Елена АРСЕНЬЕВА 
   МОЯ ПОДРУГА - МЕСТЬ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
 
Анонс 
 
   В Каире похищена семья русского бизнесмена. Чуть  больше  суток  отпущено
для жизни людям, на  которых  неожиданно  свалилась  страшная  беда.  Вопрос
похитители задают самый простой: где находится глава семьи,  Виктор  Яценко?
Его жена Лариса, телохранитель  Надежда  и  гувернантка  маленького  Марьяна
должны решить: кто купит жизнь свою и всех остальных ценой предательства?  А
может быть, лучше молчать  и  ждать,  что  их  спасет  чудо?  .Или  сжалятся
похитители?.. И в тот  миг,  когда  женщины  не  в  силах  больше  выдержать
бесчеловечного  обращения  и  готовы  сломаться,  они   начинают   постигать
подлинную суть случившегося...
 
   Русский человек любит крайности!
   А. Н. Островский
 
   - Оружие есть? - выдохнула Надежда, втолкнув Марьяну в комнату.
   Не ожидая ответа, захлопнула дверь  и  обрушила  платяной  шкаф  с  такой
легкостью, словно это была субтильная этажерочка.  Дверь  оказалась  надежно
забаррикадированной.
   Марьяна зажала уши.
   - Тише, Саньку разбудишь! - шепнула она по привычке, но  прикусила  язык,
встретив яростный Надеждин взор. И все же привычка еще  властвовала  над  ее
поступками: заставила сбросить босоножки, добежать на цыпочках  до  двери  в
спальню и, затаив дыхание, заглянуть в щелочку.
   Впрочем, ни Ларису, ни Саньку, если уж они действительно хотели спать, не
так-то легко разбудить, особенно после утренней  беготни  по  раскаленным  и
узким, как печные трубы, улочкам старого Каира.  Вот  и  сейчас  они  лежали
рядышком, свернувшись на широченной - что вдоль, что поперек -  кровати  под
пышным балдахином: Лариса в белой рубашонке,  Санька  в  белых  трусиках.  У
Марьяны привычно стиснуло сердце - он такой худенький! Но  хоть  подзагорел,
слава богу.
   Ярко накрашенные ногти Ларисы казались россыпью клубники на зеленом  поле
шелкового покрывала. Марьяна вспомнила, как Виктор,  увидев  эту  постелищу,
вдруг рухнул на колени и; воздев руки, простонал: "Какое поношение ислама...
На этом зеленом знамени мы будем поклоняться Эросу!"
   Лариса и Марьяна легкомысленно расхохотались, Санька,  конечно,  принялся
допытываться, кто такой  Эрос,  а  Надежда  только  поджала  свои  тщательно
нарисованные губы и ничем более не выдала неодобрения дурачеству Хозяина.  А
ведь кто знает, подумала сейчас Марьяна, может быть, именно эта неосторожная
шутка и назвала на их беспечные головы  весь  этот  нынешний  кошмар,  такой
внезапный и необъяснимый?..
   Грохот вырвал ее из оцепенения. Торопливо прикрыв дверь  в  спальню,  она
оглянулась  и  увидела,  что  шкаф-защитник  ходуном  ходит:  люди,  которые
пытались отодвинуть его от двери, были уж никак  не  слабее  Надежды?  А  та
стояла на коленях, оперев о комод руки, в которых сжимала пистолет.
   - Оружие есть, говорю? - сердито переспросила она. - Да уйди ты  в  угол,
укройся, ради Христа, ты же на линии огня!
   Марьяна послушно метнулась за диван, все еще не понимая, что  происходит,
однако вид воронено поблескивающего "Макарова" заставил вытащить из  сумочки
миниатюрную газовую "беретту", сам факт обладания которой  прежде  доставлял
ей немало Приятных минут до самого  последнего  мгновения,  когда  "беретта"
появилась не только ради любования ее совершенной формой,  но,  наверное,  и
для своей страшной работы.
   Круглые тоненькие,  словно  наведенные  китайской  тушью,  брови  Надежды
взлетели:
   - Боже упаси тебя из этой дуры стрелять!
   - Почему? - задиристо спросила Марьяна, чувствуя разом  и  облегчение,  и
обиду. - Я могла бы...
   - Ты могла бы нас всех сразу же  вырубить  здесь,  в  четырех  стенах!  -
рявкнула Надежда, не спуская глаз с двери, и вдруг Марьяна  увидела,  как  в
белой, покрытой золоченой лепниной створке появилась  маленькая  кругленькая
дырочка; что-то тихо гавкнуло в коридоре, и тут же огромная ваза  с  розами,
стоявшая совсем рядом с Марьяной, разлетелась вдребезги, а малиновые  мокрые
лепестки усыпали пол.
   - Пригнись! - взвизгнула Надежда, и только  теперь  Марьяна  поняла,  что
глухое тявканье  в  коридоре  было  не  чем  иным,  как  заглушенным  звуком
выстрела.
   В них стреляли! Не просто хулиганы преследовали двух белых женщин.
   В них стреляли!
   - Что вам нужно? Я позвоню  в  полицию!  -  закричала  Надежда  на  своем
ужасном английском, который без опыта общения с ней мало кто мог понять.
   Телефон стоял в углу, на ажурном  столике,  и  Марьяна  уже  изготовилась
ползти к нему, потому что звонить в полицию - это было самое  разумное,  что
они сейчас могли сделать, но тут стало ясно, что  Надеждины  слова  все-таки
поняты нападающими: выстрел рассеял по комнате Золоченые осколки телефонного
корпуса, а за дверью раздался одобрительный возглас.
   - Е-мое! - пробормотала Надежда. - Что же это делается, а?!
   Марьяну до дрожи напугало помертвевшее лицо всегда невозмутимой "железной
леди", как называл Надежду Виктор. А еще он звал  ее  БМП  -  боевая  машина
пехоты, но это когда сердился, а чаще: "броня крепка и танки  наши  быстры",
"мой бронежилет" или просто - "последняя надежда", потому что Надежда, с  ее
фигурой цирковой акробатки и внешностью  размалеванной  матрешки,  была  его
бессменным, вот уже пятый год, личным телохранителем.
   - Черт, черт, черт! - выкрикивала Надежда.  Пистолет  в  ее  руке  трижды
вздрогнул, и Марьяне показалось, будто он трижды выстрелил не пулями, а этим
коротким словом. - А чего это я сижу? Где Витька? Почему он здесь, а я там?
   - Наоборот, - поправила Марьяна, припав к парчовому подлокотнику  дивана.
- Он там, а ты - здесь. И что значит - почему? Здесь же Лариса! И Санька! Их
надо охранять!
   - Ну уж, имела я их в виду! - отмахнулась Надежда. - Мне платят не за то,
чтобы я за Ларискиной юбкой  следила.  Санька  -  это  вообще  твоя  забота,
барышня, а мое место рядом с Хозяином.  Может,  он  где-то  с  простреленной
головой лежит, а я тут с тобой лясы точу!
   В ее зеленых выпуклых, как бусины, глазах вдруг всплеснулся  безрассудный
бабий страх, и будь  у  Марьяны  сейчас  побольше  времени,  она  непременно
задумалась  бы,  а  в  чем,  собственно,  кроются  корни  воистину  собачьей
преданности   Надежды   Виктору   и   глухой,   сдержанно-почтительной,   но
нескрываемой неприязни к его жене. Однако сейчас было  не  до  психоанализа.
Стоило только вообразить, что произойдет с Санькой, Ларисой и с  ней  самой,
Марьяной, если фанатичная Надежда вдруг решит бросить  их  и  прорываться  с
боем на выручку Хозяину... А Виктор небось и ведать не ведает, в  какой  они
попали переплет: сидит себе по горло в зеленой нильской воде на вилле  Азиза
или в его кабинете, занятый -  также  по  горло  -  своими  таинственными  и
опасными, как змеиный клубок, делами... Сбежит Надежда, а  она,  Марьяна,  с
этой бесполезной "береттой",  останется  единственной  защитницей  Ларисы  и
Саньки! Стоило лишь подумать об этом,  как  слезы  невольно  навернулись  на
глаза.
   Надежда покосилась на ее вытянувшееся лицо и зло ощерилась:
   - Да не реви! Что я, больная - под пули лезть?  Волей-неволей  будем  тут
вместе сидеть! Однако какого черта им надо, этим жареным петухам?
   "Жареные петухи" - в устах Надежды был почти комплимент. Ненависть ее  ко
всем неевропейцам стала в команде Виктора Яценко притчей во языцех.  Не  раз
ему  приходилось  отказываться  от  опытных,  с  прекрасными  рекомендациями
охранников, шоферов и прочего персонала только потому, что они  принадлежали
к лицам, как принято  выражаться,  "кавказской  национальности",  и  Надежда
ставила вопрос ребром: они - или она. Надежда отказывалась  сопровождать  на
рынок повариху Ирочку,  потому  что  там  было  "полно  черных".  Кавказские
конфликты были для нее подарком судьбы!  Однако  обойтись  без  контактов  с
арабами Виктор никак не мог, в этом  был  смысл  его  бизнеса,  и  в  Египте
Надежде приходилось держать себя в  руках.  Впрочем,  на  переговоры  ее  не
брали: мусульмане не допускают женщин на секретные переговоры, даже если это
БМП. От вида двух других охранников, белокурых  бестий  Григория  и  Женьки,
подкашивались ноги у любого темнокожего смельчака,  ну  а  женщин  здесь  не
принимали всерьез. Однако с  местными  жителями  Надежда  общалась  с  видом
крайней брезгливости,  а  уж  когда  встречала  негра  -  ее  отвращением  к
"черномазому" мог бы восхищаться самый ярый  куклуксклановец.  Надежда  была
крутая, отъявленная расистка, и это служило поводом для неисчислимых шуточек
в окружении Хозяина, однако сейчас впервые в голосе Надежды, кроме презрения
к "жареным петухам",  звучала  еще  и  озабоченность,  и  даже  нечто  вроде
встревоженного уважения.
   - Что им надо? - вяло повторила Марьяна, сползая на пол: она вдруг как-то
сразу обессилела, все сделалось безразличным, даже  пальба  из-за  двери.  -
Может, и правда: Виктора уже убили, теперь наша очередь.
   Надежда метнула в нее испепеляющий взор:
   - Дура! Дура! Если он убит - какой смысл в нашей смерти? Уходит Виктор  -
уходит все: контакты,  адреса,  проекты,  суммы,  будущие  договоры...  Если
убрать Саньку с Ларисой - точнее, Саньку, потому что кому нужна эта  киска?!
- Виктор все равно что тоже убит. Его тогда ничем  не  проймешь.  Его  тогда
хоть напополам режь!
   Какой кошмар все  эти  разговоры!..  Однако  кошмар  продолжается.  И  на
полицию, судя по всему, рассчитывать не приходится: если ее до сих пор  нет,
значит, никто не поднял тревогу. Ох, ну зачем,  зачем  понадобилось  Виктору
послушаться Ларису и забраться на эту экзотическую  каирскую  окраину,  ведь
для него не только отели в районе Баб-аль-Хадид, Клот-бей  и  вокруг  мечети
святого Хусейна, даже "Дар-ас-Салам", даже "Александрия" не роскошь,  а  так
себе, номерки по средствам! Что прельстило  его  в  этой  уединенной  вилле,
кроме   названия   "Клеопатра"   и   почти   опереточной   роскоши,    столь
контрастирующей с прилегающими районами Старого Мисра, одного  из  старейших
кварталов Каира?
   И вот вам результат, как в той песенке. Отсюда хоть три года скачи  -  ни
до какого полицейского не доскачешь!
   Новые щелчки-выстрелы вырвали Марьяну из страшных раздумий  и  слились  с
сердитым плачем Саньки.
   "Разбудили ребенка! А вдруг начнется приступ?!" - вскинулась  Марьяна,  и
страх ее вмиг исчез.
   - Почему не стреляешь? - воскликнула она, пытаясь сквозь пыль,  оседавшую
с простреленных стен, разглядеть, не задело  ли  Надежду:  пышнотелый  диван
оказался  для  Марьяны  отличным  прикрытием,  а  вот  каково  за  крошечным
комодиком?
   Однако за  комодиком  Надежды  не  оказалось.  Марьяна  только  собралась
удивиться, как вдруг ее кто-то потянул за ногу. Взвизгнув,  обернулась  -  и
увидела Надежду, которая, распластавшись на полу, легко скользила к двери  в
спальню, умудряясь при этом тянуть  Марьяну  за  пятку  и  грозить  кулаком,
призывая  к  тишине.  Марьяна  плюхнулась  плашмя  и  Успела  оказаться   за
спасительной дверью прежде, чем гостиную прошила  новая  очередь,  искромсав
две драгоценные чеканные вазы, только вчера подаренные Виктором жене и якобы
добытые в гробнице какого-то фараона - не самим Хозяином, конечно, но тем не
менее древние подлинники.
   Не успела Марьяна подняться  на  ноги,  как  Санька  с  радостным  писком
скатился с кровати, налетел на девушку и  покрыл  ее  лицо  шквалом  мелких,
щекочущих поцелуев. Ей-богу, он ни чуточки не был напуган. Пожалуй, даже  не
слышал пальбы, а проснулся от грохота стекла.
   - Ах ты, мой  лизун  ненаглядный!  -  пробормотала  Марьяна,  -  и  горло
стиснуло от самозабвенной нежности  к  этому  чужому  сыну,  от  его  милого
детского запаха, от той беззаветной любви, .которую  мальчишка  щедро  дарил
своей гувернантке - мамке-няньке, как насмешливо называла ее Лариса, если  и
ревнуя к Марьяне сына, то никогда не снисходя до того,  чтобы  эту  ревность
обнаружить.
   Сейчас Лариса на них тоже не взглянула. Все  еще  в  одной  рубашке,  она
стояла у окна и осторожно всматривалась  в  улицу  сквозь  шелковые  зеленые
жалюзи.
   - Там еще двое, - не оборачиваясь, сообщила она, да так спокойно,  словно
готовилась к сегодняшней стрельбе как минимум за год.  А  впрочем,  подумала
Марьяна, не исключено, что и впрямь готовилась:  жене  Виктора  Яценко  надо
быть ко всему готовой. И вообще, вид у нее  был  такой  невозмутимый,  будто
Надежда и Марьяна не  вползли  в  ее  спальню  из  насквозь  простреливаемой
гостиной, а, например, явились из ресторана, стуча каблучками и мило болтая.
- Но очень тщательно скрываются. Их тени дастаров выдали, иначе я бы нипочем
не догадалась.
   - Тени? - недоверчиво переспросила Надежда. Пригнувшись,  приблизилась  к
окну и коротко хохотнула:
   - Во козлы! И впрямь - самого мужика не видно, а тень чалмы торчит.
   Снять бы его, мудилу! Она вскинула пистолет, да спохватилась:
   - Нет, потом. А пока помогайте,  барышни!  -  И,  натужась,  поволокла  с
кровати огромный, тугой и скользкий матрас.
   - Не проще ли позвонить в полицию? -  лениво  предложила  Лариса,  и  тут
Марьяна впервые заметила тень растерянности на лице Надежды:
   - Ч-черт... сотовый остался в сумке, а сумка в гостиной!
   Да,  в  гостиную  уже  не  вернешься,  телефончик  не  заберешь!   Лариса
презрительно искривила губы:
   - Странно, что ты пистолет успела из сумочки достать.
   - Пошла ты, - буркнула Надежда, сражаясь с  матрасом.  -  Твой-то  сотик,
например, где? Опять забыла на подзарядку поставить? Так  вот  и  молчи.  Да
помогайте же, дуры!
   "Дуры" наконец-то сдвинулись с места. Втроем они почти запросто воздвигли
матрас возле двери, а рядом нагромоздили всю  мебель,  какую  только  смогли
перетащить. Эту баррикаду взяла бы лишь  граната  или  даже  противотанковое
ружье, так что появилось время передохнуть: судя по звукам,  нападающие  все
еще сражались с первой линией обороны, платяным шкафом. Слава богу,  вернее.
Аллаху - шкаф почему-то поставили в гостиной, а не  в  спальне.  В  антракте
Лариса закурила, Марьяна села в уголке  с  Санькой  на  коленях,  а  Надежда
вернулась к окну.
   - Странно, почему здесь нет серьезной засады? - проворчала она,  украдкой
приподнимая планочку жалюзи. - Логически мысля, тут взвод  мог  бы  стать  -
пусто, как на кладбище!
   Да уж, по сравнению с соседней улицей, куда вилла была обращена  фасадом,
эта казалась погруженной  в  вечный  сон.  Дома,  лишенные  окон  и  дверей,
выходящих на улицу, представляли собой унылую  и  однообразную  линию  голых
стен с отвалившейся штукатуркой.
   - Еще и розы эти дурацкие, - с ненавистью продолжала Надежда,  косясь  на
гирлянды мелких белых розочек, обвивших стены и  бесцеремонно  залезавших  в
комнату. - Готовая лестница, поднимайся и входи!
   - Лестница? - пробормотала Лариса,  виртуозно  выдувая  изо  рта  голубое
колечко и задумчиво глядя на него. Казалось, будто ее туманный, с  поволокою
взор  гипнотизирует  колечко:  оно  не  таяло,  а  медленно   дрейфовало   к
восхищенному Саньке. - Так ведь по лестнице не только подняться можно, но  и
спуститься...
   Марьяна и Надежда переглянулись поверх белобрысой Санькиной головенки.
   - Что ты имеешь в виду? - осторожно спросила Надежда.
   Лариса глянула  насмешливо  -  и  Марьяна  в  который  раз  изумилась  ее
самообладанию (или глубочайшему равнодушию, что вернее всего):
   - То и имею! Прикажешь сидеть здесь и ждать, пока всех нас  перестреляют,
как голубок, а за ним придут?
   - Предлагаешь, чтобы ты с  Санькой...  -  сбивчиво,  взволнованно  начала
Надежда, но Лариса покачала гладко причесанной темной головкой:
   - Я знаю, что ты меня  полной  идиоткой  считаешь,  но  не  до  такой  же
степени!
   Она глядела на Надежду сквозь ресницы, медленно  поводя  алым,  длиннющим
ногтем вокруг припухшего, словно  бы  всегда  нацелованного  рта.  От  этого
жеста, Марьяна знала, Виктор тотчас принимал боевую стойку, а сейчас  Лариса
откровенно  дразнила  Надежду,  которая,  хотя  и  знала  наизусть  слабости
Хозяина, никак не могла обратить их в свою пользу,  пока  на  его  горизонте
маячила Лариса. И Марьяна подумала,  что,  если  Лариса  так  явно  задирает
Надежду, значит, не столь уж она и отстранена, как принято думать, от  всего
на свете, не так уж ей и наплевать на все и вся, кроме себя и своих  мыслей.
А еще, выходит, она безошибочно знает Надежду и ее натуру и понимает, что ни
злость, ни  ревность,  ни  откровенная  неприязнь  к  хозяйке  не  дадут  ей
отвлечься от исполнения долга.
   Впрочем, дело сейчас было отнюдь не в привычной дуэли этих двух женщин, а
в том, что Марьяна почему-то ничего не понимала из их словесной перестрелки.
   То есть она догадалась, что всем вполне можно спуститься на ту  пустынную
улицу по розовым плетям, а потом убежать хоть в полицию, хоть в  посольство,
но этот столь простой и очевидный план и Надежда, и Лариса почему-то считают
идиотством. Почему?
   - Почему?! - возопила Марьяна. - Да  они  вот-вот  ворвутся  и  всех  нас
изрешетят!
   - Хотели бы - давно ворвались и изрешетили бы, - огрызнулась  Надежда.  -
Они явно не хотят грандиозной бойни, чтоб не зацепить, кого не надо.
   Она говорила быстрым шепотом, потому что,  судя  по  голосам  за  дверью,
гостиная уже была взята противником.
   -  А  кого  не  надо?  -   наивно   спросила   Марьяна:   видно,   крепко
перенервничала, колесики в мозгу ну никак не поворачивались!
   - Да уж не тебя или меня, - хмыкнула Надежда. - И даже, может, не  ее.  -
Быстрый, пренебрежительный кивок в сторону Ларисы, вроде как "один-один".
   Ларисина соболиная бровь круто выгнулась:
   - Напрасно ты так думаешь. Полагаю, я способна украсить любой гарем, хоть
бы и самого султана.
   - Султаны в Турции, дурища, -  огрызнулась  Надежда.  -  А  здесь  только
фараоны, да и те в пирамидах. Что, хочешь  с  мумией  потрахаться?  Впрочем,
тебе, верно, все равно с кем! Только на это и  годишься,  кошка  мартовская.
Подумаешь, сокровище! Больно много о себе воображаешь! Вся твоя ценность для
Витьки - что Саньку ему родила. Я же знаю, что он  тебе  грозил:  не  родишь
ребенка - пошлю, мол, к черту со всем твоим сексом!
   - Эротикой, Надя, - с легкой усмешкой поправила Лариса. - Эротикой.  Пора
запомнить. И еще запомни, курочка ряба:  когда-нибудь  я  рассержусь...  так
рассержусь, что тебе никакой Витька не поможет!
   - Да замолчите! - отчаянным шепотом вскричала Марьяна, ужасаясь, до  чего
вмиг  выплеснулась  -  будто  перебродившая  брага!   -   всегда   тщательно
сдерживаемая и контролируемая вражда.  О  нет,  ненависть.  Нашли,  ей-богу,
время ненавидеть друг друга, дурищи!
   Марьяна от злости стиснула хрупкие, загорелые плечики Саньки так, что  он
запищал и начал вырываться.
   - Надо бежать скорее, а не болтать всякие глупости!
   - Вот-вот. Для этого нас и выжимают отсюда,  -  кивнула  Надежда,  отводя
бешеный взор от Ларисы и мгновенно обретая спокойствие. -  Только  спустимся
по стене, как всех аккуратненько уложат на месте, а Саньку схватят. Он-то им
и нужен скорее всего. За него Виктор все отдаст, сама знаешь!
   Да,  Марьяна  знала.  Сказать,  что  Хозяин  без  памяти   любил   своего
пятилетнего сына, - все равно что ничего не  сказать.  Это  было  за  гранью
обычных человеческих чувств. Иногда Марьяне казалось, что, как ни  дико  это
звучит, Виктор сам зачал, выносил и родил Саньку, а  Лариса  просто  сыграла
вспомогательную роль, послужила неким подобием  инкубатора.  И  ради  Саньки
Виктор, конечно, на все пойдет, все отдаст. Весь свой бизнес псу  под  хвост
бросит!
   - Те двое -  снайперы,  конечно,  не  просто  так  СИДЯТ  в  сторонке,  -
пробормотала Надежда, вновь прикрывая жалюзи.
   - Что же делать? Здесь ждать? - не унималась Марьяна.  -  А  если  у  них
кончится терпение?  Или  вернется  Виктор?  Или  на  шум  заглянет  какой-то
сумасшедший полицейский - в смысле  нормальный?  Что,  о