отважный",  а
просто-напросто  лишенный  некоторых  эмоций,  например  чувства   страха,
человек. Но дело было, конечно, не только в этом. У него было своего  рода
духовное обаяние, привлекавшее  людей  и  в  сочетании  с  его  недюжинным
бесстрашием создававшее вокруг него ореол таинственности.
   Пожалуй, он сам никогда особенно не стремился к власти  и  очутился  на
своем высоком  посту