о,  основанные лишь  на том,  что вы
старше и  опытнее местных  Одаренных, будут рассматриваться мной как
серьезный  проступок,   дающий  мне   право  отказаться   от   услуг
нарушителя. Вопросы есть?
   Некоторое время  все семеро  переглядывались  в  нерешительности.
Очевидно, хотели  спросить об  Источнике - просто  так,  из  чистого
любопытства.  По  моему  требованию  Дионис  при  отборе  кандидатур
придерживался, среди  прочих, и  таких критериев, как низкий уровень
честолюбия, повышенная  осторожность, даже  робость,  и  не  слишком
мастерское владение  силами. Разумеется,  это здорово  ослабляло мою
команду, но  с  другой  стороны  позволяло  не  опасаться  бунта  на
корабле - в смысле попытки "подсадных уток" занять ведущие позиции в
нарождающемся Доме.  Прежде всего,  я нуждался  в учителях -  умных,
образованных, культурных, но в общем заурядных людях, которые научат
местных Одаренных  обращаться с  Формирующими, а потом уйдут в тень,
довольствуясь   положением    рядовых   членов   нового   сообщества
Властелинов.
   Наконец мне  было задано несколько несущественных вопросов, я дал
на них лаконичные ответы, потому как меня уже поджимало время, затем
велел всем  семерым стать  в центре  комнаты поближе друг к дружке и
вызвал на связь сестру. Бренда ответила, что готова к приему.
   Идея  прямого  сообщения  между  Срединными  мирами  и  Экватором
родилась  у   меня  и   у  Бренды  одновременно.  Толчком  послужила
способность Бронвен  проникать в  Безвременье как  с той,  так  и  с
другой стороны  бесконечности. Ни  у меня,  ни  у  Бренды  этого  не
получалось, зато  мы быстро  приноровились переправлять  друг  другу
неодушевленные предметы.  Затем  пришла  очередь  живых  существ,  и
вскоре десять  семей пушистиков,  к большой  радости Пенелопы, стали
обитателями дворцового  парка в  Авалоне. Спустя  несколько дней  мы
рискнули одним  добровольцем из  числа  "подсадных  уток".  Операция
прошла без  сучка и задоринки, и в тот же день я переправил на Землю
Артура еще пятерых "уток". Таким образом, отпала необходимость вести
за собой по Тоннелю в бесконечность сотню человек. Мало того, теперь
мне не нужно было самому пересекать этот ад - достаточно присутствия
адепта  по   другую  сторону  бесконечности,  чтобы  с  его  помощью
совершить мгновенный  прыжок.  Кстати  говоря,  я  предлагал  Бренде
посетить  коронацию,  а  затем  вернуться  назад,  "ухватившись"  за
Моргана, но  она наотрез  отказалась. Скорее  всего, из-за Брендона.
Как я подозреваю, за все это время они ни разу не связывались - оба,
что называется, пошли на принцип. Бедные мои близняшки...
   Я увеличил  интенсивность Образа и заключил семерых детей Одина в
силовой кокон. Они еще не успели осознать, что происходит, как я дал
мощный импульс  в бесконечность  и в  мгновение ока  переправил их к
Бренде. Холл  дома опустел,  в нем осталось только три человека - я,
Дионис и  темноволосый парень по имени Джона, тот самый, с которым я
познакомился, когда он покидал Дом Света.
   "Порядок, Артур,  - сообщила  сестра. -  Они все  у меня.  Целы и
невредимы. И, как обычно, немного напуганы".
   "Значит, прощаемся?"
   "Нет, погоди. Я насчет Брендона и Бронвен..."
   "Только что они поженились. Бронвен теперь королева".
   "Я все  думала об  этом и...  Словом, ты не в курсе, они уже были
близки?"
   "Как же так? - удивился я. - Ведь ты должна знать..."
   "Значит, да?"
   "Да".
   "Г о с п о д и    Б о ж е    м о й !!!" -  Мысли  Бренды,  всегда
такой сдержанной  и уравновешенной  девочки, вдруг  стали путанными,
неконтролируемыми.  Такую   смесь  радостного   испуга,  надежды   и
облегчения, должно  быть, испытывает приговоренный к смерти человек,
когда ему зачитывают акт об амнистии... В следующий момент, так и не
попрощавшись со мной, сестра прервала связь.
   Несколько секунд  я неподвижно стоял посреди холла, оправляясь от
эмоционального шока, полученного вследствие невольного прикосновения
к потаенным  мыслям Бренды.  К счастью,  шок был  легкий  и  никаких
неприятных ощущений у меня не вызвал.
   - Все в порядке? - спросил Дионис.
   - Абсолютно все, -  ответил я,  усаживаясь в  кресло. - Одно дело
сделано.
   - Тогда   я    удаляюсь.   Концовка    церемонии   обещает   быть
впечатляющей. - Он бросил беглый взгляд на скромно стоявшего у стены
Джону и добавил: - Мое мнение по этому поводу ты знаешь. Так что сам
решай, на свой страх и риск.
   С этими  словами Дионис  открыл вход  в Тоннель  и был таков. Как
говорят в подобных случаях, он умыл руки.
   Я жестом предложил Джону садиться и некоторое время молча смотрел
на него, взвешивая в уме, с чего начать наш разговор.
   - Амадис передал  мне твою  просьбу, - наконец  произнес  я. -  И
рекомендовал принять  тебя в мою команду. Он очень высокого мнения о
тебе.
   - Да, - сказал Джона. Это был не вопрос, не утверждение, а просто
констатация факта.
   - Вообще я  склонен доверять  суждениям  Амадиса  о  людях...  за
исключением тех  случаев, когда  речь идет о хорошеньких женщинах. -
Тут я  сделал паузу  и мы  оба  понимающе  улыбнулись. -  Поэтому  я
отнесся к его рекомендации серьезно.
   - Да, - снова сказал Джона.
   - Вижу, ты немногословен, - заметил я.
   - Напротив, - возразил  он. - Боюсь,  я слишком  разговорчив. Мне
следовало бы молчать, пока вы ни о чем меня не спрашивали.
   - Гм...  ладно.  Дионис  рассказал,  что  ты  предупредил  его  о
попытках Рахили внедрить в мою команду шпионов. Это так?
   - Да. Я  узнал  об  этом  от  жены  и  счел  нужным  поставить  в
известность Диониса.
   - Почему?
   Джона с немалой долей горечи усмехнулся:
   - Мои соплеменники сказали бы, что из страсти к предательству.
   - Меня мало  интересует, что сказали бы твои соплеменники. Я хочу
знать о твоих истинных мотивах.
   - Если серьезно, - ответил он, - то я считаю, что никто не вправе
вмешиваться в  строительство нового  Дома. По  моему убеждению,  это
аморально и  неэтично. И кроме того... В общем, я не сомневался, что
в конечном  итоге все  шпионы будут  разоблачены,  и  тогда  частная
инициатива Рахили могла быть расценена как целенаправленная политика
всего Израиля.  Потому я  предупредил Диониса - пока дело не приняло
дурной оборот.
   - Понятно, - сказал я. - Между прочим, Дионис считает тебя весьма
порядочным и  ответственным человеком, но слишком амбициозным и не в
меру честолюбивым.
   - Возможно, он  прав, - не стал отрицать Джона. - Как говорят, со
стороны виднее.
   - Он полагает, -  продолжал я, -  что ты  не удовольствуешься той
ролью,  которую  я  отвожу  другим  членам  моей  команды  из  числа
отверженных, и  будешь претендовать  на нечто  большее,  чем  просто
обретение Дома.
   - Это правда.  Каждый человек стремится занять место, которое, по
его мнению, он заслуживает. А я ценю себя достаточно высоко.
   - Ты довольно откровенен.
   - Лучше быть откровенным, чем лукавым.
   - Ну, раз  так, то  скажи откровенно,  какими еще  соображениями,
помимо порядочности,  ты руководствовался,  открыто выступая  против
политики Рахили? Ведь это стоило тебе места королевского советника.
   - Зато я  добился  расположения  Амадиса,  а  многие  дети  Света
постепенно  перестали   видеть  во   мне  чужака.  Что  же  касается
политического  курса   Рахили,  то  он  был  изначально  обречен.  Я
предвидел тот  день, когда Амадис, чтобы избежать междоусобицы, все-
таки уступит  светскую  власть  Брендону,  и  тогда  моя  лояльность
будет...   б ы л а   б ы  зачтена. Но гибель Рахили перечеркнула все
мои планы.  Я не  мог оставаться  в Доме,  который вот-вот вступит в
войну с моим народом.
   - А почему ты вообще принял подданство Дома Света?
   - Во-первых, потому что его приняла моя жена. А во-вторых, и это,
пожалуй, главное,  в  Израиле  мне  все  равно  ничего  не  светило.
Формально я  принадлежу к  королевской семье,  но  вместе  с  тем  я
незаконнорожденный и  полукровка. Детство  и юность  я провел в мире
простых смертных,  даже не  подозревая о  своем  происхождении.  Вы,
конечно, обратили внимание на мой акцент.
   - Английский, - сказал я. - Нет, скорее американский.
   - Я  был   гражданином  Конфедерации, -  подтвердил  мою  догадку
Джона. - И  я покривлю душой, если скажу, что очень привязан к Земле
Обетованной.
   - То есть, ты так и не прижился в Доме Израилеве?
   - Увы, да. Будь я  п р о с т о  полукровкой и незаконнорожденным,
никаких проблем  с моей ассимиляцией не возникло бы. Но себе на беду
я оказался  сыном Исаии  Бен Гура,  и одним  этим фактом  нажил себе
много врагов  среди ближайших  родственников. Если бы я только знал,
что  все   так  обернется,   то  скрыл   бы   свидетельства   своего
происхождения.
   Я вздохнул:
   - Если б  мы могли  предвидеть будущее,  то были  бы не людьми, а
богами...  Кстати,  о  богах.  Я  не  собираюсь  строить  сакральное
государство, мой Дом будет светским, но в основе своей христианским.
Тебя это не смущает?
   Джона внимательно посмотрел на меня и произнес:
   - Амадис говорил  мне о  вашей манере  давать вполне определенные
ответы иносказательно,  облекая их в форму вопросов. Он называет это
уклончивостью наоборот.
   - М-да, - сказал  я задумчиво и немного растеряно. - Амадис верно
подметил. Признаю,  есть у  меня такая  привычка. Это проистекает из
того, что  зачастую я  принимаю решения  на бессознательном  уровне,
опираясь не  на логику,  а на  интуицию... Однако  вернемся к  нашим
баранам.
   - Вы насчет религии?
   - Да.
   - Честно говоря,  меня это  мало волнует.  По своим  убеждениям я
агностик, а  что касается  этических норм, то иудаизм и христианство
исповедуют схожие  ценности; в  мире, где  я родился, они называются
общечеловеческими. В  конце концов,  Иисус был  сыном Израиля. - Тут
Джона ухмыльнулся. - Знаете, многие мои соплеменники втайне гордятся
этим фактом,  хотя и  считают христианство ересью. Между прочим, ваш
Дом намерен  признать верховенство  Иоанна, или  же вы  примкнете  к
последователям Симона-Петра?
   - Не знаю, -  покачал я  головой. - Сейчас наши священнослужители
только свыкаются с тем, что Иисус, которого они чтили, на самом деле
был лишь  резонансным проявлением  настоящего Иисуса.  Идут затяжные
дискуссии, уточняются  многие постулаты,  в ближайшее время патриарх
Иерусалимский намерен  созвать  внеочередной  собор -  и  тогда  мне
придется несладко. - Я вздохнул. - Очень несладко.
   - На этот  собор будут  приглашены представители  петристов[4]  и
иоаннитов?
--------------------------------------------------------------
  4  Петристы  -  последователи  учения  апостолов  Петра  и  Павла,
представители  традиционных   христианских  конфессий  (православия,
католицизма, англиканства и т. п.).

   - Чтобы они  передрались там?  Нет, Боже  упаси. Я сам выступлю с
докладом и  постараюсь об®ективно обрисовать настоящее положение дел
в Экваторе.  Скорее всего,  вместе с  новым Домом  возникнет и новая
ветвь вселенского  христианства.  Архиепископ  Авалонский  предложил
любопытную идею  насчет вторичной  божественной манифестации... -  Я
умолк и взглянул на часы, показывающие время Царства Света. Разговор
о  религии   напомнил  мне,   что  близится  к  концу  торжественное
богослужение в  Главном храме  Митры. - Ну,  ладно, мне пора. У тебя
день на  сборы и прощание с Экватором. Если не передумаешь, жди меня
завтра в Сумерках. Мы отбываем сразу после моей и Брендона встречи с
царем Давидом.
   - Вы будете вести переговоры? - поинтересовался Джона.
   - Переговоры будет  вести Брендон, -  уточнил я. - Ведь он король
Света. Мое  участие в  них ограничится ролью наблюдателя. Поэтому не
опаздывай. Если  переговоры затянутся, я не буду ожидать их конца. У
меня очень много дел в Срединных мирах.
   - Я не  опоздаю, - пообещал  Джона. - И не передумаю. Я сейчас же
отправлюсь в  Сумерки и  проведу свой  последний  день  в  Экваторе,
наслаждаясь красотами Олимпа.
   А  я   отправился  в  Солнечный  Град,  чтобы  присутствовать  на
праздничном пиру  по случаю  коронации Брендона.  Беспечно  поглощая
священное  жаркое   из  умерщвленного   в  храме  быка,  я  даже  не
подозревал, что  в это самое время Джона готовит мне большую свинью.
При оценке  людей я  слишком полагался на свою интуиции, за что меня
не единожды  критиковал Дионис,  предрекая тот  день, когда я крупно
ошибусь. Увы,  так и  случилось. В  самый  неподходящий  момент  моя
интуиция дала осечку.



        Глава 7. БРЕНДА

Со всеми  предыдущими  группами  наемников  Артура  я  проводила  по
несколько часов,  давая им  подробнейшие инструкции,  знакомя  их  с
местной географией  и историей,  отвечая на  все вопросы. Но на этот
раз я  отнеслась к  своим обязанностям  небрежно -  даже  хуже,  чем
просто небрежно.  Я лишь поприветствовала новоприбывших и произнесла
короткую вступительную  речь, которой хватило ровно настолько, чтобы
дождаться появления  двух других  "уток", которых  я  вызвала  сразу
после разговора  с Артуром.  Они уже  неделю самостоятельно  изучали
этот мир,  так что  их можно  было назвать  старожилами. Им-то  я  и
поручила позаботиться  о новичках,  а сама,  второпях  попрощавшись,
вернулась в королевский дворец.
   Оказавшись в  своей "нише",  я обнаружила, что меня бьет озноб, а
ноги подкашиваются.  Благо в комнатушке был предусмотрен необходимый
минимум удобств, и мне не было нужды идти еще куда-то. Я прилегла на
диванчик  у   стены,  завернулась   в  плед   и  закурила.   Никотин
подействовал на мои нервы успокаивающе, и постепенно царивший в моей
голове сумбур уступил место хоть путанным, но все же связным мыслям.
Наконец-то  я   смогла  не   только   думать,   но   и   размышлять,
анализировать, делать выводы... пусть и со скрипом.
   Сказать, что  Артур ошарашил меня известием о Брендоне и Бронвен,
еще не  сказать ничего.  Во время  нашего  предыдущего  разговора  я
побоялась расспросить Артура о характере их отношений, вернее, мне в
голову не  пришло задать  ему этот  вопрос -  подсознательный  страх
услышать отрицательный  ответ подавил его в самом зародыше. А позже,
когда эта  мысль оформилась,  меня начало трясти от страха, что вот-
вот отдаленное  присутствие Брендона  станет более  осязаемым, потом
меня закружит  в вихре его эмоций, его страсть станет моей страстью,
а его тело - продолжением моего...
   Но  как  теперь  выяснилось,  мои  страхи  оказались  напрасными.
Брендон   у ж е  был  близок с Бронвен - а я продолжала воспринимать
его "спящим".  Впервые за  всю свою  жизнь  я,  что  называется,  не
держала свечку,  не ласкала его руками тело женщины, не целовала его
губами ее  губы. Так  может быть,  это взаимно?  Так должно  быть! В
противном случае  это будет вопиющим нарушением всех законов - бытия
и нравственности.  Господь Бог -  неприятный суб®ект; но не может же
Он, в самом деле, быть такой противной гнидой.
   Я закрыла  глаза и  начала усиленно  представлять себя в об®ятиях
мужчины, стараясь  довести  себя  до  той  степени  возбуждения,  за
которой обычно  рушились  все  возводимые  между  мной  и  Брендоном
барьеры. Дело  продвигалось с  трудом - во-первых, из-за многолетней
привычки,  своего   рода  рефлекса,  предохранявшего  нас  обоих  от
психических травм.  А во-вторых,  я никак  не могла представить лицо
мужчины, но  когда оно  все же  обретало чьи-то  черты,  возбуждение
мигом пропадало.  Тоже привычка -  видеть в знакомых мужчинах только
друзей. В конце концов, в моем воображении, как чертик из табакерки,
возник мой  покойный муж... И на меня нахлынули горькие, мучительные
воспоминания о тех нескольких месяцах, в течение которых я и Брендон
со мной  за компанию  балансировали на грани безумия. Я бросила свою
глупую затею с самовозбуждением и разревелась, как малое дитя.
   Слезы принесли  мне облегчение.  Выплакавшись  вволю,  я  немного
успокоилась и  могла уже  более или  менее трезво рассуждать о своем
теперешнем положении  и о  дальнейших перспективах.  Но мое терпение
было на исходе. Я не выношу неопределенности, я всегда жажду точного
знания. Если  мои надежды -  лишь очередная  иллюзия, так  пусть она
развеется как  можно скорее,  пока я  не свыклась с ней, пока она не
стала для меня чем-то реальным, осязаемым.
   Я посмотрела  на часы.  В  Авалоне  было  полчетвертого  утра,  в
Солнечном Граде -  восемь вечера. Сейчас Брендон, наверное, сидит во
главе праздничного  стола и  ест жаркое  из жертвенного  быка. Ну, и
черт с ним, пусть подавится!
   Я  встала  с  дивана,  подошла  к  зеркалу  и  наложила  на  него
соответствующие  чары.   Зеркало  мгновенно   помутнело,  а   спустя
несколько секунд послышался недовольный голос:
   - Кто там еще?
   - Это я, Бренда.
   - Ах, Бренда...  Привет, солнышко. -  Хотя  туман  в  зеркале  не
расступался, я  ясно представила  сонную  ухмылочку  Моргана. -  Что
подняло тебя в такую рань?
   - Нам нужно поговорить. Ты сейчас занят?
   - В общем, да. Я сплю... то есть, спал.
   - Я имею в виду другое, - уточнила я.
   - А-а!.. Нет,  увы,  я  свободен.  Просто  мое  зеркальце  где-то
запропастилось, а вставать лень.
   - Может, все-таки встанешь?
   Морган вздохнул:
   - Ладно, уболтала...
   - И встретимся в твоем кабинете. Пока.
   Я прервала  связь и,  чтобы не  шляться  по  пустынным  коридорам
дворца, сразу  переместилась в  "нишу" Моргана,  обставленную не так
уютно как  моя, но и не без претензий на изысканность. Правда, общее
впечатление немного  портило несколько  цветных плакатов  на стене с
изображением обнаженных  девиц, но,  с другой  стороны,  эта  деталь
многое говорила  о характере  хозяина "ниши"  и была  вроде как  его
визитной карточкой.
   Я поудобнее  устроилась в  кресле и  принялась ждать.  От  нечего
делать, я  разглядывала плакаты, гадая, что привлекло Моргана именно
в этих  девицах. Благодаря Брендону у меня был немалый опыт в оценке
женщин с мужской точки зрения.
   Минуты три  спустя потайная  дверь "ниши"  отворилась и на пороге
предстал Морган,  одетый в  красный  халат  поверх  пижамы,  умытый,
причесанный и  совсем не  сонный. Если  бы я не знала о его привычке
бриться перед  сном, то, право слово, подумала бы, что он смотался в
Безвременье и там тщательно соскоблил свою щетину.
   - Еще раз  привет, - дружелюбно произнес Морган. - Проходи. Между
прочим, дверь была не заперта.
   Я вошла в кабинет и в растерянности остановилась посреди комнаты,
не зная,  с чего  начать. Морган  внимательно присмотрелся  ко мне и
сказал:
   - У тебя такой вид, точно ты думаешь о том же, что и я.
   - Смотря о чем ты думаешь.
   Он развязно ухмыльнулся:
   - О  чем   же  еще  может  думать  мужчина  в  присутствии  такой
очаровательной женщины?
   Это была  наша традиционная  разминка, однако  на сей  раз  я  не
собиралась обращать  все сказанное  в шутку.  Меня снова затрясло от
безотчетного страха,  но я  постаралась скрыть свой испуг под маской
игривости.
   - Значит, наши мыслишки вертятся в одном направлении.
   Морган оторопело  уставился на  меня. Если  бы я  ни с того, ни с
сего огрела его дубинкой по голове, он был бы изумлен куда меньше.
   - Ты это серьезно, милочка?
   - Д-д... - Внезапно  у меня  перехватило дыхание,  и я  застыла с
открытым ртом,  пытаясь ухватить  воздух, как  вынутая из воды рыба.
Затем злость на себя, на свою робость, на беспомощность, вернула мне
самообладание. - Да,  серьезно! Черт тебя подери, Морган, поцелуй же
меня! Или ты ждешь, пока я не передумаю?
   Морган подступил  ко мне,  обнял меня  и поцеловал в губы. Правду
сказать, я  ожидала, что  он набросится на меня, как хищный зверь на
свою жертву,  но на деле все оказалось иначе. Его крепкие об®ятия не
причиняли мне  боли, его  поцелуй был  ласковым и нежным, а когда он
дал волю своим рукам, то не для того, чтобы жадно лапать мое тело, а
чтобы гладить меня.
   - Ты совсем  как статуя,  Бренда, - проговорил  Морган,  еще  раз