ленов   Комитета   по
налаживанию жизни столицы. Чрезвычайный комитет потребовал  от  парламента
чрезвычайных полномочий сроком на три месяца  в  области  охраны  порядка,
снабжения  продовольствием,   установления   твердых   цен   на   продукты
потребления  и  ограничения  въезда  в  столицу.   В   широких   масштабах
использовались силы  самообороны:  на  помощь  пострадавшим  районам  были
брошены  две  дивизии.  На  восстановлении  основных  узлов   транспортных
магистралей  города,  кроме  строительных  батальонов,  работали   отряды,
сформированные  из  населения,  была  применена  так  называемая   тактика
"людской лавины".
   Пустоту и затишье  постепенно  сменяли  будни.  И  сразу  стало  видно,
насколько сильно пострадал механизм гигантского города. Над  оставшимся  в
столице восьмимиллионным населением  -  на  четверть  лишившимся  крова  -
нависла угроза нехватки продовольствия.
   В двадцати трех старых районах города никак не  удавалось  восстановить
водопровод, воду доставляли на водовозных машинах, и  через  неделю  после
землетрясения  работало  более  двухсот  пунктов   водоснабжения.   Начала
ощущаться  нехватка  медикаментов,  для  миллиона   раненых   не   хватало
больничных коек. Токийская  электросеть,  потерявшая  семьдесят  процентов
сверхмощных ТЭЦ в  прибрежном  районе,  в  первую  неделю  после  бедствия
снабжала энергией, получаемой из других районов страны,  только  важнейшие
объекты. Столица  пребывала  в  темноте,  лишь  сорок  пять  процентов  ее
площадей и улиц получали электричество. И то только на три часа.
   С наступлением вечера  на  центр  Токио  опускалась  гигантская  пелена
мрака. Свет горел лишь в общественных зданиях, кое-где освещались  участки
дорожных работ, да порой вспыхивали фары  грузовиков.  В  районах  Гиндза,
Синдзюку и Акасака темнота казалась особенно густой и липкой - ведь совсем
недавно  здесь  плясало,  сверкало,  бесилось   радужное   зарево   неона,
разрезаемое  ослепительными  снопами  света  от  фар  бесчисленных  машин.
Большие здания кое-где уцелели. Но западная часть Гиндзы, сгоревшая  дотла
в огне гигантского пожара, возникшего сразу  после  землетрясения,  являла
собой ужасающее зрелище. Хотелось закрыть глаза, чтобы ничего не видеть.
   - Теперь все, конец барам Гиндзы... -  сказал  патрульный  полицейский,
шагая по темной, обгоревшей аллее.
   - Не обязательно... - ответил ему второй,  пожилой,  внимательно  глядя
под ноги. - Пройдет года два, три, и все будет  как  прежде...  Человек  -
существо нахальное. Помяни мое слово, вскорости опять  понастроят  опасных
зданий... Как в пословице "Проглотил и позабыл, что кусок горячим был".
   - Говорят, здесь ужас сколько  хостэс  погибло,  -  продолжал  молодой,
перешагнув через почерневшие остатки  неоновых  трубок.  -  Они  в  панике
выскочили на улицу, тут их всех машинами и передавило... А кто  остался  в
помещении, и того хуже -  заживо  сгорели.  Несчастные...  такие  молодые,
красивые девушки...
   - Что поделаешь... Такие уж тут входы - узкие, да и  ступенек  сколько,
вверх - вниз, вниз - вверх,  -  пожилой  осветил  фонариком  вход  в  бар,
загороженный упавшей вывеской и покосившимся фонарным столбом.
   - Запашок какой-то... - повел носом молодой. - Наверно, здесь много еще
трупов осталось...
   - Не только здесь... И разлагаться они уже начали... Никто и не  знает,
сколько еще неубранных трупов, - пожилой опять зашагал. -  Уж  то  хорошо,
что впереди не лето. Представь,  если  бы  все  это  в  июне  или  в  июле
произошло. Сразу бы началась массовая эпидемия... А больницы  и  без  того
переполнены ранеными...
   - Но в городе довольно тихо, спокойно...
   - А это оттого, что люди еще не пришли в себя. Вот оправятся немного...
тогда... Да что говорить, волнения и  беспорядки  вот-вот  начнутся.  Жить
негде, на будущее никаких надежд, что делать дальше, не понятно.  Конечно,
Япония очень даже обеспеченная страна,  по...  понимаешь,  слишком  уж  мы
хорошо жили, так сказать, на полную  катушку.  А  теперь  что?..  Подожди,
пройдет денек-другой, и люди - особенно те, у  кого  дети  на  руках,  или
старики, или раненые - начнут раздражаться. А там появятся  подстрекатели,
поползут разные слухи. Во время первого землетрясения Канто небезызвестная
утка о  бунте  корейцев  стала  распространяться  уже  через  сутки  после
землетрясения, и так продолжалось около полумесяца. В результате дружинами
самосуда, организованными самим населением, было убито больше тысячи ни  в
чем не повинных корейцев...
   - Да, кстати, вчера в Синдзюку и Сибуя были убиты трое молодых ребят, -
казалось, сквозь темноту видно, как молодой хмурит брови. -  Двое  из  них
студенты. Глупые, напялили на себя каски, подняли флаг и стали агитировать
за создание в столице района свободы. А третий парень - хиппи.  Он  глянул
на накренившееся здание и сказал "Красиво!" Толпа их  тут  же  растерзала.
Полицейского, который выезжал  на  место  происшествия,  потом  все  время
тошнило, он никак не мог прийти  в  себя...  Вот  что  бывает,  когда  все
возбуждены до предела.
   - Молодежь просто ничего не понимает. Ни общество, ни семья не учат их.
Несчастные... Надо быть начеку, не то молодые здорово  пострадают.  Обычно
делают вид, что их поддерживают, похваливают - молодцы, мол, умники!..  Но
это все на словах. А на самом деле у старших все время копится раздражение
против этих шалых  ребят.  И  при  теперешних  обстоятельствах  оно  может
внезапно превратиться  в  ненависть...  Срабатывает  тот  самый  "инстинкт
агрессии", который, говорят, в каждом человеке живет. И в  первую  очередь
он  обратится  против  зеленой  молодежи,  которая   "держится   нахально,
выламывается".
   - Появись сейчас тип вроде  Гитлера,  он  далеко  пошел  бы,  -  сказал
молодой. Пожилой даже обернулся, чтобы посмотреть ему в лицо.
   - Гм... да, пожалуй... - задумчиво произнес  он.  -  Ты,  как  я  вижу,
неплохо соображаешь... Гитлера в Японии, может, и не будет, по правых надо
опасаться.  Ведь   если   действовать   методами   насилия,   тут   такого
наворотишь... Взять хотя бы закон "Об охране  общественного  спокойствия",
принятый   во   время   первого   землетрясения    Канто.    Сколько    им
злоупотребляли...
   Молодой полицейский направил свет карманного фонаря вперед.
   - Здесь кто-то есть, - сказал он.
   У небольшого сгоревшего здания,  от  которого  остался  только  ажурный
железный каркас, сидел на корточках мужчина. Рядом с ним  лежал  маленький
чемоданчик.
   - Простите, - молодой дотронулся до его плеча. - Что с вами? Здесь  еще
опасно, мало ли что может на голову свалиться... особенно ночью.
   Мужчина не шевельнулся. Он был уже в годах, хорошо одет,  по  в  грязи,
полуседые волосы растрепаны. По лицу текли слезы.
   - Оставьте меня, пожалуйста... - он слегка дернул плечом. -  Здесь  мой
дом, магазин. А там... внизу... моя жена, дочь...
   - Ваша жена... -  молодой  полицейский  не  знал,  что  сказать,  потом
нашелся. - Ну, магазин ваш сгорел, но это ни о чем еще  не  говорит.  Они,
может, бежали, где-нибудь  укрылись.  Здесь  поблизости  парк  Хибия,  там
действует центр регистрации пропавших без вести...
   - Нет, они  погибли.  Я  был  в  префектуре  Яманаси.  Сегодня  вечером
добрался сюда, с большим трудом... И вот... увидел... Столбы,  балки,  все
обуглилось. И груды земли... А там, под этим, нога жены и подол  кимоно...
Она лежит так, словно кого-то прикрывает своим  телом...  Я  знаю  кого  -
дочь. Ей шестнадцать было. Больная девочка, сердце и ноги... Не могла  она
встать с постели, ну и...
   Закрыв лицо ладонями, мужчина зарыдал. Он  весь  был  измазан  сажей  и
золой. На руках запеклась кровь. Наверное, пытался разобрать завал.
   - Я... наконец... этот магазин... но теперь  все  пропало...  -  сказал
мужчина, всхлипывая. -  Вы  же  не  поможете  мне  вытащить  тела  жены  и
дочери... Так что оставьте меня... Я буду здесь сидеть... Они же  одни,  а
кругом - развалины, темнота... Не могу я их оставить здесь, понимаете,  не
могу...
   -  Верно,  темнота,  развалины,  -  первый  раз  подал  голос   пожилой
полицейский. - Вот мы и говорим, что место здесь опасное, да и  не  видать
ничего во мраке-то... Прошу вас, поднимитесь, пожалуйста. Если  вам  негде
ночевать, мы  постараемся  вас  устроить.  Не  хватало  только,  чтобы  вы
заболели. Разве можно?!
   Он ласково взял мужчину за руку повыше локтя и помог ему встать.
   - Сколько людей лишилось семьи! Я вот тоже  потерял  жену  и  детей.  И
мать... - продолжал пожилой. - А в последнюю войну под  бомбежкой  погибли
отец и старший брат. И все-таки унывать нельзя, ничему этим  не  поможешь.
Верно? Когда такая беда, всем нам нужно держаться... а то знаете...
   - Что это? - молодой полицейский взглянул на черное, беззвездное  небо.
- Дождь!
   Заморосил редкий дождик. Поднялся ветер. Где-то  что-то  упало,  громко
стукнувшись о землю. По безлюдной улице весело прокатилось эхо.
   - Видите, что здесь  творится.  Достаточно  ветерка,  чтобы  что-нибудь
рухнуло...
   Ведя за руку  рыдавшего,  как  ребенок,  мужчину,  пожилой  полицейский
говорил ему, словно внушая самому себе:
   - Скоро холода наступят... беда просто, как же тут...


   Полное разрушение Центрального рынка, холодильников Сибаура и  Синагавы
парализовало снабжение столицы свежими  продуктами  питания.  Пристани  не
могли принимать суда, так что подвоз грузов осуществлялся только по  суше.
Но главные железнодорожные и шоссейные магистрали частично вышли из строя,
так что с полной нагрузкой использовались старые. В  результате  на  одном
шоссе  произошел  суточный  затор.  Кроме  того,  на  доставке   продуктов
отражалось и резкое повышение цен на горючее.
   Был издан чрезвычайный указ "О контроле над ценами". И все же  цены  на
консервы, специи, рис, хлеб, медикаменты и  строительные  материалы  сразу
поднялись по всей стране.  С  рынка  стали  исчезать  товары:  торговцы  и
покупатели, в основном те, кто  почти  никак  не  пострадал,  продавали  и
закупали как бешеные. Начал возрождаться "черный рынок".
   Кансайский край еще полностью не  пришел  в  себя  после  прошлогоднего
землетрясения, так что на него как на источник продовольствия нельзя  было
возлагать особых надежд. Срочные поставки товаров из префектур, где и  без
того хронически повышались цены, привели к еще более  резкому  вздорожанию
всех продуктов. Временный паралич в  финансовой  и  экономической  системе
Центра привел, если не к экономическому кризису, то к финансовой тревоге и
понижению доверия к денежным ценностям. Для всех стало ясно, что страна на
пороге инфляции. Распространились слухи,  что  вышел  из  строя  компьютер
головной конторы крупнейшего банка, и это чуть  не  привело  к  панике.  К
счастью, правительство располагало большими запасами иностранной валюты  и
начало срочный импорт продуктов и строительных материалов.  Внутри  страны
были приняты специальные меры  по  финансированию  и  страхованию.  Однако
казалось, что с начавшейся инфляцией можно будет сладить только года через
два-три. А тут еще финансовые и промышленные круги  начали  действовать  с
большой осторожностью, усмотрев в  срочно  принятых  правительством  мерах
признаки "контролируемой экономики".
   "Теперешнее положение гораздо лучше по сравнению с положением страны  в
послевоенный период, особенно по таким показателям, как промышленная  мощь
и запасы", - заявил министр финансов. Это заявление вызвало много споров.
   Была срочно заморожена регистрация продажи недвижимого  имущества,  но,
несмотря на это, разгорался свирепый бой между темными дельцами и  крупным
капиталом,  действовавшим  "на   уровне   правительства".   Спекулянты   и
дельцы-ловкачи старались  извлечь  выгоду  даже  из  развалин.  Под  видом
восстановительных работ они незаконно занимали земельные участки и строили
"времянки".  По  некоторым  данным,  за  кулисами  этих  махинаций   стоял
международный капитал. Начали распространяться слухи о переносе столицы  в
другое место, что повлекло за собой  резкое  повышение  цен  на  земельные
участки в соседних со столичной префектурах. В префектурах Яманаси, Гумма,
Тотиги и Нагано цены повысились сначала в три, потом в пять раз.



4

   Пройдя  по  переднему  двору  парламента,  сплошь  усеянному  палатками
редакций  газет  и  трансляционными  фургонами   телевизионных   компаний,
Онодэра, Юкинага и Наката у главных ворот предъявили полицейскому  пропуск
и зашагали в сторону министерства финансов. Правительственные  учреждения,
сосредоточенные в центре, на улицах Нагата-то  и  Касамигасэки,  казалось,
совсем не пострадали, лишь на стенах  некоторых  старых  зданий  появились
трещины и кое-где провалились мостовые и тротуары. Холм Оути-яма  спокойно
зеленел под солнцем, ярко светившим с совершенно чистого осеннего неба.  В
районе Тиода главный удар принял на себя  участок,  где  находились  улицы
Юраку-те и Канда.
   При беглом взгляде с этого холма вниз казалось,  что  районы  Отэимати,
Хибия и Маруноути остались такими же, как  и  прежде,  сохранив  привычную
глазу линию высотных зданий, только над Юмэ-но-сима все еще поднимался дым
пожарища. Но, посмотрев чуть внимательнее, вы видели, что во всех высотных
зданиях вместо окон зияют черные провалы. Оконное стекло составляло особый
дефицит.  На  улицах  повсеместно  попадались  щиты  "Осторожно!  Берегите
голову!", кое-где над тротуарами построили временные  навесы.  И  все-таки
пешеходы продолжали получать увечья  от  падавших  оконных  стекол.  Среди
повысившихся  в  цене  товаров  оказались  странные,  на   первый   взгляд
неходовые, вещи. Например, шлемы из пластика.  Теперь,  выходя  на  улицу,
люди надевали шлем, как раньше надевали шляпу.
   - Какое странное  зрелище!  -  невесело  усмехнулся  Наката,  глядя  на
двигавшиеся внизу  желтые,  белые,  красные  шлемы.  -  Кажется,  что  все
население Токио превратилось в строительных рабочих. Или студенты вышли на
демонстрацию, ведь они всегда выходят в шлемах...
   - Ну, что будем делать?  -  спросил  Онодэра.  -  Зайдем  в  канцелярию
премьер-министра? Может, Ямадзаки там?
   - Зайдем или не зайдем, там  он  или  не  там,  а  план  Д  все  равно,
наверное, повис в воздухе... - Юкинага безнадежно махнул рукой.  -  Сейчас
не до этого. Во всех учреждениях столпотворение. Оно и понятно  -  срочные
меры и все такое...
   - Все равно давайте заглянем, -  сказал  Наката.  -  Может,  с  "Есино"
поступило какое-нибудь сообщение.
   Повернув за угол,  они  буквально  столкнулись  с  медленно  шедшим  им
навстречу Ямадзаки. Маленький Ямадзаки, казалось, стал еще меньше. За  эти
дни он словно бы весь ссохся и постарел. Небритые щеки  ввалились,  вокруг
глаз круги, на лицо свинцовый налет усталости.
   - А-а... - Ямадзаки взглянул на них погасшим,  тусклым  взглядом.  -  А
Тадокоро-сенсей?
   - Все еще упрямо ждет в парламенте, - сказал Онодэра. - А какой  смысл!
Сколько ни жди, даже секретаря не поймаешь. Мы же говорили  ему:  повидать
премьера не удастся. А он и слушать ничего не хочет.
   - Мы уже десять дней подряд ходим туда... - Наката пожал плечами.
   - Кстати, Ясукава нашелся?
   Ямадзаки посмотрел на всех по очереди и едва заметно кивнул.
   - Где? - нетерпеливо спросил Онодэра. - Целый, невредимый?!
   - Я случайно заглянул в отряд самообороны  Итигая,  и  там  в  санчасти
оказался Ясукава. Рана у него  пустяковая,  но...  работать  он  некоторое
время не сможет... - Ямадзаки покрутил пальцем у  лба.  -  Здесь  у  него.
Амнезия. И даже не от шока, а от сильного ушиба головы.
   - Забрать бы его оттуда! - сказал Онодэра.
   - Нельзя! У него потеря памяти, он на самом деле  немного  тронулся.  Я
там оставил персоналу адрес его родственников. Наверное, свяжутся с  ними.
Он, конечно, наш товарищ... Ну, забрал бы я  его  оттуда,  а  дальше  что?
Работать  он  по  может...  Вы  только  подумайте,  сейчас  все   больницы
переполнены ранеными и полусумасшедшими.  Еще  счастье,  что  он  попал  в
санчасть отряда самообороны.
   И то правда, подумал Онодэра, с болью вспоминая по-мальчишески  круглые
щеки Ясукавы. Все больницы были  действительно  переполнены,  пострадавших
размещали даже в номерах люкс первоклассных  отелей.  Даже  нуждавшихся  в
срочных операциях перевозили на вертолетах в другие провинции.
   - Может, войдем в здание? - сказал Наката. - Ты кажешься усталым...
   - Еще бы. Я ведь со станции электрички  Итигая  шел  сюда  пешком...  -
Ямадзаки уныло взглянул на свои запыленные, стоптанные туфли. - В  поездах
давка, прямо кошмар какой-то... Ведь подземка только на тридцать процентов
восстановлена, и такси мало - по всей столице работает  всего  около  семи
тысяч машин... Как вы думаете, сколько таксисты берут от Итигая до  центра
с одного человека? Четыре тысячи иен!
   - А как с восстановлением линии государственных дорог внутри города?  -
спросил Юкинага. - Ведь уже две недели прошло после землетрясения...
   - Пока восстановлены  процентов  на  семьдесят,  кажется...  -  ответил
Онодэра. - Больше всего пострадали линии от станции Отяномидзу до  станции
Суйдобаси и от Токио до Иокогамы.
   -  Теперь  пожалеешь,  что  сняли  трамвайные   линии...   -   Ямадзаки
усмехнулся. - Человек капризное существо! Сейчас, конечно, поздно об  этом
говорить, но ведь какой надежный транспорт трамвай!
   В здании канцелярии  премьер-министра  царила  суматоха,  по  коридорам
сновали  толпы  народу.  Пробираясь  сквозь  людской  поток  в  специально
отведенную для плана Д комнату, Наката спросил:
   - Со стариком связались?
   - С большим трудом, - пробормотал Ямадзаки. - Он в Хаконэ.  Говорят,  и
во время землетрясения был там. Вчера один  из  его  подчиненных  навестил
меня дома в Кедо. А Куниэда сейчас у старика, поехал к нему.
   - Прекрасно! Тогда профессору Тадокоро незачем встречаться с премьером,
лучше пусть старик ему скажет...
   - Ну, как бы то ни было, планом Д какое-то время мы все равно не  будем
заниматься,  -  сказал  Ямадзаки,  взявшись  за   ручку   двери.   -   Это
столпотворение еще не скоро кончится. А когда кончится, тогда мы  и  будем
что-то делать. Да ведь  и  это  самое,  если  оно  все-таки  произойдет...
произойдет не так уж скоро, верно?.. Лет через пять, не раньше...
   - Это как сказать... - спокойно возразил Наката.  -  При  самом  грубом
анализе данных, полученных в результате исследований на "Такацуки", вывели
минимальный срок два года.
   - Два года?! - Ямадзаки разинул рот. - Да ты это... всерьез?
   - Я уже сказал, при самом грубом анализе. Это минимальная величина.
   - Но ведь... - Ямадзаки потерянно посмотрел на  всех.  -  Не  верю,  не
могу! Я ведь тоже за это время кое-что выучил, занимался... При  последнем
землетрясении довольно  много  энергии  высвободилось.  И,  я  думаю,  это
означает оттяжку на некоторое время... Или я ошибаюсь? Юкинага-сенсей...
   - Давайте поговорим об этом в комнате, - сказал Онодэра.
   Комната, выделенная  по  указанию  премьер-министра  для  осуществления
связи с группой, занимавшейся планом Д, была небольшой. Там стояли простые
письменные столы и стулья, шкаф для бумаг, железный  шкаф,  видавший  виды
диван, два кресла и журнальный столик. Когда в комнату набивалось  человек
пять, в ней сразу становилось тесно. Снаружи на двери  не  висело  никакой
таблички. Обещали дать еще двух сотрудников для ведения  делопроизводства,
по пока что их не было. Из посторонних сюда почти никто не заходил,  разве
что порой заглядывал секретарь начальника канцелярии, работавший в смежной
комнате. Да и сами сотрудники, кроме Юкинаги  и  Ямадзаки,  почти  никогда
здесь не бывали. Но теперь, когда контора в Харадзюку пришла в негодность,
у них осталась только эта комната, где были  собраны  ценные  материалы  и
документы.
   - В суматохе отобрали городской телефон, страшно неудобно... - Ямадзаки
подбородком показал на сто