огоцветными отблесками небо, казалось, что  слышишь  даже  шум  веселья,
бушевавшего под этим небом.
   Бары Гиндзы - бесконечный наземный и подземный лабиринт... И  в  каждом
из них красивые, тоненькие, хорошо  одетые  девушки  чокаются  с  холеными
клиентами, или, мило смеясь,  берут  маслину  с  блюдечка  для  закуски  и
подносят  к  ярко-карминным  губам,  или   танцуют,   ритмично   покачивая
бедрами... На центральных улицах  уже  начинают  собираться  такси,  скоро
появятся первые ночные пассажиры.  Метро,  электрички,  частные  машины...
Хостэс отправляются с клиентами в дальние поездки - в Атами, Хаконэ... А в
Роппонги и Ееги веселье  и  разгул  только-только  начинаются...  Токио...
гигантский,  самый  оживленный  город  в  мире,  где  обитает   двенадцать
миллионов человек... И этот город, где живут славные, жизнерадостные люди,
умеющие изящно повеселиться, и Японский архипелаг, на котором он...
   Разве можно в это поверить?!
   Разве может такое случиться? Этот город, самый большой в мире...  Пусть
земля, на которой он стоит, невелика, но все же  она  протянулась  на  две
тысячи километров и занимает площадь в триста семьдесят  тысяч  квадратных
километров... Эта земля держит на себе не одну трехтысячеметровую вершину,
и еще горы, леса, поля  и  реки...  и  сто  десять  миллионов  человек,  и
необходимые для их жизни города,  промышленные  предприятия,  жилые  дома,
дороги...
   Быть того не может! Абсурд! Как  только  такая  мысль  могла  прийти  в
голову? Онодэра сквозь стекло  остановившимся  взглядом  смотрел  в  ночь.
Почти касаясь окаймленной светящимися точками  Токийской  башни,  вниз,  в
сторону аэропорта Ханэда, скользнул гигантский аэробус  внутренней  линии,
похожий на страшную черную птицу.  Его  белые  и  красные  бортовые  огни,
помигав, растаяли вдали. А если это все-таки случится, если произойдет то,
чего боится профессор Тадокоро... На самом деле  произойдет...  Что  будет
тогда с этим гигантским городом  и  наполняющей  его  жизнью?  А  скромные
надежды ста десяти миллионов человек?.. Надежды, которые они вынашивают  в
сердце и возлагают на завтрашний день своей  страны,  расцветшей  на  этих
островах, уходящей историческими корнями в  его  почву...  Построить  свой
дом. Родить и  вырастить  детей.  Поступить  в  университет.  Съездить  за
границу. Девочки, мечтающие  стать  певицами,  мальчики,  мечтающие  стать
художниками. Мужчины, ищущие мгновенного наслаждения  в  вине,  в  веселой
беседе с женщинами... Получающие маленькие радости на рыбалке, от  игры  в
гольф, за картами... Что  станет  со  скромными  надеждами  ста  миллионов
человек?
   Наслаждайтесь, почти молитвенно подумал Онодэра, глядя на  море  света.
Хотя бы сейчас, пока еще можно, веселитесь как следует.  Все!  Из  каждого
мгновения  извлекайте  радость,  оно  не  вернется,  не  повторится,   это
мгновение! Пусть останется хотя  бы  воспоминание  о  скромной,  маленькой
радости.  Это  лучше,  чем  ничего.  Ловите  радость  сейчас,  сразу,  без
промедления! Завтра может не наступить...
   - Пошли, - Наката, взглянув на часы, поднялся. -  Давайте  сегодня  все
как следует выспимся.
   - Думаю, твоя квартира в порядке, - сказал Юкинага Онодэре.  -  Ясукава
поручил смотрителю дома поглядывать  за  ней.  -  И  квартплату  аккуратно
вносил...
   Когда все подошли к кассе, миниатюрная девушка в  платье  модного  этой
осенью бежевого цвета с зеленоватым оттенком,  взглянув  в  лицо  Онодэры,
вдруг негромко вскрикнула:
   - Ой! Если не ошибаюсь, это вы...
   - А-а, - Онодэра вспомнил вдруг эту девушку. - Кажется, Мако-тян?
   - Да, верно.  Вы,  значит,  запомнили!  Спасибо,  вы  меня  растрогали,
Онода-сан... Нет, извините, Онодэра-сан.
   - Правильно. Вы ведь, кажется, в "Мирте" работаете?
   - Да, но вы с тех пор ни разу у нас не были.  Юри-сан  очень  сожалела,
что вы так и не научили ее нырять с  аквалангом,  -  проговорила  девушка,
которую звали Мако. Не обращая внимания на своего солидного спутника,  она
так и прилипла к Онодэре. - Пожалуйста, заходите к  нам!  Да,  Есимура-сан
говорил, что вы уволились из их фирмы, это правда?
   Онодэра мрачновато кивнул.
   - Ну, пока, - сказала девушка.  -  Заходите,  пожалуйста...  Звоните...
Обязательно, хорошо?
   - Весьма мила! - не без иронии заметил Куниэда. - Она что, хостэс?
   - Да. Ни к чему эта встреча, - Онодэра смотрел вслед девушке,  которая,
что-то щебеча своему спутнику, направилась в зал. -  Может,  предупредить,
чтобы никому не рассказывала?
   - Думаю, не стоит. Судя по ней, она ни о чем не подозревает,  -  сказал
Наката. - Да к тому же завтра ты будешь в море, вернее, на его дне.


   Подъехав к своему дому в Аояма - дом  строился  как  кооперативный,  но
впоследствии квартиры стали сдаваться внаем, - Онодэра хотел  было  прежде
зайти к смотрителю, но у того на двери висел замок. Тогда  он  поднялся  в
лифте на третий этаж, подошел к своей квартире и вдруг почувствовал, что в
ной кто-то есть. Посмотрел на замок. Он был выломан. Повинуясь мгновенному
порыву, Онодэра распахнул дверь и ворвался прямо в комнату. Там ярко горел
свет, на полу в обнимку валялась полуголая пара.
   - Это еще что  такое?!  -  крикнул  Онодэра,  но  тут  на  его  затылок
обрушился сильный удар. Теряя сознание, он услышал высокий женский смех.
   Без сознания он, должно быть, пробыл совсем  недолго.  Когда  пришел  в
себя, кто-то запихивал ему в рот кляп - грязный скомканный носовой платок.
Его руки были связаны за спиной, ноги - у щиколоток.  Однако  связали  его
кое-как, наспех.
   В комнате было пять человек, три парня и две девчонки. Все молодые,  не
старше двадцати. Парни долговязые, небритые, в помятых  грязных  рубашках.
Одна девчонка была в туго обтягивающих джинсах,  другая  -  в  комбинации,
даже без трусов. Один из парней тоже был без трусов; выставив  свой  тощий
зад, он на четвереньках ползал по полу и ойкал рыдающим  голосом.  Другой,
глядя на него, бессмысленно гыгыкал и бренчал на гитаре с двумя лопнувшими
струнами.  Девушка  в  комбинации,  забравшись   на   кровать,   назойливо
приставала к третьему парню с длинными до  плеч  волосами.  Но  парень  не
обращал на нее внимания, он хватал и пожирал разбросанные прямо на  одеяле
куски консервированного мяса.
   ...А-а, вот это кто... доппи... - подумал Онодэра, глядя на  их  мутные
глаза и дряблую кожу. Доппи - бич современных городов  Японии...  Парни  и
девушки, одурманенные  синтетическим  наркотиком,  новым  видом  ЛСД.  Эти
наркоманы уже давно стали серьезной проблемой. К сожалению,  их  число  не
уменьшалось, в последнее время их стало особенно много.  Раньше  это  были
подростки в основном из  зажиточных  семей,  избалованные,  ни  в  чем  не
знавшие отказа и отчасти поэтому сбившиеся с пути. С возрастом эти молодые
люди чаще всего оставляли свои дурные привычки и приобщались к  нормальной
жизни. А сейчас возрастной состав наркоманов изменился, среди них  были  и
двадцатипяти-  и  тридцатилетние.  Они  перепробовали   все   наркотически
действующие средства, начиная со снотворных  и  глазных  капель  и  кончая
марихуаной, лакокрасителями и ЛСД. Сейчас у них  наибольшей  популярностью
пользовался  наркотик  неизвестного  происхождения  "доп",  поступавший  в
Японию из американских преступных синдикатов.  Объединив  "доп"  и  старое
"хиппи", их прозвали  "доппи".  И  если  раньше  наркоманы  не  доставляли
окружающим особенных хлопот,  то  в  последнее  время  их  поступки  стали
приобретать злостный характер. В наркотическом состоянии  они  то  угоняли
машины, то  вторгались  в  чужие  квартиры,  но,  будучи  привлеченными  к
ответственности, не несли большого наказания. Им  оказывали  снисхождение,
принимая во  внимание  возраст  и  полуневменяемое  состояние,  в  котором
совершались преступления.
   И вот эти типы сейчас захватили и  вконец  разорили  квартиру  Онодэры.
Стереофонический  проигрыватель  был   разбит,   долгоиграющие   пластинки
превратились в груду  осколков,  матрац  на  кровати  разорван,  телевизор
опрокинут, из холодильника все выкинуто, ковер в блевотине.
   Однако,  глядя  на  это  печальное  зрелище,  Онодэра,  к  собственному
удивлению, не возмутился. Он подвигал руками,  и  узлы,  завязанные  этими
очумевшими  ребятами,  быстро  ослабли.   Когда   он   начал   неторопливо
распутывать ноги, они, разинув рты, удивленно на него смотрели.
   - Куда это годится! - подала голос девчонка в комбинации.  -  Смотрите,
он же развязался!
   Пока Онодэра поднимался на ноги, они все еще в замешательстве  смотрели
на него. Первым бросился парень с гитарой. Онодэра тут  же  отнял  у  него
гитару и ударил ею парня так, что  голова  проломила  корпус  инструмента,
совсем как в кинокомедиях. За минуту он расправился и с остальными. Что за
мальчишество, думал Онодэра, связался с паршивыми сопляками!.. Но руки его
работали беспощадно, он отбросил к стене даже девчонок, с визгом впившихся
в него зубами.
   - Если  уж  решили  попользоваться  чужой  квартирой,  то  могли  бы  и
поаккуратней!.. - сказал Онодэра валявшимся на полу тяжело дышащим парням.
- Давайте-ка, займитесь уборкой. Впрочем, какой от вас толк, если вы такие
очумевшие. Но блевотину-то я вас заставлю убрать!
   С этими словами Онодэра схватил одного из парней  за  шиворот  и  ткнул
лицом сначала в консервы на кровати, потом в  блевотину  на  полу.  То  же
самое проделал с остальными двумя парнями.  И  девчонок,  позеленевших  от
страха, схватил за волосы и тоже ткнул в блевотину.
   - Давайте, жрите! - крикнул он. - Лижите. Говорят,  среди  ваших  часто
совершаются подобные церемонии!
   Он не ослабил рук и тогда, когда девчонки заревели.  И  тут  ему  стало
противно от собственной  вспышки  жестокости,  которую  он  в  себе  и  не
подозревал. Правда, когда-то давно, мальчишкой, он частенько дрался,  были
на его счету  и  бессмысленно  грубые  выходки,  но  через  это  проходит,
наверное, каждый подросток...
   - Полицию вызывать я не стану, - сказал он,  вышвырнув  их  в  коридор,
словно тряпки. - Проваливайте отсюда, и побыстрее! Наслаждайтесь, глотайте
свои наркотики, да побольше! Подыхайте, если охота!
   Несмотря на шум, двери соседних квартир даже не приоткрылись - типичное
для многоквартирных домов холодное равнодушие.
   Захлопнув дверь, Онодэра со вздохом оглядел  комнату.  Решив  попросить
уборщицу  навести  порядок,  он  принялся  складывать  в   чемодан   самое
необходимое. Накопилось много писем, в большинстве своем он их  выбрасывал
не распечатывая. Среди вызовов из фирмы были письмо  и  записка  от  Юуки.
Видно, тот не раз приходил сюда,  надеясь  что-нибудь  узнать.  С  тяжелым
сердцем Онодэра и их, порвав, выбросил в мусоропровод.
   Магнитофонная кассета для записи  телефонных  разговоров  в  отсутствие
абонента  была  полностью  использована.  Перемотав,  он   прослушал   ее.
Большинство звонков было из фирмы. Последним зазвучал  женский  голос.  Он
перемотал это место еще раз, начал  слушать  внимательнее  и  узнал  голос
Рэйко:
   "Приехала в Токио, вот и  позвонила...  Спасибо,  что  тогда...  Вскоре
после того землетрясения у меня скончался отец. Как только завершатся  все
похоронные дела, я уезжаю в Европу. Думаю, это будет  во  второй  половине
сентября. Если успеете, позвоните, пожалуйста, мне в Хаяма. Правда, у меня
нет особых к вам дел..."
   На этом голос умолк, наступила тишина, и, когда  Онодэра  уже  собрался
перемотать пленку, голос опять зазвучал, печально и хрипловато: "Хочу... с
вами... Прощайте!"
   Он  перемотал  пленку,  немного  подумал,  потом   стер   запись.   Ему
показалось, что открылась наружная дверь. Он обернулся. Давешняя девчонка,
которая была в одной комбинации, стояла на пороге, испуганно глядя на него
круглыми глазами. Шея и подбородок у нее все еще были в блевотине.
   - Что тебе? - спросил он.
   - Это... я туфли забыла... - сказала девчонка.
   Ее землистое, застывшее лицо было совсем детским  и  жалким.  Вероятно,
действие наркотика кончилось. И такую девчонку, почти ребенка, он в  гневе
так страшно проучил! Ему стало неловко. Он вытащил из-под кровати туфли со
стоптанными каблуками и протянул ей.
   - Спасибо...
   -  Постой...  -  остановил  ее  Онодэра.  Помертвев  от   страха,   она
обернулась. - Умойся, тогда пойдешь.
   Она топталась у двери. Он взял ее за руку, повел  в  душевую  и  открыл
кран над умывальником. Девчонка, покорившись, стала мыть лицо, и вдруг  ее
плечи затряслись от рыданий. Узенькие, худые, словно у маленького ребенка,
плечики... Он дал ей  полотенце,  а  другим,  смочив  его,  сам  вытер  ее
испачканные, редкие, выкрашенные в рыжий цвет волосы. Он думал о том,  что
не проронит ни одного успокаивающего слова.
   Когда девчонка, всхлипывая, дошла до входной двери, он положил ей  руку
на плечо.
   - Что, хороший был балдеж? В  кармане-то,  небось,  шиш  теперь?  -  не
дожидаясь ответа, Онодэра вытащил из бумажника все, какие там были, деньги
и вложил ей в руку.
   - Можете начинать все сначала! Давайте, балдейте на  всю  катушку!  Но,
смотрите, не мешайте жить другим.
   Девчонка ошалело смотрела то на него, то на деньги. Он подтолкнул ее  к
выходу и захлопнул дверь. Придется сегодня ночевать где-то в другом месте.
Надо дать денег смотрителю и попросить его вызвать уборщицу.
   Когда Онодэра с чемоданом в руках вышел в общий коридор,  девчонки  уже
не было. Он посмотрел в окно.  Внизу,  в  стоявшей  среди  кустов  машине,
обнималась какая-то парочка. Вздохнув, он отошел  от  окна.  И  тут  снова
загудела земля, дом закачался. Разом погасли все лампочки,  раздался  звон
бьющихся  оконных  стекол.  Кто-то  закричал  на  другой  стороне   мрака.
Схватившись за оконную раму, он в который уже раз отдался гулу  и  тряске.
Сильное... - подумал он. Толчки один за  другим  раскачивали  темноту.  За
окном с вылетевшими стеклами сверкнула  синяя,  похожая  на  электрический
разряд вспышка. Земля тряслась и тряслась, словно  намереваясь  опрокинуть
мрак.



5

   Конвойное судно "Такацуки" водоизмещением в три тысячи пятьдесят  тонн,
оснащенное управляемыми на расстоянии вертолетами с  ракетными  глубинными
бомбами, было спущено на воду в  период  перевооружения  сил  самообороны.
Затем некоторое время оно находилось в запасе, а  год  назад  вернулось  в
строй    в    качестве    корабля    специального    назначения.    Теперь
вертолеты-носители с него были сняты, а на корме, на спусковых рельсах для
мин, была установлена тележка для "Кермадека". Разумеется, это  была  идея
Катаоки.  Катаоке,  инженеру-электронику  по  специальности,   приходилось
принимать  участие  в  оснащении  военных  кораблей,   так   что   срочное
переоборудование судна не явилось для него чем-то совершенно новым.
   "Такацуки" имел двухвинтовой турбинный двигатель мощностью в шестьдесят
тысяч лошадиных сил  и  сейчас  бороздил  океан  к  востоку  от  Японского
архипелага. Работали по уплотненному графику. За две  недели  по  указанию
профессора Тадокоро "Кермадек" совершил более двадцати погружений в районе
между 142ь и 145ь восточной  долготы  и  34ь  и  45ь  северной  широты.  В
открытом море Санрику, где уже давало себя  чувствовать  устремлявшееся  к
югу холодное Курильское течение, батискафу пришлось довольно  туго.  Волна
все время была высокой, над водой то и  дело  расстилался  густой  белесый
туман. "Кермадек", как скорлупку, швыряло на подводных приливных течениях.
Несколько раз поднимался сильный шторм, видимость даже на большой  глубине
была нулевой, и погружение приходилось откладывать. Бывали  и  такие  дни,
когда вокруг "Такацуки" кружили иностранные сторожевые суда. От ежедневных
погружений кожа Онодэры посерела, щеки  запали,  воспалились  глаза.  Даже
побриться порой он не успевал. Начали мучить боли в суставах и бессонница.
Сказывалось и напряжение от того, что "Кермадек", хоть и незначительно, по
все же отличался от привычного  "Вадацуми".  Но  больше  всего  изматывало
однообразие.  Ежедневные  погружения  на  семь-восемь  тысяч   метров   на
крохотном, словно буй в бушующем море, батискафе. По  командам  профессора
Тадокоро  Онодэра  маневрировал,  включал  прожекторы,  пускал   подводные
осветительные ракеты, делал фотоснимки, перематывал  видеопленку,  опускал
за  борт  и  на  дно  измерительную  аппаратуру...  На  больших   глубинах
температура  понижалась  до  плюс  двух-трех  градусов  по   Цельсию,   от
измерительной аппаратуры веяло ледяным холодом, после  каждого  погружения
приходилось обновлять осушители, иначе внутри гондолы все делалось мокрым.
К тому же  в  наспех  переоборудованной  гондоле,  до  отказа  заполненной
всевозможными приборами,  негде  было  повернуться,  а  каждое  погружение
длилось  несколько  часов.  Естественно,  Онодэра   вконец   измотался   и
физически, и душевно.
   - Смотри, береги себя,  -  озабоченно  говорил  Юкинага.  -  Мы-то  все
взаимозаменяемы, а тебя пока заменить некем.
   Судовой врач тоже забеспокоился,  попросил  прислать  врача-специалиста
для подводников. После принятых мер суставные боли поутихли, но бессонница
никак не проходила.
   "Такацуки" сначала шел над Японским желобом с юга  на  север,  а  потом
повернул назад, всего он покрыл расстояние в две  тысячи  километров,  при
этом погружения "Кермадека" происходили почти  ежедневно.  Днем  во  время
погружения "Такацуки" стоял на якоре, а ночью на предельной скорости шел к
следующему намеченному пункту. Таким образом в восточную сторону Японского
архипелага    понемногу    вбивали     крохотные     зонды.     Но     при
двухтысячекилометровой протяженности  архипелага  "Кермадек"  мог  ощупать
лишь незначительную его часть.
   Что же это за работа? - порой думал Юкинага, подавленный бесконечностью
и безграничностью того, чем он занимался. Батискаф... все равно, что блоха
на животе циклопа...
   В открытом море у Теси на дне желоба  несколько  раз  попадали  в  зону
действия мелкофокусного землетрясения. При давлении воды в одну  тонну  на
один квадратный сантиметр на батискаф  неожиданно  обрушивался  удар,  его
начинало кружить на месте, гондола скрипела. Становилось жутко,  хотя  все
знали, что надежность батискафа обеспечена  десятикратно.  Но  и  в  таких
условиях исследования продолжались. К  счастью,  в  основном  погода  была
хорошей, и работы лишь незначительно отставали от графика. Лицо профессора
Тадокоро становилось все более бледным, щеки заросли щетиной, глаза  стали
излучать странный лихорадочный блеск.
   Беспрерывная эксплуатация  дала  себя  знать:  на  семнадцатый  день  в
двигателе   "Кермадека"   обнаружились   неполадки,   пришлось    отменить
погружение. Профессор Тадокоро, запершись в офицерском салоне,  погрузился
в вороха свежих данных. Онодэра, борясь с вялостью всего  тела,  вместе  с
механиками "Такацуки" угрюмо и молча ремонтировал "Кермадек".
   Наконец на девятнадцатый день с небольшим опозданием прибыло инженерное
судно специального назначения "Есино". На  "Такацуки"  поднялся  радостный
крик, когда над  горизонтом  показались  три  радарные  мачты  и  огромная
параболическая антенна космической связи "Есино". На его низкой  корме  по
обеим сторонам ангара, в котором обычно держали гидросамолеты, на  рельсах
стояли большие подъемные краны, из-под кормы виднелись манипуляторы. Краны
с  легкостью  могли  поднять  на  корму  подхваченный  буксирным   канатом
"Кермадек" и так же без труда спустить его в воду. Это сулило значительное
облегчение работ.
   На "Есино" прибыл Катаока, маленький, по-мальчишески круглолицый, почти
коричневый от загара молодой человек с очень блестящими глазами.
   - Извините, задержались! - сияя улыбкой, сказал Катаока  в  микрофон  с
капитанского  мостика.  -  Немедленно  приступим  к  перегрузке.  Здесь  и
Наката-сан  и  Куниэда-сан.  Скоро  на   связном   самолете   прилетит   и
Ямадзаки-сан. Вы ведь намерены здесь провести совещан