я не понял и недооценил перспектив бонтуанского
модерна: "это невежды, самоуверенные, самовлюбленные, жестокие,
равнодушные, безжалостные и тому подобное" - полный джентльменский набор.
  Посредники же проявили колоссальную выдержку и не оставили в наследство
истории хроник с аналогичными эпитетами в адрес бонтуанцев. Но и в долгу
не остались. Судя по тем же бонтуанским хроникам, неоднократно ущемлено
было не только достоинство последних, но и святая святых, территориальные
интересы. Можно сказать, исторические территориальные интересы, а
попросту, бонтуанцы получили такой убедительный пинок из Аритабора, что на
протяжении многих поколений ни одна бонтуанская особь не смела даже
повернуть головы в сторону родной планеты. Кроме этого, посредникам
удалось (представить себе не могу, каким образом) похоронить в забвении
многотысячелетнюю историю бонтуанского фактурного бытия вместе с своей
собственной, если таковая, конечно, имела место. Бонтуанцы же, восприняв
это как жест презрения, напротив, вплотную занялись "реставрацией" фактуры
и в этом деле немало преуспели. Однажды им удалось воссоздать свою
утраченную историю; в другой раз ее удалось существенно дополнить;
очередная попытка свела на нет все предыдущие достижения. В конце концов,
фактурологические изыскания приняли характер навязчивой идеи, которая
затем переросла в традицию самопознания, а традиция в подсознательную
необходимость. Фактически это означало, что в какой-то момент дело будет
пущено на самотек и в перспективе не исключено появление так называемых
дубль-цивилизаций, унаследовавших все характерные свойства своего
бонтуанского прототипа. Это стало еще одной причиной появления фактурных
изоляторов. В каком-то смысле это шанс для пущенной на самотек фактуры и
одновременно условия безопасности Ареала; в другом смысле, это внутренние
эксперименты совершенно нормальной, отвечающей за свою деятельность
цивилизации, которые не должны интересовать посторонних наблюдателей и
утечки информации за пределы своего заповедника не имеют.

  Времена принципиальных разногласий посредников и бонтуанцев давно ушли в
прошлое и обе стороны стали равно снисходительно относиться друг к другу и
к попыткам осведомленных невежд смешать их воедино. Но при этом о
бонтуанцах известно многое, - о посредниках, кроме красивых легенд, не
известно практически ничего, хотя следы их влияния (включая те же
пресловутые методы адаптации языка) то и дело всплывают в Ареале и имеют
конкретное авторство.


                                  Глава 9


  Все последующие воспоминания Матлина о первом дне, проведенном в
Аритаборе, начинались с мертвой оранжевой тишины, которая пропитала собой
все вокруг, заткнула уши и закружила голову. Матлин прибыл на место за
четверть часа до срока, и все это время искренне сожалел о своей
поспешности. Собственно, он ни за что не появился бы здесь по своей воле,
но Ксарес настоял: "Если посредники настаивают на твоем появлении в их
"осином гнезде" - разговоров быть не может. По крайней мере, ты нужен им и
постарайся быть нужным как можно дольше. Ты этого хотел. Ты можешь и ты
должен... Учти, второго ЦИФа в твоей жизни не будет".
  По полированному покрытию зала, выложенному замысловатой "инкрустацией" из
срезов оранжевого минерала, взад-вперед босиком расхаживал длинноволосый
субъект в шелковых брюках клеш и с обнаженным торсом. Зал заливал свет от
прозрачного купола, над которым в самом зените стояло светило, а из шести
углов вверх взмывали узкие башни, вершины которых не были видны из-за
высоты и яркого света. До назначенного срока истекали минуты, секунды;
воздух наполнялся маревом и низким гулом, над куполом сгущалась мутная
пелена, пока эта раскаленная желеобразная масса не содрогнулась от удара
башенных голосников. Огненный шар отклонился от своей вертикали, туманное
облако поглотило его губительный свет, и купол перестал быть прозрачным,
излучая слабое матовое свечение, которое, преломляясь от пола, равномерно
пропитало собой все внутреннее пространство.
  - Фрей! - услышал Матлин за своей спиной и обернулся. - "Фрей" на древних
языках означает "ветер". Твои волосы напомнили мне забытое слово. - Перед
ним стояло странное существо, вполне похожее на человека и на поздних
акрусиан. Человека с ярко-зелеными и чрезвычайно хитрыми глазами. - Должно
быть, в твоей цивилизации принято давать людям имена ветров, морей, гор,
цветов... Матлин Феликс, человек с черной звездой за плечами, вот и
познакомились, добро пожаловать в Аритабор.

  Феликс огляделся по сторонам - вокруг них не было ни души, бой голосников
утихал и невероятно поражал его тем, что адский грохот не помешал
расслышать каждое сказанное ему слово. Он рискнул подойти поближе к своему
собеседнику, но совершенно не нашел ответа на столь привычное
человеческому восприятию "добро пожаловать". Разве что банальное
"спасибо", но знающие грамотеи ему объяснили: посредникам "спасибо"
говорить нельзя никогда, ни за что. Они от этого комплексуют и делаются
непредсказуемыми".
  - Спасибо за приглашение. Я очень рад, действительно, очень рад...
  Хитроглазый улыбнулся.
  - Приятно слышать. Мы редко приглашаем учеников. Каждый из них - это
особый, исключительный случай.
  - Большое спасибо, - после очередного "спасибо" Матлин готов был оторвать
себе язык, но его собеседник, похоже, не только не комплексовал, а
напротив, стоял и таял от удовольствия. Можно было подумать, что эта
цивилизация за миллиарды лет своего существования впервые услышала
вежливое слово и теперь наслаждается его благозвучием.
  - Здесь меня называют Расс, тебе будет проще произносить "Раис", словом,
все, что начинается на "Ра", - в пределах допустимого.
  - Рад познакомиться, Раис.
  "Нет, он определенно акрусианин, - рассуждал про себя Матлин, - даже если
это не так, его человекоподобие подозрительно, более чем подозрительно,
что-то здесь не так. Почему мне не пришло в голову поинтересоваться
биотипом посредников прежде чем лететь сюда? И все-таки это не человек,
возможно, даже не гуманоид, - от этой мысли его передернуло, - чего мне в
жизни не хватало, так это второго воплощения Али!"
Раис терпеливо дождался пока внутренний монолог его вновь прибывшего
ученика сам собой упрется в надежный тупик и предложил расположиться
поудобнее, чтобы продолжить разговор. Матлина будто стукнуло кирпичом по
голове: телепат! Понимал ли Раис его внутренний диалог, сопереживал ли или
вежливо дожидался его конца? А вдруг посредникам не позволяет воспитание
перебивать мысли думающего человека, - но с этого момента Матлин раз и
навсегда запретил себе в присутствии Раиса думать на посторонние темы. С
тех пор, как ему удалось добиться над собой полного контроля, эта привычка
автоматически распространилась на каждое встреченное им существо, не
успевшее внушить ему абсолютного доверия, включая землян. Спустя много
лет, он понял, что эта привычка стала его первой привычкой Ареала, первым
толчком к пониманию сути его нынешней среды обитания, первым ангелом-
хранителем от детских неожиданностей его фактурного менталитета. И сейчас,
вместо того чтобы гасить в себе всплески противоречивых эмоций, ему
следовало очередной раз отвесить Раису "большое спасибо" и низко
поклониться за первый урок, на который никогда бы не расщедрился ни один
ЦИФ.

  Они уселись на пол, напротив друг друга. Кажется, это тоже входило в
посреднический этикет, в котором Матлин уже изрядно запутался.
  - Я почти ничего не знаю о посредниках и не представляю себе, чем я мог
заинтересовать вас... - начал он.
  Раис перестал улыбаться и "завис" взглядом на мертвой точке, находящейся
чуть выше матлиновой головы.
  - Что значит "почти"?
  - Почти ничего. Только то, что вы лингвисты и, если я правильно понял,
бонтуанская школа. Впрочем, о бонтуанцах я тоже почти ничего не знаю.
  - Действительно так. Вернее, совсем не так. Но в данный момент это не
имеет значения. Достаточно того, что я имею представление о фактуре Земли
и о том, что такое человек, застрявший между фактурой и Ареалом. Из этого
нелепого состояния есть два выхода: один долгий и рискованный, другой
простой и надежный. Ты выбрал первый, поэтому сейчас я нужен тебе больше,
чем ты кому-либо в этом странном мире. Все мое удовольствие - лишь
наблюдать процесс твоей адаптации и то, к чему она тебя приведет.
  - К чему она может привести?
  - Это будет зависеть от твоих планов на ближайшую жизнь. Чему я должен
тебя научить - известно только тебе. Каждый день тебя будут посещать новые
идеи и ни один учитель не скажет тебе лишнего слова. На многие вопросы ты
ответишь сам или не ответишь вообще. Ты узнаешь лишь то, за что готов
будешь расплатиться своими иллюзиями, надеждами, душевным покоем. Поверь,
это не маленькая цена, но она стоит того.
  - Мне известно, что обучать фактуриалов - большой риск...
  - И мне это известно больше, чем кому бы то ни было, - улыбнулся Раис, -
но будь у меня сомнение - тебя бы не было в Аритаборе. Здесь дело не в
риске, не в тебе и тем более не в посредниках... Кажется, у вас это
называется "судьба". Много раз ее можно ломать, избегать, игнорировать,
при этом она все равно останется "судьбой", одной-единственной,
неповторимой, которую никому не дано узнать раньше срока.

  В какой-то момент Матлин снова физически ощутил давление оранжевого света.
Будто невидимая тяжесть со всех сторон пыталась сжать его в одну точку.
Такие вещи часто случались на "ухоженных" планетах от магнитных
завихрений, мало понятных землянину. От землянина требовалось всего лишь
перейти на другое место. Или это воображение, не в меру разыгравшееся от
оранжевых тонов? Кажется, оранжевое имеет свойство возбуждать фантазии.
Матлин еще раз огляделся, пытаясь найти источник света. Но свет
растворялся, как краска в воде, под закрытым туманом куполом зала и не
давал ни единого намека на тень. "Я ожидал увидеть древнюю планету, -
думал он про себя, - не тронутую цивилизацией Ареала, а здесь все
оборудовано не хуже, чем навигаторский отсек".
  - Но почему я? - настаивал Матлин. Раис словно очнулся от забытья, будто
его неожиданно оторвали от сокровенных мыслей собеседника.
  - Хотя бы потому, что ты выжил, - он сцепил пальцы у подбородка, будто в
его ладонях неожиданно появился круглый предмет, - выжил, практически не
имея на то основания. Ты наш человек.
  - Мне повезло.
  - Везение - хороший шанс, чтобы жить дальше.
  - Вам, должно быть, известно о моих отношениях с мадистой?
  - Я ни в коем случае не стану советовать их прекратить. С мадистой у нас
нейтралитет. Сам термин "мадиста" происходит из нашего древнего языка.
Буквально "Ман-дис-танс" - "существующий вопреки здравому смыслу". Ближе к
твоему языку я перевел бы это как "волшебство".
  - Я слышал другой перевод: "ведущий за собой смерть".
  - Надо думать, у отшельников Кальты свои взгляды на волшебство. Не многие
из них остались в живых, и они имеют право интерпретировать классическую
терминологию таким образом. С нами же мадиста предпочитает дел не иметь.
  - Чем это объясняется?
  - Хотя бы тем, что посредники имеют шанс быть неплохими мадистологами...
  Матлин не сдержался от взрыва восторга.
  - Ну да?! Не может быть! Ведь это именно то, что нужно!
  Раис не разделил его чувств, повел себя так, будто другой реакции и не
предполагалось. Но вежливо дождался, пока его подопечный самостоятельно
справится со своим эмоциональным припадком.
  - ... но никогда мадистологами не становятся, - продолжил он, а
восторженный фонтан Матлина так и застыл ледяным изваянием в оранжевом
мареве зала. - В твоем распоряжении начальная школа, которую можно пройти
от полного хаоса сознания до вектора науки; либо наоборот... Смотря к чему
у тебя способности.
  - Я законченный технарь.
  - Если делить человеческие способности по принципу таких полюсов, надо
иметь в виду, что полюса охотно меняются местами. Ничто долго не держится
на одном месте. Все меняется на разных уровнях сложности, и если на Земле
ты действительно технарь - здесь тебе потребуется чистейший гуманитарный
склад ума, чтобы освоить элементарные технические основы.
  - Можно попробовать начать с философии?
  - Можно, если я пойму, что именно ты называешь философией?
  - Дословно это переводится как "любовь к..."
- ...мудрости? - продолжил Раис. - К чьей мудрости? К своей? К моей? К
чьей-то еще? К какой именно мудрости тебя больше тянет?
  - Этого в двух словах не объяснишь, - Матлин развел руками, понимая, что
заехал слегка не туда, но отступать было некуда, - я когда-то с
удовольствием читал Вольтера... Ницше, античных...
  В физиономии Раиса ничто не изменилось. Все шло так, будто было
спланировано еще сто лет тому назад, и Матлин не был уверен, имеет ли
смысл оглашать список прочитанных им античных авторов.
  - Интересный набор! - Раис кивнул, будто рядом с ними находился кто-то
третий, невидимый переводчик, который нашептывал ему на ухо: "А ты спроси,
спроси его... чего он там вычитал для своего удовольствия?" -
Действительно интересный набор. И я с удовольствием читал Вольтера и
Ницше. Будь я человеком, мое удовольствие непременно бы увеличилось во
много раз. Даже от младенческого мировоззрения античных... Но это уже
история философии: если начинать заново изобретать колесо и проверять, как
мокрое горит, а квадратное катится - считай, что труды античных пропали
даром. Они дали тебе фору, так почему бы, ею не воспользоваться? Ведь ты
уже перестал удивляться тому, что существуют науки пространства-времени,
идентифологии, - тебе не приходит в голову спрашивать, чем эти науки
оправданы?
  - Возможно, но форы перед Кантом у меня нет, и никогда не будет.
  - Ты пользуешься языком Ареала. Его построение для тебя - это чистейший
Кант. Просто раньше, читая "теорию познания" и таблицу категорий, ты не
понимал, о чем идет речь.
  "Приехали, - решил Матлин, - теперь главное - не казаться умней, чем я
есть на самом деле. Говорят, посредники не переносят подобных
разочарований. Тем более, что этот хитрый лис недурно начитался, прежде
чем пригласить меня сюда. А может, он завзятый землевед, землеолог,
землемер... и я ему прихожусь, в лучшем случае, испытательным полигоном?"
Некоторое время они внимательно глядели друг другу в глаза. То, о чем
размышлял каждый из них, представляло собой две большие, плотно
закупоренные "вещи-в-себе", которые скорее взорвутся, чем откупорятся
добровольно.
  - Что же будем делать, Раис?
  - Читай Канта заново. Читай, пока не увидишь грань, отделяющую смысл его
логики от смысла его заблуждений. Это и будет твоей форой.
  - А если не увижу? Кто я по сравнению со всеми вами? Разве я могу
заниматься теми же науками? Разве есть смысл выбирать специализацию, если
заранее ясно, что я не смогу освоить ее здесь так, как смог бы на Земле.
  - И на Земле и здесь... - спокойно ответил Раис, - чемпиона выбирают из
тех, кто бежит, а не из тех, у кого длинные ноги.
  - Даже если мне всю жизнь быть замыкающим... и смешить вас своими наивными
вопросами?
  - Мы же договорились, на большинство своих вопросов ты ответишь сам. Это
не образование, Фрей. Это не овладение ремеслом или наукой, это даже не
ломка мировоззрения. Если ты хотел "увидеть как можно больше", прежде
всего, научись видеть. А к чему это умение тебя приведет?..
  - Судьба?
  - Судьба, - согласился Раис и поднялся с каменного пола, - пойдем, я
должен тебе кое-что показать.


                                  Глава 10


  По возвращению в ЦИФ, настроение Матлина можно было охарактеризовать, как
"вещь-слегка-не-в-себе". Во-первых, у него шумело в голове от не совсем
удачного КМ-транзита из Аритабора; во-вторых, как и предполагалось, исчез
Суф. Всевозможные поиски привели Матлина в полное отчаяние. Именно теперь,
когда он нужен позарез, его координаты не мог вычислить даже "навигатор".
Во всем ареале знать о его местонахождении мог только Али и то только
потому, что мадиста должна знать все, если б не одна маленькая неувязка -
местонахождение Али Матлину также не было известно. После выхода из зоны
Акруса они избавились от Матлина так скоро, как только смогли, отправив
его самоходом в ЦИФ на попечение Ксареса, и с тех пор оба словно
провалились. Их неожиданное сотрудничество вызывало у Матлина особенное
беспокойство за Суфа.
  Третьей причиной эмоциональной неуравновешенности Матлина явились
аритаборские потрясения и посредники как таковые. Даже не то, чтоб сами
посредники, а скорее непоколебимая уверенность Раиса в том, что
"лягушонку" Фрею без его помощи в этой жизни никак не обойтись. С тех пор,
как Матлин и Али обменялись этими безобразными прозвищами, "лягушонок" так
и волочился за его именем всюду. Оставалось лишь предполагать, по какому
каналу в Ареале передаются сплетни. Сам же Раис представлялся ему мастером
интеллектуального айкидо высочайшего класса - он понятия не имел, что
значит дать сдачи, зато любая "оплеуха" рисковала увязнуть по самую
ключицу в его противоречивых домыслах, а его посредническая миссия
заключалась лишь в том, чтобы помочь оппоненту набить себе шишку побольше
об свое же собственное невежество.
  Еще одной причиной состояния "вещи-не-в-себе" было навязчивое желание
добраться до Кальты. Но идти туда без Суфа он не мог. Если даже по
накатанной Аритаборской "колее" его раз семь сбивало с транзита, - в зону
Кальты он рисковал не вписаться вообще. И, наконец, обязательства перед
Али начинали давить на совесть. Даже если Ксар уверял его, что перед
мадистой не только не должно, но и не может быть никаких обязательств, что
все это нужно забыть как бред... У Матлина на этот счет имелось свое
особое мнение, не говоря уже об уважительной причине лишний раз
прогуляться на Землю.
  Эта вселенская неразбериха заставила Матлина изрядно потрепать себе нервы,
прежде чем приступить к чтению "бонтуанских текстов", привезенных из
Аритабора, в которых содержалась интерпретация фактурных философий (в том
числе земных), и с которых Ксар уже успел снять копии для ЦИФовской
информатеки.
  Тексты, которые Матлин взял у Раиса, оказались адаптированными на язык,
близкий к латыни, с параллельным переводом на ЯА, но без малейшей ссылки
на авторство, которое, вероятно, для составителя текстов значения не
имело. Но ни авторство, ни сами тексты, ни глубокомысленные умозаключения,
содержащиеся в них, не имели ни малейшего шанса заполучить внимание
Матлина. Все, что он прочитывал, тут же выпадало из головы, и на
освободившееся место нагружались новые идеи поиска Суфа.

  - Кто такие посредники? - спрашивал Матлин Ксара.
  - Тебе виднее, - отвечал тот.
  - Ты читал Канта?
  - Нет.
  - И после этого ты смеешь называть себя разумным гуманоидом?
  Ксарес оторвался от своих занятий и рассеянно поглядел на приставучего
фактуриала. Только тогда Матлин обратил внимание на жирную гусеницу,
висящую в накачанной газом камере. Гусеница была размером с дирижабль, но
Матлин безошибочно признал в ней родственницу по планете. Он так удивился,
что на момент забыл обо всем. "Так и я скоро буду, - подумал он, -
раскачиваться под потолком, размером с футбольное поле".
  - Знаешь что... привези-ка мне в следующий раз с Земли парочку свежих
покойников, лучше мужчину и женщину в возрасте от тридцати до пятидесяти.
  - И что?.. Зачем? Где я их возьму? Или прикажешь ограбить морг? Чем тебя
не устраивают живые люди?
  - Ты стал задавать слишком много вопросов.
  - Ты меня провоцируешь. Я же твой ученик и имею право знать, во имя чего я
должен разорять свежие могилы?
  - Надеюсь, посредники правильно объяснили тебе смысл слова "ученик"?
  - Тот, кто ленится думать и задает вопросы. О! Для них это унизительное
состояние.
  - Нет. "Имеющий право задавать вопросы". Учти, я такого права тебе не
давал.
  - Но почему ты не хочешь живых?
  Ксар отвернулся от исследования земной фауны, и взглянул на Матлина так
сердито, как только смог.
  - Послушай, Феликс, если ты всерьез пристрастился к фактурологии, сходи