событие,  -  но
озноб пробежал по обнаженному  телу.  Подошла  к  зеркалу,  надеясь  увидеть
что-то новое в своем лице, - и увидела страх.
   С тех пор она ложилась в постель с Борисом, испытывая постоянный страх.
   Не скоро он признался,  что  промокашка  была  пропитана  раствором  ЛСД.
Марьяну он уверял, что изведал в ту ночь неземное наслаждение, что не  прочь
попробовать еще, однако она воспротивилась наотрез. И все время  боялась:  а
вдруг он тайком подмешает ей наркотик в еду  или  питье?  На  всякий  случай
Марьяна старалась не ужинать и, когда  дома  был  Борис,  пила  только  воду
из-под крана. Это, конечно, смешно, глупо... она и рада была  бы  посмеяться
над собственной глупостью, да никак не удавалось. Может быть, есть  вещи  на
свете страшнее наркотической  зависимости,  однако  впечатлительная  Марьяна
просто не могла ничего ужаснее представить. Разве что впасть  в  зависимость
от Бориса. Полюбить его, жаждать его, томиться по нему... Нет, боже упаси!
   Та ночь, вместо того чтобы уничтожить последний барьер в  их  отношениях,
воздвигла между молодоженами настоящую Великую Китайскую стену, и надо  было
обрести способности покруче, чем у Дэвида Копперфильда, чтобы пройти  сквозь
нее.
   Марьяна этого не хотела. Потом перестал хотеть и Борис...
   Очень скоро они поняли, что рядом их ничто не держит.
   - Ничего, ничего, - говорила Ирина Сергеевна, видя  унылое  лицо  дочери,
слыша ее односложные, тусклые ответы на расспросы о семейной  жизни,  -  вот
родите ребеночка - и все у вас сразу пойдет на лад.
   Однако Борис благодаря  работе  в  аптеке  имел  поразительную  коллекцию
презервативов. А потом эта коллекция стала использоваться все реже  и  реже:
потому что Борис постепенно охладел к своей жене.
   Марьяна не сомневалась, что он ей изменяет. Это  через  четыре-то  месяца
после свадьбы! Но что оставалось еще думать, когда он являлся поздно, к ночи
- сытый, довольный, усталый - и в постели, небрежно мазнув губами  по  губам
Марьяны, сразу отворачивался к стенке и засыпал. И  что  было  делать,  если
днем она переживала, ревновала - а ночью мысленно благодарила ту  незнакомую
женщину, которая отшибла у Бориса всякую охоту заниматься любовью  со  своей
женой. В такие ночи она спала спокойно, никакие  призраки  не  выползали  из
закоулков   сознания,   не   скручивали   тело   судорогами   необъяснимого,
непреходящего ужаса...
   Марьяна была уверена, что недалек день их развода. Она почти ждала  этого
дня, была к нему готова. Пожалуй, она была даже готова первой задать  Борису
вопрос: "Скажи, пожалуйста, что мы здесь делаем вместе - за одним столом,  в
одной постели, в одной квартире?" - и молчала только ради  матери,  которая,
мечтая о внуке или внучке, вроде бы даже забывала на некоторое время о своей
великой потере, и если на ее губах и возникала бледная улыбка, то лишь в  те
мгновения, когда она строила светлые и - невероятные планы:
   - Если будет мальчик - назовем Мишенькой. И я  ему  буду  про  деда  Мишу
рассказывать...
   Марьяне в такие минуты хотелось одного: умереть, и как можно скорее.
   А потом настал тот ноябрь...
   Марьяна поехала на площадь Ленина в книжный магазин: в школе сказали, что
там появилось отличное методическое пособие по разговорному английскому.
   Книжку она купила, от нечего делать заглянула в букинистический отдел - и
вдруг увидела знакомое кожаное пальто и кепку. Борис! Стоит у прилавка и под
диктовку продавца,  тощенького  интеллигентного  старичка,  заполняет  бланк
заказа.
   Первым побуждением Марьяны было уйти. Потом ее ожег  стыд.  До  чего  она
распустилась! Ведь это ее муж,  самый  близкий  ей  человек!  А  она  готова
ринуться от него наутек... от такого парня. Борис ведь красавец, любая  была
бы счастлива  оказаться  рядом  с  ним.  Вон  как  зыркает  на  него  из-под
опушенного ламой капюшона немыслимо красивой рыжей дубленки высокая девушка!
Глаз так и горит!
   Перехватив взгляд Марьяны, девушка резко отвернулась - та  не  успела  ее
рассмотреть. Чем-то знакомое лицо, а может быть, и нет.
   Девушка быстро вышла из отдела, Борис оглянулся - и  увидел  Марьяну.  Ее
больно резануло недовольство, мелькнувшее на лице мужа,  но  тут  же  Борис,
похоже, ощутил такой же стыд, как и  Марьяна  несколько  минут  назад,  даже
покраснел.
   - Привет, киска! - развязно воскликнул и демонстративно притянул  Марьяну
к себе, клюнул в губы быстрым поцелуем.
   Она терпеть не могла целоваться при всех, но раскаяние все еще владело ею
- стерпела.
   - А я оставил  заказ  на  атлас  тибетской  медицины,  -  пояснил  Борис,
заглядывая ей в глаза. - Мало, конечно, шансов, но вдруг...
   - Всякое бывает, - закивал продавец. - Редкая книга,  но  я  знаю  одного
господина, который ею  владеет.  По  слухам,  в  обстоятельствах  он  крайне
стесненных, если желаете, позвоню и скажу, что есть человек,  который  готов
за хорошие деньги...
   - За очень хорошие! - молитвенно сложил ладони Борис.  -  Все  отдам,  не
пожалею, буйну голову склоню! И сразу, умоляю, сообщите  мне  о  результатах
этого разговора. В долгу не останусь, будьте уверены!
   Приветливо кивнув продавцу, Борис обнял  Марьяну  за  плечи  и  торопливо
повлек к выходу:
   - Смотри, наш автобус!
   Марьяна вглядывалась сквозь примороженное стекло - остановка  была  прямо
напротив магазина:
   - Да нет, это девятка, а не девятнадцатый! 'Но Борис все подталкивал ее:
   - Пошли, пошли! Девятнадцатый, говорю тебе. А нет, такси возьмем.
   И вдруг он споткнулся, прошептал:
   - О черт!
   Марьяна посмотрела на мужа, а тот, будто  пораженный  молнией,  уставился
взглядом на фигуру высокой  девушки.  Марьяна  узнала  ту  редкую  дубленку.
"Интерес оказался взаимным!" - бестрепетно подумала она, однако, взглянув на
мужа, удивилась: никакого интереса на лице Бориса - откровенный страх! Виски
покрылись каплями пота, и голос задрожал, когда на Марьянин вопрос:  "Что  с
тобой?" - он ответил:
   - Да так. Показалось, наверное.
   - А ты перекрестись, - легкомысленно посоветовала Марьяна,  и  каково  же
было ее изумление, когда Борис сложил пальцы в неуклюжую щепоть и...  осенил
себя кривым крестом - почему-то слева направо. А потом  схватил  Марьяну  за
руку и потащил к остановке, куда и впрямь подкатил девятнадцатый  автобус  -
вдобавок полупустой, что было в час "пик" равнозначно чуду.
   В тот вечер Марьяна вдруг подумала, что их жизнь еще можно изменить.
   Борис был так нежен с ней... щемяще нежен! На ночь поцеловал, обнял  -  и
Марьяна заснула в ласковых объятиях, слушая тихое дыхание мужа. Он  не  спал
еще долго - она почему-то знала это.  И  впервые  задумалась:  а  может,  не
только она, но и Борис измучен их распадающимся браком? Может, и он хотел бы
все исправить, да не знает, как это сделать. Вопрос: хочет ли она?..
   Целый день в школе Марьяна только об этом  и  думала  -  и  ни  к  какому
решению не пришла. "Нам нужно поговорить. Выяснить все раз и навсегда"  -  с
этой мыслью  она  поднималась  по  лестнице  -  и  столкнулась  в  дверях  с
возбужденным, счастливым Борисом, который  накинулся  на  Марьяну,  сгреб  в
объятия, зацеловал...
   "Вот тебе и ответ", -  подумала  она  полуиспуганно-полурадостно,  однако
Борис закричал:
   - Мне позвонили! Ты  представляешь?!  Позвонила  дочка  того  старикашки,
который продает атлас! Атлас продается! Всего полтора "лимона".
   "Полтора миллиона за какой-то медицинский атлас?!" - чуть  не  вскрикнула
Марьяна, но вовремя прикусила язык: Борис зарабатывал отлично, так разве  не
может он купить себе вещь, о которой столько мечтал? Она  отогнала  от  себя
зловредную мыслишку, что уже который месяц покупает продукты на свою скудную
зарплату и у них ничего не остается, чтобы дать маме, которой  в  библиотеке
вообще перестали платить. А Борис, покрывая ее лицо  поцелуями,  кричал,  не
помня себя от радости:
   - Я сейчас еду с ней встречаться,  с  этой  женщиной.  Поехали  со  мной,
Марьяна, хочешь?
   Впрочем, этот вопрос был всего лишь фигурою  речи,  Борис  уже  бежал  по
лестнице и тащил Марьяну с собой.
   Такси, потом полет сквозь снег до закоулков четвертого микрорайона.
   Вышли возле магазина "Продукты": здесь была назначена встреча.
   Женщина опаздывала. Темнело.
   Марьяна почему-то вдруг встревожилась:
   - А если тебя разыграли какие-нибудь веселые люди?
   - Это бы еще полбеды, - бросил изнервничавшийся Борис. - Хуже, если  меня
сюда заманили, как вовсе уж крайнего лоха. А  замок  у  нас  дома  отверткой
открывается, между прочим.
   - Да ну, брось, - принялась успокаивать Марьяна. -  Кому  знать,  что  ты
из-за этого атласа готов...
   - Извините, это не вы Борис Ефимович? - послышался голос откуда-то снизу,
и  Марьяна  с  Борисом  невольно  опустили  головы:  так  мала  ростом  была
подошедшая  к  ним  женщина.  В  сумеречном   свете   розовело   хорошенькое
молоденькое  личико,  столь  щедро  раскрашенное,  что   Марьяна   едва   не
рассмеялась. Да еще этот парик цвета воронова крыла. Вот дурочка!
   - Вы опаздываете, Виктория Геннадьевна, - с ноткой обиды заметил Борис.
   -  Да  я  уже  полчаса  вас  жду!  -  возмутилась  Виктория.  -   Мы   же
договаривались, что вы будете один, а вы... - Она неприязненно покосилась на
Марьяну.
   - Это моя жена, - запальчиво проговорил Борис, - А что, нельзя?
   Все-таки при мне немалые деньги, должен же я  как-то  подстраховаться.  И
вообще, откуда я знаю, что вы - это вы? И что у вас правда есть то, что  мне
нужно?
   - Идите-ка сюда, - обладательница парика шагнула к освещенной витрине.
   - Да не бойтесь. Поглядите.
   Борис взял у  нее  из  рук  глянцево  блеснувшее  фото.  Марьяна  увидела
великолепно обставленную комнату - вот уж воистину  профессорская  квартира,
один шкаф - дубовый, резной, старинный! - чего стоит. На фоне загроможденных
книжных полок улыбалась Виктория с книгой в  руках  -  такой  огромной,  что
тщедушной фигурки почти не было видно.
   - Ну? Теперь верите? - спросила она, насмешливо глядя на Бориса,  который
часто-часто задышал.
   Он поспешно кивнул:
   - Да, верю. Идемте скорее.
   - Скорее, но едем, - поправила  Виктория,  шагнув  к  залепленной  снегом
"Ниве" какого-то бурого цвета - Марьяна не разобрала  толком  какого.  -  Не
удивляйтесь, но мой отец еще подозрительнее вас. Вы сами видите:  у  нас  не
квартира, а музей, поэтому посторонних пускаем очень неохотно. Так что уж не
взыщите...
   Борис только плечами пожал: он не сводил глаз с фото.
   Сели в машину.  Виктория  включила  свет  в  салоне,  и  за  окном  сразу
сделалось  как-то  особенно  глухо-темно.  Марьяна  пыталась  хотя  бы   для
разнообразия запоминать дорогу, но ее мгновенно  укачало,  и  она  оцепенело
уставилась вперед, стараясь  подавить  спазмы  зевоты  и  мучаясь  от  своей
дурацкой застенчивости: если бы Виктория выключила печку, стало бы легче, но
разве решишься ее попросить?.. Впрочем, ей наконец сделалось так  худо,  что
она попросила бы, но в этот момент "Нива"  стала  у  неосвещенного  подъезда
какой-то "хрущевки". Кругом громоздились гаражи.
   - Погодите немножко, - заплетающимся  языком  сказала  Марьяна,  неуклюже
вываливаясь на улицу и дрожащей рукой цепляясь за Бориса.  -  Меня  укачало,
просто не могу!
   - Ну вот! - недовольно воскликнул Борис. - Вечно ты! Зря я тебя взял!
   - Ничего, ничего, - покивала Виктория. - Сейчас у нас чайку с  алтайскими
травами - и все мигом пройдет. Вы идите к подъезду, а я отцу позвоню. У нас,
знаете, какая осторожность в доме? С ума сойти!
   Она вынула из кармана шубки сотовый телефон, набрала номер, сказала:
   - Мамуля! Мы идем, все о'кей. Правда, Борис Ефимович не один, а с  женой,
так что ставьте чайник.
   В телефоне что-то буркнули - и Виктория открыла перед Борисом и  Марьяной
дверь темного подъезда, в котором так воняло  кошками,  что  Марьяну  только
чудом не вырвало.
   Нужная им квартира  находилась  на  втором  этаже.  С  площадки  третьего
пробивался тусклый лучик света, и Марьяна, помнится, удивилась, что дверь  у
профессорской квартиры не сейфовая, не железная, a обыкновенная  фанерная  -
да еще такая обшарпанная и без номера.  "Может,  для  маскировки?  -  успела
подумать она. - Чтобы не  привлекать  ворюг?"  Виктория  бабахнула  в  дверь
ногой:
   - Мамуля! Открывай, это мы, кошки, домой идем!
   Марьяна слабо хихикнула, а потом  дверь  открылась  -  и  она  влетела  в
квартиру, даже  не  успев  выставить  вперед  руки,  чтобы  хоть  за  что-то
ухватиться.
   Нет, она не споткнулась на пороге: она была вброшена внутрь таким  мощным
пинком, что все-таки упала - но тут же оказалась в  тисках  сильных  мужских
рук. Кто-то больно рванул ее  за  волосы,  заставив  откинуть  голову,  -  и
приоткрывшийся для крика рот  мгновенно  залепили  широкой  клейкой  лентой,
больно стянувшей Марьяне лицо.
   - Возьмите деньги, отпустите! - послышался сзади сдавленный крик  Бориса,
но тут же что-то тяжело ударилось об пол, и Марьяна поняла: Борис упал.
   Она хотела оглянуться,  но  ей  не  дали:  уволокли  куда-то  в  темноту,
швырнули в кресло и привязали к нему так сноровисто, будто заранее  и  очень
долго отрабатывали каждое движение.
   Через минуту Марьяна осталась одна в кромешной  тьме,  которую  рассеивал
только светящийся очерк вокруг двери: в соседней комнате зажгли лампу.
   Что-то тяжелое проволокли по полу, и Марьяна  с  ужасом  догадалась:  это
Борис! Это его потащили!
   - Лихо вы его приложили,  ребятишки!  -  насмешливо  сказала  Виктория...
вернее, та, что называла себя Викторией. - Не зашибли насмерть?
   - Обижаешь, золотко, - отозвался мужской голос. - Рука опытная.
   - Ну, давай свою опытную руку. Получи, в расчете. Все,  ребята,  чао,  до
новых встреч!
   - Ну вот! - обиженно буркнул мужчина. - А с девочкой побаловаться?
   У Марьяны остановилось сердце. Девочка - это она, поняла обострившимся от
безумного страха умом.  С  ней  побаловаться  -  значит,  изнасиловать!  Она
зажмурилась так, что в глазах замельтешили  огненные  клубки.  И  тут  после
заминки, показавшейся бесконечной, снова раздался голос Виктории:
   - Ладно, неужто еще не  набаловались?!  Идите,  найдете  себе  вон  около
универсама.  Денег  на  все  хватит.  А  девочка  эта  нам  еще  очень  даже
понадобится, она для нас просто-таки подарок судьбы!
   У Марьяны слегка отлегло от сердца.
   Хлопнула дверь: ушли мужчины.
   - Девчонки, все тип-топ, - подала  голос  Виктория.  -  Выходите.  Клиент
скорее жив, чем мертв.
   - Давайте-ка его на ,кухню  перетащим,  -  послышался  еще  один  женский
голос. - Я не хочу, чтобы она слышала, о чем мы будем говорить.  Ее  дело  -
смотреть.
   - Может быть, ей заткнуть уши для надежности? - послышался третий голос.
   - Хорошее дело, - отозвался второй. -  Только  транспортируем  Борика  на
кухню и объявим правила игры. Он должен понять: эра милосердия - кончилась!
   После того как тяжесть вновь протащили  по  полу,  Виктория  и  еще  одна
девушка, повыше ростом и СИЛЬНО надушенная, осторожно сунули в  уши  Марьяне
тугие ватные тампоны, и мир вокруг умолк.
   В тишине и темноте -  светился  только  контур  двери,  будто  обведенный
раскаленным лезвием вход в преисподнюю,  -  Марьяна  билась  изо  всех  сил,
пытаясь освободиться от пут, но все было напрасно. Время шло, шло... Она так
раскачала кресло, что едва не рухнула вместе с ним на пол. Удержалась  чудом
и впредь постаралась быть осторожнее: уж очень унизительно показалось биться
на полу, подобно черепахе, перевернутой на спину! Иногда ей казалось,  будто
веревки слабеют, но они лишь  с  новой  силой  впивались  в  тело...  Время,
казалось, тянется бесконечно. Ей было невыносимо, до обморока жарко и  душно
в куртке. И ни на чью помощь нельзя рассчитывать!
   Она боялась думать о конечной  цели  похитительниц.  Выкуп?  Может  быть,
родителям Бориса сейчас уже названивает кто-то из этих хитромудрых девчонок,
называя кругленькую сумму? Ну что ж, Ефим Петрович ничего не  пожалеет  ради
единственного сына.  А  ради  невестки?  Ведь  отношения  у  них  более  чем
прохладные...
   "Папа! - воззвала Марьяна мысленно; - Видишь,  это  все  потому,  что  ты
умер! Если бы не твоя болезнь, мы не познакомились бы с Борисом - а  значит,
меня не затащили бы сюда, в этот притон!"
   Притон... Жуткое слово заставило ее задрожать. Что, господи, что  значили
слова той девки об окончании эры милосердия?!
   На свой вопрос она немедленно получила недвусмысленный ответ.
   Распахнулась дверь. Свет, ударивший в лицо Марьяне, был так ярок, что она
тотчас  зажмурилась,  но  взгляд  успел  сфотографировать   сплетение   тел,
показавшихся черными, будто обугленными. Сплетение трех тел...
   Осторожно, словно увиденное могло оказаться смертельным, Марьяна  открыла
глаза - и невольно вскрикнула. Она не услышала своего голоса,  только  вдруг
стало саднить горло. Наверное, она закричала очень громко... но ее никто  не
слышал, ведь рот был заклеен.
   Казалось, эта картина могла быть продолжением кошмара ее брачной ночи.
   Две обнаженные женские фигуры ласкались, целовались на полу, а  меж  ними
бился, припадая то к одной, то к другой, Борис...
   Марьяна не сразу узнала  его,  таким  незнакомо-возбужденным,  страстным,
чувственным было его лицо. Девушки в пароксизме  наслаждения  царапали  свои
груди так, что алые полосы оставались на нежной коже. Их рты были открыты...
наверное, кричали от восторга.
   Только эти рты и видела Марьяна,  да  глаза  тускло  мерцали  в  прорезях
черных шелковых масок, плотно охватывавших головы девушек, скрывая и волосы,
и черты лиц. Чудилось, две черноликие дьяволицы сплелись на полу с  Борисом,
лицо которого тоже мало напоминало лицо человека.
   Почему раньше Марьяна думала, что от любви люди испытывают счастье?
   Лицо Бориса выражало свирепый, звериный восторг... впрочем,  то,  чем  он
занимался с этими чернолицыми, нельзя было назвать любовью.
   Все трое лежали, сплетясь руками и ногами, едва дыша.
   Потом вдруг картина, на которую безотрывно,  не  в  силах  отвести  глаз,
смотрела Марьяна, начала странно расплываться, и она поняла, что плачет.
   Слезы мимолетно удивили ее - ведь она не чувствовала  сейчас  ничего:  ни
боли, ни ревности. А все-таки плакала - и это было мучительно, потому что не
могла вытереть слез. Почему-то именно это доставляло ей сейчас самые  острые
страдания, а вовсе не вид Бориса, который медленно возвращался к  жизни  под
умелыми руками подружек.
   И все повторилось: ласки, причудливая игра...  Но  когда  на  полу  снова
распростерлись изнемогшие тела, из угла комнаты, невидимого  Марьяне,  вышла
еще одна женская фигура и наклонилась над обессиленной троицей.
   Да, ведь с самого начала Марьяна слышала три  женских  голоса...  Однако,
похоже, эту третью незнакомку нимало не привлекал групповой секс.  Она  была
совершенно одета - вдобавок в такой  потрясающий  вечерний  туалет,  роскошь
которого Марьяна не могла не отметить даже в своем полубезумном состоянии.
   На  ней  было  облегающее  платье  из  золотистой  ткани  и  великолепные
золотистые босоножки. Шею щедро украшало золотое колье  и  цепочки.  Длинные
пальцы были унизаны перстнями. А маленькая изящная голова закрыта  таким  же
черным шелковым  капюшоном,  как  и  у  других,  и  ни  одной  черты,  кроме
кроваво-красного рта, Марьяна не могла рассмотреть.
   Осторожно приподняв носком золоченой босоножки вяло поникший, съежившийся
знак мужского достоинства Бориса,  женщина  в  золотом  платье  растянула  в
презрительной усмешке  свои  словно  бы  окровавленные  губы  и,  присев  на
корточки, что-то протянула на ладони всем трем участникам  этого  кошмарного
спектакля.
   Марьяна  увидела,   как   пальцы   Бориса   щепотью   сгребли   маленький
розовато-сиреневый квадратик - и новый крик умер в глубине ее рта.
   Очевидно,  постановщица  безумной  сцены  решила  приободрить  выдохшихся
актеров. И ей