поездку в Дубну и взял отпуск. Ехать никуда не  едешь,
так,  болтаешься  без   дела;   в-третьих,   ты   принялся   вести   частное
расследование, на свой страх и риск.
   - Откуда вам это известно?
   - Правда или нет?
   - Правда.
   Кальман отпил из бокала несколько глотков вина и, поглядев Домбаи прямо в
глаза, спросил:
   - А ты как думаешь, что со мной?
   - Думаю, что ты рехнулся, - так же  откровенно  признался  Домбаи.  -  Ты
считаешь меня и Кару  своими  врагами.  Помимо  этого,  я  лично  думаю  еще
следующее: когда ты был в Вене, Шалго чем-то сумел запугать тебя.
   Вероятно, пытался заставить тебя что-нибудь сделать для него. Он, видимо,
что-то такое знает о тебе, о твоем прошлом, о чем ты в свое время умолчал, и
теперь шантажирует тебя.
   - Что же такое он мог знать обо мне?
   - Это мне неизвестно. Могу только предполагать.  Например:  Шалго  прочел
появившийся в газете "Непсабадшаг" очерк...
   - Какой очерк ты имеешь в виду?
   - Тот, в котором Мария Агаи требует нового расследования по  делу  группы
Татара. Тебя ведь каким-то образом тоже связывали с провалом группы Татара?
   - Я даже не знал никого из них.
   - Не перебивай! Сейчас это не важно. Ты мог узнать что-то от Марианны  и,
возможно, рассказал об этом Шалго. А по-моему, Шалго был агентом Шликкена, и
тот арестовал его тогда только так, для маскировки.
   Кальман взорвался:
   - Не городи чепухи! Шалго никогда не был агентом нацистов! Если бы он  им
был, провалилась бы и вся группа Кары.
   Но Домбаи только пренебрежительно махнул рукой.
   - Это, братец, не меньшая чепуха, чем моя версия!  Шликкен  сам  к  этому
времени уже давно был английским агентом. Он, подлец, понимал, что война для
Гитлера уже проиграна, и ему важно было, чтобы его люди  внедрялись  в  ряды
коммунистов. Шалго это, в частности, удалось, и с большим успехом.
   Поэтому, когда он отыскал тебя в Вене, он мог  припереть  тебя  к  стенке
парочкой хороших фактов и сказать: либо ты будешь работать на меня,  либо  я
выдам тебя с головой за твои старые грешки. После этого ты возвращаешься  из
Вены и начинаешь частный сыск. Тебе, видишь ли, что-то нужно доказать!
   - Не отказываюсь, мне действительно нужно кое-что выяснить, но об этом я,
между прочим, поставил в известность Эрне. Не прямо, правда, но при  желании
он мог бы понять. Я просил его верить мне. А веду  я  частное  расследование
потому, что по делу Татара в предательстве подозревают меня.
   И вы все равно не сможете защитить меня. Что же касается Шалго,  клянусь,
он ничего не хотел от меня и тем более не шантажировал.
   - Не верю! - возразил Домбаи.
   - Вот видишь, я говорю тебе правду, а ты не веришь мне! Зачем же ты тогда
требуешь, чтобы я был откровенен с тобой?
   - Ты неискренен, Кальман, - сказал Домбаи. -  Кто-кто,  а  я-то  уж  тебя
знаю! Меня ты не проведешь!
   Кальман ничего не ответил.
   "Шани прав", - подумал он.
   - Если бы ты не служил в органах, Шандор, клянусь, я  рассказал  бы  тебе
все, все! И не только рассказал, но и попросил бы тебя о помощи.  -  Кальман
подозвал официанта и заказал коньяку. Когда официант принес коньяк,  он  его
тут же выпил. - Попытайся понять меня, - продолжал он. - Забудь на  минутку,
что ты контрразведчик. Кое-что в твоих предположениях правильно.
   Действительно, в моем прошлом есть и такое, чего ты  еще  не  знаешь.  Но
если бы я рассказал тебе или Эрне о своих заботах, которые так  сложны,  что
могут стоить мне жизни, вам так или  иначе  пришлось  бы  доложить  об  этом
начальству, после чего дело мое у вас забрали бы и  поручили  другим  людям,
которые меня совершенно не знают; они не поверили бы мне, и  тогда  было  бы
уже поздно доказывать мою невиновность.
   - Кальман, - сказал  Домбаи,  схватив  друга  за  руку.  -  Очень  тяжело
преступление, которое могут приписать тебе?
   - Очень.
   - Ну ладно. Давай платить и поехали.
   - Куда?
   - К Эрне. Я попрошу его дать мне отпуск.
   Полчаса спустя Домбаи был уже у полковника Кары.
   - Я не совсем  отчетливо  понимаю,  о  чем  ты  меня  просишь,  -  сказал
полковник.
   - Чтобы ты разрешил мне временно не докладывать тебе о том, что  я  узнаю
от Кальмана. И дай мне полномочия до конца самому разобраться в деле  Борши,
одновременно  позволив  в  случае  необходимости  использовать   для   этого
сотрудников моего отдела, - пояснил Домбаи.
   - Не сердись, Шандор, но ты говоришь чепуху!
   - Тогда разреши мне взять очередной отпуск.
   - Да что с вами происходит? Теперь уже и ты не веришь ни мне,  ни  самому
себе!
   - Ничего подобного, - возразил Домбаи, - просто-напросто я вижу, что  это
ты не доверяешь мне, и я начинаю понимать Кальмана, почему  он  не  решается
открыться нам. Между тем в конечном счете важен ведь результат!
   Не так ли?
   - Никакого приватного расследования я не разрешаю!
   Вскоре после того, как Кальман возвратился домой, к нему заявилась  Илона
Хорват. Лицо ее буквально сияло. Она тут же сообщила Кальману, что разыскала
Шари Чому.
   Кальман оживился.
   - И ты узнала, как зовут того рыжего?
   - Узнала, - улыбаясь во весь  рот,  подтвердила  Илона.  -  Все  есть:  и
фамилия, и адрес, и даже место, где он сейчас работает.
   - Как его зовут? - нетерпеливо спросил Кальман.
   - Рихард Даницкий! Инженер-механик...
   Кальману показалось, что он однажды уже слышал где-то эту фамилию.
   - Что ты знаешь о нем?
   Илона села, закурила и тогда только ответила:
   - Немного. Только то, что он был агентом Шликкена. А  после  освобождения
Венгрии пролез в коммунистическую партию. В пятьдесят шестом году на  чем-то
попался и угодил в тюрьму, а в пятьдесят восьмом уже вышел на свободу. Живет
хорошо, занимается изобретательством, многие западные страны купили какой-то
его патент...
   Кальман едва сдержал себя, чтобы тотчас не помчаться к Даницкому и  любой
ценой вырвать у него правду. Ему теперь было совершенно  ясно,  что  ключ  к
разгадке тайны предательства находится в руках инженера.
   Илона встала, одернула пальто.
   - Позвони, если еще что-нибудь будет нужно. А сейчас мне пора:  спешу  на
репетицию! - сказала она и умчалась.
   Кальман подошел к окну и посмотрел вниз, на улицу:  ему  хотелось  знать,
есть ли за Илоной слежка. Но ничего подозрительного он не заметил, отошел от
окна и стал обдумывать интересную новость.
   "Спокойствие! - повторял он про себя. - Только спокойствие!  Силой  здесь
ничего не добьешься. Нужны доказательства, а не признание, вырванное  силой.
Надо найти умное решение".
   Его размышления прервал звонок. Приехала Юдит. Они молча обнялись.
   Кальман рассказал Юдит о разговоре с Домбаи и о решении открыть другу все
о своем прошлом.
   Лицо у Юдит просветлело: перелом  в  настроении  Кальмана  ее  несказанно
обрадовал.
   - Вот увидишь, - убежденно проговорила она, - Шани поймет тебя!
   - И все же кое-что мне самому не ясно, - задумчиво проговорил Кальман.
   - Почему до сих пор ко мне не явился курьер моего дражайшего дядюшки?
   - Может быть, доктор Шавош махнул на тебя рукой? - предположила  Юдит.  -
Как-никак вы родственники!
   Кальман горько рассмеялся.
   - Плохо ты его знаешь! Он никогда не откажется от меня. Дядя  -  фанатик,
прямо-таки больной человек. - Вдруг Кальман замолчал и хлопнул себя по  лбу.
- Даницкий! Так вот в чем дело!
   - В чем? - с любопытством спросила Юдит.
   - Помнишь "Историю народа майя"?
   - Уж не его ли фамилию ты вычитал в этом альбоме?
   - Именно!
   - Не может быть! - сказала Юдит. - Ты наверняка ошибаешься, Кальман.
   - Нет, я не ошибаюсь. - Кальман забарабанил  пальцами  по  столу,  что-то
обдумывая,  затем  сел  к  столу,  достал  чистый  лист  бумаги  и  принялся
лихорадочно писать; Юдит с любопытством поглядывала на него и никак не могла
взять в толк, что вдруг привело его в такое волнение.
   - Пошли! - сказал он решительно немного погодя и снял с вешалки пальто.
   - Куда? - спросила Юдит.
   - По дороге расскажу...
   В  парадном  он  остановился   и   посмотрел   через   плечо   Юдит.   На
противоположной стороне улицы топтались два человека.
   - Знаешь, - сказал он Юдит, - я передумал. Пожалуй, тебе не стоит  ходить
со мной. Я совсем забыл, что ко  мне  сегодня  должен  заехать  Шани.  -  Он
приподнял за подбородок лицо  Юдит.  -  Ступай,  родная,  домой  и  дождись,
пожалуйста, его. - Кальман на мгновение умолк, а  затем,  словно  решившись,
добавил:
   - И все, все ему расскажи! Не утаивай ничего!
   Он простился с Юдит, чуточку дольше обычного задержав ее руку в своей.
   Юдит с любовью и тревогой глядела ему вслед и чувствовала себя бесконечно
одинокой. Солнце ослепило ее, она зажмурилась и, повернувшись, быстрым шагом
направилась к дому.
   Между тем Кара приказал привести наружное наблюдение в боевую готовность.
Затем он  распечатал  привезенное  ему  письмо.  Оно  было  зашифровано,  но
элементарным и к тому же хорошо знакомым Каре ключом, и он  довольно  быстро
его расшифровал. Но по мере того как полковник вчитывался в текст,  его  все
больше охватывало волнение.
   И когда Домбаи как вихрь ворвался к нему в кабинет,  Кара,  сам  того  не
желая, не смог сразу подавить волнение: испуганным движением он сунул письмо
в  ящик  письменного  стола  и,  чтобы  хоть   как-то   замаскировать   свое
замешательство, поднялся.
   - Ну, что там у вас стряслось? - спросил он.
   Домбаи, растерянный и подавленный одновременно,  едва  смог  выдавить  из
себя:
   - Калди покончил с собой!
   Кара опустился на стул и, ничего не понимая, уставился на майора.
   - Что за чепуху ты мелешь? - побледнев, выкрикнул он.
   - Только сейчас сообщили.
   - Кто?
   - Юдит. Секретарша сказала, что меня спрашивала по телефону Юдит... Я тут
же позвонил ей...
   - А где сейчас Юдит?
   - У Кальмана на квартире, - ответил Домбаи.  -  Ей  самой  только  десять
минут назад позвонили с виллы.
   Кара взглянул на часы. Было двадцать минут восьмого. Он попробовал  вновь
обрести  равновесие.  Вынув  из  ящика  стола  письмо,  Кара  еще  раз  стал
перечитывать его, словно содержание письма находилось в  какой-то  связи  со
смертью Калди. Молчание нарушила  секретарша  Кары;  войдя  в  кабинет,  она
сказала, что лейтенант Пинтер из оперативно-технической службы просит срочно
принять его.
   - Пусть войдет, - распорядился Кара и, повернувшись к Домбаи, спросил:
   - Криминалисты уже выехали на место происшествия?
   - Не знаю, но думаю, что их там еще нет.
   В кабинет вошел лейтенант Пинтер. Кара жестом попросил  его  подождать  и
продолжал:
   - Поезжай, Шандор, немедленно на виллу и скажи: пусть  до  моего  приезда
ничего не трогают. Я скоро буду, а ты пока допроси Форбатов.
   Домбаи поспешил к выходу; уже в дверях он задержался и сказал:
   - Между прочим, Юдит хотела  о  чем-то  срочно  поговорить  со  мной.  По
поручению Кальмана! Ты не знаешь, о чем может идти речь?
   -  Знаю,  но  это  не  срочно.  Наконец,  ты  можешь  заехать  за  ней  и
переговорить по дороге на виллу.
   - Хорошо, так и сделаю.
   - Ну, какие новости? - спросил Кара, поворачиваясь к Пинтеру, когда дверь
за Домбаи закрылась.
   Пинтер протянул полковнику конверт.
   Присев на край стола, Кара вскрыл конверт  и,  едва  начав  читать,  даже
присвистнул от удивления.
   - Спасибо! - сказал он Пинтеру. - Можете идти.
   Пройдясь взад-вперед по кабинету,  он  подошел  к  телефону  и,  все  еще
погруженный в свои мысли, набрал номер.
   - Алло, говорит Кара. Бан, это  ты?  Что-то  я  не  узнал  тебя!  Слушай,
старина.  Немедленно  оповести  группу  "Сирень-4".  Ты  слушаешь?   Инженер
Даницкий, - сказал он, взглянув на донесение, - в двадцать пятнадцать  опять
встретится с незнакомым человеком возле дома семнадцать по проспекту  Аллея.
Дождитесь, пока неизвестный сядет к инженеру в машину, и сразу же  задержите
их обоих. Доставьте в следственный отдел. Я извещу ребят Тимара.
   - А что делать, если неизвестный не появится? - спросил Бан.
   - Продолжайте наблюдать за Даницким.
 
*** 
 
   Выйдя из телефонной будки, Кальман понял, что совершил  глупость.  Самому
себе свой просчет  он  объяснил  тем,  что  не  продумал  как  следует  свои
действия. Раздосадованный, он  шел  по  пустынной  набережной  Дуная,  затем
спустился к воде. Он был зол  на  себя  еще  и  за  то,  что  не  удосужился
переговорить с Домбаи, хотя прекрасно знал, что с помощью Шани ему  было  бы
куда проще осуществить свою идею. И вот теперь он сам же все испортил.
   Кальман взглянул на часы. Было около шести. Значит,  в  его  распоряжении
еще более  двух  часов.  За  это  время  он  должен  что-нибудь  обязательно
придумать.
   Кальман со всех сторон взвешивал свой замысел. Он понимал, что в общем-то
его затея чистейшее безумие, но ясно было и то, что у него не  было  выбора.
Пройдя до проспекта Павших за революцию, он  позвонил  из  телефона-автомата
Илоне Хорват.
   - Ты вечером играешь в театре?
   - Нет, сегодня я не занята.
   - Могу я тебя навестить?
   - Приходи. Что-нибудь случилось?
   - Ничего. Просто хочу тебя видеть...
   Четверть часа спустя он был уже у Илоны.
   - Почему ты сказал, что ничего не случилось,  -  спросила  его  Илона,  -
когда на лице у тебя само отчаяние?
   - Я просчитался, - с горечью сказал Кальман. - Договорился  о  встрече  с
инженером, а сам совершенно забыл, что за этим типом ведется слежка.
   - Откуда ты это знаешь?
   - Знаю. И в то же время мне нужно обязательно его увидеть.
   - Сегодня?
   - Да, но так, чтобы о нашей встрече никто не узнал. Дай  мне  чего-нибудь
выпить.
   Илона достала бутылку с коньяком, налила рюмку. Ах  как  бы  ей  хотелось
узнать мысли Кальмана!
   - А где живет эта твоя Шари Чома? - спросил Кальман, разглядывая на  свет
коньяк.
   - Где-то в Буде. Давай посмотрим в телефонном справочнике!
   - Ты знаешь ее номер?
   - Знаю, конечно.
   - Тогда позвони ей и спроси, можно ли к ней сейчас зайти.
   - Позвонить-то я ей могу, но  чего  ты,  собственно,  от  нее  хочешь?  -
нерешительно спросила Илона.
   - Ведь она до  сих  пор  встречается  с  инженером?  -  спросил  Кальман,
уклоняясь от ответа.
   - Да, насколько мне известно, Даницкий заходит иногда к ней в кафе.
   - Одевайся, - сказал Кальман чуть ли не тоном приказа.  Дождавшись,  пока
Илона оделась, он попросил:
   - Позвони все же Чоме и узнай, можешь ли ты к ней сейчас приехать.
   - Конечно, дорогая, приезжай, - ответила Шари Чома. - Я сегодня дома, - и
она назвала свой адрес.
   Каково было ее удивление, когда Илона вошла  не  одна,  а  с  неизвестным
мужчиной. Илона представила Кальмана как своего старого друга Белу Цибора.
   Шари была  несколько  смущена.  В  ее  черных  глазах  промелькнула  тень
беспокойства.
   Кальман заметил это и поспешил ее успокоить.
   - Не волнуйтесь, сударыня, я  пришел  к  вам  как  ваш  доброжелатель.  К
сожалению, я вынужден вас побеспокоить, потому что дело у меня неотложное.
   - Какое еще дело? - удивленно протянула Шари  и  перевела  вопросительный
взгляд с Кальмана на Илону.
   Илона тотчас же нашлась:
   - О господи, я совсем забыла тебе сказать, что мой друг Бела  работает  в
министерстве внутренних дел. Но ты не пугайся, дорогая, за тебя я перед  ним
поручилась.
   Несмотря на все заверения подруги, Шари побледнела  и  чуть  не  лишилась
чувств. Илона налила  стакан  воды,  протянула  Шари  и  одновременно  стала
успокаивать ее, что, мол, Бела Цибор  человек  порядочный,  добрый,  его  не
нужно бояться, что ее, Шари, прошлое вовсе не интересует МВД.
   - Сударыня, - пояснил Кальман, - мы получили анонимное письмо. Должен вам
сказать, что я ненавижу анонимки, но, к сожалению, и анонимное  письмо  есть
документ, который получает свой номер, и им тоже приходится заниматься.
   - О господи!
   - В письме сказано,  что  вы,  сударыня,  в  сорок  четвертом  году  были
виновницей провала  подпольной  группы  коммунистов.  Анонимщик  утверждает,
будто бы вы доверительно сообщили имя одного из  руководителей  этой  группы
вашему возлюбленному, инженеру Даницкому.
   - Не правда! Клянусь жизнью своей матери, что  это  не  правда!  Спросите
хоть самого Рихарда!
   - Вот это-то как раз я и хочу сделать, - великодушно заметил  Кальман.  -
Вы, сударыня, думаю, сами знаете,  каковы  люди!  -  Кальман  заставил  себя
улыбнуться. - Но ваш ангел-хранитель Илона уговорила меня навестить  вас  на
дому. Я последовал ее совету и приехал сюда, чтобы избавить вас от  излишних
волнений.
   Шари с благодарностью посмотрела на Илону.
   - Спасибо тебе, дорогая!
   Кальман же бросил взгляд на часы и сказал:
   -  Сударыня,  позвоните  сейчас  Даницкому  и  попросите  его  немедленно
приехать сюда. За полчаса мы покончим с этим делом. Себя, по возможности, по
телефону не называйте, о том, зачем он нужен, тоже ни слова.
   Полчаса спустя приехал инженер. Как  и  предполагал  Кальман,  слежка  за
Даницким велась не "по пятам", и потому наблюдатели не могли  установить,  в
какую из квартир четырехэтажного дома он вошел.  Улица  была  малолюдная,  и
разведчики Чете, боясь быть замеченными, вели наблюдение издали. Инженер  не
мог понять, зачем он понадобился Шари так срочно. Увидев Кальмана  и  Илону,
он удивился, но гости не особенно заинтересовали его. Он не раз уже заставал
у Шари какое-нибудь общество. А Кальман изучающе посмотрел на Даницкого.  Но
он так и не смог признать в нем своего бывшего "однокамерника"  -  возможно,
потому, что характерный шрам на  верхней  губе  инженера  был  теперь  скрыт
густыми усами. Кальману надо было торопиться, и он сразу же, как  только  их
представили друг другу, перешел к делу.
   - Пойдите, поболтайте в другой комнате, - обратился он к женщинам.
   Шари, схватив инженера за руку, чуть ли не умоляюще воскликнула:
   - Рихард, дорогой, расскажи ему все откровенно!
   Даницкий удивленно посмотрел на нее, не понимая, о чем он должен говорить
"откровенно". Удивил его и гость Шари. Странно,  впервые  видит  его  и  уже
хочет говорить с ним с глазу на глаз! Надо на  всякий  случай  быть  начеку,
подумал он.
   После того как женщины удалились, Кальман властным жестом предложил гостю
сесть, а сам закурил.
   - Это я вам звонил, Даницкий, - сразу же переходя к делу, сказал он. -  К
сожалению, кое-что помешало мне прибыть на условленное место.
   - Какое еще место? - подозрительно переспросил инженер.
   - Проспект Аллея, семнадцать, - уточнил Кальман. - Не буду повторять весь
наш телефонный разговор, напомню только: 402-913...  Но  думаю,  что  и  вам
лучше не ходить туда.
   - А что случилось? - спросил испуганный инженер. Из того, что он  услышал
от Кальмана, ему стало ясно, что перед ним человек Рельната.
   - Напали на мой след. Хорошо еще, что мне удалось уйти.
   - Значит, я в опасности? - Даницкий  вскочил  со  стула  и  уставился  на
незнакомца.
   - Не надо нервничать! Сядьте, - успокоил его Кальман.
   Инженер с опаской огляделся.
   - Сударь, - почти умоляюще начал он, - прошу вас, оставьте меня в  покое.
Я уже больше не могу - нервы... Это просто ужасно, я сойду с ума.
   Ну почему вы решили исковеркать мне жизнь?  Ведь  вы  же  обещали  еще  в
прошлом году оставить меня в покое!
   Кальман безучастно посмотрел на инженера. Ему ни  чуточку  не  было  жаль
его.
   - Мы знаем, Даницкий, что нервы у вас сдали, - сказал он. - Для того я  и
прибыл сюда. Забираю дела от вас в свои руки. - Не зная конкретного задания,
полученного инженером, он умышленно подбирал расплывчатые выражения.
   - В том числе и радиоаппаратуру? - с надеждой подхватил Даницкий.
   - Нет, пока еще нет. Но можете упаковать  ее  и  спрятать  подальше.  Как
только представится возможность, я заберу у вас и  радиопередатчик.  А  пока
введите меня в курс связей.
   Даницкий облегченно вздохнул, словно сбросив с плеч непосильную ношу.
   - У меня их две, - сказал он. - Доктор и Балаж Пете.
   - Пете в безопасности?
   - Мне кажет