ль, говорит, надо найти инженера, который делал
транзит с этой орбиты. Ты делал?
  - Делал, - подтвердил Суф, - это наша орбита и отсюда один транзит - ЦИФ.
Пока еще он нигде не сорвался.
  - Маршрут чистый. В ЦИФе корабля нет.
  Суф перевел взгляд на Голли.
  - Что произошло?
  Голли включил запись хроники того злосчастного дня, и Суф внимательно ее
просмотрел, не сдвинувшись с места.
  - После аварийных позывных связи с кораблем уже не было, - объяснил Голли,
- не сработал даже БКМ-приемник. Болф исчез. Будто завис в ноль-фазе. Это
произошло слишком быстро. То есть когда я получил аварийный вызов, корабля
уже не существовало.
  - Что значит "не существовало"! - возмутился Суф. - Ты уверен, что погасил
навигационные системы?
  - Абсолютно. Я проверил много раз, прежде чем оставить его, и
подстраховался твоим автоматическим приемником, но он не успел сработать.
  - Ты уверен, что не научил мальчишку обращаться с пультом в закрытом
режиме?
  - Я же не полный идиот, - обиделся Голл, - да он и не просил учить... Его
при желании-то ничему не научишь.
  Суф чуть не за шиворот подтащил Голли к краю внешней панорамы и указал на
пульсирующий розовый шар:
  - Тебе известно, что это за фейерверк?
  - Нет, - сознался Голли, - это тогда же началось, в тот же самый день.
  - Сработала агравитационная защита планеты. Ты знал, что это аномальная
зона! Сколько раз я тебе говорил - займись агравиталистикой; сколько раз я
тебя заставлял - посмотри древние навигаторские хроники, если в нормальных
схемах не можешь разобраться! Что ты мне отвечал?..
  Матлин с удовольствием бы заткнул уши, чтобы не делать себя свидетелем
заурядной взбучки нерадивому подмастерье. К его счастью, разговор быстро
перешел на малопонятный ему язык специфических терминов, из которого время
от времени можно было вычленить русскоязычные эпитеты, характерные для
педагогической практики Суфа.
  - Это я им разрешил, - вступился, наконец, Матлин за невинно избиваемого
младенца, - Альберт плохо себя чувствовал в Аритаборе, а в ЦИФ
возвращаться без нас не хотел.
  - Хотел дождаться результатов стенда, - добавил Голл, но брешь, пробитая
Феликсом в сплошном потоке нравоучений, продержалась недолго. Суф махнул
на него рукой, как на совершенно безнадежный случай, и снова напустился на
младшего Гренса.
  - Этого нельзя было делать ни в коем случае! Запереть! Привязать! Усыпить!
Ты-то мог догадаться, что это абсурд? Ты-то знал, что зона Аритабора - не
место для успокоительных прогулок по орбитам!
  - Хорошо, - перебил его Матлин, - ты знаешь, от чего это могло произойти?
  - Им надо задавать вопросы, - указал Суф на розовое пятно, под которым
подразумевались все аритаборские хитрецы, вместе взятые, которые наверняка
знают все на свете, не говоря уже о фокусах родной зоны.
  - Раис назвал тот же термин что, и ты, "агравитационная защита планеты",
но ничего не объяснил. Меня интересует, что могло случиться с Альбертом и
где его искать?
  - Не знаю, - отрезал Суф, и Матлин почувствовал, как последняя тощая
надежда рухнула костями рядом с ним. Если Суф столь однозначно признается
в своей несостоятельности решить проблему, значит, дела обстоят хуже
некуда. - Где твои драгоценные мадистологи? Почему бы тебе не спросить у
них? Что скажет по этому поводу твой шестирукий красавец Кальтиат? Что-то
я не вижу, чтобы они суетились. Я предупреждал: этот мальчишка заварит
кашу, а расхлебывать будем мы с вами...
  - Не волнуйся, - остановил его Матлин, - Кальтиат скоро будет здесь. Твоя
задача как следует проверить транзиты и... Словом, ты не хуже нас
понимаешь, что корабль надо найти. Если ты не сможешь найти корабль, этого
не сможет никто.
  - Это верно, - согласился Суф и задумался. - Ты, конечно, хотел сказать,
что никто, кроме меня, не станет этим заниматься. Я проверю транзиты. Если
болф существует в природе - я найду его, а если нет...
  - По крайней мере, - продолжил Голли, - мы будем точно знать, что его нет.
  Cуф наградил последним сердитым взглядом своего ученика и погасил внешнюю
панораму. Ожила подсветка отсека, и панельный диск дал разворот на
пятнадцать градусов, обнажив ходовые системы. Это могло означать лишь
одно: не стоит терять времени, посторонним просьба покинуть контур машины.
  - Ты отправишься со мной, - указал он на Голли.
  - Нет, - возразил Матлин, - нам предстоит тяжелая работа. Без него мы не
справимся.
  - Тогда убирайтесь оба и позаботьтесь о том, чтобы мне не пришлось
разыскивать вас.

  Болф Суфа покинул систему Аритабора раньше, чем Голли и Матлин успели
вернуться под купол платформы, в самый разгар бури. "Что-то он тоже
заподозрил неладное в свечении атмосферы", - подумал Матлин и посмотрел в
глаза Голлу.
  - Надо помолиться, - предложил Голл, - чтобы с Суфом не случилось чего...
  - Нам надо помолиться не только за Суфа. И помолиться как следует.


                                  Глава 12


  Верхние этажи подземного Аритабора оказались еще более пустынными, чем
галереи, примыкающие к лаборатории. Аритабор и без того не отличался
излишней суетностью бытия, но теперь, пройдя насквозь несколько уровней,
Голли не встретил ни одного посредника. Будто розовая стихия действительно
смела их с лица планеты и выкурила из ее недр. Он готов был предположить
худшее, если бы накануне не повстречал Раиса, который детально расспросил
его о делах Фрея, о его здоровье и планах на будущее, и, указав на небо,
разъяснил ему, как начинающему навигатору, что "векторная аномалия" здесь
случается и не представляет ни опасности, ни научного интереса. Но Голли
все же решил игнорировать деликатный намек и расставил датчики на всех
наружных платформах. Результат опыта не оставил сомнений - планета
сопротивлялась сильнейшей пространственно-временной аномалии, с которой
практикующий навигатор встречается в среднем раз в сто лет. Но это ровным
счетом ничего ему не объяснило, кроме того факта, что Аритабор столкнулся
с проблемой и последствия этого столкновения, по заверениям Раиса,
продлятся недолго. Ничего подробнее о характере аномалии на месте узнать
было невозможно: выходить на связь из лаборатории Матлин категорически
запретил. Оставалось надеяться лишь на Суфа, на здравый смысл и на то, что
Альба к этому никак не причастен, а значит, есть хороший шанс отыскать его
живым и невредимым.
  Баю не покидал лабораторию несколько суток, а Феликс время от времени
разыскивал Голли, чтобы задать ему пару нелепых вопросов:
  - Существовали ли когда-нибудь зеркала в доме Лоина Гренса? Как связаны
между собой понятия "срок", "сорок", "сорокадневные поминки" и
действительно ли в доме, где есть покойник, по народному обычаю принято
закрывать зеркала?
  Будто он, несчастный акрусианин, уже унаследовал должность главного
специалиста по истории Земли, в то время как готовил себя к карьере
навигатора и в стендовые лаборатории горе-мадистологов уже не стремился.
  Но настал момент, когда в эти самые лаборатории он был приведен
принудительно и усажен перед развернутой панорамой. Матлин занял позицию
конвоира за его спиной. Луч сканера прошелся по глазам Голла и погрузил
его голову в пространство едкого света.
  - Что ты делаешь? - испугался он.
  - Снимаю параметры, - невозмутимо ответил Матлин.
  На панораме сканера возникла округлая голограмма.
  - Фрей нашел способ снимать показатель А/К-коэффициента с мемо-формы. -
объяснил Баю. - Слишком простой и удобный, чтобы я мог в него поверить...
Давай-ка, навигатор, ставь точку посреди схемы и разгоняй ее от центра к
периферии.
  Мемо-форма младшего Гренса тускло пульсировала разноцветными точками,
переливаясь и кувыркаясь в контуре сканера.
  - Это моя мема?
  - Точно, - подтвердил Баю. - Твое виртуальное сознание. Теоретически оно
может даже функционировать автономно, но Фрей еще не придумал, каким
образом добиться такого эффекта. Давай-ка устроим маленькую векторную
аномалию. Протестируем эту штуку на скорость.
  Голли задал скоростной режим от центра к периферии и развалился в кресле.
  - Ну и...
  Схема осталась неподвижной, но из разноцветной палитры пульсирующих точек
выделились красные оттенки. Их пульсация замедлилась, затем остановилась.
Точки росли в размерах, образуя пунцовые пятна, кое-где сливались жирными
протоками...
  - Все, - Голли зафиксировал схему. - Пошла макроскоростная дуга. Или мне
имитировать фигуры пилотажа?
  - Замерь свой показатель, - предложил Баю. - Красный цвет экстравертной
динамики должен соответствовать креативу. Просто подсчитай процент
красного.
  - Семь, - доложил Голли и обернулся.
  - Не густо, - вздохнул Матлин.
  - Это соответствует твоим навигаторским тестам?
  - Да. В этих пределах...
  - Теперь разгоняйся от периферии к центру. Зеленые оттенки будут
соответствовать адаптиву.
  Зелень засосала в себя половину схемы и заставила Фрея поволноваться за
состоятельность своего изобретения.
  - Сорок три процента, - доложил Голл. - На тестах было примерно так же.
  - Ничего себе, - удивился Баю, - для позднего фактуриала недурно. И с
такими-то показателями ты не можешь получить летный допуск?
  - К чему эти замеры? - не выдержал Голли.
  - Не торопись. Посмотри теперь на показатели среднестатистического
землянина. - Баю вывел из архива похожую мемо-форму и разместил ее рядом
со схемой Голли. - Креатив - двенадцать, адаптив - двадцать три.
  - Кого это вы измерили? - поинтересовался акрусианин и обернулся к
Феликсу.
  - Ну, может быть, не совсем среднестатистического землянина...
  Феликс красноречиво почесал затылок.
  - Не важно... - ответил он. - У землян эти два показателя, как правило,
находятся в пределах равновесия. Разница не более пяти процентов.
  - А теперь посмотри на показатели Альберта.
  Рядом возникла третья схема, на первый взгляд ничем не отличающаяся от
двух предыдущих. Но, как только Голли попытался разогнать ее "на креатив",
красная вспышка озарила панораму. Макропараметры были достигнуты
мгновенно. Голли в ужасе отпрянул от пульта.
  - Что это?
  - Сто процентов, - подтвердил Баю.
  - Это физически невозможно!
  - Попробуй еще раз.
  И второй раз, и третий, и десятый алое пятно расползалось до границ
голографической формы, не оставляя пустого пространства.
  - А что у него с адаптацией? - спросил ошарашенный акрусианин и, не
дожидаясь ответа, задал центробежный разгон.
  Схема не двинулась с места.
  - Что за ерунда?
  - Интересно, - оживился Баю, - как навигатор выходит из ситуации, если не
может сдвинуться с места при помощи стандартных команд?
  Голли еще раз попробовал повторить "стандартную команду".
  - Ты видишь здесь хоть одну зеленую точку? - занервничал Матлин. - Как ты
можешь придать ускорение, если у тебя даже нет разгонной панели.
  Но Голл Гренс отмахнулся от него как от среднестатистического фактуриала,
не имеющего отношения к летным наукам, и подвинул к себе пульт. Матлин
отошел в сторону, чтобы сгоряча не отвесить подзатыльник юному навигатору.
Голли перезагрузил мему Альберта во внешнее силовое поле и сжал ее
контуром. Разгон сработал принудительно, и Баю очень скоро поманил к себе
Фрея.
  - Иди сюда, полюбуйся...
  Едва зеленая искра проскочила по внешнему контуру, голограмма свернулась в
точку и выстрелила новой ярко-алой вспышкой.
  - Не понял, - признался Фрей.
  - Повтори для него.
  Красная вспышка повторилась, словно вырвалась из сжатого пространства, и
застыла в объеме первозданной мемо-формы.
  - Увеличь центральную точку, - попросил Баю.
  На панораме сканера повисло одно большое и выразительное "пятно мадисты".
  - Этого тоже не может быть, - сделал вывод Голли и присоединился к общему
молчанию, которое обещало продлиться вечность.
  - Этого не может быть точно! - повторил он, когда пауза стала невыносимой.
  - Человек не может давать такие показатели.
  - У его отца, - объяснил Матлин, - эта штука заменяла работу обоих
"коэффициентов", у Альбы она, похоже, рассчитана на удержание баланса.
  - Притом, как видишь, не в пользу адаптива, - добавил Баю. - Представь,
что бы он натворил на Земле, если бы баланс был пропорциональным...
  - Вы хотите сказать, что он не человек?
  - Самый парадоксальный человек из всех, кого я когда-либо встречал, -
ответил Матлин, - можно сказать, существо человеческой природы на грани...
  - На грани чего?
  Феликс и Баю переглянулись. Этот импульс двух заговорщиков Голли
почувствовал бы спиной в темноте как векторную аномалию, пронзившую его
нормальный трезво-аналитический рассудок.
  - Этот опыт надо показать Кальтиату, - сделал вывод Баю.
  - Нет, - категорически возразил Феликс.
  - Боюсь, что это защита мозга, Фрей, у парня врожденная первая степень
защиты мозга. Это объясняет и провалы памяти, и невосприимчивость к
обучению, ни к какому внушению извне. Единственное, что я могу сказать
абсолютно точно, - такая защита за пустое место не держится. Может быть,
Кальта скажет больше...
  - Кальта найдет его без нас и пристроит в заповедник призраков.
  - Альберт не призрак, - успокоил его Баю, - и не мадиста. И уж тем более
не человек. Он существо, нашедшее способ адаптироваться в человеческой
цивилизации. Вероятно, его не стоило трогать вообще... Во всяком случае, я
не знаю, как обращаться с субъектом, обладающим подобной структурой. А
главное, как выражаются наши посредники, для чего такая структура имеет
место быть?..
  - Мадистогенная фектация, - предположил Матлин.
  - Экспромт мадисты обычно имеет более глубокий смысл, чем нам кажется. -
Баю перевел взгляд на прилипшего к креслу Голли. - Ты хорошо помнишь, как
был запрограммирован твой корабль в момент исчезновения?
  - У меня остался дубляж.
  - Прекрасно. Теперь подумай и ответь, что мог сделать человек с креативной
аномалией, чтоб сбить корабль со всех транзитов и, не выходя из ноль-фазы,
отчалить на нем неизвестно куда?
  Голли лишь растерянно поглядел на Феликса.
  - Представить себе не могу.
  - Он мог испугаться розового свечения?
  - Он не мог его видеть. Панорама была чистой.
  - Сколько тебе понадобится времени, чтобы найти идентичный болф и
восстановить на нем ту же программу?
  - Восстановить абсолютно точно, - добавил Матлин, - и поскорее, пока не
закончилась буря.


                                  Глава 13


  До конца урагана оставалось порядка семи аритаборских суток - чуть более
трех недель. Ожидая новостей, Матлин пребывал в полном одиночестве, в
добровольном заточении за стендовым пультом, как безумный фанатик, без
отдыха и без желания придать хоть сколько-нибудь упорядоченный вид своим
интуитивным поискам в черном зале черного таракана, которого, вероятнее
всего, там нет. Баю покинул его вслед за Голли; умчался в направлении
ближайшей астарианской зоны, толком не объяснив своему партнеру причин
столь скоропалительного отъезда.
  В одиночестве Матлин чувствовал себя потерянным. "Без тебя как без рук", -
признался ему однажды Баю. "Без тебя как без головы", - ответил ему
Матлин. "Без вас обоих как без головной боли", - добавил Раис, случайно
оказавшись свидетелем этих объяснений.
  "Голову" Баю Матлин считал своим главным приобретением после Ксареса и
Суфа. Без головы Баю он ни за что бы не решился на мадистогенные опыты.
Если Ксарес в свое время вернул его к жизни, появление Суфа внесло в эту
жизнь приятное ощущение неведомых перспектив, а знакомство с Раисом -
осмысленность, то Баю не только оформил эти таинственные перспективы в
конкретную цель, но и придал ей некую безудержную целеустремленность,
порой излишне активную, а временами настолько ярко выраженную, что Раис с
каждым днем все больше избегал их общества и в таинства стендовых
лабораторий предпочитал себя не посвящать. Лишь изредка встречая своих
воспитанников на перекрестках аритаборских коммуникаций, он интересовался
с отрешенной интонацией голоса, как поживают молодые бонтуанские особи?
  "Бонтуанствуют", - отвечал ему Матлин, и этого было достаточно для
поддержания нужного уровня безучастия в душе Раиса, которого Матлин
опасался именно потому, что никогда не знал, что у него на уме. А если и
догадывался, то чаще всего ошибался. Может быть, именно это опасение
заставило его несколько лет подряд до головной боли осваивать все
возможные инженерно-информационные приемы с одной-единственной целью -
чтобы не сталкиваться напрямую с существами, подобными Раису. Хотя
прекрасно понимал, что любой из них стоит целой инфосети. Понимал тотчас,
столкнувшись с очередной неразрешимой задачей, попав в очередной тупик, в
замкнутый круг, в котором можно вертеться бесконечно. В таких ситуациях,
доведя себя до нужной степени озверения, он все же приходил к Раису, но
уходил от него в полном смятении чувств. И только через долгое время до
него как до колокольни доходило, что интеллектуальные издевательства
учителя имели свой конструктивный смысл. Что в логической аналитике
посредников действительно присутствует рациональный витамин, которого так
не хватает его "бонтуанствующему" организму. Единственное, что он понимал
точно и наверняка, это то, что у него с Раисом полная интеллектуальная
несовместимость и единственное, чего он напрочь не понимал, - отчего Раис
до сих пор не выставил его прочь из Аритабора со всей
околомадистологической свалкой лабораторного барахла? Уж не оттого ли, что
ни секунды не сомневался в том, что из этой авантюры ничего не получится?

  Одиноко просиживая дни напролет в лаборатории, Матлин не раз ловил себя на
мысли пригласить Раиса и выслушать все, что он думает. Если на десятые
сутки до него дойдет хотя бы приблизительное направление поиска Альбы -
это и будет лучшим результатом опытов. Но Баю категорически не советовал.
"Посредники не работают с аналитическими машинами, - объяснял он, - но
программу сбивают одним своим присутствием. Так что верное направление
может оказаться совершенно не в той стороне". Даже если по ближнему
коридору галереи прогуливался кто-нибудь из посредников, Баю немедленно
гасил работающие программы. "Ты не понимаешь, - отвечал он на
вопросительные взгляды Матлина, - с мадистой должна работать только
машина. Иначе никакой аритаборский иммунитет тебя не спасет". Но
лаборатория по-прежнему оставалась в Аритаборе - в самом безопасном для
нее месте, и спасительный "мадистонейтралитет", который Баю называл
иммунитетом, хранил ее, как колдовской амулет.

  Программное обеспечение они с Баю создавали вместе несколько лет, не
покладая рук и не жалея сил. Матлин взял на себя бонтуанские инфосети, Баю
- все остальные, которые посчитал нужным использовать. Все свои
бонтуанские материалы Матлин бережно упаковал в особый архив, который, по
непонятной ему причине, был равнодушен к присутствию посредников.
Программа архива строилась на моделировании вопросника. Все накопления,
так или иначе, оказались выкачанными из инфополей, локальных хроник,
некоторых личных вкладов братьев и сестер по разуму и дополнялись
громадной свалкой хлама по всем бонтуанским проблемам, собранной через
ЦИФы, - отработанный материал, не представляющий научного интереса. Из
всего этого, как из старого тряпья, Матлин планировал создать
систематизированное информационное поле, на базе которого аналитическая
машина смогла бы решить любую фактурную задачу. Но не справился и с сотой
долей процента материала, зато конкретно вычислил, сколько времени уйдет
на подобную процедуру, ужаснулся и сделал вполне фактуриалоподобную
программу вопросника, способную самостоятельно формулировать задачу и
выуживать из общего хаоса нужные лоскутки. Все это работало чрезвычайно
бодро и вполне бы устроило пользователя, если б не одно существенное "но"
- пользователь по-прежнему представления не имел о возможностях
собственного архива. Он не раз просил Баю сделать язык-ключ, который
упростил бы систематизацию материала, но у Баю и без того хватало забот.
  "Вопросник" архива запускался с одной и той же голографической картинки -
макета-транслятора земного шара, первого и самого дорогого Матлину вклада