мимо ушей,  но
разве могла она понять, что все это значит?!
   Азизу, конечно, и Санька, и она, Марьяна, - лишний риск,  но  кто  знает,
как у Виктора составлено  завещание?  Может  быть,  Санька  и  есть  главный
наследник, может, без него  и  Ларисина  доля  становится  ничтожной.  Итак,
гипотетический шанс есть - для них троих, запертых  в  этом  дворце.  А  вот
какой шанс у человека, которого в беспамятстве  уволокли  в  гараж,  скрытый
зарослями олеандров и прочей тропической гадости?
   Марьяна подошла к окну, всмотрелась сквозь ажурную решетку, не  заботясь,
что шаги часового похрустывают совсем близко, что  она  может  нарваться  на
окрик. Да хоть на пулю! Сейчас ей было все равно. Сейчас она  готова  жизнью
купить мгновение, во время  которого  могла  оказаться  рядом  с  Григорием,
убедиться, что он еще жив. Пусть без сознания, пусть связан, еле дышит -  но
жив! Она бы поцеловала его. Может быть, за тот краткий миг ей  даже  удалось
бы развязать его и помочь  выбраться  из  этого  гаража,  перебраться  через
забор, убежать, улететь, исчезнуть...
   Только Григорий без нее не ушел бы, вот что. Он спас бы, конечно же, спас
бы и Марьяну, и Саньку, и Ларису! Он прикончил бы  этих  наемных  тварей,  а
Азиза, который заварил всю ядовитую кашу...
   И вдруг Марьяна с ужасом ощутила, что  очередная  соломинка  сломалась  в
руках, и обломочки ее, увлекаемые бурной волною событий,  унеслись  по  воле
обезумевших волн.
   Дело было не только в том, что  она  спохватилась:  бред,  не  с  кем  ей
сторговаться и отдать жизнь в обмен на жизнь Григория. Вдруг -  ах,  как  же
это поганое  "вдруг"  умеет  подкосить,  сразить  полнейшей  безысходностью,
развеять зыбкие миражи, которые с таким трудом  возвело  сознание!  -  вдруг
Марьяна вспомнила те слова, которые произнес  Рэнд,  прежде  чем  обозначить
роль Азиза.
   Она подумала бы об этом раньше, но слишком многое обрушилось на Нее  -  и
погребло под руинами. Вот и ослабло внимание. Вот и  просвистели  мимо  ушей
эти слова:
   "Я же сказал - не трогать!.. Азиз нам еще пригодится".
   Так кто же здесь у кого наемник?! Кто у кого стоит за спиной?! И кто кому
останется нужен?..
   Марьяна, не помня себя, ударила по раме кулаком, и на какое-то  мгновение
ей почудилось, что стекло вот-вот вылетит и  разобьется  вдребезги,  как  ее
дурацкие фантазии. Однако стекло подребезжало и  притихло,  а  из-за  кустов
появился человек. Встав под окном, он приложил к губам палец, словно сказал:
   "Тихо!"
   Борис!
   Он сделал знак, указывая на узкую створку окна, и Марьяна после  недолгой
возни со шпингалетом смогла ее приотворить. Гудение кондиционера стало  чуть
громче... да пусть он сгорит, этот кондиционер! Желательно  вместе  со  всей
виллой.
   - А часовой? - спросила она, приникая лицом к решетке.
   - Рэнд перевел его к гаражу. Туда привезли какого-то парня, чуть  живого.
Из ваших, ты не знаешь?
   Марьяна вцепилась в решетку.
   Чуть живого! Но - живого. Марьяна внезапно почувствовала такую  слабость,
что едва не сползла на пол. Но удержалась. Сознание ее прояснилось.
   Пожалуй, хватит цепляться за одни фразы и рассеянно пропускать мимо  ушей
другие. "Ты не знаешь?" - спросил Борис. А откуда она может знать, кого туда
привезли? Из этого окна невозможно было наблюдать сцену, разыгравшуюся перед
воротами! Откуда ей знать?!
   Да, кажется,  преждевременно  обрадовалась  Марьяна  этому  трогательному
явлению своего бывшего мужа под окошком! Рановато забывать руки,  стиснувшие
ее шею... и этот недавний крик: "Себя жалей! Ненавижу вас всех!"
   - Отсюда ничего не видно, - сказала, не пытаясь унять дрожь голоса.  -  А
кто он? Его одного привезли?
   Борис досадливо отмахнулся:
   - Я тоже ничего не видел. Кто-то из  парней  сболтнул,  вот  и  все.  Ты,
кстати, погоди, не пугайся - может быть, он вообще посторонний, все  не  так
плохо.
   Марьяна кивнула.
   Борис оглянулся, но тихо было кругом - и никого.
   Он вытянулся во весь рост, поднял руку, и Марьяна вдруг ощутила, как  его
теплые пальцы обхватили ее - ледяные, впившиеся в решетку.
   - Я пришел... сказать, чтоб ты простила, - с трудом  выговорил  Борис.  -
Все уже позади, я сволочь, что пытался это на  тебя  взвалить.  Ты  же  меня
никогда не любила, я тебя просто измором замуж зазвал. Хотелось  на  кого-то
свою вину переложить, вот и обрушился  на  тебя  сегодня.  А  это  подлость,
потому что...
   Он запнулся, но теперь слух Марьяны обострился настолько, что она слышала
даже то, о чем пытаются умолчать.
   "Потому что жить тебе осталось считанные часы!"
   Итак, Борис пришел сказать ей последнее "прости"...
   Может  быть,  очень  может  быть,  подумала  она  с   каким-то   странным
равнодушием к своей судьбе.
   Предположим, Рэнду нужен только контракт с "Эль-Кахиром", а Азизу -  весь
остальной "Сфинкс". И они сговорились: это, мол, тебе, а это - мне.  Но  при
определенных условиях. Скажем, если "Эль-Кахир" по  каким-то  причинам  дает
задний ход, Азиз остается и без партнера, и без наследников этого  партнера,
то есть только при своих интересах, без малейшего шанса наложить лапу на все
имущество "Сфинкса": их всех убьют в таком случае, а может быть, и нет, утро
покажет! Но Борис на всякий случай решил обеспечить себе чистую совесть...
   Хороши же они, эти гуси-лебеди!
   "Ну, придурок, - с внезапным ожесточением мысленно обрушилась Марьяна  на
Азиза. - Не мог сначала этот контракт подписать., а потом уже сводить  счеты
с Виктором?! А то и  сам  теперь  неведомо  что  получишь,  и  мы  висим  на
волоске..."
   Впрочем, откуда ей знать про иезуитские "тонкости" большого бизнеса?!
   Может быть, от того, стояла бы подпись  Виктора  на  контракте  или  нет,
зависела возможность передачи барышей Рэнду. Или что-нибудь в том  же  роде.
Нет, лучше не углубляться в эти дебри. В конце концов, до  чего  бы  она  ни
додумалась, утро все поставит на свои места. А до утра  еще,  между  прочим,
немало времени...
   Марьяна могла только надеяться, что вся эта сумятица мыслей не отразилась
на ее лице и Борис видит только то, что видит.
   - Прости и ты меня, - с трудом разомкнула Марьяна пересохшие  губы.  -  Я
знаю, что мало тебя любила, но... наверное, мы были обречены на разлуку.
   Вообще, какое-то чудо,  что  вот  сейчас  мы  встретились,  за  тридевять
земель, перед моей... - Она проглотила слово, но  по  тому,  как  Борис  еще
крепче стиснул ее пальцы, можно было догадаться: он  понял.  -  Да,  чудо...
Голливуд какой-то! А скорее всего ты прав, и тут действует все тот же закон.
Закон Всемирного Воздаяния... Из-за меня, хочешь не хочешь, ты стал  добычей
той ведьмы - вот и я тоже получила по заслугам.
   Голос Марьяны задрожал, и она умолкла. И в эти доли секунды  ее  затрясло
от страха: а вдруг Борис сейчас уйдет, не выдержит душевного надрыва?  Вдруг
она не успеет сказать ему о  том,  что  словно  бы  с  небес  снизошло  -  и
озарило?!
   Она опять заговорила - торопливо, глотая слова:
   - Это закон... он от меня и здесь не отстает! Сегодня... ах, нет,  вчера,
когда я пыталась спастись, меня хотел защитить один человек. Он, собственно,
совсем мальчишка: лет шестнадцати-семнадцати. Он русский,  предки  его  были
эмигранты, прадед - известный ученый. Он  меня  приютил  в  своем  доме,  но
Абдель и Салех...
   Борис вскинулся:
   -  Я  слышал  об  этом!  Сволочи,  звери!  Они  какой-то  женщине   .руки
прострелили, чтобы тебя выманить, да?
   Марьяна кивнула.
   - Я поверить не могла, что они на такое способны. Пока  бежала  к  двери,
они уже...
   - Они на все способны, - отозвался Борис.
   - Я даже не знаю, жива ли она,  -  продолжала  Марьяна.  -  Васька  меня,
наверное, проклинает. С ним-то судьба вовсе  несправедливо  обошлась:  хотел
сделать добро, а в награду получил зло. И, вдобавок ко  всему,  я  у  них  в
доме... получается, что украла...
   Борис всмотрелся недоверчиво. Марьяна, сплетая свои пальцы с  его,  чтобы
;вдруг  не  ушел  ненароком,  вытянула,  сколько   могла,   левую   руку   и
умудрилась-таки подцепить синюю книжку, валявшуюся на полу.  Поднесла  ее  к
окну.
   - А, та книжка, - сказал Борис. - Я ее помню. Еще удивился -  как  она  к
тебе попала.
   - Да я ее читала, когда Абдель и Салех появились.  Ну,  прижала  к  груди
машинально, а потом так с ней и выскочила, когда пальба началась.
   - Да, грабеж и разбой, - невесело улыбнулся Борис. - Грабеж и  разбой!  Я
понимаю...
   - Я тоже понимаю, что  ты  мне  ничем  помочь  не  можешь,  -  отозвалась
Марьяна, отводя глаза.  -  Даже  просить  не  буду.  Зачем  еще  одну  жизнь
подвергать опасности, верно? И так уже...  Но  только  прошу  -  напоследок,
Борис, напоследок!
   - Она пристально посмотрела в большие темные глаза, как бы отпрянувшие от
ее взгляда:
   - Отнеси им эту  книгу.  Такая  мелочь  -  а  давит,  как  камень...  как
могильный камень. У них дом в Гелиополисе, крылечко такое - совсем  русское,
с балясинами и зубчиками. Под  окошком  ива.  Там  рядом  отель...  кажется,
"Зухра", если я не путаю. От дома этот отель видно, значит, близко. Я адреса
точно не знаю, но ты найдешь... найди, а, Борис, - бормотала она,  не  помня
себя, не слыша своего голоса, все крепче, до боли вжимаясь лицом  в  ажурные
сплетения решетки, все ниже опускаясь, пока  не  припала  губами  к  пальцам
Бориса. - Все, это последнее. Сними тяжесть, больше ни о чем никогда...
   Голос ее прервался.
   Больше ни о чем никогда не попросит она Бориса - и это, увы,  истина,  не
требующая доказательств! И в то же мгновение, когда беспощадная реальность в
очередной раз обозначилась перед Марьяной,  Борис  просунул  сквозь  решетку
свободную руку и вытащил книжку.
   - Н-ну, может быть, - пробормотал он. - Я как раз еду  в  аэропорт,  надо
встретиться с курье... - Борис запнулся, взглянул настороженно  на  Марьяну,
но тут же продолжил уже совершенно свободно, как будто не могло быть никакой
опасности в том, что дела Рэнда станут известны Марьяне:
   - Гелиополис как раз по пути в аэропорт.
   И она поняла, что значит это спокойствие. Итак, по мнению Бориса, ее  уже
можно не опасаться!
   С курьером, значит, надо ему встретиться? Письмецо, посылочку передать  с
оказией? Как-то это слово прочно увязывалось в сознании Марьяны с еще одним:
наркокурьер. Да хоть бы и так! Какая беда,  если  она  узнает  даже  и  это?
Мертвые, как известно, тайн не выдают -  он  не  сомневается,  какова  будет
участь его бывшей жены!
   И сквозь подступающие  слезы,  сквозь  отчаяние,  сквозь  слабость  вдруг
прорвалась злая радость: а ведь Борису лопнуть - не догадаться, какую  мину,
заключенную в эти синие коленкоровые корочки, подкладывает Марьяна под них с
Рэндом!
   Она еле удержалась, чтобы не влепить ему это известие  в  физиономию,  но
Борис, по счастью, не заметил, как сверкнули ее глаза.
   - Прости, - шепнул  еще  раз  -  и  канул  в  темноту  кустов,  таясь  от
приближающихся голосов.
   Марьяна тяжело осела на  пол,  даже  не  успев  удержаться.  Такое  вдруг
навалилось облегчение, что она дыхание не могла перевести  от  слабости.  Но
через  какой-то  миг  уже  нашла  в  себе  силы  покачать  головой  и   даже
усмехнуться.
   Себе, собственной наивности.
   Почему она так уверена, что Борис не бросился сразу же к  Рэнду?  И  даже
если решится отозваться  на  эту  последнюю  мольбу,  кто  знает,  когда  он
отправится к Шеметовым?! Уж, наверное, не сейчас, по пути в  аэропорт.  Надо
обладать слишком буйной фантазией, чтобы представить себе  Бориса,  который,
забыв о делах, выполняет свой последний долг. Да и какой смысл?  Что  сможет
предпринять Васька ночью? Времени у него - чуть, а полиция вряд ли  поверит,
вряд ли ринется неизвестно куда...
   Нет, даже передав заветную книжку Борису, Марьяна все  равно  чувствовала
себя не более уверенной в успехе, чем человек, который вверяет  свое  письмо
лютому смерчу с надеждой, что тот выбросит конверт из своей бешеной  воронки
точнехонько на крылечко нужного дома.
   Марьяна  прижала  кулаки  к  глазам,  но  круговращение  световых   пятен
утихомирить не удалось. Смерч... письмо... неизвестность!
   У нее оставалась лишь одна надежда: что те трое, с небес подсказавшие  ей
обратиться к Борису с этой просьбой, знали, что делали.
   Впрочем, не прошло и минуты, как она утратила даже и этот зыбкий призрак,
потому что опять заскрежетал неутомимый ключ. На  пороге,  ухмыляясь,  стоял
Салех, державший руки на автомате. Окинул блудливым  взглядом  Марьяну  -  и
вдруг точно спохватился: ухмылочка слиняла с лица, брови грозно сдвинулись:
   - Пошли, эй!
   Марьяна смотрела на него снизу. Господи... что еще? Ночь на  дворе  -  ну
чего надо? Неужели нельзя дать ей прийти  в  себя  -  элементарно  выспаться
перед смертью? Все равно ведь Рэнд уже добился своего, спрашивать больше  не
о чем. Ну так в чем дело?!
   И вдруг до нее дошло в чем. Очевидно, в ней самой. Очевидно, им уже  мало
Ларисы...  Ночь,  "инфант"  спит:  нянька,  стало  быть,  вполне  может  его
оставить. Если утром будет подписан вожделенный контракт и живые смогут уйти
- не все ли равно, в каком состоянии? Ну а если  их  придется  убить  -  тем
более, какая разница?! Похоже, Рэнд наконец-то решил поблагодарить за верную
службу своих нукеров - бросить им вожделенный кусочек, на который многие уже
давно облизываются.
   Марьяна медленно подтянула колени к подбородку и  еще  крепче  вжалась  в
стену.
   Салех сделал шаг  вперед,  и  впервые  его  тщедушная  фигура  показалась
Марьяне более чем внушительной. Салех навис над нею зловонной глыбою:
   - Ну что? Прямо здесь хочешь? На полу? Или попросим мальчишку подвинуться
на диванчике? Продолжим начатое, а? Теперь Абдель не помешает.
   Марьяна почувствовала, как у нее холодеет лицо. От него медленно отливала
кровь.
   Она пошарила по полу, ища хоть что-нибудь - нож, вилку, гвоздь. Но ничего
не нашла. Оставались только ногти и зубы. Она начала  медленно  подниматься,
и, верно, Салех что-то понял, потому что его глаза беспокойно забегали:
   - Эй, ты чего?
   - Долго мне ждать? - В дверь заглянул Рэнд. Салеха точно плетью  обожгли.
Он склонился над Марьяной, вцепился в ее плечо, дернул вверх:
   - Шевелись давай!
   И, едва она успела подняться, потащил к двери.
   Марьяна зацепилась за стол, увидев на краю вилку, схватила  ее,  занесла,
но Салех успел увернуться.
   Рэнд шагнул вперед, вывернул Марьяне руку.
   - Это еще что?
   - Ты его спроси! - выкрикнула она, с ненавистью буравя взглядом Салеха.
   - Неужели вам мало? Только троньте меня, звери проклятые!
   Рэнд покачал головой и повернулся к Салеху:
   - Ну, с меня хватит. Понял? Придурок, все готов погубить? Отдай оружие  и
вали отсюда.
   Салех прижал к груди автомат, но под взглядом  Рэнда  понурился  и  сунул
оружие стволом вперед Рэнду в руку.
   - Уходи. Скажи у ворот Алиму, что я тебя отпустил. Он заплатит.
   - Рэнд, ты что? - все еще не веря, пробормотал Салех. И тут же  закричал,
словно вмиг с ума сошел:
   - Почему одним все, а другим - ничего?
   Почему этот жеребец Шафир развлекается день и ночь, и другие  тоже,  а  я
только и знаю: Салех - туда, Салех - сюда, и по зубам, и по морде! Теперь ты
меня гонишь, а ведь обещал, что дашь девчонку мне первому.
   - Девушка с такими достоинствами может рассчитывать на нечто лучшее,  чем
ты, козел, - сказал Рэнд по-русски.  Потом  пошарил  в  кармане  и  протянул
Салеху стодолларовую купюру.
   - Пошел, - сказал он негромко.
   Салех,  схватив  бумажку,  пулей  вылетел  за  дверь.  Однако  на  пороге
обернулся, и Марьяна вздрогнула, перехватив его взгляд.
   Марьяна рванулась так, что Рэнд невольно выпустил ее  руку,  и  отскочила
под защиту стола. Баррикада не бог весть, но хоть что-то.  Она  не  пыталась
защититься: понимала, что это  бесполезно.  Вдобавок,  даже  окажись  у  нее
оружие, довольно просто заставить ее  поднять  руки  и  сдаться.  Достаточно
пригрозить расправой с Санькой.
   Но что хочет от нее Рэнд? Чего он еще не знает?! Виктор убит, Азиз пляшет
под его дудку, Григорий в плену. Впрочем, что ему Григорий? Может быть, дело
в  Борисе?  Может,  Рэнд  не  пропустил  тех  странных  взглядов,   которыми
обменивались Марьяна с Бобом? И сейчас спросит: что все это означает?
   Ладно, это полбеды. А вот если он поинтересуется, куда  Марьяна  посылала
Бориса и что означают эти изуродованные страницы под номером  9,12  и  97  в
книге "Тайна пирамиды Хеопса"?
   О господи, безусловно, все это  было  глупостью,  заранее  обреченной  на
провал. Вот и...
   Она  затравленно  глядела  на  Рэнда,  который  стоял   перед   ней,   по
обыкновению, голый по пояс, в шортах,  с  голыми  ногами.  И  Марьяну  вдруг
затрясло от отвращения к этому холеному волосатому телу, к этим  веснушчатым
ручищам, к мерно вздымающейся груди с тускло-розовыми пупырчатыми сосками.
   Желтые глаза Рэнда вспыхнули яростью, он вытащил Марьяну из-за стола и  с
силой швырнул в кресло.
   - Не нравлюсь я - придут другие! - прошипел он. - Мне надоело нянчиться с
тобой!
   Как ни была перепугана Марьяна, она не могла не отметить этого невольного
каламбура: ему надоело нянчиться с нянькой. Сознание ее  как  бы  умерло  от
страха, но что-то щелкало  в  голове  -  похоже  было,  будто  некий  датчик
реагирует на смысл крика Рэнда.
   - Ты, кажется, забыла, что время идет, до восьми остались считанные часы?
- грубо выкручивая ей кисть и,  похоже,  не  отдавая  себе  в  этом  отчета,
проговорил Рэнд. - Или ты по-хорошему говоришь мне, где проводит время  твой
хозяин, или я отведу тебя к моим парням.
   Она вскрикнула - показалось, что Рэнд сломал руку! И только этот  приступ
резкой боли не дал возмущенно заорать: "Да ведь ты уже  видел  его  мертвым,
чего тебе еще нужно?!"
   Рэнд отпустил руку, словно  опомнившись.  Марьяна  прижала  ее  к  груди,
баюкая, как маленькая девочка - куклу, а сама  смотрела,  смотрела  на  него
остановившимися, полными слез глазами, не постигая правил дьявольской  игры,
которую пытался навязать ей Рэнд.
   Что это, суматошно толклись в голове мысли, проверка?  Рэнд  подозревает,
что она все-таки заметила незапертую дверь и... и что? Выглянула в окошко  в
самый неподходящий миг?
   А если так, то интересно знать, какую он приготовил участь  для  Марьяны,
оказавшейся полной идиоткой и признавшейся в этом?
   Нет. Она не видела ничего - значит, ничего не знает.
   - Я не знаю, не знаю! - прошептала сквозь слезы. - Надя знала, но ведь...
   - Я, правда, не слышу, что ты там бормочешь, но готов  пари  держать:  не
знаю ничего! - передразнил Рэнд жалобным голоском.  -  Не  так  ли?  Марьяна
кивнула.
   - Ну что же! - пожал он плечами. - Как говорится, втащил осла на  минарет
- так теперь научи его кричать: "Аллах акбар!" Что применительно к  русскому
менталитету может означать: назвался  груздем  -  полезай  в  кузов.  Я  уже
слишком далеко зашел, чтобы  все  прекратить,  а  поэтому,  как  бы  мне  ни
хотелось оставить тебя в покое, я просто не могу этого сделать. Поняла?
   Марьяна почему-то опять кивнула.
   - А раз так - пошли.
   ...Сад оказался велик и, очевидно, стар: деревья смыкались  кронами,  под
ними вздымались огромные кусты роз. Было влажно, душно, и чем  дальше  тащил
Рэнд Марьяну, тем уже становилась тропинка, тем  ниже  нависали  кроны,  тем
большая сырость  воцарялась  вокруг.  Постепенно  аромат  роз  угас.  Воздух
застаивался здесь, как в старом погребе. Сбоку тускло блеснула вода, и  Рэнд
свернул к бассейну. Деревья с темно-зеленой глянцевитой  листвой  вздымались
прямо из водоема, берега были не бетонированными, а выложенными камнем.
   Рэнд остановился, прислушался - и поднял руку, словно призывая Марьяну  к
тишине. Впрочем, и без того было достаточно тихо. Ни  ветерка  -  листва  не
шелохнется, слышен только странный  гортанный  звук,  напоминающий  кваканье
старой лягушки.
   - Смотри, - шепнул Рэнд, наклоняясь к воде и под