в архив. Он много раз "препарировал" этот макет, он знал всю планетарную
физику Земли наизусть и мог по памяти воспроизвести ее в подробностях,
которые не заметит самый дотошный фактуролог. Но именно эти милые
подробности согревали душу Матлина, когда его теперешняя жизнь начинала
казаться невыносимой. Он мог часами наблюдать пустынные ландшафты,
копошащиеся под толщей смога города, трещины в арктических льдинах. Он
каждый раз безумно радовался, заметив, как с орбиты в космос пытается
выкарабкаться летательный аппарат, величиной с его рабочую панораму. Он
бросал дела и самозабвенно переживал за него, слегка подталкивая пальцем.
Натуральному прототипу такое участие вряд ли могло помочь, но иногда из
лаборатории все же доносились возгласы необыкновенного счастья: "Вот сучий
сын! Долетел-таки! Не промазал!"
  - Кто куда долетел? - спрашивал Баю.
  - До спутника Юпитера.
  - До какого спутника?
  - Какая тебе разница? Считай, что мы уже до Юпитера долетели, - с
гордостью сообщал Матлин и требовал немедленных поздравлений.

  Но теперь, в свете всех передряг последнего, тяжелого месяца, чувство
ностальгии отказывало ему все чаще. Казалось, оно было утрачено вместе с
Альбой, и шарик в серых облаках уже не вызывал трепетного восторга. Он
погрузил "вопросник" в поле архива и запросил все сведения о креативных
аномалиях в цивилизациях 2-3-й ступени.
  - Информация о Земле в заданных координатах отсутствует, - опередила его
намерения машина, - мы можем выбрать общие бонтуанские фактурные креативы.
  - Сделаем, что сможем, - согласился Матлин.
  - Будем моделировать земной вариант?
  - Никакого моделирования, пока я за пультом. Меня интересуют реальные
факты.
  - Земля слишком молода для обстоятельного анализа, - оправдывалась
программа.
  - Самое время ею заняться, пока она молода, пока я не начал находить
материалы о ней на ЦИФовских кладбищах.
  Из непролазных дебрей архива выплыл каталог аналогичных фактур. Матлин, не
долго раздумывая, остановился на ранних цивилизациях Акруса и приплюсовал
к ним для наглядности еще пару относительно похожих друг на друга
цивилизаций.
  - Ищем статистику А/К-коэффициентов, - предложила машина.
  - Да.
  - Этот сектор архива работает в аритаборской версии WW, фактурные
адаптации языка затрудняют поиск.
  - Я вообще молчу, - согласился Матлин, отключил акустические сенсоры и с
ужасом подумал, что это стоило сделать гораздо раньше, сразу, как только
машина принялась разжевывать для него каждый шаг. Теперь отказ программы
работать с "фактурным диалектом" следовало принять стоически и вида не
подать, что процесс решения задачи начнет выходить из-под его контроля.
Матлин расслабился и попытался отвлечь себя простым упражнением по
инфоадаптации языка - описать процессы, происходящие в его голове на
данный момент: "брожение неумеренного творческого интеллекта в замкнутом
контуре черепной коробки, старание проломить этот контур в надежде, что
решение задачи обнаружится под его обломками". Это явление всегда
напоминало ему историю червяка, прогрызшего лаз из коробки, в которой
вырос. Червяка, который не заметил, что попал в другую коробку, гораздо
больших размеров.
  - Есть несколько похожих аномалий, - сообщила программа.
  - В Акрусе?
  - Нет.
  - Давай посмотрим. - Матлин усилил имеющиеся в машине телепатические
сенсоры, так как даром отменного телепата от природы наделен не был. Если
не сказать проще - был обделен. До такой степени, что самые чуткие
экстрасенсы понимали его "внушения" с трудом и предпочитали контактировать
любым другим способом. - Аритаборские влияния исключи. - попросил он
программу, - всех подозреваемых контактеров с Ареалом и гуминомов исключи.
Ну, как? Осталось что-нибудь?
  - Осталось, - обрадовала его машина.
  - Давай.
  На панораму была подана схема с точным указанием пространственно-временных
координат цивилизации. Общий биотип составляющих ее существ с полной
раскладкой возможностей подобного биотипа, похожего больше на человека,
чем на среднестатистического гуманоида версии WW.
  - Не надо, - запротестовал Матлин, - меня интересуют только проявления
креатива, что натворил этот персонаж? Все остальное можно пропустить.
  - Математически доказал структуру информационного поля Ареала.
  - Уровень его креатива по стобальной шкале?
  - Пятьдесят.
  - Очень интересно. Еще... только факты.
  - По третьей ступени фактуры...
  - Желательно до третьей.
  - Были факты.
  - Давай...
  - Попытка создания пространственного антигравитанта.
  - Почему попытка? Не получилось?
  - Не успел, - ответила машина, - он быстро прожил свою трагическую жизнь.
  - Агравитант работал?
  - Да, но бессистемно.
  - Ох, ничего себе! - изумился Матлин. - И это на второй ступени фактуры!
  - Эта цивилизация не преодолела стадию фактуры. Техногенный экологический
дисбаланс. Биотип, аналогичный аритаборскому, раннеакрусианскому,
человеческому...
  - Бонтуанский, одним словом, я понял... прошу тебя при мне о техногенных
дисбалансах впредь не упоминать.
  - Извини.
  - Ничего страшного. Давай вернемся к нашему персонажу. Натурал?
  - Чистый.
  - Гуминомных порочащих связей...
  - Не имел.
  - К контакту с внешним Ареалом...
  - Не привлекался.
  - Чудеса!
  - Никаких чудес, абстрактно-аналитическое моделирование, которое ты не
любишь.
  - Ну это ж надо! Перемещаться во времени и пространстве...
  - Только в пространстве и не всегда в цель.
  - Ладно, смоделируем его мемо-форму.
  - Смоделируем? - переспросила машина.
  - А как еще мы можем поступить? Разве есть оригинальная?
  Панорама очистилась и изобразила исходную голограмму. После
"навигационных" маневров сканер выдал результат: креатив - шестьдесят,
адаптив - сорок. Никаких инородных свернутых структур, зато идеальная
мобильность. Все возможные связующие каналы были использованы максимально
и более того... Впервые Матлин наблюдал воочию совершенно непостижимой
силы талант на интеллектуально-творческом симбиозе такого невероятного
размаха, что отказывался верить глазам: 30% вскрытия мозга против 10
стандартного "гения эпохи".
  Он запросил тот же параметр со схемы Альберта и ужаснулся. Вскрытие мозга
в диапазоне ноля - состояние полного дебила при феноменально высоком
креативе. А при разворачивании нулевого диапазона - то же самое нелепое
"пятно мадисты". "Ситуация фантастическая", - подумал Матлин и впервые
заподозрил себя в непроизвольных навязчивых видениях.
  - Это потрясающе! - Он вернулся к диаграмме неизвестного фактуриала. -
Если б я имел такие возможности, мне бы не понадобилось покидать Землю. У
этого чуда природы были дети, внуки?
  - Если б у него были дети, внуки, - ответила машина, - он занимался бы
делом, а не антигравитантом.
  - Логично, - согласился Матлин, - что-нибудь выше 60%-го креатива мы имеем?
  - До третьей ступени фактуры это рекорд.
  - В Акрусе мы имеем что-нибудь близкое к этому рекорду?
  - Нет, в Акрусе мы имеем серию креативных аномалий более низкого порядка,
но можно поискать в других аналогичных фактурах.
  - Давай все же остановимся на Акрусе. Что за серия аномалий?
  На панораме появилась таблица мемо-голограмм со статистическим анализом. В
особых комментариях она не нуждалась, однако, проанализировав каждую и
сопоставив между собой, Матлин выявил одну интересную особенность, имеющую
очевидное сходство с ситуацией Альберта: коэффициенты будто паразитировали
друг на друге, если креатив достигал отметки 40% по стобальной шкале,
адаптив немедленно опускался вниз, и наоборот. Но в свободном состоянии
выше 30%-го барьера ни один из показателей не поднимался.
  - Что это за подборка? - спросил Матлин. - Покажи мне временные координаты.
  - Зачем? От первого феномена до последнего чуть больше ста лет.
  - Одно поколение? - удивился он.
  - Последнее поколение. Оно никак не проявило себя, только превысило
критическую массу аномалий.
  - Эпидемия?
  - В фактурологии эта эпидемия называется "акрусианский ген".
  - Выходи в 10-ю Книгу, через внешнюю сеть, разберемся, наконец, что за
"ген".
  Архив 10-й Книги дал лишь самые общие сведения о цивилизации, из которых
так и не стало ясно, о каком именно периоде идет речь. О том ли самом,
которым самозабвенно занимался Гренс в юном возрасте, или о чем-то очень
похожем. Суть болезни под общим названием "акрусианский ген", вне всякого
сомнения, прямо или косвенно сводилась к злоупотреблению АПС-фактором
НИМа, которое в данной конкретной среде привело к непомерному развитию
"пророческих дарований". "Мистические эпидемии" местной "фауны". Каким
образом акрусиане умудрились выработать у себя такие способности, осталось
неясным, но из примитивных основ фактурологии Матлин знал: превышение
критической массы ясновидцев на душу населения способно сбить историческую
программу цивилизации и зачастую приводит ее к гибели. Но каким образом
это происходит на практике - представления не имел. Последующие
цивилизации Акруса, как свидетельствовал архив, унаследовали "ген", но
трансформировали его опасные свойства в более безобидные. Такие как, к
примеру, повышенные телепатические, экстрасенсорные возможности,
аналитические свойства памяти на подсознательном уровне, отменный дар
самоконтроля при любых жизненных коллизиях, который у чистых фактуриалов
встречается нечасто. Именно эти феноменальные свойства заставили поздних
акрусиан всерьез заняться изучением причин... т.е. биологической
предысторией. Именно с этой целью были извлечены на свет давно забытые и
вновь обнаруженные архивы и изучены снова. Но обнаружили ли акрусиане
причину своей эпидемии в череде восстановленных исторических событий, не
говорилось. Однако объяснялась и убедительно доказывалась одна
занимательная гипотеза на этот счет: будто цивилизация не сама по себе
сбрендила, а зараза в чистом виде была занесена в нее извне и вольготно
прижилась. Но кем и каким образом, также не говорилось.
  - Предел креатива фактуриала - 60%, - напомнила Матлину машина, - выше не
было.
  - Да знаю, знаю, - отмахнулся он.
  - Мы будем анализировать другие цивилизации или застрянем на Акрусе?
  - Непременно будем, только дождемся Баю.

  Архив закрылся. В лабораторию вернулись прежняя пустота, одиночество и
отчаяние, которые, как пленки серых облаков, укутали шарик планеты,
вращающийся на пустой панораме. Матлин вернулся в нудное состояние
ожидания. Ожидания вестей от Суфа, визита Кальтиата, который давным-давно
стартовал с Кальты и застрял по дороге. Но, как спасительной мессии, как
второго пришествия или судного дня после похмелья, он ждал астарианского
путешественника Баю, который пока что без хороших вестей ниоткуда не
возвращался. Это было не в его привычке. Даже если набег на астариан
оказывался неудачным, он умел извлечь пользу из неудач и поднимал
настроение одним своим появлением.
  Баю, по всей сути своей и по происхождению, был чистейшим бонтуанцем.
Притом гуманоидом голубых кровей, что характерно исключительно для
бонтуанских рас. Он относился к той же компании "молодых бонтуанствующих
особей", что пристрастились к посещению Аритабора незадолго до появления
здесь Феликса. И с тех пор как Раис окончательно к ним притерпелся,
считали Аритабор своей родиной - "прикой" бесконечного космоса, где
единственным домом им служила летучая "шхуна" невероятных размеров. Та
самая "шхуна", которую посредники безуспешно пытались отогнать на дальние
орбиты, а то и выставить из системы прочь, чтобы она не нарушала
гравитационный баланс. Но "шхуна" возвращалась с удивительным упрямством
на прежнее место и непременно улеглась бы на песок, если бы ее технические
параметры позволяли такой маневр. В конце концов Аритабор смирился с ее
существованием так же, как Земля смирилась с существованием луны. Баю был
самым молодым членом экипажа и в наибольшей степени склонным впадать в
крайности. Он получил классическое посредническое воспитание, был
лингвистом до мозга костей и неплохо владел всеми известными в Аритаборе
приемами обмена информацией - от телепатического до всех моделей
артикуляции и звука, включая кодовые сигналы в диапазонах, недоступных
нормальному уху, которые Матлин обозвал "свистограммами". Эти чудеса
акустики и способность к вибрационному воздействию на биополя собеседника
имели смысл гораздо больший, нежели обычная речь, в частности, способны
были менять физические параметры окружающей среды, даже уничтожать
материальные объекты, если в этом созреет необходимость. Такими приемами
способны овладеть редкие уникумы, если, разумеется, они не унаследовали
эту способность от своих предков. Как это получилось у Баю - осталось
загадкой даже для Раиса. По аритаборским меркам, он стал
лингвистом-оптималом, а лингвист в Ареале (как поэт на Руси) - всегда
больше чем просто лингвист. "Включение" в любой специфический язык версии
WW ему стоило нескольких часов интеллектуальных усилий. Но, поняв это,
оценив возможности, которыми он обладает, Баю замолчал на несколько лет.
Последней его фразой стало признание собственного бессилия, своеобразного
комплекса неполноценности перед посредниками, и прозвучала она примерно
так: "Я знаю несколько тысяч языков, но мне нечего сказать ни на одном из
них".
  Во время своего торжественного молчания Баю стал ходячим аритаборским
анекдотом. Он присутствовал на галереях подземного царства как тень
предков и как привидение исчезал от легкого дуновения ветерка. Все, кто
знал о его душевной драме, пророчили ему участь немого странника, искателя
Летаргических дун, одним словом, чокнутого отшельника, которых в Ареале
принято считать печальной издержкой аритаборского влияния. Так случалось,
что самые одаренные ученики посредников то и дело застревали в невесомости
между исходной точкой своего ученичества и гипотетически желаемой точкой
совершенства. Посредники изготовили на свою совесть достаточно таких
экземпляров из других рас, которые, не доведя себя до назначенной цели, не
пожелали вернуться в прежнее состояние. Полку искателей Летаргических дун
с каждым разом прибывало.
  Баю избежал этой участи благодаря фактуриалу Фрею, который также слонялся
по Аритабору в качестве анекдота и являл собой для всех окружающих живую
иллюстрацию того, что не следует опустошать разумное поголовье фактур,
даже если какая-то отдельная особь показалась чрезвычайно привлекательной.
Особь должна находиться в естественной среде, а не разгуливать по старым
планетам цивилизации и не приставать к гуманоидам со своими чисто
фактурными проблемами. Но как только в Аритаборе стало известно, что этот
самый фактуриал Фрей тащит на хвосте мадисту, все недоразумения
прекратились, и вопрос о том, для чего он понадобился Раису, отпал сам
собой. Теперь просто Фрей просто гулял по Аритабору и просто цеплялся к
гуманоидам, если таковые вызывали его интерес. Однако именно Фрею, ко
всеобщему удивлению, удалось вывести Баю из сомнамбулически молчаливого
забытья. Именно Фрей потребовал аудиенции с этим полупривидением. Именно
Фрей добился этой аудиенции и морочил голову отъехавшему от жизни Баю
много дней напролет, сидя подле него и воспроизводя путаные непрерывные
монологи на весьма пространном языке, порою переходящем в язык жестов.
  Когда Баю первый раз поднял взгляд на болтливого Фрея - Фрею аплодировала
вся бонтуанская "шхуна"; когда Баю, будучи в состоянии призрака, сам начал
преследовать Фрея по всему Аритабору - Фрею аплодировал весь Аритабор. И
все с нетерпением ждали, когда же критическая масса Фреевой болтовни
перевалит за критическую отметку молчаливого терпения Баю. И дождались.
Баю произнес первое магическое, осмысленное изречение, которое на древний
язык посредников переводится как "мадистанс", и глаза его вспыхнули
безумством восторга. "Да! Да! Да! - подтвердил он. - Это достойно быть
смыслом жизни". - И в тот же час сгинул из Аритабора. А спустя некоторое
время посредники обнаружили его в архиве астарианских лабораторий. И, как
Фрей проматывал свою жизнь между ЦИФом, Аритабором и смутными мечтаниями о
Земле, так же и Баю существовал в двух с половиной измерениях. Одно
называлось "Фрей", второе - Астарианский заповедник, а безнадежная
половинка - "смутной надеждой на то, что мадистанс когда-нибудь вернется в
пределы здравого смысла хотя бы в его одном, отдельно взятом миропонимании.
  Оправдываясь перед Раисом за содеянное, Матлин приводил один и тот же,
заранее взвешенный аргумент: "Мне нужен хороший лингвист. Хоть
разорвись... позарез нужен. Посредник, который не боится запачкать
мадистой свою благовредную репутацию". Аритаборские посредники против
такого аргумента были бессильны и удовольствовались своим привычным
императивом: "Если ты стоишь на дороге великого прогресса, сойди на
обочину. Целее будешь".


                                  Глава 14


  Все новости в зачахшую от тоски лабораторию проникли подозрительно
одновременно. Может, оттого, что Феликс так ни разу и не вышел за ее
пределы, а может, оттого, что, наконец, вернулся Баю. Вернулся в присущей
ему бодрости духа. К счастью, теперь настроение Баю не зависело от мелких
"гуманитарных" недоразумений. Возможно, годы депрессии пошли ему на
пользу, возможно, он не видел в происходящем никакой трагедии. Возможно,
он просто не умел отличать плохую новость от хорошей. Новость сама по себе
представляла для него ценность гораздо большую, чем ее субъективные
характеристики.
  - У землян принято начинать с плохих новостей, - намекнул ему Матлин.
  - У всех остальных принято идти по порядку, - ответил Баю. - Итак, нашелся
болф. Тот самый. Суф обнаружил его на окраине пустоши вблизи Хаброна.
Скоро он будет здесь.
  Матлин осторожно развернулся к нему вместе с пультом, будто опасаясь, что
хрупкое знамение может раствориться в разреженной атмосфере лаборатории.
  - Хаброна?..
  - Следующая новость: Альберта в нем нет. В соседстве с Хаброном ничего
хорошего тоже нет. И, наконец, маленький Гренс давно вырос, и, если они на
пару с Суфом натворят приключений, ты не должен считать себя виноватым.
Это глупо.
  - Я всегда буду за него виноват, - возразил Матлин, - ты все равно этого
не поймешь. Так что, если плохие новости закончились, переходи к
отвратительным. - Он откинулся в глубину кресла и на всякий случай добавил
гравитации, чтобы достойно, не пошатнувшись, принять все, уготовленное
судьбой.
  - На содействие астариан можно не рассчитывать, - произнес Баю не без
пафоса, будто он летал туда лишь за тем, чтоб получить отказ.
  - То есть как? Они сомневаются в подлинности эксперимента?
  - Ах, если бы... Они проверили все и утверждают, что стенд ошибки не
допустил. Но сказали однозначно: эксперименты надо прекратить. На
фактуриалах с подобной структурой эксперименты недопустимы. Что-то похожее
они пытались получить искусственным путем, но попытки не оправдались, -
эти аномалии не стали посредниками между мадистологами и мадистой, зато
принесли много проблем. Все выглядит так, будто они стоят двумя ногами в
разных измерениях. Срыв будет опасен.
  - И что? Хаброн... Господи, это же на краю ойкумены. Такое путешествие
может занять годы.
  - Структур, подобных Альберту, в естественной природе пока еще никто не
находил, так что можешь принять поздравления. Но астариане опасаются. Они
уверены, что мы не контролируем ситуацию...
  - Может, они знают, где его искать?
  - Наверняка знают, но они уверены: будет лучше, если Альберт не найдется
вообще.
  - Это исключено.
  - Корабль не могло отшвырнуть к Хаброну просто так, - пытался объяснить
Баю.
  - Что астариане советовали тебе сделать, если один ненормальный компаньон
все же решит продолжить поиск?
  - Посоветовали ему прежде всего вернуть себе контроль над происходящим, -
их сильно смущает то, что событие имело место именно в Аритаборе. Они
уверены, что, если заставить посредника быть откровенным, многое можно
прояснить.
  - Прояснить, - согласился Матлин, - конечно же, прояснить. У меня давно
такое ощущение, что я выпал из самолета и лечу