- Вы не знали этого?
   - Нет. - Темно-карие глаза  Салаи  по-прежнему  были  устремлены  в  одну
точку, подбородок был опущен на широкую грудь, руки, сжатые в кулаки, тяжело
висели вдоль тела.
   Неожиданно в разговор вступил Шалго:
   - Каким видом спорта вы занимаетесь, Салаи?
   - Никаким. У меня нет на это времени. Я по горло  занят  своей  проклятой
работой.
   - Я потому спросил, что уж больно у вас развитая мускулатура. А  с  какой
руки вы обычно бьете? С правой или с левой?
   Фельмери с интересом следил за вопросами Шалго.  "Старик"  начал  "путать
карты", - подумал он. - Теперь, когда мы уже  убедились  в  том,  что  Салаи
запирается, он решил перейти в наступление. Любопытно, что  на  это  ответит
инженер?"
   - Бью? - переспросил Салаи, снова пытаясь повторением  вопросов  выиграть
время.
   - Да, бьете.
   -  Я  не  имею  обыкновения  драться,  -  ответил  инженер.  -  Наверное,
кто-нибудь вам что-то наговорил на меня. Вот ведь клеветники!
   - Беату вы какой рукой ударили по щеке?  И  за  что?  Неужели  в  приливе
нежных чувств? Или, может, ей нравится, когда ее бьют? Сомневаюсь...  И  тем
не менее вы ее ударили. - Шалго посмотрел в лицо  Салаи;  оно  опять  начало
багроветь. Инженер молчал. - Давайте говорить начистоту. По  нашим  вопросам
вы давно уже могли догадаться, что  мы  знаем  о  вас  немало.  Наверно,  вы
понимаете, что и пришли мы к вам и разговор этот начали не случайно...
   Когда вам стало известно, что Меннель приехал в Венгрию?
   И Салаи понял, что лгать бессмысленно.
   - Когда Без получила письмо от Меннеля,  я  отобрал  его  и  запретил  ей
встречаться с ним. Мы поссорились, я ударил ее по щеке.
   - Вот видите, это уже совсем другое дело. Разумеется, это еще не  все.  -
Шалго вынул носовой платок, отер лоб и, встав с кресла, медленно прошелся по
комнате. - А вы когда встретились с Меннелем? - спросил, он, остановившись у
столика.
   - Я не встречался с ним! - с отчаянием в голосе воскликнул Салаи.
   Шалго как бы машинально взял в руки дневник инженера и со скучающим видом
рассеянно стал перелистывать его. Потом поднял глаза на Салаи.
   - Где вы находились девятнадцатого и двадцатого июля? - спросил Фельмери.
   - Здесь. В Балатонфюреде.
   - Вы снова говорите нам не правду,  Салаи,  -  спокойно  возразил  Шалго,
продолжая листать дневник. - Даже в вашем рабочем дневнике записи в эти дни,
как я вижу, сделаны не вами. Почему? Может быть, у вас болела рука?..
   Не  делайте  глупостей,  Салаи.  Многие  утверждают,  что  девятнадцатого
вечером видели вас вместе с Меннелем в кафе, а позднее вы гуляли  с  ним  по
берегу озера. И разговаривали по-французски.
   - Уж не меня ли вы подозреваете в убийстве Меннеля?
   - А откуда вам известно, что его убили? - спросил Фельмери.
   - Вы же сами сказали!
   - Значит, до этого вы не знали?
   - Что вам от меня нужно?! - почти выкрикнул Салаи. - Арестуйте меня!
   Это  в  вашей  власти.  Вы  можете  сделать  со   мною   все,   что   вам
заблагорассудится.
   - Если вы и дальше будете так же глупо себя вести, то не  исключено,  что
вас арестуют, - невозмутимо сказал Шалго. - Послушайте, друг мой, что я  вам
обо всем этом расскажу. В прошлом году вы познакомились в Италии с  Виктором
Меннелем. Тогда же вы узнали, что ваша  невеста  стала  его  любовницей.  Вы
сначала рассвирепели, но потом почему-то закрыли на  это  глаза.  Вернувшись
домой, вы даже не порвали с Беатой. Почему? Более того,  вы  договорились  с
Виктором Меннелем, что, когда он приедет в этом  году  в  Венгрию,  вы,  так
сказать, уступите ему на время девушку.
   - Кто наплел вам всю эту чушь? И вообще что вы обо мне  думаете?  Я  что,
альфонс, по-вашему?
   - Вот именно, альфонс! - Шалго заметил, что лицо у Салаи передернулось, а
руки сжались в кулаки. - Когда же Беата не пожелала встретиться с господином
Меннелем, вы влепили ей пощечину.
   - Я дал ей пощечину как раз за то, что она хотела с ним встретиться.
   -  Это  дешевая  отговорка,  друг  мой.  Впрочем,  ошибаются  и  те,  кто
подозревает вас в убийстве. Меннеля  убили  не  вы.  Для  этого  вы  слишком
трусливы. К тому же у вас и не было причин  для  этого.  Наоборот,  вы  были
заинтересованы, чтобы Меннель жил как можно дольше и как можно чаще приезжал
в Венгрию. А скажите-ка, Салаи, за  сколько  банкнот  вы  продали  ему  свою
невесту?
   - Ну, вот что, хватит! - произнес угрожающим тоном инженер.
   - Может быть, вы думаете, Салаи, что сумеете меня запугать? Знаете, что я
вам скажу, молодой человек? Вы действительно самый обыкновенный  альфонс,  и
вашим нравственным обликом милиция должна заняться по-настоящему. Ведь  вами
уже интересовались. Что же, друг мой, придется кое-что о вас рассказать.
   - И что вы собираетесь рассказать?
   - Правду, милейший Геза Салаи. Я скажу, что вы - сутенер, продавший еще в
Италии свою невесту Виктору Меннелю. Расскажу  и  о  том,  за  что  вы  дали
пощечину Беате...
   "Это метод старого Шалго, - подумал Фельмери. - Сгруппировать факты".
   Лейтенант смотрел на стоявшего неподвижно инженера и мысленно представлял
себе, что должно сейчас твориться в  душе  Гезы  Салаи.  А  Шалго  наверняка
исходил из того, что если убийца - Салаи, то он примет  грубые  обвинения  в
сутенерстве, так как лучше предстать перед судом в  этом  качестве,  чем  по
обвинению в убийстве. Если же Меннеля убил не он и  если  в  нем  есть  хоть
капля  гордости  и  чувства  собственного  достоинства,  то   он   отвергнет
предлагаемую ему версию и постарается реабилитировать себя. Но в этом случае
ему придется доказать, что подозрения Шалго беспочвенны. "Старик",  конечно,
пошел на риск, - рассуждал про  себя  Фельмери,  -  поскольку,  в  общем-то,
вполне вероятно, что убийца все же не Салаи. Просто любовь к Беате заставила
его так низко пасть, и теперь, желая уйти от тюрьмы, он готов  принять  даже
такие позорные обвинения. Шалго очень ловко все преподнес,  создав  иллюзию,
будто  милиция  уже  несколько  дней  следит  за  Салаи,  подозревая  его  в
убийстве"...
   - Прошу вас, выслушайте меня, - пролепетал Салаи.
   - Меня не интересует  ваша  биография,  -  резко  оборвал  его  Шалго.  -
Стыдитесь!   Неужели   люди,   подобные   вам,   представляют    техническую
интеллигенцию двадцатого века?! Тип мужчины атомной эры?!
   Инженер-строитель - и альфонс!
   - Прошу вас, -  снова  начал  Салаи,  -  вы  должны  меня  выслушать.  Вы
обвиняете меня в отвратительных делах, и у меня есть право сказать что-то  в
свое оправдание. Поймите же, что я совсем не такой, каким вам кажусь...
   Шалго сделал вид, что его не очень  занимают  оправдания  собеседника,  а
Салаи продолжал:
   - Я не альфонс. Единственная моя вина - она же и моя беда, - что я  люблю
Беату и не могу без нее жить. Признаюсь вам, я приехал сюда для того,  чтобы
встретиться с Меннелем и переговорить с ним. Когда я нашел у Беаты письмо, я
отобрал его и запретил ей встречаться с Меннелем. Мы поругались, и я  ударил
ее по щеке. В тот момент я способен был  даже  убить  Меннеля.  Это  правда.
Восемнадцатого числа я был в Будапеште.  Беату  не  застал  дома.  Мать,  ее
сказала, что она уехала накануне вечером. Я был уверен, что  она  поехала  в
Эмед. Я тотчас же сел в машину...
   - Постойте, Салаи, - прервал его Шалго, - разговоры меня мало интересуют.
Садитесь сюда к столу и опишите все подробно, с самого начала.
   Как вы познакомились с Беатой и  ее  родителями,  что  случилось  прошлым
летом в Италии, что вам известно о Викторе Меннеле... Понятно?  Опишите  мне
подробно все, что произошло, вплоть до сегодняшнего дня. Ясно?
   - Можно в этой тетради? - спросил инженер.
   - Можно, Приступайте.
   Салаи сел к столу.
   - Я опишу все. Но  только  для  вас,  -  произнес  он  тихим,  сдавленным
голосом. - Дайте честное слово, что мои признания вы никому не покажете.
   - Сначала нужно посмотреть, что вы напишете.
   Салаи вдруг стал упорствовать.
   - Нет. Я ни строчки не напишу до тех пор, пока вы не дадите  мне  честное
слово. Делайте со мною что хотите, меня это мало интересует.  Я  не  намерен
выворачивать себя перед каждым наизнанку.
   Шалго понял, что Салаи говорит серьезно.
   - Хорошо, - сказал он. - Но не забудьте и о Сильвии. Хотелось  бы  знать,
почему она поздравила вас в июле с днем рождения. И как сумела  пятнадцатого
числа уже отправить открытку, написанную только семнадцатого.
   - Не знаю, о чем вы говорите. Клянусь,  даже  представления  никакого  не
имею...
 
*** 
 
   После обеда полковник Кара решил обсудить с Шалго и майором Балинтом  ход
событий. Шалго выглядел очень  усталым:  он  мало  спал  ночью,  а  утренняя
поездка в Балатонфюред утомила его. Сейчас он охотнее всего  поспал  бы,  но
Кара настоял на этом разговоре. На веранде было очень душно, и Кара  боялся,
что, если они сядут там, Шалго  тотчас  же  заснет.  Поэтому  они  прошли  в
гостиную,   где   полковник   оборудовал   себе   рабочий   кабинет.    Лиза
заблаговременно опустила жалюзи, и в комнате сейчас было прохладно.
   Сначала майор Балинт доложил о том, что успел сделать. Он установил,  что
в Балатонсемеше, в доме номер два по улице Хуняди,  на  самом  берегу  озера
действительно  есть  вилла  стоимостью  приблизительно   миллион   форинтов,
принадлежащая семье Кюрти. Балинт достал чертежи и рассказал о  расположении
комнат виллы. Эти пять  комнат,  несомненно,  являются  источником  немалого
дохода для семейства Кюрти, так как уже в течение нескольких  лет  их  сдают
типографии "Гутенберг" под пансионат - с  ранней  весны  до  поздней  осени,
получая за это по сто сорок  тысяч  форинтов  ежегодно.  Вилла  построена  в
тридцать седьмом году первым мужем госпожи Кюрти,  Денешем  Хаваши.  Хаваши,
офицер запаса, был призван в армию и погиб  в  первые  же  месяцы  войны.  В
военные годы в вилле размещался немецкий штаб.
   Госпожа Кюрти, тогда еще вдова Денеша Хаваши, летом  только  наведывалась
на виллу, но не жила там. Майор Балинт обследовал все здание, однако никаких
следов спрятанного клада не обнаружил.
   - Осмотр производился с помощью технических средств? - спросил Кара.
   - Разумеется. Мы обыскали также и сад.
   - Могу себе представить,  какой  переполох  вызвала  там  работа  бригады
Балинта, - улыбнулся Шалго.
   - Мы заранее раструбили в поселке, что ищем  спрятанные  драгоценности...
то есть действовали  так,  как,  наверное,  действовали  бы  вы,  папаша,  -
отпарировал Балинт; потом, повернувшись к полковнику Каре, добавил:
   - Я убежден, что женщина-венгерка, о которой упоминал Хубер, все же мадам
Кюрти.
   - Возможно, - заметил Кара. - Только это еще надо доказать.
   - Мы знаем Беату Кюрти и Тибора Сюча, - решительно заметил Балинт.
   - Это твоя идея-фикс, но еще не  факт,  дорогой  мой.  И  скажу  я  тебе,
Миклош, еще кое-что, чтобы совсем запутать дело... -  Шалго  достал  сигару,
закурил и сделал несколько затяжек. - Сегодня утром  Геза  Салаи  признался,
что приехал сюда из Балатонфюреда для того, чтобы убить Виктора Меннеля...
   - Так это же здорово! - воскликнул Балинт.
   - Полчаса назад звонил Фельмери и сообщил, что они провели опознание.
   Салаи  был  опознан   как   человек,   который   вечером   девятнадцатого
прогуливался с Меннелем по берегу. Свидетели твердо, без колебаний  заявили,
что спутником Меннеля был именно он, Геза Салаи... И, несмотря на это, я  не
рискнул бы утверждать, что Меннеля убил Геза Салаи.
   - Каким вы вдруг стали осторожным, - с усмешкой заметил Балинт.  -  Салаи
признался, что  приехал  сюда  с  целью  убить  Виктора  Меннеля.  Свидетели
опознали его и показали, что он встретился с Меннелем...
   - И о чем же они разговаривали? - прервав Балинта, задал вопрос полковник
Кара.
   - Салаи просил Меннеля, чтобы тот оставил в покое его невесту...
   Впрочем, эту  часть  его  показаний,  записанных  им  собственноручно,  я
захватил с собой. - И Шалго, кряхтя, поднялся с  кресла  и  вышел  в  другую
комнату.
   - Это старик "расколол" Салаи? - поинтересовался Балинт.
   - Да, он и лейтенант Фельмери, - подтвердил полковник Кара. - Хотя у меня
такое ощущение, что Салаи не все рассказал. Я не читал еще его показаний, но
помню, что ему особенно бояться некого. Меннель уже мертв.
   Так что Салаи может дать любые показания, какие ему выгоднее. Меннелю  их
все  равно  не  опровергнуть.  Словом,  тяжелый  случай.  Хоть  и   отыскали
"неизвестного  мужчину",  а  в  кармане  все  равно  пусто.  Где-то,  видно,
отклонились мы от нужного направления в сторону... Час  назад  я  говорил  с
Фельмери  по  телефону.  Он  сообщил,  что  Салаи  ведет  себя   все   более
самоуверенно. Почему? Наверное, потому, что, пока записывал свои  показания,
он успел поразмыслить и прийти к выводу, что уличить-то его  некому.  Говори
что пожелаешь. А следователи пусть доказывают обратное, если смогут.
   Шалго вернулся в комнату, и Кара замолчал. А старый  детектив  подошел  к
окну, поднял жалюзи и снова сел в свое кресло.
   - Так вот послушай, - сказал он,  обращаясь  к  полковнику  Каре,  листая
тетрадь. - Где же у меня это место?.. Ага, вот оно: "Я нашел Меннеля в кафе.
Он сидел спиной к входу и не заметил меня. Мне показалось,  что  он  кого-то
ожидает. Я решил, что он ждет Беату, подошел к его столику и,  ни  слова  не
говоря, сел. Он очень удивился. Потом, желая, видимо, скрыть свое удивление,
принялся шутить. Мы говорили по-французски. Он заказал коньяк, но  сам  пить
не стал. Я выпил и спросил, где моя  невеста.  Меннель  ответил,  что  я  ее
жених, мне и надлежит знать, где она. Но  он  почувствовал,  что  нервы  мои
взвинчены, и тут же попросил меня не устраивать скандала. "Я, -  говорит,  -
солидный коммерсант и не желаю впутываться  в  истории.  Пойдемте  лучше  на
берег Балатона, погуляем. Свежий воздух - это то, что вам сейчас нужно.  Там
и побеседуем спокойно..." Он  не  позволил  мне  рассчитаться,  заплатил  за
коньяк сам. Мы пошли на  берег.  Меннель  держался  нагловато,  и  это  меня
бесило. Он все пытался убедить меня, что их роман с Беатой в Италии  в  наше
время в порядке вещей и не стоит из этого делать  трагедию,  что  Без  любит
меня, а ее отношения с ним - только флирт. И еще добавил, что он  ничего  не
добивается от моей невесты, а вот ей он, дескать, нужен.
   Меня вконец разозлило, что  он  принимает  меня  за  идиота,  и  я  решил
покончить с ним. Однако пляж был неподходящим для этого местом. Меннель  же,
словно прочитав мои мысли, вдруг заторопился и чуть ли не бегом  пустился  в
гостиницу, оставив меня на берегу. Не могу сказать, сколько я там пробыл, но
в бар я вернулся с твердым решением на следующий день убить Меннеля, а затем
покончить с собой. Я выпил две стопки коньяку и около  полуночи  уже  был  в
мотеле. Хочу добавить: я потому не был обнаружен  в  мотеле,  что  приплатил
администратору двести форинтов и попросил его не регистрировать меня. Я  был
порядком пьян и утром проснулся поздно. И тут вдруг услышал, что кто-то  уже
опередил меня..."
   Шалго перестал читать и, аккуратно сложив тетрадь, убрал ее в карман.
   Балинт заметил, что он не до конца зачитал показания Салаи.
   - Остальное пока не представляет интереса, - ответил Шалго на его  вопрос
и, пожевав губами, добавил:
   - Как видите, Салаи признал, что имел намерение  убить  Меннеля,  но  мое
предложение: не брать его под стражу. Все равно мы ведь не сможем  доказать,
что убийство совершил он.
   - У него нет алиби, - заметил Балинт.
   - А у нас, повторяю, нет доказательств, что убийца - он. Потерпи, Миклош.
Крупная рыба рано или поздно все же клюнет, и тогда мы выведем ее на  чистую
воду. А сейчас, если вы позволите, я пойду и прилягу.
   - И правильно сделаешь, - сказал Кара. - Только  прежде  я  тоже  кое-что
зачитаю вам. Я получил сейчас то самое  донесение,  которое  Хубер  отправил
вчера вечером господину Брауну. Есть прямой смысл послушать:  "Тело  Меннеля
оцинкованном  гробу  вторник   отправит   авиакомпания   "Малев".   Доставит
транспортная  контора  "Машпед".  Номер   рейса..."   -   ну,   дальше   уже
неинтересно... Кроме, пожалуй, вот этого: "Машина повреждена. Продал.
   Проект соглашения изучаю. Подпишу следующей неделе. Хубер". А вот что  на
это ответил Браун: "Машину не продавать.  Подписать  соглашение.  Немедленно
вернуться Гамбург. Браун". - Кара протянул текст Оскару Шалго. - Ну, что  ты
на это скажешь?
   - Нужно подумать. - Шалго вынул изо рта  сигару,  откинулся  поудобнее  в
кресле и устремил взгляд в потолок. - Первое: Браун не  собирался  вовлекать
Хубера в  операцию  по  доставке  драгоценностей.  Второе:  либо  он  вообще
отказался от идеи  завладеть  ими,  либо  возложил  эту  задачу  на  кого-то
другого...
   - Но существует и третья вероятность, - задумчиво  проговорил  Балинт.  -
Что, если Меннель  сам  рассказал  всю  эту  историю  еще  кому-нибудь?  Ну,
предположим, своему надежному приятелю. А тот незаметно последовал за ним  и
не выпускал его из своего поля зрения. Нам известно, что по вечерам  Меннель
садился в машину и уезжал куда-то. Допустим, что во  время  одной  из  своих
поездок он сумел завладеть драгоценностями. Об этом узнал и его приятель. Он
убил Меннеля, захватил драгоценности и валюту и немедленно покинул Венгрию.
   Полковник Кара с сосредоточенным лицом расхаживал по комнате.
   - Такая версия представляется и мне вполне допустимой, - сказал он.  -  А
ты что думаешь по этому поводу, Оскар?
   Однако Шалго, оказывается, уже крепко спал.
   Полковник Кара с трудом подавил в себе смех. Он  осторожно  вынул  сигару
изо рта у старика, кивнул Балинту, и они оба, стараясь не шуметь,  вышли  из
комнаты.
   Шалго проснулся только под вечер. Он вышел  на  кухню.  Лиза  подогревала
воду. Шалго, позевывая, сел к столу.
   - Что делал Матэ сегодня перед обедом? - спросил он.
   - Катался на парусной лодке.
   - Один?
   - Один, сам спускал лодку и домой тоже возвращался один.
   - А Хубер?
   - Он целый час гулял  по  саду.  Потом  спустился  к  берегу,  купался  и
загорал.
   - О чем они говорили за обедом?
   - О разном. Обедали они втроем. Бланка оставалась в своей комнате.
   Сначала вели  разговор  на  профессиональные  темы,  потом  заговорили  о
политике. Хубер - большой оптимист. - Лиза умолкла на  мгновение,  о  чем-то
задумавшись, затем подняла глаза на Шалго. - Скажи, Оскар, ты веришь  в  то,
что убежденный фашист может изменить свои взгляды?
   Шалго сидел, опершись локтями на стол, взгляд его был  устремлен  куда-то
вдаль. Его лицо было старым и очень утомленным.
   - Видишь ли, Лиза, смешно было бы именно мне утверждать, что я в  это  не
верю... Сказать по совести, я и сейчас, дожив до седых волос, иногда пытаюсь
перед самим собой приукрасить свое  прошлое.  Как  хорошо  было  бы,  думаю,
поверить в то, что в молодые годы я не работал на  венгерских  фашистов.  И,
однако, это было. И тебе, Лиза, это хорошо известно. Меня  и  поныне  мучают
угрызения  совести,  когда  вспоминаются  годы  моей  службы  в  хортистской
контрразведке. В такие минуты мною овладевает чувство,  что  я  еще  не  все
сделал, чтобы искупить свою вину. И до сих пор это чувство, если  можно  так
выразиться, пришпоривает меня... Но если я, Шалго, смог  измениться,  почему
же этого не может сделать и другой? Что же касается Хубера... не знаю, что и
сказать. Эрне распорядился вести за  Хубером  наблюдение,  и,  мне  кажется,
правильно распорядился. Когда я призадумался над тем, что сообщил нам Хубер,
то пришел к выводу: все эти сведения нам и без него были известны.
   - Но откуда он узнал, что  ты  обнаружил  в  машине  секретную  рацию?  -
спросила Лиза.
   -  Оттуда,  моя  радость,  что   в   машине   наверняка   было   какое-то
сигнализирующее устройство, которое  "извещает"  о  том,  что  кто-то  чужой
прикасался к аппарату.  По-видимому,  я  не  заметил  этого  автоматического
сигнализатора. А коль скоро Хубер увиде