онял, подумал: может быть, мама ее  кому-то  давала
почитать и этот чокнутый  привез?  Но  Китмир  прямо  на  стенку  лез,  и  я
почувствовал неладное.
   Вышли  ребята.  Парень  малость  струхнул:  ничего,  говорит,  ничего,  с
Марьяной все в порядке, она в безопасности, извиняется, что взяла книжку без
спросу, передает привет. Да вмешался тут Али, и  парень  рванул  бежать,  но
было поздно: мы его уже взяли в оборот. Ничего не  скажешь,  -  презрительно
хмыкнул  Васька,  -  он  молчал  целых  шесть  минут,  пока  мы   спрашивали
по-хорошему, но потом Мохамеду это надоело, он дал этому  типу  разок-другой
по морде и пригрозил, что отрежет ему... - oh, pardon, mademoiselle!  -  ну,
тот и рухнул. Слабак!
   "Знал бы ты! - вздохнула Марьяна. - Если б ты только мог знать!.."
   - Мы сразу начали собираться. Ребята попросили час, чтобы достать оружие.
А я в то время на всякий случай проскочил сюда с Китмиром на разведку.
   - У тебя есть машина?
   - За кого ты меня принимаешь? - оскорбился Васька. -  Машина  -  у  меня,
русского эмигранта?! Позаимствовал у того американа, которого мы повязали.
   - Между прочим, он тоже русский. Да жив ли  он?  -  спохватилась  наконец
Марьяна. - Вы с ним ничего... ничего не сделали?
   - Вообще целехонек, если не считать отметины  на  вывеске,  -  усмехнулся
Васька. - Хочешь поглядеть? Иди сюда.
   Он отступил на шаг в коридор. Марьяна с любопытством выглянула - и громко
ахнула, увидев Бориса.
   Он стоял, прислонившись к стенке: руки связаны,  рот  криво,  но  надежно
залеплен широкой полосой пластыря,  черные  глаза  обреченно  уставились  на
Марьяну. Его держал под прицелом невысокий, но чрезвычайно крепкий юноша  не
старше  пятнадцати  лет,  на  взгляд  Марьяны.   Впрочем,   перехватив   его
восхищенный взгляд, она поняла,  что  и  этот  юнец  -  достаточно  взрослый
мальчик.
   "Мохамед!" - подумала с уважением и обернулась к Ваське:
   - Развяжи его!
   Однако тот покачал головой:
   - Лучше не надо. Конечно, некоторых охранников на улице и здесь, в  доме,
мы сняли, но кто их знает, может быть, еще кто-то есть. Стоит этому  поднять
шум... по-моему, не стоит рисковать пока.
   Марьяна смотрела  на  него  непонимающе.  Только  теперь  до  нее  начала
доходить основная  странность  их  затянувшегося  разговора:  вот  именно  -
затянувшегося! Они с Васькой не  обменивались,  задыхаясь,  репликами  -  из
опасения, что вот-вот  сбежится  охрана...  Похоже,  Марьяна  больше  не  на
вражеской территории. Она свободна! И Санька! И...
   - А в гараже? - с беспокойством спросила она. -  Там,  по  крайней  мере,
двое часовых! - - Было двое, - уточнил Васька. - Больше нет. Там  на  всякий
случай остался Марио.  Видишь  ли,  он  учится  на  медицинском  факультете,
поэтому привык бывать в анатомическом  театре.  Остальные...  нам  всем  там
дурно сделалось. Мне тоже...
   Борис переступил с ноги на ногу, и Васька, бросив  на  него  раздраженный
взгляд, неохотно признался:
   - Ну, я тоже слабак, ладно. Доволен?
   - Погоди, - отмахнулась Марьяна. - Ты, наверное, не понял, что я  Писала.
Я имела в виду, что первым  делом  надо  освободить  человека,  который  был
заперт в морге. Там,  в  конце,  была  такая  маленькая  дверка,  заложенная
засовом...
   Васька посмотрел на нее как-то странно.
   - Марьяна, ты... Ты только не... Понимаешь...
   - Что? - она свела брови. - Ты забыл про это? Или,  может  быть,  строчка
стерлась? Тогда надо скорей!..
   - Погоди. - Васька удержал ее, уже  готовую  выбежать  из  комнаты.  -  Я
ничего не забыл, только... только дверь была уже  открыта.  А  тот  человек,
который там...
   - Сбежал?! - выдохнула Марьяна. Васька покачал головой:
   - Нет, Марьяна, ты прости... - И выпалил:
   - Он был уже мертвый, когда мы пришли. Давно мертвый.
   Марьяна схватила его за руку,  но  тут  же  выпустила.  Васька  в  испуге
пробормотал:
   - Марьяна, ты что?
   Она молчала. И вдруг поняла: да и не с кем ей теперь говорить. И  Васька,
и Борис, и Мохамед - все исчезли. И коридор исчез, и стены, и высокое  окно,
через которое Марьяна сегодня вечером выглядывала  во  двор.  Сейчас  ничего
этого не осталось. Ничего не было рядом с  Марьяной,  потому  что  весь  мир
превратился в огромное, неохватное взглядом, пустынное серое поле в  клочьях
черного тумана. И это было все, что оставалось теперь у Марьяны.
   Она закрыла глаза, чтобы не видеть этого мрака, но он  никуда  не  исчез,
потому что в душе ее царила еще более беспросветная тьма. Но даже сквозь нее
Марьяна отчетливо видела лицо убийцы Григория.
   Рэнд! Алхан Вахаев. Он не стал ждать, он опасался, что драгоценная добыча
ускользнет... А почему он вдруг испугался? Не потому ли, что, увидев  убитых
часовых, понял: его план под угрозой - и... А  если  так,  значит,  во  всем
виновата только Марьяна, которая позвала на помощь?..
   Бессвязные мысли роились в голове. И все более властно  овладевала  серая
пустота  ее  разумом,  сердцем.  Тяжелое  удушье  сдавило   горло.   Марьяна
почувствовала, что сейчас упадет, протянула руку -  и  вдруг  что-то  теплое
прорвалось сквозь серый туман и стиснуло ее пальцы.
   - Марьяна, подожди, подожди, не надо! - шептал кто-то рядом.
   Это Васька, с трудом узнала она. Это он так бессмысленно бормочет, но что
- не надо? Что же она может или не может теперь? Все  кончилось  в  жизни...
воля, желания... любовь! Осталось только одно: найти убийцу.
   - Его убил Вахаев, с трудом выговорили непослушные губы. - Я  должна  его
найти. Дай мне пистолет.
   Лицо  Васьки  медленно  выступило  из  мглы  -  искаженное  страхом  лицо
отчаявшегося мальчишки.
   - Не надо, - шепнул с мольбой в голосе. - Ты лучше пойди приляг.  Мы  все
сами, что ты скажешь... кого скажешь...
   Вдруг он вздрогнул, обернулся, выхватывая из-за пояса револьвер.
   Мохамед одним прыжком оказался возле поворота коридора - и тотчас, нелепо
взмахнув руками, отлетел к стене, сполз по ней, выронил оружие - и замер  на
полу.
   "Стреляли с глушителем, поэтому мы  ничего  не  слышали,  но  почему  нет
крови?" - подумала Марьяна - и  на  миг  зажмурилась:  словно  бы  внезапная
вспышка ударила по глазам. Она качнулась навстречу  этому  свету,  мимоходом
толкнув Ваську, который наставил пистолет  на  высокую  фигуру,  появившуюся
из-за поворота, и... бросилась вперед.
   Она, впрочем, успела сделать только шаг:  Григорий  уже  оказался  рядом,
подхватил ее, прижал к  себе  левой  рукой,  правую  же  с  короткоствольным
автоматом наставил на Ваську, сказал:
   - Если уж сразу не выстрелил, теперь лучше и не начинай, лады?
   И, резко откинув голову Марьяны, припал к ее похолодевшим губам.
   Она впилась в него,  вцепилась,  оплела  руками,  зашлась  в  разрывающем
сердце рыдании... Глаза болели от многоцветья, которое вдруг  обрушилось  со
всех сторон, .однако,  то  жмурясь,  то  вновь  открывая  глаза,  Марьяна  с
поразительной отчетливостью видела и  Мохамеда,  который,  потирая  челюсть,
копошился на полу, и побелевшее лицо Бориса, не сводящего  пылающих  глаз  с
нее и Григория, и Ваську, лицо которого теперь стало уж совершенно  детским,
только испуг на нем сменился растерянностью  и  обидой,  которая,  чудилось,
вот-вот обратится в слезы.
   - Васька, - не  переставая  обнимать  Григория,  Марьяна  протянула  руку
молодому князю, - Васька, ты меня чуть до смерти не довел. Зачем ты  сказал,
что человек в той комнате убит?!
   - Но он и был убит, - подал голос Васька. - Только там был не... не этот!
   -  Братья  славяне,  что  ли?  -  Сообразив,  что  слышит  русскую  речь,
недоверчиво повернулся к нему.
   Григорий, не переставая прижимать к себе  Марьяну  и  вроде  бы  даже  не
собираясь опускать оружие. - Узнаю по почерку! Что ж вы тех двоих  оставили,
которые в сторожевой будке дрыхли?!
   Секунду Васька смотрел непонимающе, потом тихонько ахнул:
   - А там разве кто-то был? Мы думали...
   - А не надо думать, - ласково проговорил Григорий. - Надо  обезвреживать.
Думать надо, понял? Думать до того, как говорить моей жене, что я погиб.
   Марьяна вздрогнула. Васька - тоже. Во  всяком  случае,  ему  понадобилось
перевести дыхание, прежде чем с высокомерным негодованием изречь:
   - У меня и в мыслях не было  сообщить  вашей  супруге,  что  вы  погибли,
сударь. Уверяю вас, что недозволенные методы мне претят. Но  сами  посудите:
там, где мы предполагали отыскать вас, находилось  мертвое  тело.  Я  же  не
знал, что оно не ваше!
   Бездну ехидства и неприязни, крывшуюся в последней фразе,  не  оценил  бы
только полный идиот, а Григорий таковым отнюдь не являлся.
   - Угомонись, дружок, - попросил он.  -  Ты  немножко  припоздал  с  датой
рождения, но зачем же так яриться? На все воля божия.  А  почему,  скажи  на
милость, ты так странно выражаешься? Из белогвардейцев, что ли?
   - Он князь, - сочла нужным пояснить Марьяна. - Князь...
   -  Василий  Шеметов,  -  прищелкнул  кроссовками  юнец,  картинно  дергая
головой.
   Григорий хмыкнул, небрежно протянул ему руку.
   - А я - Григорий Орлов.
   Насладился вспышкой изумления в Васькиных глазах и милостиво добавил:
   - Благодарю за службу, юнкер.  Хорошо  начинаешь!  Чисто  сработали,  без
единого выстрела. -К изумлению Марьяны, Васька покраснел.
   - Спасибо на добром слове. А тех двоих, в сторожке... Это да, это  я  дал
маху! И с вами тоже. Но кто ж там лежал мертвый?
   - Азиз, - ответил Григорий. - Мы с ним были вместе заперты в этом поганом
морге. Вахаев сказал,  что  у  Азиза  есть  шанс  выжить,  если  контракт  с
"Эль-Кахиром" удастся подписать без Виктора.
   - Вахаев? - шепнула Марьяна. - Так ты его узнал?!
   - Откуда? - пожал плечами Григорий. - Я ведь его и в глаза-то никогда  не
видел. Нет, он представился... по всей форме.  Очень  красочно  описал,  что
меня ждет.
   Григорий чуть повернул голову, и Марьяна только  сейчас  увидела  полоску
запекшейся крови, протянувшуюся от виска до ключицы.
   - Ничего, это только тренировка, а показательные выступления должны  были
состояться в  родимых  горах,  в  известном  нам  обоим  местечке.  Забавная
история. Ищите да обрящете, верно? Я так понял, это все  затеялось...  из-за
меня?
   Марьяна посмотрела на него с болью:
   - Нет. Ты - всего лишь  гонорар  для  Рэнда,  в  смысле  Вахаева.  А  все
случилось...
   И вдруг поняла, что не в силах, не способна сейчас говорить о Ларисе.
   Снова   подступили    неотвязные    мысли    "не-может-такого-быть!"    и
"да-ты-с-ума-сошла!".
   - Но кто убил Азиза? - не очень ловко сменила тему.
   Григорий глянул остро, прищурившись. Однако ответил:
   - Я так понял, один из бывших дружков Вахаева.  Тощий  такой,  остроносый
арабишка, а уж немытый - просто спасу нет! В первый раз он пришел ко  мне  с
Вахаевым, а потом вдруг явился один - и с порога бросился  на  Азиза,  вопя,
что Рэнд его еще вспомнит, сука такая... Согласен, -  удовлетворенно  кивнул
Григорий. - Только не понял, какая шлея этому придурку под хвост попала?
   - Салех! - догадалась Марьяна. - Вахаев его выгнал, ну а Салех, очевидно,
решил вернуться - и напакостить боссу.
   Ее вдруг обдало стужею:
   - Еще счастье, что он не знал, какую ценность ты представляешь для Рэнда,
не то...
   - Обижаешь, - с укоризной протянул Григорий. - Как это не  знал!  Отлично
знал! Я же говорю:
   Вахаев приходил вместе с ним. Я так понял, что этот Салех оставил меня на
сладкое. Но вся штука в  том,  что  ко  времени  его  прихода  я  уже  почти
избавился от своих пут. Азиза не успел спасти, но когда Салех  подступил  ко
мне... Правда, у меня была только левая рука  свободна,  но  этого  хватило.
Потом я затолкал Салеха в какой-то белый шкаф, взял  его  автомат  и  только
собрался  проливаться  с  боем  к  своим,  как  началась  какая-то  странная
суматоха. Я на всякий случай влез в тот же самый шкаф...
   - О! - воскликнул Васька, хватаясь за голову. - Шкаф, шкаф! Я хотел  туда
заглянуть, да забыл.
   - Твое счастье, - шепнул Григорий. - Твое счастье, юнкер!
   Марьяна понадеялась, что Васька ничего не слышал.
   - Ты знаешь про Виктора? - осторожно спросила она.
   - И про Виктора, и про Женьку... и про Надежду,  -  с  усилием  выговорил
Григорий. - Хотел бы я знать, какая  тварь  нас  продала?  Ведь  практически
никто не знал, где мы, кроме Нади. А она умрет - не скажет.
   - Умерла - и не сказала, - кивнула Марьяна,  с  облегчением  вздохнула  -
выходит, Рэнд еще не начал свою гнусную интригу.
   - Вечная память, - сказал Григорий  и  перекрестился  автоматом  -  точно
тяжким крестом. - А как Санька? Лариса? Они живы?
   - Да, живы, оба, - сдержанно ответила  Марьяна.  -  У  Саньки  был  такой
припадок, что спит вторые сутки почти без просыпу. А Лариса... ее здесь нет,
но, думаю, она жива и здорова.
   Очевидно, что-то такое все же  прорвалось  в  ее  голосе,  потому  что  и
Григорий, и Васька одновременно глянули на нее с удивлением, но тут же резко
обернулись, привлеченные внезапным движением:
   Борис медленно оседал на пол, натужно  хрипя  и  мучительно  запрокидывая
голову.
   Лицо его побагровело, глаза вылезали из орбит.
   - Ты что? - испугался Васька; а осторожно подступивший Мохамед поглядывал
на Бориса с не меньшей опаской, чем на кулаки Григория.
   - Да он задыхается! - закричала Марьяна. - Скорее, освободите его,  дайте
дышать.
   - Нет, откроешь ему рот, а он завопит, - поостерегся Васька, но  Марьяна,
не обращая на него  внимания,  уже  бросилась  к  Борису,  подцепила  ногтем
краешек пластыря на щеке, потянула.
   - Погоди, сейчас, сейчас...
   Рядом присел на корточки Григорий;  предусмотрительно  приставив  дуло  к
виску Бориса, сказал по-английски:
   - Лучше не пищи, понял?
   - Да он тоже русский, - прошептала Марьяна. - Из Нижнего.
   - О господи, - пробормотал Григорий. - Это надо же, какое в жизни бывает!
Ноев ковчег! Вернее - шведский стол какой-то!
   Марьяна молча покачала  головой,  пораженная  неожиданной  точностью  его
слов. И снова тарелки, доверху наполненная  едой,  которую  жадно  поглощала
Лариса, промелькнула перед глазами. Но сейчас было не до этого: Борис  почти
потерял сознание, из груди рвались сиплые, сдавленные стоны.
   - Да развяжи ты его, -  обернулась  Марьяна  к  Ваське.  -  Не  будет  он
кричать. И вообще - что он сможет? У него  вон  даже  голос  пропал.  Плохо,
плохо ему, разве не видите?
   Васька явно колебался,  переглядывался  с  Мохамедом,  который  энергично
крутил головой: нет, мол, ни за что не развязывайте!
   - Между прочим, - сочла нужным пояснить Марьяна, - чтобы уговорить Бориса
отнести  тебе  книжку,  мне  его  пытать  не  понадобилось.  Он  сделал  это
добровольно. Да если бы не он... ты бы никогда не узнал, где я. Мы бы так  и
не спаслись!
   Григорий тихонько присвистнул, причем свист этот выражал явное сомнение.
   - Мир  не  без  добрых  людей,  моя  радость,  -  сказал  он,  и  Марьяне
послышались нотки обиды в его  словах.  -  Если  уж  кого  благодарить,  то,
конечно, нашего друга Салеха!
   Марьяна возвела глаза к потолку. И Васька надулся... Ох  уж  эта  мужская
обидчивость!
   - Да будет вам всем, - сказала ласково. - Развяжите - вот и все.
   Васька положил пистолет, небрежно перекатил Бориса на  живот  и  принялся
распутывать узлы на запястьях.
   Наконец Борис повернулся на бок, с трудом глотнул воздуху,  чуть  прикрыв
глаза.
   Григорий наклонился над ним, вгляделся в лицо.
   - Ох ты... Да ведь у парня ломка...
   Марьяна закусила губу. Наркокурьер... Значит, угадала! Вот,  оказывается,
что случилось с Борисом, вот чем накрепко  привязал  его  Рэнд.  Ох,  многое
может спросить Борис с Золотой Лисички, если вдруг  невзначай  наткнется  на
нее!
   - Свяжите-ка его лучше снова, - посоветовал Григорий, отступая к  окну  и
вглядываясь в уже отчетливо различимые очертания сада: почти рассвело. -  От
них, этих страдальцев, никогда не знаешь, чего ждать.
   Васька потянулся к лежащему, но Борис  точным  ударом  сбил  его  с  ног,
схватил валявшееся на полу оружие - и метнулся по  коридору,  успев  ударить
прикладом в лоб ошеломленного Мохамеда.
   Тот закачался, хватаясь за голову, шатнулся от  стены  к  стене.  Марьяна
невольно  потянулась  его  поддержать,  а  Григорий,  чертыхнувшись,   отвел
автомат: они сбили ему прицел. В это время Борис успел  повернуть  за  угол,
Григорий устремился в  погоню.  Марьяна  же,  отбросив  Мохамеда  к  Ваське,
ринулась Следом за Григорием.
   Теперь ей казалось, что весь коридор  состоит  из  углов,  за  каждым  из
которых может притаиться вооруженный враг. И, о господи, невыносимо  думать,
что из-за ее жалости...
   Шаги загрохотали по ступенькам. Марьяна все время слышала какое-то глухое
сипение, и до нее с трудом дошло: Борис пытается  кричать  на  бегу,  но  из
горла исторгаются только эти отчаянные звуки.
   "Он хочет предупредить Рэнда!" - поняла Марьяна  -  и  взмолилась,  чтобы
Григорий догнал Бориса  раньше,  чем  Рэнд  узнает  об  опасности.  Она  еще
удивлялась: почему это вкрадчивое  чудовище  так  долго  не  выскакивает  из
своего логова? Неужели ему до сих пор неизвестно, что  теперь  он  сам  стал
пленником?
   Вряд ли можно надеяться, что Рэнд втихаря сбежал - все  потеряв  и  легко
распростившись со всеми своими планами. Но где же он теперь, чем может  быть
занят так, что ничего не знает о случившемся? И где теперь Лариса?
   И тут раздался крик.
   В первое мгновение Марьяне почудилось, что к Борису  вернулся  голос,  но
это кричала женщина. Коротко, яростно, пронзительно. Крики вдруг  слились  в
один протяжный стон - и оборвались.
   Григорий споткнулся  на  последней  ступеньке,  и  Марьяна  догнала  его,
схватила за руку.
   Лариса! Это кричала Лариса! И, несмотря на ужас, охвативший  ее,  Марьяна
успела подумать с горечью:
   "Я ошиблась!" А потом снова раздался крик.
   "Что же с нею делают?!"
   Через мгновение она увидела что.
   Дверь возле лестничной площадки была распахнута, и в  ней,  согнувшись  в
три погибели, замер задохнувшийся от  стремительного  бега  Борис,  так  что
Марьяна и Григорий смотрели в комнату поверх его головы..
   То, что они увидели, заставило их оцепенеть. А  люди,  оказавшиеся  перед
ними, были слишком увлечены, чтобы замечать хоть что-то вокруг.
   Посреди комнаты на ковре лежал Рэнд. Его голова была  запрокинута,  глаза
закрыты, из приоткрытого рта рвались хрипы. Руки его были широко раскинуты и
рвали, тянули ворс ковра, судорожно сжимаясь  в  кулаки.  Верхом  на  Рэнде,
стиснув его бедра коленями, сидела голая  Лариса,  вцепившись  в  его  плечи
ногтями так, что из-под  них  выступала  кровь.  Раскачиваясь,  подпрыгивая,
трясясь, она кричала, и только теперь потрясенным сознанием  Марьяна  смогла
разобрать смысл этих криков:
   - Еще! Еще, ну! Давай еще!
   Кричала-то она по-русски, однако ее прекрасно понимал Шафир. Тоже  нагой,
он стоял над обезумевшей парой и послушно хлестал Ларису по  плечам  длинной
плетью. Удары были умелыми, били вскользь, не причиняя слишком сильной боли,
так. что на лоснящемся от пота белом женском теле  оставались  лишь  розовые
полосы. Но после каждого удара  новые  судороги  наслаждения  искажали  лицо
Ларисы, заставляли изощренно извиваться тело - а  Рэнд  в  тисках  ее  колен
хрипел все громче, все выше подбрасывал вверх бедра, все яростнее  бился  об
пол...
   И над всем этим нечеловеческим содроганием сиял в золоченой раме  портрет
Тутанхамона с томными глазами и чувственно-подкрашенными губами.
   Портрет Бориса.
   Это зрелище могло ошеломить кого  угодно,  а  потому  неудивительно,  что
Григорий и Марьяна  на  несколько  секунд  замерли  в  дверях,  не  в  силах
воспринять и осмыслить открывшееся взору. Очнуться их заставил выстрел.
   Борис... почерневший,  сгорбатившийся,  страшный,  рухнул  на  колени  и,
перехватив пистолет двумя руками, выпустил всю обойму в Рэнда и Ларису.
   Выстрелы отбросили женщину в сторону, и, наве