иться об заклад, что  местным
жителям это даже нравится.
   Они ехали на юго-запад по сто первому шоссе.  Еще  полчаса,  думала  она,
всего лишь каких-то тридцать минут, и больше не нужно будет  волноваться,  -
по крайней мере  некоторое  время.  А  уж  она  будет  рада  любому  периоду
безопасности, который ей выпадет. Скоро не нужно будет бояться каждого,  кто
случайно бросит на нее взгляд. О существовании ее тетки не знает  никто,  ни
единая душа.
   Выходя из автобуса, там, где от сто первого шоссе ответвлялось шоссе  101
А, Салли пришла в ужас при мысли, что морячок может сойти следом за ней.  Но
он не сошел.  Вообще  никто  не  сошел  на  этой  остановке.  Она  стояла  с
единственной небольшой сумкой и смотрела на  морячка,  который  беспрестанно
оглядывался  на  нее.  Салли  подавила  свой  страх.  Парень  хотел   только
пофлиртовать, он не  собирался  причинять  ей  вред.  Должно  быть,  у  него
паршивый вкус в отношении женщин.  Она  подождала  машины,  но  ни  с  одной
стороны никто не ехал.
   Салли пошла по шоссе 101 А на запад, в Коув. Шоссе  101  А  не  ведет  на
восток.

***

   - Кто там?
   Салли пристально посмотрела на  женщину,  которую  видела  только  раз  в
жизни, ей тогда было не больше семи лет. Женщина  была  похожа  на  хиппи  -
вокруг темных кудрявых волос обмотан цветной шарф, в ушах - огромные золотые
серьги в виде колец, юбка до щиколоток, сплошь расписанная темными  голубыми
и коричневыми мазками. На ней были  голубые  кроссовки.  Лицо  -  волевое  с
высокими скулами, острый подбородок и темные проницательные глаза.  Пожалуй,
это была самая красивая женщина, которую Салли доводилось видеть.
   - Тетя Амабель?
   - Что вы сказали? - Амабель удивленно всмотрелась в молодую женщину,  что
стояла на ее пороге. Женщину, которая при всем обилии  макияжа  на  лице  не
выглядела дешевкой, она казалась просто изнуренной и болезненно  бледной.  И
испуганной. Потом она, конечно, поняла. В глубине души  Амабель  знала,  что
она приедет. Да, знала, но все равно была потрясена.
   - Я - Салли, - сказала гостья, стянула с головы  черный  парик  и  вынула
полдюжины   шпилек.   По   плечам   рассыпалась   волна   густых    вьющихся
темно-золотистых волос. - Может быть, вы называли меня Сьюзен. Мало кто  еще
называет меня так.
   Женщина замотала головой, при этом ее  невообразимые  серьги  закачались,
ударяясь о шею.
   - Бог мой, это действительно ты, Салли?
   - Да, тетя.
   - Ох, милая, - проговорила Амабель и быстро привлекла к себе  племянницу,
крепко обняла, а потом снова отстранилась от нее, чтобы разглядеть  получше.
- О Господи, я так волновалась! Я слышала новость о твоем отце, но не знала,
следует ли позвонить Ноэль. Ты ведь знаешь, какая она. Но все же я собралась
позвонить ей сегодня  вечером  по  льготному  тарифу  -  но  вот  ты  здесь.
Очевидно, я подсознательно надеялась, что ты приедешь.  Что  произошло?  Как
мама - в порядке?
   - Думаю, с Ноэль все хорошо, - ответила Салли. - Я  не  знала,  куда  еще
податься, и поэтому приехала к вам. Тетя Амабель, можно мне здесь  остаться,
хотя бы ненадолго? Просто пока  я  что-нибудь  не  придумаю,  не  разработаю
какой-то план?
   - Конечно, можно! Подумать только,  черный  парик,  весь  этот  макияж...
Почему, детка?
   Ласковые слова обезоружили Салли. Она ни разу не плакала до тех пор, пока
эта женщина, которую она толком и не знала, не  назвала  ее  "деткой".  Руки
тети ласково похлопывали ее по спине, тихий голос звучал успокаивающе.
   - Все хорошо, дорогая. Обещаю тебе,  что  теперь  все  будет  в  порядке.
Входи, Салли, и я о тебе позабочусь. Именно это я сказала твоей маме,  когда
увидела тебя в первый раз. Ты была милейшим созданием,  такой  худенькой,  с
ручками-ножками, как у жеребенка, и самой широкой улыбкой, какую мне  только
доводилось видеть.  Уже  тогда  мне  хотелось  за  тобой  ухаживать.  Входи,
малышка, здесь ты будешь в безопасности.
   Проклятые слезы все никак не могли остановиться. Они капали и  капали  на
лицо, размазывая жутко толстый слой густой черной туши. Тушь даже  попала  в
рот, а когда Салли провела по лицу рукой, на ней остались черные полосы.
   - Наверное, я похожа на циркового клоуна, - сказала Салли, глотая слезы и
изо всех сил пытаясь улыбнуться. Она сняла зеленые контактные линзы:  в  них
было больно плакать.
   - Нет, ты похожа на маленькую девочку, которая решила испробовать на себе
мамин макияж. Вот правильно, долой эти уродливые контактные  линзы!  Ага,  у
тебя снова прекрасные голубые глаза! Пойдем в кухню, я приготовлю тебе  чай.
В свой я всегда добавляю капельку  бренди  -  тебе  это  тоже  не  повредит.
Сколько тебе сейчас лет, Салли?
   - Думаю, двадцать шесть.
   - Что значит "думаю"?  -  спросила  тетя  склонив  голову  набок,  отчего
свисающее золотое кольцо в ухе достало почти до плеча.
   Салли не могла рассказать, что, возможно, ее день рождения  прошел,  пока
она была в том месте. Ее сознание, казалось, не замечало  дат,  не  способно
было даже уловить, кто или что ей сообщает, не говоря уже о том,  чтобы  она
могла себе это как-то представить. Салли даже не могла вспомнить,  бывал  ли
там ее отец. Она молилась, чтобы это было не так. Она не  могла,  просто  не
могла рассказать об этом  Амабель.  Салли  покачала  головой,  улыбнулась  и
сказала, не слишком греша против истины:
   - Я просто так выразилась, тетя Амабель. Выпить чаю и немного бренди было
бы замечательно.
   Амабель провела племянницу на кухню, усадила за старый сосновый стол, под
одну из ножек которого для устойчивости было подложено три  журнала.  Хорошо
еще, что она сделала подушки на  деревянные  скамейки,  так  что  они  стали
удобными.
   Салли наблюдала, как  тетя  опускает  в  каждую  чашку  по  пакетику  чая
"Липтон" и наливает бренди.
   - Я всегда наливаю в первую очередь бренди, - объяснила  Амабель.  -  Оно
пропитывает пакетик с чаем и делает аромат  сильнее.  Бренди  стоит  дорого,
поэтому приходится его растягивать.  Эта  бутылка  -  она  подняла  "Бразерс
Кристианз" - доживает уже третий месяц. Неплохое бренди. Вот  увидишь,  тебе
понравится.
   - За мной никто не увязался, тетя. Я,  правда,  была  осторожна.  Но  мне
удалось скрыться. Насколько мне  известно,  о  вас  никто  не  знает.  Ноэль
никогда не рассказывала о вас ни единой душе. Знал только отец, но он умер.
   Амабель только кивнула. Салли сидела тихо, наблюдая, как она двигается по
своей небольшой кухоньке, и  каждое  ее  движение  было  плавным,  ловким  и
точным. Она была очень грациозной - эта  пожилая  тетушка  в  одежке  хиппи.
Салли взглянула на ее сильные руки, длинные  пальцы,  коротко  подстриженные
ногти, покрытые невообразимо ярким красным лаком. Сейчас она вспомнила,  что
Амабель художница. В ней невозможно было найти никакого сходства с  Ноэль  -
младшей сестрой. Амабель была черной, как цыганка, а  Ноэль  -  блондинка  с
голубыми глазами, и мягкая, как подушка.
   "Как я", - подумала Салли. Но  она  больше  не  была  мягкой,  она  стала
твердой, как камень.
   Салли подумала, что ее бы не очень  удивило,  если  бы  Амабель  вытащила
колоду карт и предсказала ей будущее. Интересно, почему у них в семье  никто
никогда не говорил об Амабель? Что такое ужасное она сделала?
   Пальцы Салли потерли белую полоску на месте обручального  кольца.  Окинув
взглядом старую кухню с допотопным холодильником и фарфоровой раковиной, она
спросила:
   - Тетя Амабель, вы не против, что я здесь?
   - Зови меня Амабель, детка, это будет просто замечательно.  Я  совсем  не
против. Мы обе будем защищать твою маму. Что касается тебя, то я  не  думаю,
что ты способна обидеть даже того маленького жучка, что бежит по полу.
   Салли покачала головой, встала с места и раздавила подошвой жучка.  Потом
опять села.
   - Я просто хочу, чтобы вы видели меня такой, какая я есть на самом деле.
   Амабель только пожала  плечами.  повернулись  к  плите,  где  посвистывал
чайник, и налили кипяток в чашки.
   - То, что случается с людьми, меняет их, произнесла она не  оборачиваясь.
- Возьмем хотя бы твою маму. Все,  включая  и  меня,  всегда  ее  оберегали.
Почему бы ее дочери не делать то же самое? Ты ведь ее защищаешь, не так  ли,
Салли?
   Она протянула племяннице чашку чая. Салли поболтала  пакетик  вверх-вниз,
потом вытащила его и осторожно положила на блюдце. Она возилась с  пакетиком
точь-в-точь как в юности ее мать. Сделав  глоток,  Салли  немного  подержала
смешанный с бренди чай во  рту  и  только  потом  проглотила.  Чай  оказался
восхитительным: густым,  крепким,  ароматным...  Почти  в  тот  же  миг  она
почувствовала, как напряжение понемногу начинает спадать. Да, бренди  -  это
вещь! Наверняка она будет здесь в безопасности. Тетя  Амабель,  конечно  же,
примет ее на время, пока она разберется, что делать дальше.
   Салли догадывалась, что тетушке хочется услышать все подробности, и  была
несказанно благодарна за то, что та ее не торопит.
   - Знаешь, - говорила Амабель, - я часто задумывалась,  какая  женщина  из
тебя получится. Как мне теперь кажется - прекрасная. Вся эта неразбериха - а
это именно она и есть - пройдет. Вот увидишь, все образуется. - Она  немного
помолчала, вспоминая глубокую привязанность, которую испытывала к  маленькой
девочке, - затаенное  желание  прижать  ее  крепче,  стиснуть,  пока  та  не
запищит. Как ни странно, это желание с годами  не  прошло.  Нельзя  сказать,
чтобы это нравилось Амабель.
   - Салли, будь осторожна, когда опираешься на стол  с  той  стороны.  Пурн
Дэвис хотел его мне починить, но я не позволила.
   Амабель знала, что Салли ее не слышит, но это было не важно.  Она  просто
создавала звуковой фон, пока Салли подкреплялась бренди.
   - Ваш чай - это нечто особенное, Амабель. Непривычно, но  вкусно.  -  Она
сделала еще глоток, потом еще и почувствовала,  как  в  желудке  разливается
тепло. Салли вдруг поняла, что не испытывала такого тепла  по  меньшей  мере
уже дней пять.
   - Теперь ты можешь поделиться со  мной  своими  бедами,  Салли.  Ты  ведь
приехала сюда, чтобы попытаться защитить свою маму, правда, детка?
   Салли сделала еще один большой  глоток.  Что  она  может  сказать?  И  не
сказала ничего.
   - Мама убила твоего отца?
   Салли молча поставила чашку и уставилась в  нее  невидящим  взглядом,  от
всей души желая знать истинное положение вещей. Но та  ночь  в  ее  сознании
была такой же темной, как этот чай на дне чашки.
   - Не знаю, - произнесла она в конце концов. - Я просто не  знаю,  но  они
думают, что мне известно.  Они  думают,  что  я  либо  защищаю  Ноэль,  либо
скрываюсь, потому что сделала это сама. Они пытаются меня найти. Я  не  хочу
рисковать, и поэтому я здесь.
   Говорит ли она правду? Амабель ничего не ответила. Она просто  улыбнулась
племяннице, которая выглядела такой изможденной, осунувшейся, в  лице  -  ни
кровинки. Прекрасные голубые глаза как будто выцвели и поблекли, как  старое
платье. Она была слишком худенькой: свитер и брюки болтались на ней, как  на
вешалке. В этот миг племянница вовсе не казалась Амабель молодой,  напротив,
чувствовалось, что она с избытком насмотрелась на темные стороны жизни.
   Что ж, это, конечно, ужасно, но на самом-то деле в жизни  гораздо  больше
уродливого, чем хотелось бы.
   Опустив взгляд в чашку, Амабель тихо произнесла:
   - Если твоя мама действительно убила мужа, то, готова поспорить, мерзавец
этого заслуживая.

Глава 2

   Салли едва не выронила чашку. Очень осторожно она опустила ее на место.
   - Вы знали?
   - Конечно. Все мы знали. Однажды твоя мама неожиданно приехала домой. Вот
тогда-то я впервые увидела тебя. Она сказала, что сбежала от него и  никогда
не вернется назад. Ноэль была в синяках и все время плакала. Но ее решимости
хватило ненадолго. Спустя две ночи он  позвонил,  и  она  умчалась  к  нему,
подхватив тебя, всю закутанную в одеяло. Тебе тогда не исполнилось и года. Я
никогда не могла понять, как женщина может допустить, чтобы мужчина бил ее.
   - Я тоже не могла  этого  понять.  Я  пыталась  поговорить  с  ней,  тетя
Амабель, действительно пыталась, но она не стала  слушать.  А  что  говорили
бабушка с дедушкой?
   Амабель пожала плечами, вспоминая, как отец в ужасе смотрел на прекрасную
Ноэль, раздумывая, что же ему, черт подери, делать, если скандальная история
о том, что его зять  Эймори  Сент-Джон  избивает  свою  жену,  просочится  в
газеты? Мать тоже не заботила судьба Ноэль. Она тоже не  хотела,  чтобы  обо
всем пронюхала пресса, потому что это повредит репутации семьи.
   - Они не из тех, кого можно назвать по-настоящему заботливыми родителями,
Салли. Они делали вид, будто не знали, что твой отец бьет маму. Они смотрели
на Ноэль, видели все  эти  синяки,  но  не  хотели  ничего  признавать.  Они
заявляли, что она не должна так лгать им. Было  больно  смотреть,  как  мама
спорила с ними, умоляла помочь, она выглядела ужасно. Но потом он  позвонил,
и она повела себя так, словно ничего не случилось.  И  знаешь,  что  я  тебе
скажу, Салли?  Мои  родители,  когда  она  уехала,  почувствовали  громадное
облегчение.  Если  бы  она  оставила  твоего  отца,  то  стала  бы  для  них
неудачницей, камнем на шее. А пока Ноэль живет с ним - она любимая дочь,  их
гордость. Скажи, ты видела хоть когда-нибудь своих бабушку и дедушку?
   - Три раза в год. О Господи, тетя Амабель, я его ненавидела, но сейчас...
   - Сейчас ты боишься, что тебя разыскивает полиция. Не волнуйся, детка,  в
этом гриме тебя бы никто не узнал.
   "Он узнал бы, - подумала Салли, - мгновенно узнал бы".
   - Надеюсь, что нет, - сказала она вслух. - Как вы думаете, здесь мне тоже
нужно носить этот дурацкий черный парик?
   - Нет, я бы не стала беспокоиться. Ты  моя  племянница  -  ни  больше  ни
меньше. Телевизор здесь никто не смотрит, не считая Тельмы  Неттро,  которая
держит маленькую гостиницу "Ночлег и завтрак". А она так стара, что  я  даже
не уверена, способна ли она разглядеть экран. Хотя слышать-то она  способна,
это я знаю наверняка. Так что не возись с париком и с  контактными  линзами.
Не стоит беспокоиться. Мы только воспользуемся твоей фамилией по мужу. Здесь
ты будешь Салли Брэйнерд.
   - Амабель, я не могу пользоваться этим именем.
   - Что ж, тогда  используем  девичью  фамилию  -  Салли  Сент-Джон.  И  не
переживай, что кто-то может  связать  тебя  с  покойным  отцом.  Как  я  уже
говорила, жителей Коува нисколько не интересует, что происходит за пределами
города. Что же касается остальных, то, поскольку здесь никто не бывает...
   - Кроме тех,  кто  хочет  попробовать  "Лучшее  в  мире  мороженое".  Мне
понравилась вывеска на развилке шоссе  с  нарисованным  огромным  шоколадным
рожком. Ее видно за милю, а к тому времени, когда ты до нее доедешь, рот уже
будет полон слюной. Это ведь вы ее нарисовали, Амабель?
   - Конечно. И  ты  права.  Многие  покупатели  рассказывают,  что  увидели
вывеску издали, и когда доехали до  развилки,  машина  сама  развернулась  в
строну Коува. Мы  делаем  мороженое  по  рецепту  Хелен  Китон,  который  ей
передала ее бабушка. Магазин мороженого  был  когда-то  часовней  при  морге
Ральфа Китона. Мы сообща решили, что поскольку у нас уже есть церковь, то ни
к чему иметь еще и часовню. - Амабель помолчала, предаваясь воспоминаниям, и
улыбнулась. - Поначалу мы хранили мороженое  в  гробах,  наполненных  льдом.
Чтобы сделать такое количество мороженого, нам понадобились все морозилки во
всех холодильниках этого города.
   - Не могу дождаться, когда попробую его. Боже мой, я помню  время,  когда
этот городок не представлял собой ничего особенного  -  в  тот  единственный
раз, когда я здесь была. Помните? Я была тогда совсем ребенком.
   - Я помню. Ты была прелестна. Салли улыбнулась едва-едва, но и  это  было
уже хорошо. Встряхнув головой, она сказала:
   - Насколько я помню, городок был  когда-то  ветхим,  убогим  -  ни  следа
краски ни на одном доме, с некоторых зданий свисают полуотвалившиеся  доски,
а на улицах выбоины в мой тогдашний рост. Теперь-то он  выглядит  чудесно  -
такой чистый, аккуратный, просто очаровательный...
   - Да, ты права. У нас произошло много приятных перемен. Так вот, вернемся
к  мороженому.  Как-то  Хелен  Китон  рассказала   о   рецепте   мороженого,
доставшемся ей от бабушки. И к празднику Четвертого июля - Господи, в этом июле будет  уже  четыре
года с того дня! - мы открыли магазин "Лучшее в мире мороженое". Никогда  не
забуду, как все мужчины дружно высмеяли нашу затею, заявив, что это - пустое
дело. Что ж, мы им показали!
   - Если городок стал  теперь  таким  красивым  именно  благодаря  магазину
"Лучшее в мире мороженое", то, возможно, Хелен Китон  стоит  выставить  свою
кандидатуру в президенты?
   - Может быть. Хочешь бутерброд с ветчиной, малышка?
   Бутерброд с ветчиной, - мысленно повторила Салли.
   - С майонезом? С настоящим, а не с этим обезжиренным заменителем?
   - С настоящим майонезом.
   - На настоящем белом хлебе, а не на  зерновом  из  семи  видов  злаков  с
четырнадцатью витаминами?
   - На простом белом хлебе.
   - Это просто великолепно, Амабель! Вы уверены, что меня никто не узнает?
   - Ни единая душа.
   Пока Салли ела бутерброд, они смотрели национальную  программу  новостей.
Телевизор был маленький, черно-белый и показывал довольно плохо. Не прошло и
пяти минут, как сердце Салли снова учащенно забилось.
   "Эймори Дэвидсон Сент-Джон, бывший командир  военно-морского  флота,  был
похоронен сегодня на Арлингтонском национальном кладбище.  Вдову  покойного,
Ноэль  Сент-Джон,  сопровождал  ее  зять.  Скотт  Брэйнерд,  адвокат,  тесно
сотрудничавший с Эймори Сент-Джоном. Мистер Брэйнерд - старший  юрисконсульт
"Транскон Интернэшнл". Дочь покойного, Сьюзен  Сент-Джон,  на  похоронах  не
присутствовала".
   Амабель мало  что  знала  о  Скотте  Брэйнерде.  Она  никогда  с  ним  не
встречалась, ни разу не  разговаривала  -  до  того  случая,  когда  однажды
позвонила сестре и Скотт взял трубку. Он представился и поинтересовался, кто
говорит. Амабель ответила - а почему бы и нет? Она  попросила  его  передать
Ноэль, чтобы та перезвонила. Но Ноэль не позвонила, да Амабель на это  и  не
рассчитывала. Если бы от этого звонка зависела жизнь Ноэль - тогда, конечно,
другое дело, она бы пулей подлетела к телефону.  Но  в  этот  раз  Ноэль  не
позвонила. Интересно, приходит ли ей в голову, что Салли может  быть  здесь?
Может это заставить ее позвонить? Трудно сказать. На самом деле сейчас это и
не имеет значения.
   Амабель протянула руку и накрыла тонкие  пальцы  племянницы  своими.  Она
посмотрела туда, где когда-то было обручальное кольцо, но теперь вместо него
осталась лишь тонкая отметина, полоска бледной кожи. На миг она  задумалась,
стоит ли рассказывать Салли, что однажды она говорила с ее  мужем.  Нет,  не
сейчас. А  может  быть,  никогда,  Пусть  девочка  немного  отдохнет.  Будем
надеяться, что на это есть время, хотя с уверенностью сказать нельзя. Честно
говоря, если бы смогла, Амабель отделалась бы  от  Салли  в  ту  же  минуту,
услала бы ее подальше отсюда, прежде чем...
   Нет, не надо об этом думать. На самом деле у нее просто нет выбора.
   Все образуется. Да  и  что  такого,  если  Скотт  Брэйнерд  действительно
обнаружит, что его жена скрывается в Коуве? В результате Амабель так  ничего
и не сказала, просто погладила руку племянницы.
   - Я ужасно устала, Амабель.
   - Уверена, что так оно и есть.
   Амабель проводила ее в  гостевую  спальню  и  заботливо  укрыла  одеялом,
словно Салли была ее малышкой. В комнате  было  так  тихо,  спокойно,  очень
спокойно. Через несколько минут Салли уже уснула. А еще  через  несколько  -
застонав во сне, заворочалась под одеялом...
   В комнате было очень много дневного света, он лился сквозь широкие  окна,
которые выходили на безупречно ровную лужайку с  газоном,  протянувшуюся  на
добрую сотню ярдов до самого края д