на двух незнакомых девок
- и ну их заделывать! Чтоб ты посмотрела, как бывает на свете, да, Ма-ря-ша?
- Он передразнил Саньку. - Ты так ничего и не поняла.
   - Ну так объясни! - подавшись к нему, потребовала Марьяна. - Объясни, что
все это значило!
   Борис устало прикрыл  глаза.  Помассировал  пальцами  веки.  Прошелся  по
комнате, стараясь успокоиться. Поплотнее прикрыл дверь, в которой давно  уже
торчал длинный  нос  Салеха.  Из-за  двери  раздался  глухой  речитатив,  по
тональности напоминающий отборную матерщину. Мимолетная улыбка скользнула по
красивым губам Бориса,  и  Марьяна  подумала,  что  он,  пожалуй,  ненавидит
Салеха.
   Борис удобно расположился в кресле и широким  жестом  указал  Марьяне  на
второе. Она села.
   - Помнишь, когда я только пришел сюда, ты спрашивала:  не  мне  ли,  мол,
обязана этой свистопляской?
   Борис  говорил  совершенно  спокойно,  и  Марьяна  осмелилась   осторожно
кивнуть.
   - А я тебе ответил: пожалуй, на сей раз ты права. Так?
   - Ну, так, - шепнула Марьяна.
   - Так, так... Тут вот в чем  дело.  Ты  когда-нибудь  слышала  про  Закон
Всемирного Воздаяния? - с  усмешкой  спросил  Борце  и  тут  же  замахал  на
Марьяну:
   - Ну что ты, что?
   Да, наверное, у нее стали такие глаза...
   - Ax, да! - вспомнил он. - Конечно, слышала. Еще бы! Я ведь и сам впервые
услышал эти слова от  твоего  отца,  от  Михаила  Алексеевича,  царство  ему
небесное.
   В голосе Бориса прозвучало неподдельное уважение, и Марьяна была тронута.
   - Закон Всемирного Воздаяния... А означает это, что тебе рано или  поздно
воздается по заслугам. Причем не в загробном  мире,  где  рай  и  ад,  и  не
сан-сара  тебя  обратит  в  какую-нибудь  гадость,  если  чрезмерно  грешил.
Получишь свое еще при жизни: не рано, так  поздно.  Непременно  получишь!  В
зависимости от количества и качества благословений или проклятий, которые ты
успел накликать на свою голову. Что характерно, мирозданию до лампочки,  кто
тебя проклинает:  безвинные  жертвы  или,  к  примеру,  злодеи,  которых  ты
совершенно справедливо покарал. Обидно, да? - хмыкнул Борис.  -  То-то,  что
обидно... И вот, моя радость Ма-ря-ша, если следовать логике  этого  закона,
ты получила на  полную  катушку  из-за  того,  что  случилось  со  мной  той
ноябрьской ночкою.
   Какое-то мгновение Марьяна смотрела на него, ничего не понимая.  Потом  у
нее в глазах потемнело от ненависти. И в этой тьме зашевелились, задвигались
три фигурки...
   - Да, - с трудом выговорила она. - Над тобой, конечно, стояли с  плетьми.
Особенно вначале! - выкрикнула она  сорвавшимся  вдруг  голосом,  в  котором
зазвучало  все,  что  она  испытала  в  те  бесконечные  часы:  и  страх,  и
отвращение, и ревность. Жгучая, мучительная ревность!
   Борис поглядел на нее изумленно, растерянно. Потом отвел глаза.
   - Там были какие-то мужики. Были, ведь так? - спросил он.
   Марьяна, опустив голову, кивнула, стараясь,  чтобы  Борис  не  увидел  ее
слезы.
   - Были. Но потом ушли.
   - Конечно. Потому что я  согласился  на  условия  тех  тварей  в  женском
обличье: или я у тебя на глазах с полной самоотдачей  трахаю  их,  пока  они
сами пощады не запросят, или девки опять зовут своих дружков - и  те  втроем
трахают тебя на моих глазах. Пока... пока они сами не запросят пощады. Я  их
успел увидеть, когда мы только вошли. Они бы тебя замучили до смерти. Ну,  я
и выбрал... меньшее зло. - Он хмыкнул.
   Марьяна сидела, не поднимая головы, не  в  силах  сказать  ни  слова.  Но
молчание длилось недолго.
   - Спорим, я знаю, о чем  ты  сейчас  думаешь?  раздался  негромкий  голос
Бориса, вновь исполненный такой ненависти, что Марьяна в испуге  вскинулась.
- О том, что если женщина в постели может притвориться, то мужчина - нет?  У
него ничего не получится, если он сам не захочет, да? Ну так вот! - выдохнул
он торжествующе. - Я хотел! Хотел, да! Спасти тебя -.и поиметь этих девок. Я
знал, что тебе все  покажут.  Ох,  как  мне  хотелось  тебя  достать,  .  да
покрепче!
   Ледышка, Снежная королева! Вспомни наши ночи. Я только один раз и получил
от тебя, что хотел, но пришлось "промокашку" пожевать. А ты, бедненькая, так
ничего ни разу и не чувствовала.  Ох,  каким  дураком  я  себе  из-за  этого
казался, каким несчастным дураком, неспособным удовлетворить женщину! А  эта
женщина просто не способна была  получить  удовлетворение,  оказывается.  Ты
небось так и живешь - в узел завязанная. И думаешь, что  секс  -  это  такая
гадость, такая грязь, да?
   - Секс? - пожала плечами Марьяна. - Я, видишь ли, сексом не занимаюсь.
   - Ну! - вытаращил глаза Борис. - Что, все одна и одна?
   - Почему же одна? Если тебя это так интересует, есть человек...  Я  люблю
его. А он любит меня. И, знаешь, когда мы вместе, никаких  "промокашек"  нам
не нужно.
   Ей вдруг нестерпимо захотелось рассказать Борису про Григория.
   Объяснить, как это бывает, когда, встречаются люди, предназначенные  друг
для друга. Вообще неизвестно, кто из них кого соблазнял, она  просто  умерла
бы, наверное, если б Григорий тогда не сказал ей, в тот их первый вечер, что
нет у него больше сил только смотреть на нее, только  целовать  и  обнимать,
что он хочет слиться  с  ней  всем  телом,  всем  сердцем  и  доказать:  они
половинки целого, нашедшие друг друга. Он оказался прав!
   Борис между тем смотрел прищурившись, словно  хотел  каким-то  немыслимым
образом проверить, правду  ли  говорит  Марьяна.  И  наконец  удостоверился:
помрачнел, поджал губы  -  обиженно,  по-детски;  и  это  до  такой  степени
напомнило Марьяне прежнего Бориса, нервного, обидчивого, которого она так  и
не сумела полюбить, как ни старалась (Григория-то  не  старалась,  а  просто
полюбила!), что ей стало невыносимо жалко его. Она  свое  счастье  нашла.  А
он?!
   - Прости, - пробормотала Марьяна. -  Прости,  Боречка,  я  же  ничего  не
знала...
   - И ты прости, - каким-то будничным тоном ответил Борис. - Я тебя чуть не
задушил, да? В "психушке"? Отец рассказывал... Но  ведь  я  тогда  и  впрямь
крепко сдвинулся. Мне казалось, что ты - это она. Та сука...
   - Виктория, что ли?
   - Какая там Виктория! - отмахнулся Борис. - Во-первых,  черт  знает,  как
эту курву звали, а во-вторых, и она, и вторая из этой компании - всего  лишь
статистки. Так сказать, послушные орудия разнузданных страстей. И не  только
своих...
   - А чьих же? - вскинула брови Марьяна - и удивилась тоске,  глянувшей  на
нее из глубины темных глаз Бориса.
   - Их же там три было, ты разве не видела? Три!
   - Верно, -  вспомнила  Марьяна.  -  Только  одна  участия  не  принимала,
держалась в стороне.
   - Она-то все и затеяла, - кивнул Борис. - Ничего себе, в стороне!
   - Откуда ты знаешь? - недоверчиво спросила Марьяна. - Конечно, она давала
вам "промокашку" и вообще... как-то руководила. Я еще  подумала  тогда,  что
она себя оставляет... ну...
   - На сладкое, да? - хмыкнул Борис. - Вроде как приз ударнику сексуального
труда? Ошибаешься. Ей до меня и  дотронуться  было  противно,  этой  Золотой
Лисичке!
   - Золотой Лисичке?!
   Что-то такое Марьяна слышала. Давно, несколько  лет  назад.  Ах  да!  Так
звали какую-то  шантажистку,  поразившую  Марьяну  мещанской  установкой  на
спасение от бед: гарантом благополучия  для  нее  была  трехлитровая  банка,
наполненная  золотишком.  Выходит,  что  одна  из  "черноголовых"  -  та,  с
великолепной фигурой, в золотом платье, - и была Золотой Лисичкой?
   Не может быть. Ведь все, что знала о ней Марьяна, довольно невинно,  хоть
и аморально. А то, что ей пришлось увидеть...
   И тут ее как током ударило. Если Борис столь  безошибочно  узнал  Золотую
Лисичку, выходит, он видел ее раньше, встречался с ней. И, получается, между
ними что-то произошло. Что-то, после чего "эра милосердия закончилась".
   - И что же ты ей  сделал,  этой  Золотой  Лисичке,  если  ей  до  тебя  и
дотронуться противно, а в то же время она  настоящий  триллер  организовала,
чтобы тебя унизить?
   Борис сверкнул на нее взглядом исподлобья:
   - Ишь ты!  Быстро  соображать  научилась,  Маряша.  Или  тебя  этот  твой
научил... с которым ты... Марьяна нахмурилась.
   -  Каждому  свое,  Борис,  -   сказала   она   спокойно,   однако   нотки
предостережения все же прозвучали в ее голосе. Тут же она  поняла,  что  все
это чрезвычайно смешно, поскольку пригрозить  Борису  ей  совершенно  нечем,
однако в лице его появилось что-то виноватое.
   - Ты права, - кивнул он. - Каждому свое... Это тоже про тот закон.
   Каждому воздается по заслугам его. Я просто получил то, что заслужил.
   - Чем же ты ее так обидел? - тихо спросила Марьяна.
   - Чем, чем?! - огрызнулся Борис. -  Сделал  ей  ребенка,  а  жениться  не
захотел. Вот и все, обычное дело.
   Марьяна тихо ахнула.
   Борис глянул косо, неприязненно:
   - Что, думаешь, если у нас с тобой  ничего  не  вышло,  так  я  вообще  к
детопроизводству не был способен? Знаешь ведь, как я предохранялся,  а  твой
цикл небось даже лучше знал, чем ты. Или ты что думаешь?  Мол,  цепляюсь  за
иллюзию былого мужества?
   В голосе его зазвучали истерические нотки, но они вмиг исчезли, когда  он
увидел слезы, набежавшие на глаза Марьяны.
   - Нет, - шепнула она. - Я просто думаю, что она,  должно  быть,  страшный
человек, если приготовила для тебя такую месть. Или... или очень любила тебя
раньше?
   - Любила?! - взвизгнул Борис. - Да она любила только те штучки, которые я
с ней проделывал. Единственное, что она любила, - это мои пальцы,  язык  да,
извини, член. И, конечно, не только мои. Смешнее всего, что я до сих пор  не
знаю, я ли был виноват или кто другой из наших  одноклассников,  однако  все
шишки посыпались на меня.
   - Одноклассников?!
   - Ну да, это еще в девятом было. Мы с ней в одном классе учились, с Лисой
этой. Она всегда была девочка - глаз не оторвать! Волосы -  как  медь,  даже
как золото, глаза голубые, фигура... И все это так и сверкало, так и манило:
хочу, хочу, всегда хочу! Ненасытная была девка. Мы с ней два года  до  этого
встречались, целовались, обжимались. Но, видишь ли, она накрепко вбила  себе
в голову, что  должна  остаться  девственницей.  А  хотелось...  очень,  как
хотелось!
   Особенно когда начала появляться в продаже  всякая  крутая  эротика.  Мы,
бывало, когда предки на дачу уезжали, на  целый  день  ложились  в  постель,
включив видик.
   Ты и представить не можешь, чего мы только не выделывали. Девочка была на
все горазда. Мне кажется, меня ей было всегда мало, она и сама говорила, что
ее мечта - попробовать хотя бы сразу с тремя, а лучше - больше.  Только  она
боялась, что не сможет их держать под контролем и кто-нибудь  ее  безнадежно
продырявит. Короче, она была просто нимфоманка, а я, дурак,  развлекался  из
любви к чистому искусству. И доразвлекался... Ты знаешь, что такое  петтинг?
- неожиданно спросил Борис.
   Марьяна покачала головой.
   - Ну еще бы! - усмехнулся он. - Ты бы - да знала! Хотя это вполне детское
развлечение. Трутся ребятишки друг  о  друга,  друг  в  дружку  тычутся,  но
девочка остается девочкой. Кончают с помощью пальцев и всего прочего,  но...
- Он усмехнулся. - Ну, уж если так было суждено, лучше бы я дошел с ней хоть
раз до конца! А то играл, играл, играл...  потом  бах  -  обнаружилось,  что
девочка беременна. Вот те на! Родители ее, конечно,  встали  на  уши:  кто?!
Никто, говорит она, хлопая голубыми своими глазками, я девственница,  это  у
меня просто что-то  с  желудком.  Пошли  к  врачу.  Та  едва  в  обморок  не
грохнулась:  впервые  увидела  беременную  девственницу!   Типичный   случай
непорочного  зачатия,  хоть  в  Академию  наук  отправляй   это   воплощение
невинности на исследование!..  Оказалось,  все  очень  просто.  Я-то  в  нее
кончал, разумеется, ну а девственная плева вовсе не так уж непроницаема, как
принято считать. Какие-то на ней микроскопические отверстия все-таки есть. И
стоит хотя  бы  одному  проворному  сперматозоиду  туда  прошмыгнуть...  Мне
повезло: именно такой проныра сыскался в моей сперме.
   Редчайший случай,  но  бывает  и  такое.  Девственности,  короче  говоря,
Лисичку лишила докторша - пальцем. А когда сделали аборт, начались  какие-то
осложнения, была операция... словом, выяснилось, что детей у нее не будет. И
это как бы все из-за меня... Что молчишь? - резко, с обидой в голосе спросил
1 вдруг Борис, недобро взглянув на Марьяну.
   - Да что ж тут скажешь? - прошептала она. - А пожениться вы не могли?
   Борис фыркнул.
   - Во-первых, я ни о чем не знал. Ну,  болеет  Лисичка  и  болеет,  жалко,
конечно, да что поделаешь? В той нашей партийной  системе  -  знаешь,  какое
табу на всякие разговоры накладывали? Все про всех все знают, но никто ни  о
чем не говорит. Она про меня  молчала,  но  отец  -  мой  отец  -  наверное,
догадался, а может, просто почуял что-то. Или видел нас вместе... Короче, он
однажды пришел и сказал, что два выпускных года я буду учиться в  Москве,  в
спецшколе с медицинским уклоном. В Москве у отца брат живет, он все устроил.
Я уехал, ничего плохого не подозревая! Пытался  встретиться  на  прощание  с
Лисичкой, но, сама понимаешь, не получилось: она все болела. И только  через
несколько лет я узнал - совершенно случайно! - и  про  беременность,  и  про
аборт... И про то, что она так никого и не выдала...
   Я, как дурак, чуть не заплакал от умиления, сразу кинулся ей звонить.
   Раньше она к телефону не подходила, а тут сама  взяла  трубку.  Я  что-то
забубнил идиотское - мол, не знал, хочу загладить вину, а она так  спокойно:
"Не сомневайся, Борик, загладишь. Ты мне за все заплатишь, да так, что  тебе
и не снилось. Я, правда, еще не придумала, сколько с  тебя  спрошу,  но  как
только придумаю - будь уверен,  ты  узнаешь  об  этом  первым!"  И  положила
трубку.
   Борис поежился, словно этот давний-предавний разговор до сих пор вселял в
него страх.
   - Конечно, я сперва думал, речь пойдет о деньгах. Потом ее молчание стало
меня  угнетать.  Я  побаивался:  натравит  на  меня  каких-нибудь  качков  -
изувечат! Потом до меня стали доходить слухи о похождениях Золотой  Лисички,
о том, как она доит мужиков, и я решил, что она про меня забыла, а потом  ее
отец  умер,  семья  куда-то  переехала.  В  общем,  жизнь  закрутила  -   и,
представляешь, я о ней начисто забыл! И вот однажды встретил ее - помнишь, в
книжном  были,  я  еще  этот  дурацкий  заказ  оставил  на  атлас  тибетской
медицины...
   - Помню, - тихо сказала Марьяна. - С этого все и началось...
   - Я там увидел ее - как призрак, вставший из могилы, веришь ли?
   Испугался... Она очень изменилась, конечно, и все-таки я ее сразу  узнал.
Мне бы сообразить, что такие встречи не к добру, что надо быть осторожнее, а
я, дурак, слюни распустил,  когда  атлас  передо  мной  забрезжил...  Вот  и
пошло-поехало!
   Он прижал кулаки к глазам. Марьяна, потянувшись, коснулась его руки:
   - Боречка... не надо!
   - Не трогай! - брезгливо встрепенулся Борис,  словно  по  нему  проползла
гремучая змея. - Не трогай! Жалеть вздумала? Себя жалей! Ненавижу вас всех!
   Ненавижу баб! Счастлив буду, когда Рэнд  вас  к  стенке  поставит,  приду
полюбоваться.
   Внезапно  изменившееся  лицо  Бориса  испугало  Марьяну.  Она   в   ужасе
вскрикнула...
   - Что ты тут делаешь?
   Негромкий голос заставил ее  вздрогнуть.  Борис  тоже  вздрогнул  -  так,
словно через него пропустили ток. Неловко повернулся.
   На пороге стоял Рэнд, и Марьяна метнулась к нему,  чувствуя,  что  она  в
жизни никому так  не  радовалась,  как  этому  хладнокровному,  расчетливому
убийце.
   Она, пожалуй, кинулась бы ему на шею, да Рэнд  поймал  ее  своей  крепкой
рукой и придержал. Бросил мимолетную улыбку и вприщур глянул на Бориса:
   - Что тут такое? Зачем ты здесь? -  Борис  часто-часто  задышал,  пытаясь
успокоиться. Рэнд отпустил Марьяну и, схватив Бориса за локоть,  подтащил  к
себе. Брови сошлись к переносице.
   - Отвечай, ну! Какого черта ты сюда приперся? Что ты ей наговорил?
   Борис,  оскалясь,  вырвал  руку.  Морщины,   исполосовавшие   его   лицо,
постепенно разглаживались, он вновь становился  молоденьким  красавцем  -  .
особенно по сравнению со взбешенным Рэнд ом, которого гнев сразу если  и  не
состарил, то как-то резко отяжелил, огрубил. Однако взгляд Бориса отнюдь  не
исполнился прежней безмятежности!
   - Ни-че-го! - процедил он сквозь зубы - и  вышел,  задев  плечом  Салеха,
припавшего к косяку.
   Проводив взглядом Бориса, Рэнд еще более помрачнел. Глаза его, смотревшие
на Марьяну, казались совершенно желтыми - такое бушевало в них пламя.
   - Почему он орал на тебя? О чем вы говорили? Отвечай, ну?
   Марьяна успела отпрянуть и отбежала за кресло. Она не знала, что сказать.
Правду? Признаться, что Борис - ее бывший муж?  Нет,  пусть  Борис  сам  ему
скажет, когда захочет. Потому что если Рэнд заподозрит его в сочувствии,  то
изолирует ее так надежно, что не останется никого, кто мог бы помочь ей.  На
Бориса, конечно, слабая надежда, но все-таки... Ох, дура! Надейся не надейся
- на все про все времени осталось часов десять. До утра только!
   - Н-ну?!
   - О господи! - Марьяна всплеснула руками. - Ну о чем я его могла просить?
Неужели не понимаете? Чтобы вытащил нас отсюда, разумеется!
   Соотечественники,  даже  бывшие,  должны  помогать  друг  другу,   верно?
Разумеется, этот ваш Боб отказался.
   - Ты хорошо информирована, как я погляжу. Откуда знаешь его имя? Или  Боб
тебе сам назвался?
   Наконец-то можно было позволить  себе  маленькую  гадость!  Пусть  пользы
почти никакой, зато какое удовольствие!
   - Еще когда меня только привезли сюда вчера вечером,  -  глядя  на  Рэнда
невинными глазами, сказала Марьяна,  -  я  слышала,  как  Салех  и  охранник
выясняли, где вы можете находиться. Ну и решили, что с Бобом. Потому что  вы
с ним... ну, сами понимаете!
   - Я с Бобом?! - возмутился Рэнд. - Придурки!
   Стоит двум мужчинам оказаться наедине, как их тут же начинают подозревать
черт знает в чем. Идиоты! Марьяна передернула плечами:
   - Да мне какая разница? Во всяком случае, ваш Боб мерзавец. Начал  орать,
что  ему  ни  до  кого  нет  дела,  тем  более  до   каких-то   там   бывших
соотечественников.
   Рэнд в  задумчивости  смотрел  на  пленницу.  Глаза  его  как-то  странно
переливались - то темнели, то вновь светлели.
   "Поверил? - с замиранием сердца думала Марьяна. - Или нет?"
   - Ну-ну... - протянул наконец Рэнд. - Значит, решила меня покинуть?
   Тебе здесь не нравится, да?
   - Представьте себе, - с ненавистью в  голосе  ответила  Марьяна.  -  Тут,
случается, убивают.
   - Тебя, по-моему, еще пальцем не тронули, - сухо отозвался Рэнд.
   - А Надежду? А Ларису?! - теряя голову, воскликнула Марьяна.
   - Я их пытался спрашивать по-хорошему. Они предпочли отмолчаться - и были
наказаны. Ты это видела. Надо полагать, извлечешь  для  себя  хороший  урок,
когда придет черед задавать вопросы тебе.
   Марьяна прикусила язык. Она чуть не выкрикнула: "Да ведь ты ни о  чем  не
спросил Надежду! Ты ей слова не давал сказать!"
   Отвернулась, закрыла лицо руками.
   Пусть Рэнд думает, что она вне себя от страха.
   Пусть думает, что хочет.  Только  бы  не  догадался,  о  чем  она  сейчас
подумала.
   Да, вот уж действительно - осенило! Ведь Рэнд и в самом деле ни о чем  не
пытался спросить Надежду. Более того: он вел себя так, чтобы она  ничего  не
захотела сказать. И эта кошмарная сцена с псом - она была  разыграна...  вот
именно, разыграна, чтобы окончательно выбить почву из-под ног Надежды.  Рэнд
хотел, чтобы она лишилась рассудка, - и добился  своего.  Надежда  лучше  бы
умерла, чем допустила бы над собой скотское насилие. И она умерла...
   Она умерла... потому что Рэнд ничего не хотел от нее услышать. Вот в  чем
дело! Он не добивался сведений о  Викторе  -  он  их  ни  за  что  не  хотел
получить.
   И, стало быть...
   Рэнду наплевать и на Виктора, и, может быть, на контр