На нем была белая ночная  рубашка,  которая
делала из него отличную мишень в ночной темноте.
   Джордж тоже прошел в комнату и перехватил руку  Дугласа,  занесенную  для
следующего удара.
   - Теперь моя очередь, - сказал он и ударил генерала в  челюсть.  Белесьен
упал на четвереньки, издав тихий стон.
   - Он еще больше растолстел со времени нашей последней встречи, -  отметил
Дуглас.
   - Он может быть тонким, как лист бумаги, и все равно останется свиньей, -
произнес Джордж и снова ударил генерала. - А теперь послушай меня,  старина.
Я - Джордж Кадоудэл, и я пришел сюда, чтобы отомстить. Ты издевался над моей
Жанин. Ты не просто держал ее взаперти, ты изнасиловал ее и позволил  другим
сделать с ней то же самое.
   - Кадоудэл, - повторил Белесьен глухо, поднимая голову. - О  Боже..,  это
вы.
   - Да.
   Тони с холодным безразличием смотрел, как от страха перед  Джорджем  лицо
генерала стало белее его ночной рубашки.
   - Тебе решать, Джордж, - сказал он. - Что ты думаешь с ним сделать?
   Дуглас нахмурился. Он очень надеялся, что Джордж не забудет свое обещание
и не станет убивать  этого  подонка.  Но  похоже,  на  его  рассчитывать  не
приходится. Джордж был в таком  бешенстве,  что  вряд  ли  его  удовлетворят
обычные тумаки.
   - Ваша Жанин, Кадоудал? -  с  издевкой  спросил  генерал.  -  Должен  вам
сказать, что  она  отнюдь  не  была  вашей  женщиной.  Мне  не  пришлось  ее
насиловать. Я подарил ей деньги, драгоценности, внимание, и она сама  пришла
ко мне, по собственной воле. Так же было и с другими. Они хорошо платили ей,
и она...
   Джордж озверел и нанес ему страшный удар по ребрам, повалив его на бок.
   - Это было уж совсем глупо, генерал, - вмешался Дуглас. - Дай ему  прийти
в себя, Джордж.
   Генерал не двигался.
   Тони увидел при тусклом свете свечи, что Джордж улыбается.  Его  ужаснула
эта улыбка.
   - Ты знаешь, что делают со свиньями, Дуглас?
   - Нет, - ответил Дуглас, - но с удовольствием узнаю.
   Генерал задрожал и сделал попытку отползти.
   - Потише, старина, а не то я прострелю тебе левую ногу.
   Генерал остановился. Каким же идиотом он  был,  что  издевался  над  этой
Жанин. Тяжело дыша от испуга, он быстро заговорил:
   - Я знаю, вы убежденный роялист. Я знаю,  что  вы  добиваетесь  свержения
Наполеона. Я могу помочь вам. У меня  есть  информация,  которая  будет  вам
полезна. Я могу...
   - О нет, ничего ты не можешь, генерал, - прервал его  Джордж.  -  У  тебя
ничего нет для меня. Я слишком хорошо знаю тебя. Ты  -  толстый  бесталанный
бюрократ, но, к сожалению, обладаешь некоторой властью.  Ты  -  ничтожество,
паразит. Это правда - я действительно ненавижу Наполеона, но  еще  больше  я
ненавижу таких, как ты, которые почем зря проливают кровь и  издеваются  над
людьми просто для собственного удовольствия. Ты уже достаточно сказал.  Я  и
мои друзья не намерены здесь задерживаться.
   Они протащили генерала по ступенькам и покинули особняк мэра.
   На ферму они вернулись к пяти часам утра. Сцена, которую они там застали,
была поразительной. Александра сидела, завернувшись в одеяла и пила  мелкими
глотками обжигающий крепкий кофе.  Напротив  нее,  на  полу,  сидела  крепко
связанная Жанин, сверкая  глазами  и  громко  ругаясь.  Мужчины  замерли  на
пороге. Увидев Джорджа, Жанин что-то крикнула ему по-французски.
   - Как вы смогли это сделать?  -  спросил  Джордж  у  Александры,  которая
выглядела не правдоподобно хорошо для женщины, которая всего несколько часов
назад была при смерти.
   - Я обманула ее, - ответила Александра.
   Она отпила еще. - Я сказала ей, что мне плохо, и она  подошла  помочь.  И
тогда я ударила ее, а потом связала. Это ей за то  зло,  что  она  причинила
тебе, Дуглас. Надеюсь, что ты меня понимаешь.
   - Я понимаю, - расхохотался Дуглас. Жанин продолжала ругаться.
   - Она не умолкает с  тех  пор,  как  я  ее  связала.  Но  я  же  не  знаю
французского. Понятия не имею, что она там  говорит.  Она  оскорбляет  меня,
Дуглас?
   Дуглас весело посмотрел на жену:
   - Возможно, начинала она с тебя,  но  сейчас  она  уже  оскорбляет  твоих
внуков.
   - Это правда, - подтвердил Джордж, глядя на свою любовницу, - сейчас  она
проклинает всех твоих потомков и ныне здравствующих родственников.
   - Слушайте, - обратился к присутствующим Тони, - по-моему, мы  должны  ее
развязать. Как ты считаешь, Александра, она уже достаточно наказана за  свои
грехи?
   Александра сделала еще один глоток.
   - Ну хорошо, - согласилась она наконец. - Я не хочу совсем ее уморить, то
есть в принципе можно было бы, но сейчас я  не  в  состоянии  этим  заняться
всерьез. И тем не менее она должна знать, что я способна на многое и  впредь
не потерплю, чтобы так обращались  с  моим  мужем.  Она  больше  никогда  не
посмеет причинить вред Дугласу. Никогда.
   Дуглас повернулся к Джорджу и что-то быстро произнес по-французски.
   - Что ты ему сказал? - спросила Александра голосом, полным подозрений.
   - Я сказал, - медленно ответил Дуглас, улыбаясь ей, - что как  только  ты
овладеешь французским, тебя  нужно  будет  напустить  на  Наполеона.  Джордж
согласился  со  мной,  что  в  этом  случае   корсиканским   повстанцам   не
поздоровится.
   - Не уверена, - возразила Александра, нахмурив брови, с  беспокойством  в
голосе, - видишь ли, я не очень хорошо себя чувствую, во  всяком  случае,  в
данный момент. А сколько  времени  может  потребоваться  на  изучение  этого
проклятого языка?
   Она вдруг умолкла, посмотрев на Дугласа остановившимся взглядом.
   - О, дорогой, - вымолвила она и упала в обморок.
   Чашка выпала у нее из рук, и кофе пролился на пол. Жанин замолчала.  Тони
и Дуглас подскочили к Александре и опустились на колени.
   - Я думаю, месяца через три она сможет ругаться  на  французском  как  на
родном, - сказал Тони, прощупав у нее на горле устойчивый пульс. - Перестань
трястись, Дуглас. С ней все будет в порядке. Это просто от волнения, обычный
обморок.

Глава 24

   На следующее утро ровно в шесть часов трое мужчин и Жанин Дода прибыли на
судостроительную верфь. Кого там только не было: рабочие,  солдаты,  моряки,
повара, проститутки, торговцы всеми мыслимыми  товарами.  Они  спрятались  м
стали ждать.
   Они простояли в укрытии до тех  пор,  пока  не  услышали  крики,  что  на
резиденцию генерала Белесьена напали неизвестные; охранники  были  ранены  и
связаны, а сам генерал исчез.
   Им были  слышны  обрывки  разговоров  проходивших  мимо  них  людей.  Все
обсуждали происшествие. Вдруг наступила мертвая тишина.
   Сначала "это" увидело человек пятьдесят мужчин и женщин; через  несколько
минут их количество выросло до нескольких сотен, и все молчали  и  смотрели.
Потом раздалось хихиканье, затем взрыв смеха. Народ все прибывал и прибывал.
Смех становился все громче. Постоянная ругань генерала и его угрозы  всем  и
каждому всегда вызывали неприязнь у людей, и  теперь  они  с  полным  правом
воздавали ему по заслугам.
   Вдруг кто-то из мужчин выкрикнул:
   - Господи, да ведь это же свинья, из большой жирной  генеральской  породы
свиней! Все закричали наперебой:
   - Какое огромное пузо он себе наел, отнимая наш  урожай!  Вор  и  свинья,
эгоистичная свинья!
   - Свинья! Свинья! Посмотрите на свинью!
   Джордж взглянул на Дугласа, потом на Тони. Теперь им уже  можно  было  не
прятаться и говорить свободно. Шум толпы заглушал все. Они стали смеяться  и
хлопать друг друга по плечам. Жанин Дода от избытка радостных чувств  обняла
Тони.
   Генерал Белесьен стоял на высоком деревянном ящике, привязанный к столбу;
руки были заломлены так сильно, что  огромный  живот  выдавался  вперед  еще
сильнее. Он был совершенно голый; к голове у него были привязаны свиные уши,
которые Джордж стащил у  местного  мясника;  на  нос  ему  Привязали  свиное
рыльце. Тело его было таким же розовым и жирным, как у свиньи, и  потому  не
нуждалось в дополнительных уточнениях.
   Его подчиненные сделали попытку освободить его,  но  толпа  отбросила  их
назад. Она еще не насладилась зрелищем.
   Наконец Дуглас  дал  знак  уходить.  Жанин  несколько  удивленно  сказала
Джорджу:
   - Ты смеешься? Не могу в это поверить. Ты  же  никогда  не  смеешься.  Он
сразу посерьезнел:
   - Я не собирался смеяться. Я знаю, что не должен этого делать.
   - Каждый человек должен смеяться, - не согласился с  этим  Тони.  -  Смех
делает сильным, он помогает переносить любые  невзгоды,  позволяет  легче  и
проще смотреть на жизнь.
   Дуглас не сказал ничего. Ему хотелось поскорей увидеть  жену.  Александра
так рвалась пойти вместе с ними, но он  ей  не  разрешил.  Она  еще  слишком
слаба. Он твердо стоял на атом, как она его ни  уговаривала.  Сейчас  же  он
пожалел, что не взял ее с собой; можно было принести ее на руках,  зато  как
бы она порадовалась.
   Теперь,  думал  он,  им  нужно  суметь  выбраться  из  Франции  целыми  и
невредимыми.

***

   Через три дня Дуглас с Александрой на руках и с Тони за спиной  въехал  в
Нортклифф-холл.
   Здесь была такая же суматоха, как во Франции в день исчезновения генерала
Белесьена, только она была радостной и веселой. Дуглас поднял глаза и увидел
Мелисанду, быстро спускающуюся с парадного крыльца. Она  была  так  красива,
как не может быть красива женщина из плоти и крови;  красива  так,  что  при
взгляде на нее перехватывало дыхание; но  он  с  удивлением  обнаружил,  что
всего лишь приветливо улыбается ей. Она искала глазами Тони и,  увидев  его,
подхватила свои юбки и помчалась к нему со всех ног. Она  упала  к  нему  на
руки с криком:
   - Господи, ты жив! Как я волновалась за тебя, как..
   Больше она ничего  не  сказала,  так  как  Тони  закрыл  ей  рот  звучным
поцелуем.
   Дуглас снисходительно улыбался.
   Он посмотрел на жену и увидел слезы в ее  глазах.  Его  тут  же  охватила
паника.
   - Ты больна? Тебе плохо? Где болит? Она покачала головой и вытерла  глаза
тыльной стороной руки. у пятидесяти слуг, у Синджен и  моей  матери.  У  нас
всего две минуты. Скажи мне, в чем дело.
   - Ах, просто она так красива.
   - Кто? А-а, Мелисанда. Ну да. Ну и что? Она одеревенела в его  руках.  Он
разулыбался.
   - Ну, ты опять ревнуешь.
   - Нет, черт тебя возьми!
   - Да, да, ревнуешь, глупышка. А скажи-ка мне,  Алике,  Мелисанда  говорит
по-французски?
   - Нет, ей очень плохо даются языки, и акцент у  нее  еще  ужасней  моего.
Зато она хорошо рисует.
   - Она не стала бы учить французский, чтобы спасти меня.
   - Это абсолютно ничего не значит. Дуглас продолжал с ласковой усмешкой:
   - Интересно, как бы это звучало по-французски. Послушай, Алике...
   - Ты назвал меня Алике?
   - Ну да, конечно. Если ты предпочитаешь "возлюбленная",  ты,  несомненно,
услышишь и это. И упрямая,  и  ненаглядная,  и  желанная,  и  замечательная.
Теперь же послушай меня. Я думаю, что твоя сестра красива. В атом нет ничего
нового. Но она - не ты. Нет, это неважно сейчас. Что важно,  для  Тони,  так
это то, что она становится лучше под  его  непосредственным  влиянием.  Тони
сказал мне вчера, что он надеется, что когда-нибудь ее характер станет таким
же прекрасным, как она сама.
   - Правда, Дуглас?
   - Что именно?
   - - Ненаглядная?
   Он поцеловал ее. Услышав смех, он медленно  поднял  голову  и  увидел  на
ступеньках Синджен, которая глупо улыбалась. За  ней,  поджав  губы,  стояла
вдовствующая графиня. Она засыпала сына градом вопросов:
   - Где ты был все его время, Дуглас? И что  здесь  происходит?  Я  требую,
чтобы мне объяснили. Почему ты несешь ее на руках?
   - Хорошо, мама, я объясню тебе все,  но  попозже.  А  что  касается  этой
малышки, то она болела.
   - По-моему, она прекрасно  себя  чувствует.  А  почему  она  завернута  в
одеяло?
   - А потому, - ответил Дуглас, подходя к матери, - потому что, кроме него,
на ней ничего нет.
   - Дуглас! Ты же знаешь, что это не правда, - возмутилась Алике, когда они
вошли в холл.
   На самом деле на ней было уродливое платье,  подаренное  ей  Жанин  Додэ.
Подарок красноречиво говорил, что  француженка  тщательно  выбирала  его  из
своего гардероба. Ноги Александры были босыми и высовывались из-под  одеяла.
Дуглас не хотел останавливаться, чтобы купить ей обувь. Она не спорила.  Так
приятно, когда муж носит тебя на руках.
   - Просто мне легче было увильнуть от расспросов, сказав, что ты голая.
   - Что случилось? - догнала их Синджен.
   - Мы все потом расскажем.
   Дуглас повернулся к слугам и громко сказал:
   - Мы все живы, здоровы и вернулись домой. Благодарим вас всех за внимание
и заботу.
   Слуги приветливо улыбались. Холлис  стоял,  горделиво  скрестив  руки  на
груди. Александра почувствовала  неимоверное  облегчение.  Может  быть,  все
будет хорошо. Может быть, даже ее свекровь смягчится  и  полюбит  ее.  Может
быть, она и правда стала ненаглядной для Дугласа. Может быть.
   Дуглас отнес ее в спальню и положил на  кровать.  Потом  поцеловал  ее  и
стянул с нее одеяло.
   - Мама теперь, наверное, думает, что ты - распущенная женщина, и что  ты,
должно быть, сама сожгла свою одежду, чтобы скомпрометировать меня. Придется
ей сказать, что я и так  полностью  скомпрометировал  себя,  потому  что  ты
бесконечно меня соблазняла, и я настолько привык к атому, что уже просто  не
могу без тебя обходиться. Я оказался бессилен против тебя.
   Александра облизнула сухие губы.
   - Я правда для тебя ненаглядная, Дуглас? Может быть, лишь чуть-чуть?
   - Может быть, - согласился он. Он прошел в свою спальню и вернулся оттуда
с ее ночной рубашкой.
   - Вот, переоденься. Тебе нужно сейчас отдохнуть.
   Он стянул с нее платье через голову, задержал на мгновение взгляд  на  ее
груди и поспешно надел на нее рубашку.
   - Ну вот.
   Он укрыл ее простынями и сел рядом,  расправляя  ее  волосы  по  подушке.
Потом задумчиво проговорил:
   - До сих пор наш брак был постоянным противостоянием друг Другу.  Как  ты
думаешь, ты сможешь быть не  такой  строптивой?  Может  быть,  ты  научишься
думать, прежде чем  предпринимать  какие-то  действия,  которые  могут  меня
взбесить? Как, например, то, что ты сбежала и заболела. Или как то,  что  ты
позволила себя похитить и увезти в другую страну? И больше не будешь спасать
меня, в то время как опасность грозит тебе самой?
   Она молчала и слушала. Дуглас продолжал с любовью расправлять  ее  волосы
на подушке.
   - Не знаю, - ответила она наконец. - Ты очень  много  значишь  для  меня,
Дуглас.
   Ему было приятно это слышать.  Он  наклонился  и  запечатлел  поцелуй  на
кончике ее носа.
   - Я теперь буду держать тебя в постели хотя бы три  часа  в  день  (ночью
тоже, разумеется), и в остальное время ты, возможно,  будешь  сильно  занята
тем, чтобы оправиться от занятий любовью со мной. Поэтому у тебя  просто  не
останется времени на то, чтобы прибавлять мне седых волос.
   - А ты тоже будешь так сильно занят, оправляясь  от  занятий  любовью  со
мной?
   - Никогда настолько, чтобы не думать, когда же наконец я снова смогу этим
заняться. Это странно, но ты полностью завладела моими мыслями.  Скажи,  что
ты любишь меня, Александра.
   - Я люблю тебя, Дуглас.
   - Ты согласна, что мужчине необходимо это слышать каждый день?
   - Полностью согласна.
   - Хорошо. Ну а теперь тебе нужно отдохнуть. Я пойду повидаюсь с семьей  и
поведаю им нашу историю, сделав купюры для Синджен, если только она  уже  не
выудила все у Тони. Потом я приду и расскажу тебе мелкие домашние сплетни.
   Он наклонился, намереваясь легонько  чмокнуть  ее  на  прощанье.  Но  она
обхватила его руками и не отпускала, пока он чуть не задохнулся.
   - Ты приехал за мной, - сказал она. - Ты волновался за меня.
   - Естественно, - согласился он, целуя ее нос, щеки, губы, шею. -  Ты  моя
жена, я  люблю  тебя,  и  я  уже  договорился  до  того,  что  назвал  своей
ненаглядной. Ну что, теперь ты удовлетворена?
   - Ты знаешь, что жене необходимо слышать это каждый день?
   - В общем-то, догадываюсь. - Он поцеловал ее, поправил сползшее одеяло  и
вышел из комнаты.
   Через две недели, как-то днем, Дуглас  вошел  в  их  спальню.  Александра
подняла глаза от своего рукоделия, машинально улыбаясь  ему.  "Боже,  как  я
люблю тебя", - подумала она.
   - Зачем ты пришел сюда? - спросила она, стараясь не выдать глазами своего
обожания. Он хмуро посмотрел в окно.
   - Просто мне нужно было узнать кое-что, - ответил он, обращаясь больше  к
самому себе, - и поэтому я пошел в спальню Синджен.
   Он положил ей на колени предметы, которые обнаружил в комнате  сестры,  в
самой глубине гардероба.
   Александра ахнула:
   - Да это же парик! В точности такие волосы были у Новобрачной Девы! И это
газовое платье! Дуглас, ведь не думаешь же ты, что.., нет, конечно же,  нет,
я...
   - Не можешь поверить, что нашим призраком была Синджен? Очевидно, так оно
и есть. Да теперь я просто уверен в этом. Доказательства налицо.
   Но Александра  лихорадочно  вспоминала,  при  каких  обстоятельствах  она
впервые увидела призрак. Она вспомнила достаточно быстро. Нет, Синджен тогда
была в Лондоне. В  атом  нет  сомнения.  Она  начала  рассказывать  об  этом
Дугласу, как вдруг до нее дошло, что он не слушает  ее  и  думает  о  чем-то
своем, застывшим взглядом уставившись в окно. Лицо его несколько побледнело,
и весь он казался мрачным и напряженным. Она умолкла.
   Наконец после долгого молчания он обернулся к ней и сухо произнес:
   - - Это всегда была Синджен. Просто моей маленькой  сестричке  захотелось
поиграть в призраки, чтобы внести разнообразие  и  остроту  в  нашу  скучную
обыденную жизнь.
   Александра качала головой. Она открыла рот,  чтобы  ответить,  но  Дуглас
поднял руку.
   - Да, это была всего лишь Синджен, и  никто  другой,  ничего  необычного,
ничего загадочного.  Настоящее  живое  существо  из  плоти  и  крови,  а  не
порхающее привидение; существо, которое говорит по-настоящему, а не так, что
в полной тишине ты слышишь у себя в голове его голос. Нет, ничего такого.  И
это правда. Для меня это очень важно. Теперь мы все знаем.  Скажи  мне,  что
понимаешь это, Александра.
   - Понимаю.
   Он поцеловал ее, потом снова выпрямился,  устремив  взгляд  на  платье  и
парик.
   - Я решил ничего не говорить об этом  Синджен.  Не  хочу  выслушивать  ее
возражения и протесты. Пусть остается все как есть. Нет, не спорь со мной. Я
так решил. Ты понимаешь?
   - Понимаю.
   - В отличие от моих досточтимых предков, я  никогда  не  напишу  об  этой
проклятой Новобрачной Деве. Даже невзирая на то, что она оказала мне большую
помощь, правда, не как материальное существо, а  как  видение,  нарисованное
моим воображением. С той минуты, как я сожгу этот костюм, призрак этой  юной
леди перестанет появляться в нашем доме. Навсегда. И больше никто никогда не
напишет о ней ни слова в своих дневниках. Вот как это должно быть.  И  я  не
приму никаких возражений на этот счет. Ты понимаешь, Александра?
   - Понимаю.
   - Вот и хорошо, - сказал  он,  поцеловал  ее  и  вышел  из  комнаты.  Она
улыбнулась, покачав головой, и снова взялась за свое рукоделие.



   Кэтрин КОУЛТЕР
   НОЧНАЯ ТЕНЬ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

   Лили  Тремейн  не  ждала  такого  жестокого  удара  судьбы.  Безжалостное
убийство женки Тристана Уинтропа означало, что теперь она осталась  одна  во
всем мире, без гроша в кармане. Отчаяние  заставило  ее  постучаться  в  дом
кузена Тристана - Найта Уинтропа. Слишком многое влекло их друг  к  другу  и
слишком  многое  разъединяло.  Но  большая  страстная   любо"   ломает   все
преграды...
   Френсис Пирайн. Самой непочтительной и остроумной из подруг. Человеку. на
которого можно положиться и к чьему мнению всегда стоит прислушаться.

ПРОЛОГ

Лондон, Англия. Сентябрь 1814 года.

   Найт отстранился и встал на колени, глядя сверху вниз на белое  как  снег
тело Дэниеллы, такое таинственно прекрасное, каким может быть тольк