ем, чтобы упросить посредников сесть с ней
за стол переговоров, те тот час же бросят все дела и проявят в полной мере
все свои незаурядные посреднические дарования.
  Заключается ли в этом подходе особая хитрость, выжидательная тактика или
способ обезопасить себя? Неизвестно. Только мадиста их действительно, на
удивление, мало беспокоит. "У нас суверенитет, - говорят посредники, -
такой суверенитет дороже принципа".


                                  Глава 34


  По истечении условленного срока, Суф привез в ЦИФ контейнер, переданный
ему очередной вернувшейся из Акруса экспедицией. А к тому времени, как
Матлин добрался до ЦИФа, контейнер уже стоял в лаборатории, и Ксар
расхаживал вокруг него с весьма озадаченным видом.
  - Там не все в порядке, - сообщил он Матлину, - я не могу вскрывать его
здесь. Это надо делать в особняке и только в твоем присутствии. Объясняй
ему, что хочешь, но он должен быть уверен, что находится на Земле. Иначе я
не смогу его контролировать. И еще, имей в виду, что в контейнере он не
один.

  Гренс действительно был не один, а с мальчишкой, которого называл сыном и
который, в отличие от отца, оказался в полном порядке. До такой степени,
что после вскрытия контейнера первым делом удрал и причинил немало хлопот
Ксару, который "вручную" пытался его ловить по всему заповеднику, пока
Матлин не испек котелок картошки с луком и не подманил обессилившего
изголодавшегося ребенка на еду.
  Гренс открыл глаза сразу, как остался с Феликсом наедине, будто ждал этого
момента.
  - Салют! Я рад, что ты еще жив, Феликс.
  - С чего ты вбил себе в голову, что я не должен быть жив?
  Гренс закрыл глаза и на некоторое время отключился от внешнего мира. Он
постарел, сгорбился, отрастил себе бороду и шевелюру длиннее бороды,
побледнел и постоянно держал пальцы сцепленными, чтоб не было заметно, как
они дрожат.
  - Я на Земле?
  - Разумеется.
  - Черт вас всех дери! Я думал, ты догадаешься забрать меня куда-нибудь
еще... - он прошелся к окну и взглянул вниз. Матлин встал за его спиной.
  - Павлин. Я купил его в Ялте, думал, будет красиво, но собака обгрызла ему
весь хвост. Теперь он стесняется его показывать.
  - Я так понимаю, что мы не в Москве, - предположил Гренс, - и то, слава
богу! Это Крым? Ты здесь живешь?
  - Точнее, отдыхаю.
  - Поздравляю. Если можно, я поживу немного у тебя. Ах, да! Голли! Если
разрешишь, он тоже здесь поживет. Он читает мне вслух на ночь. Это
успокаивает.
  - Надеюсь, сам ты еще не разучился читать? - Матлин торжественно возложил
на подоконник первый рукописный вариант мемуаров. И Гренс с интересом
пощупал рукопись.
  - Не маловато ли? Сколько лет, Феликс! Сколько впечатлений! Откуда в тебе
столько отвращения к написанию мемуаров? А впрочем, я знаю - ты сделал это
только для меня, хотел уважить убогого архивариуса. Спасибо, - он вернулся
с рукописью на диван и зашуршал страницами в самую середину тетради. Но,
прочтя пару строк, отложил. Пальцы его стали дрожать сильнее прежнего, а
на глаза навернулись слезы.
  - Нет, Феликс, я не в состоянии... Я не могу понять, зачем ты притащил
меня на Землю? Не мог найти местечка поскромнее? Эти рукописи мне нужны
были там... Я без них - как слепой червяк в темной банке. Теперь мы с
тобой могли бы сделать все! Только мы вместе, а ты... взял и притащил меня
на Землю! Ну что тут скажешь!.. Да еще собираешься развлекать фантастикой,
- он указал дрожащим пальцем на мемуары, - да меня с детства тошнит от
фантастики!!! Особенно от той, что претендует на правдоподобие. Я все
равно, никогда и ни за что не смогу поверить в эту липу!!! Ты считаешь
меня ненормальным?
  - Послушай, приятель, а ты действительно... не тронулся ли?
  - А ты действительно хочешь знать, тронулся ли я? Как бы тебе хотелось?
Как бы это лучше уложилось в твой сюжет?
  - Собственно... - замялся Матлин, - мне наплевать. Во-первых, это не мой
сюжет; во-вторых, это такой "сюжет", что все, что бы с тобой ни случилось,
в него прекрасно уложится, так что зря не волнуйся. Лучше отдохни, приди в
себя, - он присел на край дивана рядом с трясущимся Гренсом. - Тебя что-то
напугало в архиве? Ты понял, что произошло с первой цивилизацией Акруса, и
от этого тебя трясет?
  Гренс неуверенно кивнул.
  - Ты все расскажешь мне, правда?
  Гренс еще раз кивнул и начал теребить уголок тетради.
  - Конечно, - произнес он с дрожью в голосе, - когда-нибудь мне все равно
придется об этом рассказать, но это будет еще одна фантастика, в которую
не поверит ни один нормальный человек.
  - Если даже тебе когда-нибудь удастся убедить себя в том, что все, что с
нами произошло - фантастика, от твоего сумасшествия не убудет. И потом,
какой в этом смысл, Андрюха, если это твоя жизнь! Какая тебе разница,
поверит в нее кто-нибудь - не поверит...
  - Мы же на Земле, Феликс, это многое меняет.
  Феликс положил ладонь на свою рукопись.
  - Но именно ты, Лоин Гренс, будучи на Земле, способен поверить всему, что
здесь написано?
  Гренс вытянул мемуары из-под ладони, схватил со стола карандаш и написал
на титульном листе размашистым почерком: "Не знаю, что он здесь написал,
но все написанное - чистейшая правда, потому что свидетелей этому нет. А
если есть, то это лжесвидетели".
  - Хорошо, я завтра же расскажу тебе все, - принял решение Гренс, - дай мне
ночь, чтобы окончательно убедить себя в том, что я сделаю это. А сейчас я
хочу спать. Ты прав, мне пора отдохнуть. Отдых, отдых. Оставь меня одного.

  Ночь выдалась самой долгой и беспокойной в истории "крымского" особняка.
Матлин уложил Гренса в спальне, а сам... то валялся на диване в гостиной,
то слонялся по темному саду, время от времени, заглядывая к Гренсу,
который мирно и безмятежно сопел поперек кровати в обнимку с подушкой.
Затем снова шел бродить по дальним аллеям, чтобы шорох листьев не нарушил
сна странствующего страдальца. Он даже заглянул от скуки в лабораторию
Ксара, где всегда был день-деньской, чтобы отдохнуть от затянувшейся ночи.
А когда первые лучи "солнца" коснулись крыши и макушек деревьев, он
поднялся в спальню и обнаружил Гренса, безжизненно висящем в петле,
притороченной к крюку для люстры. Тонкая веревка так глубоко въелась в
шею, что голова грозила вот-вот отвалиться, а цвет лица был как раз в тон
недавним густо-сиреневым предрассветным сумеркам.
  - Вот так... - произнес шепотом Матлин, - а на что ж ты еще, Феликс, мог
рассчитывать?
  Он постоял немного в своей меланхолической отрешенности, прошелся по
гостиной до журнального столика, на котором лежали ножницы для нарезки
каминного хвороста, подпихнул под крюк табуретку, валявшуюся вверх
тормашками, установил на ней маленький стульчик, валявшийся рядом с
табуреткой, осторожно поднялся на это хрупкое сооружение и перерезал
веревку.
  Тело Гренса с шумом рухнуло на пол. Матлин спустился вслед за ним,
развернул его лицом вверх и наклонился к самому уху, будто не хотел быть
услышанным кем-то, незаметно присутствующим между ними:
  - Вот так всегда... торопишься, торопишься и не представляешь себе, как
долго потом приходится возвращаться...




  ___________________________________________________________________________
___________________________________________________________________________








  Третья тетрадь:
  СЛЕД МАДИСТЫ

  Сначала была любовь...
  После - не было ни черта,
Но потом появился Бог,
И игра была начата,
И тогда появилась твердь,
И ветра, и моря, и люди,
Но за ними ходила смерть,
И опять ни черта не будет...
  (Шутка.)

  УЧЕБНИК
ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ
"Зеркальные часы Хаброна" (19-я Книга Искусств. Астарианские хроники)

  "... Через бесконечное и безначальное время-пространство, сквозь память
ушедших и будущих поколений, тебе - неистовой силе, твоей бездонной памяти
о будущем, сжигающей за собой мосты... от нас, плебеев бытия, тех, кто не
забыл дороги к своей первобытной родине. Тебе... идолу судьбы, к чьей
святыне никто из нас не смеет прикоснуться... Забвенье ведет тебя так, как
нас хранит наша память, и каждый шаг отныне нас будет отдалять друг от
друга.
  На этом месте в пятисотый цикл восхода Синей звезды будет навсегда
захоронено то, что являлось величайшей гордостью и роковой ошибкой пятой
цивилизации астариан, - Зеркальные часы Хаброна".

  На этом самом месте, где были захоронены Зеркальные часы, мы будем
вынуждены снова вернуться к теории информационных полей, которая должна
была наскучить даже самому терпеливому читателю. Но иначе никак не понять,
что скрывает под собой этот, не лишенный пафоса, некролог: "...пятисотый
цикл ...пятой цивилизации, двадцать пятое мутационное поколение...". С
какой стороны ни подступись - непременно упрешься во что-нибудь
пятикратное. И чем трагичнее сюжет апокалипсиса, тем больше в нем можно
выявить "пятикратных" закономерностей. Ничего удивительного. "Пять" в
просторечье и есть число мадисты, символ "оркариумного тождества". Любые
совпадения пятикратных циклов, как замечено на основе исторического опыта,
точка наиболее вероятных проявлений мадисты. Эта закономерность имеет
массу логических объяснений, почти нумерологических, вникнув в которые
действительно начинаешь верить, что каждое число являет собой нечто
большее, чем просто число. Так же как инфополя иногда являют собой нечто
большее, чем средство информационных накоплений.
  В "Первой тетради", во фрагменте учебника, посвященном ЕИП и ИИП речь шла
о том, что эти два монстра имеют свойство накладываться друг на друга (по
достижении ИИП достаточных размеров и насыщения). Согласно шкале Дуйля,
это происходит на 7-й ступени, последней ступени Ареала. В этом смысле
Дуйль явно переборщил, заявив о Е(И)-информационных прорывах в сетях, имея
в виду глобальные масштабы подобных прорывов. До этой напасти, к счастью,
пока что никто не дожил и мы таких вещей в "Первой тетради" не касались.
  Наложения ЕИП и ИИП друг на друга начинаются, чуть ли не сразу, с
возникновением ИИП, очень медленно и постепенно. Настолько постепенно, что
на 5-й ступени они Дуйлем еще просто не берутся в расчет. И совершенно
напрасно, потому что именно эти первые попытки взаимодействия полей могут
дать достаточно убедительную картину информационных перспектив Ареала.
Наложение происходит не чисто механически - "блин на блин", а по своей
сложной, почти генетической, немного хиромантической схеме. Одни участки
стыкуются сразу, от первого же удачного соприкосновения. Другие - после
длительных притирок и то не до конца (рис.1). Но есть в этом процессе
участки, которые не стыкуются вообще. О них и пойдет речь.

  Рис.1 (С1/1)

  Факт свершившегося наложения инженеры-информационщики выявляют сразу по
мощному дублирующему инфопотоку, который во много раз превосходит
возможности искусственных каналов и до предела насыщен "подробностями" на
заданную тему, теми что в И-полях прежде не находились. В местах подобных
стыковок обычно возможен прямой выход в ЕИП, не чреватый неожиданными
последствиями. Только не следует думать, что фактор стыка есть критерий
истинности информации, добытой интеллектуальными усилиями разумного
Ареала. Абсолютно не так, потому что день рождения сегодня далеко не у
каждой мамы, а тетя Жанна действительно родила зеленого человечка, и ей
теперь наплевать, что тонкие параллельные миры отказываются признать
отцовство. Информационщики утверждают, что стыковки - всего лишь критерий
идентичности в постановке вопроса и методах его решения с обеих сторон.
Что процесс стыковки в действительности хаотичен и больше похож на
прощупывание друг друга информационными полями различной природы, который
когда-нибудь, возможно, окончится полным слиянием в обоюдном экстазе,
возможно, разделом сфер влияния, а возможно, и смертельными укусами.
  Сейчас же речь пойдет в основном об инфопустотах - местах, в которых
никакого стыка быть не может. Инженеры, исследовавшие эту тему, когда-то
давно построили для себя схему, помогающую спрогнозировать появление
подобных пустышек. Схема получилась удивительно похожей на круглый пирог,
в середине которого находилась главная начинка - основы всех известных в
то время информационных направлений, в том числе элементарных наук, сродни
таблице умножения. От этой середины во все стороны расползались "развития
элементарных наук" с постепенными усложнениями, утончениями,
переплетениями, которые порой заканчивались на самой "корочке пирога"
внушительным "волдырем" из "подгоревшего теста", что свидетельствовало о
невозможности дальнейшего развития данного конкретного направления. Схема
была чрезвычайно абстрактной, но, вычисляя по ней возможные пустошные
информационные тупики, инженеры мрачно шутили по поводу постулатов
идентифологии: "Если предположить, что информационная картина мира
идентична его физической картине - несчастна та цивилизация, которой
выпала судьба обосноваться вблизи внешней границы ареала". И как в воду
глядели. Потому что со временем у внешней границы ареала действительно
было обнаружено кое-что особенное. Да не просто особенное, а именно сродни
инфопустоши, чем-то напоминающее гигантские пузыри, природа которых не
имеет ничего общего с физической природой ареала. К примеру, внутри такого
пузыря удивительным образом нарушены элементарные
пространственно-временные закономерности, и предмет (скажем, космический
корабль), каким-то образом завалившийся в такую пустошь, не имеет ни
малейшего шанса выбраться из нее. Это явление сродни пятой фигуре
"философской геометрии" - оркариуму, оттого оно и получило название
"оркапустошь". Но до пятой фигуры мы еще дойдем.
  Цивилизациям, которым повезло соседствовать с такими явлениями природы на
окраине ареала, повезло особо. Повезло удивительно и необыкновенно.
Практически все они неважно кончили. Немногие успели эмигрировать в более
спокойные места обитания. Считанные единицы сумели кое-как приспособиться,
но среди них нашлись такие любители нетрадиционных ощущений, которые мало
того что приспособились основательно, но еще и доставили исключительное
неудобство пустоши своим неумеренным исследовательским аппетитом. К их
числу, безусловно, стоит отнести цивилизации Хаброна (Бог знает, сколько
их было на самом деле). Однако в настоящее время потомки хабронитов
успешно существуют и великолепно себя чувствуют, даже несмотря на то, что,
в отличие от посредников, не отказывают себе в удовольствии вплотную
заниматься мадистологией. А по всему внешнему контуру ареала, трудно
сказать как давно, существует единая сеть их исследовательских лабораторий
"Астари", занимающихся изучением структуры внешнего космоса,
внешнекосмических аномалий и еще кое-чего...

  Соседство хабронитов с оркапустошью было замечено вовремя, на 5-й ступени
Ареала, когда "возврат" (по мнению Дуйля) практически невозможен. Но тем
не менее это еще одна цифра "пять" в нашей печальной нумерологии. Пустошь
была вычислена теоретически по циклическим повторениям определенных
астрофизических конфигураций, предшествующих аномалиям подобного сорта.
Таких аномалий ранние мадистологи пугались больше, чем самих проявлений
мадисты. Несмотря на чрезвычайную разреженность астровещества в этой части
ареала, Хабронская пустошь оказалась буквально облепленной со всех сторон
"осколками" физических тел, при сильном удалении похожих на пыльную
оболочку. Все эти тела были неподвижны относительно пустоши, и внешняя их
сторона казалась практически безопасной, зато на внутренней стороне
творилось нечто совершенно необъяснимое. Но древние хаброниты пренебрегли
техникой безопасности, и на одном из таких "осколков" создали уникальную
астрономическую лабораторию, позволяющую наблюдать картины, которые ни с
какой другой точки ареала наблюдать невозможно, - внутрипустошные
метаморфозы, чем-то похожие на Летаргические дуны Фидриса. В миллиарды раз
увеличенные сюжеты, связанные с трансформацией физической природы,
которые, к сожалению, детально не описаны ни в одном астарианском
источнике.
  На этом же месте некоторое время спустя возникли так называемые
"Зеркальные часы Хаброна" - суператтракцион, который вызвал интерес всего
Ареала, но никакого разумного объяснения не имел.
  "Часы" визуально напоминали гигантский диск размером с диаметр небольшой
планеты, который вращался в контуре границы оркапустоши, шлифуя ее своей
внутренней плоскостью и создавая мощнейший поток временных искажений,
который фокусировался на внешнюю плоскость. Участник аттракциона занимал
позицию с внешней стороны, как фигура на шахматной доске, - в другой
позиции тут же дублировалась его фигура, но уже с временным коэффициентом.
Фигура перемещалась - менялся временной коэффициент дублера, строго
индивидуально для каждого. И самое примечательное в этой игре было то, что
дубль-структура оказывалась идеально настроенной на свой прототип. Она не
только реагировала, но и с удовольствием вступала в контакт. Игрок
сегодняшний мог задать любые вопросы своей проекции из далекого будущего,
а проекция, как правило, снисходительно на них отвечала. И чем выше был
временной коэффициент, тем снисходительней была проекция. Однако большой
достоверностью такие прогнозы из будущего не отличались. Интересен был сам
эксперимент со временем, а не его практическая польза. Эксперимент,
который некоторые осведомленные невежды тут же представили как
естественный природный временной антигравитант (АВ!), но до него мы тоже
еще дойдем.
  Практическая же "польза" дала о себе знать по прошествии времени. Как,
впрочем, и любители баловаться временным антигравитантом без учета
антигравитанта пространственного (АП!) лишь по прошествии времени поняли,
как жестоко они заблуждались. Каждое существо, хоть раз побывавшее в
"Зеркальных часах", претерпевало чудовищную метаморфозу психики...
деформацию "субстанции личности". Как это выглядело на практике - ни одна
хроника тех времен толком объяснить не в состоянии. Вроде бы как
"раздвоение призрака" - пустая оболочка с непредсказуемым поведением, то
ли еще похлеще. По свидетельствам очевидцев тоже понять невозможно. С
каждым годом "призраков" Хаброна становилось больше, и сама цивилизация
рисковала превратиться в цивилизацию-призрак, если б каждая подобная тварь
не имела маниакального стремления вернуться обратно в "Часы", где вскоре
бесследно исчезала.
  Это явление впоследствии толковалось по-всякому. Слагались легенды о том,
что по границе Хаброна до сей поры слоняются неприкаянные существа, для
которых остановилось время. Что будто бы оркапустошь растет за счет
энергии "расщепления времени и пространства", поэтому заинтересована
наплодить "призраков" как можно больше. Кто-то для собственного успокоения
внушил себе, что от "Зеркальных часов" не осталось даже обломков, что
диск, замедлив вращение, угодил в самую сердцевину пустоши, а это значит,
что его вовсе в природе не существовало. Еще много чего говорят на эту
тему без малейших попыток логически объяснить происшедшее. Единственное,
что известно наверняка, это то, что "Зеркальные часы Хаброна" были первым
зафиксированным, общепризнанным и имеющим массу свидетельств явлением,
которое по лингвистическим аритаборским традициям принято называть
"мадистанс", а в просторечье именуется мадистой.


                                  Глава 1


  Самая чертовщинка здесь начиналась в полдень. Безразлично, ливень на улице
или солнцепек. Главное, чтобы в комнате, кроме Шурки, никто не
присутствовал. Стоило скрипнуть половице в коридоре - чертовщинка
прекращалась, вернее сказать, затаивалась на время, пока скрип половиц не
удалится на кухню и не закроет за собой дверь.
  "Седьмой день работы вируса "полтергейст", - записал Шурка в блокноте и
выжидающе уставился на монитор, который не проявил ни малейших признаков
жизни.
  - Ну, извини, - сказал он, - давай начинать, я уже здесь.
  Шурка перелистал страницы блокнота. "День первый" - эта зараза еще не
называлась ни вирусом, ни полтергейстом. В первый день ее не стоило даже
описывать в блокноте. Что-