жет быть, - повел плечом Шалго. - Но вряд ли. Каково бы мне было,
если бы все оказалось именно так?  Миклош  Балинт  замучил  бы  меня  своими
насмешками. Черт побери, и как я об этом не подумал?
   Шалго тяжело поднялся и  ушел  к  себе  в  комнату.  Немного  погодя  они
услышали, что он с кем-то говорит по  телефону.  Вскоре  он  возвратился  на
веранду и с кислой миной сообщил:
   - Машина принадлежит  фирме  по  прокату  автомобилей  "Фридрих  Мессер",
Гамбург, Кенигсплац, три.
   Оставшись наедине с Фельмери, Кара отдал распоряжения:
   - Поезжайте к майору Балинту. От него позвоните в Будапешт  подполковнику
Домбаи и передайте следующее: пусть товарищи в Центре соберут асе  имеющиеся
сведения о фирмах "Ганза" и "Фридрих Мессер", о профессоре Табори, а также о
Бланке и Казмере  Табори.  Кроме  того,  пусть  Домбаи  установит  в  отделе
постоянное дежурство. Все сведения я хотел бы получить сегодня.
 
*** 
 
   - Дорогой господин профессор, - говорил Отто Хубер, сидя в гостиной виллы
Табори, - я вам весьма признателен за приглашение, но  мне  не  хотелось  бы
обременять вас.
   Отто Хубер  действительно  говорил  по-венгерски  очень  хорошо,  хотя  и
медленно, тщательно обдумывая каждую фразу. У  него  был  негромкий,  слегка
хрипловатый, как у всех заядлых курильщиков, голос.
   - Вы ничуть не обремените меня, - запротестовал профессор. -  Прошу  вас,
чувствуйте себя как дома.
   Гость сидел в кресле спиной к камину и явно любовался  через  распахнутую
дверь видом на Балатон.
   - Очень тронут, - поблагодарил он, закуривая  сигару,  -  но  я  не  могу
воспользоваться вашим гостеприимством безвозмездно.
   Хотя профессор сидел в глубине комнаты, гость смог хорошо разглядеть его:
узкий разрез глаз и тонкие, как лезвие клинка,  губы,  горестная  складка  в
углах рта, глубокие морщины на щеках, под глазами.
   - Милый доктор, - возразил профессор  Табори.  -  Моя  вилла  не  платный
пансионат. И хоть я и не миллионер, вы можете гостить здесь и целый год.
   В это время на крыльце послышались шаги. Профессор обернулся и  увидел  в
залитом солнцем квадрате распахнутой настежь двери фигуру своего племянника.
   - Казмер Табори, инженер-электрик. Доктор Хубер, - представил он их  друг
другу.
   Племянник профессора, высокий  худощавый  молодой  человек  лет  двадцати
восьми,  поклонился  Хуберу,  крепко  пожал  ему  руку  и,  пригладив   свои
растрепавшиеся русые волосы, сел в плетеное кресло.
   - ...Казмер у нас молодой ученый, занимается исследовательской работой  в
области ультракоротких волн. Скоро уезжает в СССР на несколько лет...
   - Думаю, что господина Хубера  это  мало  интересует,  -  заметил  Казмер
Табори, зло посмотрев на дядю.
   - Боюсь, что стесню вас. Вот и господин  инженер...  Пожалуй,  я  все  же
попытаюсь получить номер в отеле.
   - Честное слово, господин Хубер, вы меня нимало не побеспокоите. - Казмер
положил журнал на колени и попытался  встретиться  взглядом  с  Хубером.  Он
любил говорить, глядя в глаза собеседнику. - Но даже если бы это было и так,
вы можете не считаться со мной. На этом корабле капитан  -  мой  дядя!  А  я
здесь тоже только гость. Не так ли, дядюшка?  -  с  легкой  иронией  спросил
Казмер и перевел взгляд на профессора Табори.
   - Чепуху ты мелешь, мой мальчик, - махнул  тот  рукой,  стараясь  понять,
почему Казмер враждебно отнесся к появлению нового гостя.
   - Честно говоря, знаете, господин доктор, что мне в тягость?
   Бесконечные вопросы-допросы, неприятные визиты из милиции. Мне  во  время
отпуска хотелось бы только отдыхать. И ничего больше.
   - Насколько мне известно, тебя всего один-единственный раз  допросили.  И
не делай из этого трагедии. Майор Балинт выполнял  свои  обязанности.  Будем
надеяться, что больше никаких допросов не последует.
   - Если не последует новых убийств, - вставил Казмер.
   Наступила пауза.
   "Память погибшего почтили молчанием, - усмехнувшись,  подумал  Казмер.  -
Если бы дело было не в гостиной, все, наверное, почтительно встали бы".
   Он прислушался к хрипловатому голосу дяди. "Все  в  порядке,  -  процедил
Казмер сквозь зубы, - профессор нашел благодарную аудиторию. Дамы и господа,
сейчас профессор Табори прочтет вам научно-популярную лекцию об устойчивости
болезнетворных бактерий".
   - Должен признаться, профессор, - проговорил Хубер, - я не  очень  хорошо
знаком с биологией. Знаю только, что в генетике сейчас происходят эпохальные
открытия. Но я простой инженер и еще юрист. И служащим  фирмы  "Ганза"  стал
совершенно случайно. Правда, таким занимающимся  коммерческой  деятельностью
предприятиям юристы бывают подчас нужнее любых других специалистов. Но я  не
хочу этим принизить роль ученых. Отнюдь. Я высоко ценю  тружеников  науки  и
восхищаюсь их достижениями.
   Собеседники посмеялись. Потом Хубер снова заговорил:
   -  Прежде  чем  я  вернусь  к  официальным  переговорам,   я   хотел   бы
распорядиться относительно отправки на родину останков моего друга Меннеля.
   Казмер встрепенулся:
   - Почему вы не хотите похоронить его здесь?
   - Где здесь? - Табори с ненавистью впился взглядом в племянника.
   - В Балатонэмеде! - отвечал тот, переводя взгляд  на  Хубера.  -  Меннелю
теперь безразлично, где вы его похороните. А фирма может сэкономить на  этом
кучу денег.
   - Казмер! - резко оборвал его профессор.
   - А что, дядюшка? - откликнулся Табори-младший. - Тебе ведь известно, что
это так. Сам же просил нас в прошлом  году,  чтобы  тебя  похоронили  именно
здесь.
   - Это не имеет никакого отношения к делу, -  возмутился  профессор.  -  И
прошу тебя, перестань паясничать. Никого не интересуют твои советы.
   Казмер, войдя в роль расходившегося сорванца, только пожал плечами:
   - Как вам угодно. Я ведь хотел как лучше. Надеюсь, не  обидел?  -  сказал
он, посмотрев на Хубера.
   - Ничуть, господин инженер, - заверил его гость. - Откровенно говоря,  вы
правы. Но ведь есть семья: отец, мать, братья. Они  настаивают  на  отправке
тела на родину. Вы же знаете, что такое родительская любовь.
   - Не знаю, - безразличным голосом  бросил  Казмер.  -  Я  не  знаю  своих
родителей. Родители подкинули меня в чужое парадное, когда мне  было  не  то
два, не то четыре месяца. - По его лицу промелькнула горестная усмешка. - Но
вполне возможно, что и они тоже горевали бы, узнав о моей смерти.
   - А родители ваши еще живы?
   - Не знаю. Никто этого не знает.  Даже  моя  приемная  мать,  усыновившая
меня.
   - Простите, - сказал немец. - Я не хотел сделать вам больно.
   Казмер махнул рукой и отвернулся.  И  в  этот  момент  на  террасу  вошли
женщины.  Казмер  поспешил  навстречу  матери,  ласково  осведомился  о   ее
самочувствии и, повернувшись к Хуберу, воскликнул, смеясь:
   - Вот видите, доктор, почему вы не сделали мне больно? Потому что у  меня
есть мама. В тысячу раз лучше, чем самая родная.  -  Казмер  нежно  обнял  и
поцеловал мать. - Мама, а у нас гость. Вы еще не знакомы?
   Хубер поднялся и поклонился Бланке Табори. И вдруг  Казмер  почувствовал,
как дрогнуло у него под рукой ее  плечо.  Он  крепко  прижал  к  себе  мать,
испуганно спросил:
   - Что? Что с тобой? Тебе плохо?
   - Жарко, - едва слышно прошептала она.
   Лиза опомнилась раньше всех. Крикнув профессору, чтобы он поскорее вызвал
врача, она побежала в кухню за водой. Но Бланка и слышать не хотела о враче,
уверяя, что она просто перегрелась на солнце и что это скоро пройдет.
   Лиза смочила ей водой виски, лоб. Профессор же с глубокой тревогой взирал
на все происходящее, не зная, что делать.
   - Я пойду к себе, - тихо  проговорила  Бланка,  с  трудом  поднимаясь  из
кресла. Казмер подхватил ее под руку и вывел из гостиной.
   - Упрямцы! - сказал им вслед Табори-старший.
   - С ней уже и раньше так бывало? - почему-то вдруг заинтересовался Хубер.
   - В последние дни  -  несколько  раз,  -  доставая  из  серванта  бутылку
абрикосовой водки, ответил Табори. - Хочется думать, ничего серьезного. - Он
налил себе и гостю. - Моя сестра - женщина крепкого здоровья. Крепче  стали.
Я всегда дивился силе ее воли.
   Профессор опустился на  кушетку,  закрыл  глаза.  В  его  ушах  зазвучали
однажды оброненные сестрой слова: "Если мне станет совсем невмоготу, я знаю,
как поступить. Но ты не бойся, Матэ, решительный миг еще не пришел".
   - Можно еще вам налить, профессор? - дошел до его сознания голос Хубера.
   - Да, пожалуйста. - Он протянул свою рюмку в  сторону,  откуда  доносился
голос гостя.
   Вернулся Казмер. На лице его уже не было беспокойства.
   - Ей лучше, - сказал он. - Не волнуйся. Ты же  знаешь,  у  мамы  отличное
здоровье. Только ее все время как магнитом тянет на солнце, а это ей как раз
противопоказано.
   - Мне не хотелось бы вмешиваться...  но  на  вашем  месте  я  обязательно
пригласил бы врача, - заметил Хубер.
   - Господин Хубер прав, - подхватил Казмер. - Мы это сделаем. Очень скоро.
Хотя  я  не  предполагаю  ничего  опасного.  Мама  просто  очень  устала.  И
немудрено: взвалить на себя столько забот и хлопот. Месяц назад от нас  ушла
прислуга. Она одна ведет хозяйство: убирает, стряпает.
   От взгляда  Казмера  не  ускользнуло,  что  Хубер  слушает  его  с  явным
интересом, профессор же сидит с отрешенным видом. "Зачем я, собственно,  все
это рассказываю?" -  подумал  Казмер,  однако,  словно  помимо  своей  воли,
продолжал:
   - Внезапная смерть Меннеля очень подействовала на нее. Представьте  себе:
вы беседуете с человеком, вместе  завтракаете,  а  через  полтора  часа  вам
звонят и говорят, что ваш собеседник только что утонул.
   - Через полтора часа? - перестав мерить шагами гостиную, спросил  Табори.
- Откуда ты взял? Прошло не меньше двух с половиной часов.
   - Да? Может быть. В конце концов неважно, через сколько часов  позвонили,
- заметил инженер. - Интересна сама ситуация.
   - Интересна? Что ты находишь в ней интересного?
   - Ну как же? Внезапно умирает здоровый человек. Молодой,  жизнерадостный.
Это же не только трагично, но и интересно. Разве ты не согласен со мной?
   - Я считаю это ужасным! - возмущенно выкрикнул Табори. - Да-да! Ужасным и
трагичным.
   - Фантастическим и непонятным, - добавил Хубер. - В Гамбурге мы все  были
в недоумении. Кто мог убить Виктора, за что?
   - Мы тоже недоумеваем, - подтвердил профессор. - Да и милиция...
   Казмер махнул рукой.
   - Милиция... Знаю я их. На все эти вопросы мы никогда не получим ответа.
   Табори-старший стоял, прислонившись спиной к камину, и смотрел в сад.
   - Как знать? - обронил он. - Жизнь доказывает обратное: ни один вопрос не
остается  без  ответа.  И  я  убежден,  что  милиция  очень  скоро   поймает
преступника или преступников...
   - Возможно, - погасив сигару, проговорил Хубер. - Только Виктору это  уже
не поможет. - Он взглянул на часы. - Машина Меннеля в гараже?
   - Да, - сказал профессор. - Власти разрешили  ее  переправить  на  родину
покойного. Это его собственный автомобиль?
   - Я отвечу вам на этот вопрос, когда увижу машину. Не исключено,  что  он
приехал сюда на служебном автомобиле. Но возможно, и на своем.  У  него  был
"БМВ-250".
   - А это "мерседес", - сказал Казмер, - "Мерседес-280".
   - Ключи от машины у вас, господин профессор?
   - Казмер, не сочти за труд. Они лежат у меня в  кабинете,  на  письменном
столе. Сегодня утром мне их передал майор Балинт, - сказал  Табори,  заметив
вопросительный взгляд Хубера.
   Когда Казмер вышел, гость спросил:
   - Они осматривали и машину?
   - Весьма тщательно, - подтвердил Табори-старший. - Даже отпечатки пальцев
снимали. Хотя не вижу в этом резона. На  любой  машине  можно  найти  тысячи
отпечатков.
   - Наверное, таков порядок. Выполняют все, что предписывают инструкции,  -
вежливо заметил Хубер.
   Возвратившийся с ключами от машины Казмер предложил гостю свои услуги, но
тот сказал:
   - Спасибо, не беспокойтесь. Я разбираюсь в "мерседесах".
   Казмер равнодушно посмотрел вслед  удаляющемуся  Хуберу  и,  улегшись  на
кушетку, принялся разглядывать свисавшую с потолка  замысловатую  люстру  из
кованого железа. Он догадывался, что вот-вот раздастся голос дядюшки, и весь
подобрался, твердо решив про себя,  что,  несмотря  ни  на  что,  больше  не
ввяжется с ним в спор. Он достал сигарету и закурил.
   -  Я  хотел  бы,  Казмер,  чтобы  ты  кое-что  принял  во   внимание,   -
действительно заговорил уже мгновение спустя профессор.
   Казмер промолчал, разглядывая потолок гостиной  и  пуская  вверх  колечки
дыма.
   - Як тебе обращаюсь.
   - Слышу и жду продолжения...
   Казмер чувствовал, что ответ его был не очень учтивым да и голос противно
дрожал.
   - Этот дом - мой дом...
   - Ты уже столько раз напоминал об этом, дядя, что я при всем  желании  не
смогу этого забыть, - уже спокойно, с примирительными  нотками  в  голосе  и
даже с улыбкой подтвердил Казмер.
   - И я волен приглашать к себе в гости кого захочу. Поэтому  я  требую  от
тебя соблюдать приличия по отношению к моим гостям.
   - Блестяще! - отозвался Казмер. - А я ради тебя буду ползать  перед  этой
иноземщиной на брюхе? Нет уж, дудки! Да и тебя я не  понимаю,  чего  это  ты
перед ними кривляешься? Ты же не дипломат,  чтобы  так-то  уж  ухаживать  за
ними!
   - Никто от тебя не требует, чтобы  ты  ползал,  как  ты  выражаешься,  на
брюхе!..
   Казмер сел на тахту и, с неприязнью посмотрев на дядю, сказал:
   - Может, хватит поучать меня? Если хочешь,  я  могу  немедленно  покинуть
твой дом. Жалею, что не сделал этого раньше. Мне было  тошно  смотреть,  как
профессор Табори угодничает перед этими подонками.
   - Меннель не был подонком.
   - Все равно. Мне он был просто противен.
   - Прежде ты этого не говорил.
   - Потому что ты не спрашивал. Настолько тебя очаровал этот  неофашист.  А
он был им. Я ведь тоже с ним побеседовал. Я почему-то считал,  что  человек,
отсидев четыре года в Бухенвальде,  никогда  не  забудет  это  время.  Но  я
ошибся: ты все забыл. Все на свете. Или не хочешь помнить.
   - Я ничего не забыл, - проворчал Табори, мрачнея.  -  Виктор  Меннель  за
Бухенвальд не отвечает.
   - Возможно. Но я видел все это. Был там на  экскурсии.  И  не  требуй  от
меня, чтобы я заискивал перед твоими дорогими гостями!
   - Никто не заставляет тебя заискивать перед кем-то.  Но  твои  вульгарные
замечания отвратительны.
   - А мне было отвратительно зрелище фабрики смерти. Так что  не  учи  меня
этикету.
   В это время в гостиную вошла Лиза, и они прекратили разговор.
   - Бланка попросила меня похозяйничать у вас  сегодня.  Я  пришла.  Хотите
кофе?
   - Спасибо, но, пожалуй, попозже,  -  попросил  Табори.  -  Как  она  себя
чувствует?
   - Ей  лучше,  однако  серьезное  обследование  у  хорошего  врача  ей  не
повредило бы, - сказала Лиза. Поняв по мрачному виду Казмера, что  он  опять
поругался с Матэ, она не удержалась:
   - Что с тобой? Ты будто в воду опущенный!
   -  Да  вот  дядюшке  не  нравится,  что  я  нелюбезен  с   его   доктором
Ху-Хубером...
   - Мой племянничек любит преувеличивать, -  примирительным  тоном  заметил
Табори. Скрипнула садовая калитка. По тропинке медленной,  тяжелой  поступью
приближался Оскар Шалго со своей неизменной  дымящейся  сигарой  во  рту,  в
потрепанной соломенной шляпе, надежно укрывавшей от солнца его круглое лицо.
   "Тебя только не хватало, - раздраженно подумал профессор. - Святая троица
в сборе. Ну, держись, Табори!"
   - Слава всевышнему! - крикнул ему толстяк.  -  Наконец-то  тучи  покинули
твое чело.
   - Чело?
   - Ну да, оно же было мрачное, как дождливое небо, -  подтвердил  Шалго  и
перевел взгляд на Табори-младшего. - Привет, Казмер. Давно вернулся?
   - Сегодня утром, - ответил Казмер.
   - Забавно. Как же это я не расслышал знакомый рев мотора?
   Шалго добрался до стола и завладел коньячной бутылкой.
   - Я оставил машину внизу, на станции обслуживания, - объяснил  Казмер.  -
Возьмите чистую рюмку в серванте.
   - Ты предлагаешь мне выпить? Что ж, не возражаю.
   - Только не увлекайся, пожалуйста! - предостерегла его Лиза. - Сегодня ты
уже выполнил норму.
   Шалго некоторое  время  разглядывал  рюмку  с  коньяком  на  свет,  затем
плюхнулся в кресло и без всякого перехода вдруг спросил:
   - Казмер, а где ты был ночью с девятнадцатого на двадцатое?
   - А с какой стороны это может вас интересовать?
   Казмер как-то странно заглянул сверху в лицо толстяка.
   - Да не меня. Майор Балинт из милиции спрашивал. А я сейчас вспомнил.
   - Почему же он спросил об этом вас?
   - Действительно странно. Как иногда ты бываешь несокрушимо прав.
   Казмер, заметно волнуясь, достал сигарету.
   - И как пришло в голову этому майору вынюхивать обо мне  стороной  всякие
сведения?
   - Это его обязанность, - сказал Табори. - Не забывай, произошло убийство.
В таких случаях принято проверять алиби всех без исключения.
   Правильно я говорю, Оскар?
   Шалго пододвинул к себе пепельницу.
   - Лучше не смог бы выразить эту мысль даже я, - подтвердил  он.  -  Алиби
очень важно. Особенно сейчас.
   - Сейчас? Почему сейчас? А вчера оно не было важно? Или позавчера? -  уже
более спокойно выразил свое удивление Казмер.
   Шалго отметил про себя, что инженер хорошо владеет собой.
   - Сейчас потому, - пояснил он, - что следствие взял в свои руки полковник
Кара из Будапешта. А он не новичок. И у меня такое ощущение,  что  он  скоро
задаст тебе, Казмер, тот же самый вопрос: где ты был двадцатого июля,  между
двумя часами ночи и десятью утра? И тебе придется ответить на него. Вот я  и
хотел, чтобы ты был готов к такому вопросу.
   Казмер задумчиво погладил подбородок.
 
*** 
 
   А в это самое время полковник Кара сидел в "штабе" следственной группы  -
в комнате  на  втором  этаже  здания  поселкового  совета  -  и  внимательно
просматривал поступившие оперативные донесения.  К  сожалению,  в  них  было
много пробелов, и это соответственно рождало новые вопросы.
   - Так что же мы знаем о Матэ Табори? - спросил он. -  От  Домбаи  еще  не
поступили материалы?
   - Пришел ответ из архива: в картотеке не значится, - ответил Фельмери.
   - Оказывается, он не так уж и стар, наш профессор, - заглянув в  одну  из
бумаг, заметил Кара. - Родился в четырнадцатом году.
   - Ему пятьдесят пять, и  он  в  отличнейшей  форме,  -  подтвердил  майор
Балинт.
   Кара вслух стал читать справку:
   - "...Вдов, жена умерла в марте тысяча девятьсот сорок шестого года..."
   - Неудачные роды, - пояснил Балинт. - Но дочка осталась в  живых.  Сейчас
она чемпионка  страны  по  теннису.  Входит  в  состав  сборной  Венгрии.  В
настоящее время уехала на соревнования в Калифорнию.
   - Это я знаю, - взглянув на него, сказал  полковник.  -  Но  я  почему-то
считал, что и Казмер его сын.
   - Нет, Казмер усыновлен сестрой профессора, Бланкой Табори. Она взяла его
в июле сорок пятого из веспремского детдома.
   - А кто его родители? - спросил Фельмери.
   - Не знаю. Я не проверял. Не думал, что это существенно.
   - Посмотреть не мешает, - посоветовал Кара. - Меннель жил у них.
   Желательно знать об этом семействе все. Словом, как можно больше.
   -  Хорошо,  я  себе  заметил,  -  сказал  Балинт.   -   Есть   еще   одно
обстоятельство. В документах оно, правда, не отражено, но хочу  обратить  на
это ваше внимание: до войны Матэ Табори проживал в  Дании.  После  оккупации
страны сражался вместе с датскими патриотами против нацистов. В сорок втором
он и его жена были схвачены гестапо и отправлены в Бухенвальд,  где  пробыли
вплоть до освобождения лагеря.
   - Это интересно. А его сестра?
   - Она жила всю войну в Будапеште. Преподавала  рисование  в  гимназии.  В
сорок четвертом году  эвакуировалась,  спасаясь  от  бомбежек,  сюда.  Стала
художницей. После смерти золовки решила замуж не выходить, а посвятить  себя
воспитанию племянницы и приемного сына. Так говорят.
   Кара промолчал. Полковник не любил старых дев. Даже  если  он