позвонить  по
телефону 02. Она очень просила, Санька и позвонил. Когда  же  сняли  трубку,
сказал:
   - В у-ни-вер-ма-ге бомба!
   - Где?! - В незнакомом голосе зазвенел металл.
   - В Ка-на-вин-ском у-ни-вер-ма-ге! - отчеканил Санька и положил трубку.
   Канавинский универмаг был самый красивый, поэтому он назвал именно его.
   Санька еще немного понажимал кнопочки, но больше  ничего  интересного  по
телевизору не  показывали.  Он  решил  снова  позвонить  по  телефону  02  и
прикидывал, удастся ли ему выговорить слово "у-ни-вер-си-тет", как  вдруг  в
дверь постучали.
   - Папа приехал! - закричал Санька и побежал будить бабулю.
   Заспанная Нина Петровна уже начала открывать двери, но на  всякий  случай
взглянула в глазок. Взглянула - и перекрестилась. На площадке стояли солдаты
с оружием наперевес...
   Наконец милиционеры отбыли. На прощание пожали руку довольному  Саньке  и
предупредили: не беспокоить органы по пустякам.
   - Вот если бандит-паразит к вам ворвется, вооруженный до зубов,  -  тогда
звони! - разрешил старший группы, уже закрывая за собой дверь.
   - Ну, барышня, ничего  тут  удивительного  нет,  -  усмехнулась  Надежда,
взглянув на Марьяну. - Я у них в спецшколе была  инструктором  по  восточным
единоборствам.
   - По всем сразу? - спросила наивная Марьяна.
   -  Обзорный  курс  -  по  всем,  а  тренировала  по  карате-до,  -  снова
усмехнулась Надежда.
   - Девоньки, чайку попейте, - простонала из своей комнаты Нина Петровна.
   - Да и Саньке надо бы поесть.
   - Ничего, дома поест, - отмахнулась  Надежда.  -  Нам  пора,  Виктор  там
небось заждался.
   Господи, Марьяна ведь совсем забыла! Виктор до сих пор лежит в машине без
сознания. Даже если и пришел в себя, не может открыть дверь - ведь  прикован
к рулевому колесу!
   - Иди, иди к нему! - воскликнула Марьяна. - Я сама соберу Саньку. Да беги
же!
   Она принялась торопливо  одевать  мальчишку.  И  тут  раздался  протяжный
звонок. Похоже, на кнопку нажали мертво - и не собирались  ее  отпускать.  И
тут же в дверь  загрохотали,  да  как!  Казалось,  стучали  не  кулаками,  а
прикладами!
   - Что такое? - побледнела Надежда. - Опять они?
   - Почему? - Марьяна схватила на руки полуодетого Саньку.
   - Я ведь больше никуда не звонил! - изумился мальчик.
   Надежда осторожно приблизилась к двери, сбоку заглянула  в  глазок  -  и,
коротко вскрикнув, ринулась сражаться с замками.
   Затем обернулась.
   - Нина Петровна! Не могу открыть дверь, помогите, скорее!
   Прибежала, хватаясь за сердце, Нина Петровна, глянула в глазок... и осела
на пол в обмороке - второй раз за сегодняшний день.
   В коридоре, несомненно, творилось что-то ужасное! Марьяна похолодела.
   Видно, авторитета  Надежды  надолго  не  хватило,  прибыла  новая  группа
милиционеров, покруче первых, и уж от них так  просто  не  отделаешься!  Она
поспешно унесла Саньку в комнату, а сама  снова  выбежала  в  прихожую,  где
Надежда все еще воевала с замками.
   - Не открывай! - прошипела Марьяна. - Может, лучше в окно? Успеем уйти!
   - Одурела?! - закричала Надежда. - Там же Виктор!
   Наконец сдался последний замок, дверь распахнулась -  и  Марьяна  увидела
стоящего на пороге  Виктора...  с  окровавленным,  изрезанным  лицом  (выбил
стекло, чтобы  выбраться  из  запертой  машины)  и  с  искореженным  рулевым
колесом, по-прежнему прикованным к руке.
   Марьяна взвизгнула.
   Виктор молчал, тяжело дыша.
   Девушки застыли, прижав ладони к губам. И в наступившей тишине  отчетливо
прозвучал дрожащий детский голосок:
   - Милиция? Это опять я, Санька, к вам звоню. Только уже не про  бомбу.  К
нам ворвался бандит-паразит, вооруженный до зубов! Вы опять приезжайте!
   Слава богу, все обошлось и на этот раз: милиция вообще не прибыла, почему
- догадаться было нетрудно: вызов скорее всего переключили на  ту  же  самую
группу, которая только что покинула эту странную квартиру, а они уже поняли,
с кем имеют дело!
 
*** 
 
   - Маряша! Маря!..
   Тихий голос вывел Марьяну из оцепенения,  и  она  подняла  голову.  Такое
ощущение,  наверное,  испытывает  путник,  увидев,  что  прекрасный   город,
населенный приветливыми людьми, или оазис, внезапно открывшийся ему  посреди
безводной пустыни, - не что иное, как мираж.
   Как ни хотелось остаться во  сне,  чтобы  не  верить  в  гибель  Надежды,
пришлось поднять голову и опереться на немеющие руки. Более  того,  пришлось
"напялить" на лицо улыбку и постараться накрепко "приклеить" ее к губам.
   Потому что проснулся Санька.
   Проснувшись, он всегда звал только Марьяну. И никогда - Ларису. Это было,
конечно, вполне понятно: спальня родителей находилась далеко  от  Санькиной,
однако такое прохладное Отношение сына к матери всегда  озадачивало  и  даже
раздражало Марьяну.
   - А где мамочка? - спросил Санька. Мальчик спросил  и  про  отца,  и  про
Надю, и про обезьяну Абу...
   Марьяна, придерживая улыбку, чтоб не  свалилась,  начала  рассказывать  о
единственном персонаже, за судьбу которого нисколько не тревожилась.
   - Твой Абу живет теперь в маленьком  домике  в  Гелиополисе,  на  окраине
Каира. Ему надоело со мной бегать, да и тяжелый он,  знаешь  ли,  -  сказала
она, усаживая Саньку на горшок. - Ты не печалься, ему там не скучно. Там еще
живет Васька - это такой мальчик, но он уже большой.
   - Дяденька? - уточнил Санька.
   - Да вроде, - неуверенно ответила Марьяна, вспоминая мальчишеские повадки
Васьки, вспоминая  его  вспыхивавшие  глаза,  с  восхищением  смотревшие  на
Марьяну. -  Если  и  дяденька,  то  еще  совсем  молодой.  Но  у  него  есть
замечательная собака, которую зовут Китмир. Она такая лохматая и веселая,  а
морда у нее длинная и улыбчивая.
   - Улыбчивая? - озадачился Санька, стоявший под теплым душем. - А почему?
   - Ну, не знаю, - пробормотала Марьяна. - Может,  Китмир  знает,  что  все
будет хорошо...
   - А он знает, когда мы поедем домой? - посмотрел на  нее  Санька,  смешно
поводя головенкой, чтобы смахнуть со лба мокрые пряди.
   - Наверное, знает, - пожала плечами Марьяна. - Только я забыла спросить.
   - Но ты спроси, спроси!
   - Спрошу. Когда увижу... "Если", -  добавила  про  себя.  Санька  был  на
удивление спокоен. Марьяна внимательно наблюдала за  ним:  похоже,  припадок
прошел. Сейчас ему бы опять уснуть, тем более что день клонится к вечеру.
   Да... быстро идет время, когда его осталось считанные часы! Пожалуй,  оно
действительно - относительное понятие.
   И тут дверь открылась, и в комнату заглянул Салех.
   - О, беби проснулся, -  сказал  он,  оглядывая  фигуру  Марьяны  с  таким
выражением на лице, словно этот самый "беби" не стоял рядом, а был спрятан у
нее за пазухой. - У-тю-тю!
   - Сам ты у-тю-тю! - очень громко и отчетливо проговорил Санька.
   Салех не обиделся - даже растянул губы в улыбке. Марьяна понесла Саньку к
дивану, уложила.
   - Кушать хочу, - прошептал он вдруг. - Маряша, я кушать хочу!
   Еще бы! Он не ел уже больше суток! Марьяна, ругая себя  за  забывчивость,
оглянулась - да так и ахнула, увидев на столе неубранные  остатки  вчерашней
еды. Все острое, наперченное, вдобавок несвежее - не для ребенка!
   - Мне нужно молоко, -  обернувшись  к  Салеху,  сказала  она.  -  Ребенок
голодный.
   - Молоко? - переспросил Салех с  ухмылкой  и  снова  уставился  на  грудь
Марьяны. - Я бы тоже не прочь пососать молочка!
   У нее подогнулись колени. Но нет, нельзя показывать, как ей страшно.
   Такие твари - как шакалы,  они  возбуждаются,  чувствуя  чужой  страх,  и
делаются еще более хищными.
   Санька  приподнялся  и  заглянул  Марьяне  в  лицо.  На  глаза   мальчика
навернулись слезы.
   - Маряша, я хочу кушать, - захныкал он. - Не слышишь, что ли? Скажи  ему,
пусть принесет молочка!
   Марьяна прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Саньке  передается  ее
страх, вот и все. Ее спокойствие -  это  и  его  спокойствие.  Значит,  надо
успокоиться во что бы то ни стало.
   - Не капризничай, - сказала она, поглаживая  Саньку  по  голове.  -  Дядя
большой, а большие, ты же знаешь, не любят молоко.
   - Я тоже не люблю, - обрадовался Санька. - Но ты говоришь, что полезно.
   Скажи и ему тоже!
   - Скажу, - пообещала Марьяна и опять  повернулась  к  Салеху,  который  с
идиотской ухмылкой вслушивался в непонятную речь.
   - Позови Рэнда, - сказала она холодно.
   - Ото! - протянул Салех. - А это кто ж такой?
   - Перестань! - Марьяна едва сдерживалась, чтобы не наброситься  на  этого
убийцу и не выцарапать ему глаза. - Не придуривайся.
   Салех обиделся.
   - Зря ты со мной так, девочка! - Теперь в его голосе звучала нескрываемая
угроза. - Будь поласковее - добьешься гораздо большего!
   Марьяна посмотрела в его маленькие темно-карие глазки и подумала, что это
не глаза даже, а гляделки! И еще она подумала, что никакая сила не  заставит
ее быть "поласковее" с Салехом.
   - Позови Рэнда. Или просто  скажи  ему,  что  ребенку  нужно  молоко.  Ты
прекрасно  знаешь,  что  мы  заложники.  И  если  с  кем-то  из  нас  что-то
случится...
   - Ух ты! - заржал Салех. - Ни с кем еще ничего не случилось, да?
   Марьяна задохнулась. Она молила  сейчас  бога,  чтобы  Санька  ничего  не
понимал. Конечно, он уже  бойко  болтал  по-английски,  но  у  Салеха  такой
специфический выговор...
   Только бы Санька не разволновался. Если  сейчас  его  не  уложить,  может
начаться новый припадок.
   Господи, помилуй!
   Она прижала кулаки к  глазам,  боясь,  что  сейчас  разрыдается.  Потешит
Салеха и насмерть перепугает Саньку.
   - Что здесь происходит?
   Что-то громыхнуло.
   Санька вскрикнул.
   Марьяна распахнула глаза.
   Салех стоял по стойке "смирно" - изо всех сил  тянулся  перед  человеком,
возникшим в дверном проеме. Высокий, очень красивый  брюнет  в  шортах  и  в
черной майке.
   Борис!
   - Боб, я тут... - забормотал  Салех.  -  Девка  подняла  шум,  я  пытался
утихомирить... а она орет: подавай, мол, ей Рэнда, и все тут!
   - Что-то  я  не  слышал,  чтобы  здесь  кто-то  орал,  -  ответил  Борис,
переступая порог. - Зато слышал, как кто-то ржет. Не  ты  случайно?  И  чему
веселился, а?
   - Да она, эта телка, говорит: молока пацану надо. Я говорю: подергай себя
за титьки, может, и  надоишь...  -  Салех  ощерился,  но  тут  же  проглотил
ухмылку, опасливо поглядывая на окаменевшее лицо Бориса.
   - Молока? - переспросил тот ледяным голосом. - Салех, зачем ты корчишь из
себя большего кретина, чем есть на самом деле? Спустись на кухню  и  принеси
молоко. Если сам не способен отличить молоко от джина,  скажи  Гуляму  -  он
поможет.
   - Но Рэнд приказал... - Салех осекся.
   - Рэнда, конечно,  сейчас  нет,  -  кивнул  Борис.  -Но  он  очень  скоро
вернется.  И  что  же,  ты  хочешь,  чтобы   он   узнал,   как   ты   посмел
разговаривать... со мной?
   Пауза перед последними словами была достаточно красноречивой.
   - Да ты что, Боб, - пробормотал Салех, бледнея. - Я никогда  и  ничего...
ты же знаешь. Я к тебе... всегда! Ты же знаешь! Не говори Рэнду!
   - Не скажу,  -  усмехнулся  Борис.  -  А  ты  быстро  принеси  молока.  И
"Корнфлекс" какой-нибудь. Да не забудь, что молоко должно быть теплое. Но не
горячее. Иди.
   Салех вытаращил глаза:
   - А здесь? Позвать кого-нибудь?
   - Зачем? - спокойно сказал Борис. - Я же остаюсь.
   Салех замялся, словно хотел что-то спросить, но не  посмел.  Тогда  Борис
задрал черную футболку, и Марьяна увидела рукоять пистолета  за  поясом  его
шортов.
   - Давай, не тяни резину, Салех! - уже с раздражением прикрикнул Борис,  и
араб нехотя вышел из комнаты.
   Марьяна отвела глаза. Слабая надежда, что у Бориса взыграли былые чувства
и он явился освободить "братьев по Творцу", улетучилась в тот миг, когда она
увидела оружие у  него  за  поясом.  Да...  Борис  всегда  был  для  Марьяны
загадкой, однако теперь смысл его поступков понять несложно: ради  чего  ему
терять покровительство Рэнда? Ну а велеть  принести  ребенку  молока  -  это
вроде как акт милосердия. Просто красивый жест! На подобные жесты Борис  был
всегда горазд - особенно если это его ни к чему не обязывало. Кстати...
   - Кстати, я не тебе всем этим обязана? Всей этой  свистопляской?  -  сухо
проговорила Марьяна, не оборачиваясь к бывшему мужу и глядя  в  окно  поверх
головы притихшего Саньки, так что  могло  показаться,  что  она  беседует  с
лучами заходящего солнца.
   Борис не ответил, а когда Марьяна все же покосилась в его  сторону,  лицо
его выражало лишь холодное презрение:
   - Мне?! Ну, знаешь... Ты, как всегда, преувеличиваешь свою  роль  в  моей
жизни!
   И тут же лицо его исказилось, словно он обозлился на весь мир за то,  что
сказал глупость.
   - Что ты? - в испуге спросила Марьяна.
   - Да так, - процедил сквозь зубы Борис. - Ничего особенного. - И вдруг не
выдержал, выпалил:
   - На этот раз, пожалуй, ты права!
   Марьяна так и ахнула. Но тут же похлопала Саньку по руке - ничего, мол, я
с тобой.
   Борис продолжал:
   - Только не воображай, будто я лелеял планы мести и заманил тебя  и  всех
прочих в ловушку. Я не имею никакого отношения к делам... - он запнулся, - к
делам Рэнда. Конечно, когда доходит до  патологоанатомических  тонкостей,  я
ему ассистирую, но... Эй, ты случайно не собираешься  упасть  в  обморок?  -
спросил он, заглядывая в побледневшее лицо Марьяны.
   - Вы... что, заложников  потом  потрошите?  Когда  не  получаете  за  них
выкупа? - с усилием выговорила она и тут же,  спохватившись,  оглянулась  на
Саньку. Однако тот внимательно разглядывал Бориса и вроде бы даже не слышал,
что брякнула Марьяна.
   - Ну, у тебя юмор значительно  почернел,  -  хмыкнул  Борис.  -  Ты  что,
думаешь, Рэнд охотится на людей? Нет, к вам его интерес  особый.  Ему  нужен
этот контракт... Хотя, по-моему,  на  самом  деле  Рэнд,  как  всегда,  ради
кого-то старается. В конце концов...
   Вошел Салех.
   Борис умолк.
   Марьяна приняла из рук глупо ухмыляющегося араба красивую большую пиалу с
молоком и немного мюслей. Санька обрадовался: он их любил.
   Марьяна сейчас пуще прежнего ненавидела Салеха, который вернулся  так  не
вовремя и заставил Бориса замолчать.  Да  и  Борис  тоже  хорош  -  трусливо
проглотил язык. Ну что этот  араб  понял  бы  по-русски?  И  все-таки  Борис
обмолвился...
   Во-первых, сказал, что Рэнд не специализируется на  похищениях  людей  (а
кто бы мог подумать! Так четко все обставлено, так беспощадна и  великолепна
его команда!). А во-вторых, контракте "Эль-Кахиром"  самому  Рэнду  вряд  ли
нужен. И он, мол, как всегда, старается ради... Ради кого-то другого.
   Кто же? Кто истинный виновник всех бед?
   Ну, Марьяна скорее всего о нем никогда не  узнает.  И  от  Бориса  теперь
ничего не добьешься: вон как упорно молчит!  Понял,  что  едва  не  сболтнул
лишнего. А может быть, утешила себя Марьяна, и не знает  он  больше  ничего.
Это все зависит от степени доверительности Рэнда. Ну кто  ему  Борис?  Всего
лишь друг? Так ли болтливы мужики с друзьями, как с  любовницами  и  женами?
Впрочем, когда она была  женой  Бориса,  тот  не  особо  баловал  ее  своими
откровениями, она никогда не знала, что таится в его душе.
   От воспоминаний так вдруг сжалось сердце, что у Марьяны задрожали руки.
   К счастью, Санька выхлебал пиалу почти до дна, ничего не расплескалось.
   Мальчишка откинулся на подушку:
   - Я теперь посплю, а, Маряша?
   - Конечно!
   Санька взял ее за руку и чмокнул в щеку.
   Марьяна поцеловала его в ответ.
   - Спать как хочется, - прошелестел Санька.
   - Спокойной ночи, моя радость, - отозвалась Марьяна. Но Санька уже ничего
не слышал: уснул - как в воду упал!
   Борис сделал резкое движение, и Марьяна в испуге вскинула глаза.
   Ох, какое у него лицо! Как заострились черты! Как он вдруг постарел...
   Очевидно, Борису неприятен  был  взгляд  Марьяны,  потому  что  он  вдруг
двинулся к выходу.
   - Подожди! - безотчетно, не подумав,  окликнула  его  Марьяна.  -  Борис,
подожди, ради Бога!
   Борис обернулся, вскинул брови. Однако  лицо  и  голос  по-прежнему  были
ледяными.
   - Что такое? - спросил он.
   - Побудь со мной немножко, - с мольбой прошептала Марьяна. - Поговори  со
мной! Ты не представляешь, как страшно одной! Ты не представляешь,  что  это
такое - каждую минуту ждать смерти!
   - Я... не представляю? - прохрипел Борис, и Марьяна с ужасом поняла,  что
в его глазах, обращенных к ней, вспыхнула  самая  настоящая  ненависть.  Она
даже отпрянула, но Борису опять удалось взять себя в  руки.  -  Хо-ро-шо,  -
промолвил он, почти не размыкая губ. Потом обернулся к Салеху:
   - Побудь за дверью. Мне Рэнд велел кое о чем потолковать с этой девочкой,
так что... иди.
   Физиономия Салеха привычно исказилась двусмысленной ухмылкой.  Однако  он
тотчас спохватился и без возражений отступил за  дверь,  конечно  же,  опять
струхнул.
   Марьяне сразу стало легче.
   - Спасибо тебе...
   - Не за что, - буркнул Борис. - И, кстати,  давай  сразу  договоримся:  о
делах Рэнда я ничего не знаю. С тех пор как он  привез  меня  из  России,  я
стараюсь держаться в стороне. Так что не трудись выспрашивать. Видел я  ваши
бабьи лисьи хитрости! - Голос его сорвался.
   Да, отметила Марьяна,  Борис  изменился...  изменился!  Он  действительно
ненавидит ее, но не потому, что она - Марьяна Корсакова-Ленская - его бывшая
жена. Он ненавидит ее как женщину. Он ненавидит всех  женщин.  И  кто  может
осудить его за это? Только не она, подумала Марьяна, вспомнив черные осколки
стекла, окрашенные кровью. Между тем Борис снова взял себя в руки.
   - Так что заруби себе на носу: я  не  источник  информации.  Я  тебя  как
увидал вчера - подумал: все, глюки начались. Не представлял, что  ты  в  это
замешана. Думаю, Рэнд не хотел, чтобы я хоть что-то знал... да и как он  мог
предположить, что мы с тобой, так сказать,  были  близко  знакомы?  -  Борис
ухмыльнулся. - И не стоит ему об этом говорить, поняла? Мы, конечно,  с  ним
близкие друзья, он для меня на все готов, как и я для него... но  у  него-то
никто не отбил охоту к женщинам! Каково ему будет узнать,  что  его  друг  -
просто евнух? - Он сорвался на визг,  однако  тотчас  овладел  собой.  -  Я,
собственно, пришел тебя об этом предупредить. Не хочется угрожать,  конечно,
однако...
   Борис многозначительно помолчал.
   - Разумеется, я рад, что тебя еще не тронули... не то что ту, другую.
   Я, правда, ничего не видел, но, говорят, ребята даже притомились малость.
   - Лариса?! - ахнула Марьяна, стиснув руки у горла.
   Красивые надменные черты Бориса исказились.
   - Не знаю я, как ее зовут! И знать не желаю! Не хочу я ее видеть. И  тебя
тоже. Ничего не хочу о вас знать, не хочу!
   Голос его истерически зазвенел, руки затряслись. И совершенно неосознанно
Марьяна поступила с ним так, как поступила бы с Санькой: вскочила,  подошла,
ласково взяла за руку и шепнула:
   - Ну что ты? Ну что, Боречка?
   Он глядел на нее в изумлении. В глазах его появились слезы. Впрочем,  они
тотчас высохли, взгляд сделался острым, недобрым.
   - Что, говоришь? Не строй из себя дуру, небось не забыла...
   - Не забыла, - опустила голову Марьяна. -Только за что ты меня винишь?
   Думаешь, мне легко тогда было -  сидеть  связанной  в  темной  комнате  и
смотреть, как ты с ними, будто на сцене...
   - Я - с ними? - тихо спросил Борис. - Или они - со мной? А? Ну скажи!
   Кто с кем все-таки? Если ты все видела - значит, все знаешь!
   - Они с тобой, - вскинув голову, сказала Марьяна, чувствуя  во  рту  вкус
крови и желчи. - Но сначала... мне показалось, что...
   Она осеклась.
   Борис крепко зажмурился. Потом провел  ладонью  по  лицу,  словно  сдирая
гримасу боли. Однако прежнее  надменное  и  невозмутимое  выражение  уже  не
вернулось.
   - Ну да, - сказал он очень тихо. - Что это я? Ты ведь ничего не знала.
   Видела только то, что видела. Ну уж такой твой муж был  игристый  блядун,
что сразу, вот прямо ни с того ни с сего, накинулся