ее первый муж,  тот,  кого
ты считал своим отцом, не знал о моем  существовании,  он  решил,  что  твои
разные глаза - дар богов того племени, к которому принадлежала твоя  мать...
А вот и моя каша. Садись рядом со мною, Клив. Нам  с  тобой  надо  о  многом
поговорить. Я хочу побольше узнать о твоих снах.
   Клив взглянул на Чессу, которая играла с Кири, кидая ей маленький кожаный
мячик. Ларен разговаривала с Кейман, а Меррик - с воинами  Варрика,  которые
точили свои мечи и топоры.
   Внезапно послышался рев сильного ветра  и  огромная  деревянная  крепость
затряслась, словно под напором бешеной, неистовой бури. Все сорок  с  лишним
человек, находившиеся в общем зале, разом  замолчали.  Никто  не  вскрикнул,
никто не пошевелился. Все стали неподвижны,  как  камни,  и  безмолвны,  как
железный котел, висящий над очагом.
   Затем  к  реву  ветра  прибавился  новый  звук  -  шум   бурлящей   воды,
обрушивающейся на скалы. Казалось, что все озеро, яростно клокоча и  пенясь,
поднимается и вот-вот обрушится на крепость, хотя этого никак не могло быть,
ведь Кинлох стоял на самом высоком месте мыса, на несколько сот  футов  выше
поверхности Лох-Несс.
   Варрик  встал  со  своего  дубового  кресла.  Все  кресло  было   покрыто
искуснейшей резьбой, а  столбики,  поддерживающие  подлокотники,  изображали
змей, однако эти змеи  нисколько  не  походили  на  тех  морских  змей,  чьи
деревянные изваяния украшали носы  кораблей  викингов.  Это  были  волшебные
змеи, мудрые змеи, и их глаза,  казалось,  впивались  в  человека,  которому
случалось остановить на них свой взгляд.
   Варрик между тем  взошел  на  помост,  приблизился  к  огромному  окну  и
распахнул ставни. В это мгновение  Клив  заметил,  что  в  руках  он  держит
какую-то странную деревянную палочку. Варрик поднял ее и поднес к раскрытому
окну. Что это за палочка? И давно ли Варрик ее держит? Было раннее утро,  и,
когда ставни растворились, на миг  стало  видно  безоблачное  небо  и  яркое
солнце, уже успевшее разогнать туман. Однако затем все исчезло, и  за  окном
сделалось черно, как ночью. Это была кромешная, непроглядная тьма. Ветер дул
так неистово, что Варрику пришлось схватиться за край окна. Клив  смотрел  и
не верил своим глазам - он мог  бы  поклясться,  что  видит,  как  за  окном
взметнулись и затем с шумом обрушились вниз огромные, пенящиеся струи воды.
   Варрик повернулся спиной к открытому окну  и  распространившейся  за  ним
странной тьме. Он поднял руки, и ветер  раздул  широкие  рукава  его  черной
туники.
   - Я вызвал Кальдон и должен выйти на берег, чтобы посмотреть на  нее.  Вы
же оставайтесь здесь. Не бойтесь, ничего не случится. Но не выходите наружу.
   Он спустился с помоста, быстрым шагом подошел к дверям  и  распахнул  их.
Глядя на него, Чесса подумала, что на вид он кажется ничуть не старше Клива.
Трудно было поверить, что ему по меньшей мере вдвое больше лет и что Клив  -
его сын. Он выглядел молодым, сильным и проворным, как горный козел.
   Кири прижалась к Чессе и шепнула ей на ухо:
   - Варрик ужасно странный, правда, Чесса? Скажи, а что такое Кальдон?
   - Да, он очень странный. А Кальдон - это, наверное,  имя,  которым  здесь
называют чудовище, живущее в глубине озера.
   - Чесса, а почему стало так темно? Ведь сейчас утро.
   - Вот этого, золотце,  я  объяснить  не  могу.  А  теперь  возьми  миску,
попроси, чтобы в нее положили каши, и отнеси своему отцу. И не бойся.  Скоро
все это наверняка закончится.
   - А ты сама, сразу видно, нисколечко не боишься. Почему?
   Чесса задумалась.
   - Верно, не боюсь, -  сказала  она,  помолчав.  -  Но  почему,  не  знаю.
По-моему, все это: и темнота, и шум воды, и  ветер  -  всего  лишь  искусное
представление,  что-то  вроде  тех  историй  про  героев  и  чудищ,  которые
рассказывает твоя тетя Ларен. Когда она начинает свой рассказ,  то  герои  и
чудища оживают словно по волшебству. Но потом история заканчивается  и  чары
рассеиваются. Вот так и с Варриком.
   - А-а, - сказала Кири, - тогда все понятно. Чесса, я опять голодная.  Дай
мне еще поесть.

Глава 23

   - Как ты это проделал?
   Варрик улыбнулся, во всяком случае его губы чуть заметно изогнулись, и на
всегда бесстрастном лице промелькнуло выражение довольства.
   - Задай этот  вопрос  своей  жене,  -  сказал  он.  -  Ее  отец  -  самый
могущественный маг из всех, кого  я  встречал,  или  о  ком  мне  доводилось
слышать, и она переняла кое-что из его искусства. Я вижу это по  ее  глазам,
странным зеленым глазам, в которых таится немало секретов. Эти глаза говорят
о ее скрытой силе. Тебе повезло, Клив, она сумеет защитить тебя от врагов.
   - Если она когда и защищала меня, то делала это благодаря  своему  уму  и
хитрости, а не  с  помощью  магических  заклинаний.  Рагнор  Йоркский  хотел
заполучить ее в жены, Вильгельм Нормандский - тоже. Надеюсь, ни  Рагнор,  ни
Вильгельм, ни король Ситрик, ее отец, не явятся сюда, чтобы спустить с  меня
шкуру. А теперь все-таки скажи мне, Варрик, как тебе удалось  сотворить  все
это: ужасающий ветер, кромешную тьму, страшное волнение на озере?
   Варрик поднял странную, покрытую резьбой деревянную палочку,  лежавшую  у
него на коленях. Вблизи было видно, что длины в ней не  больше  фута  и  что
необычный, состоящий из кругов и  квадратов  резной  узор  раскрашен  в  два
цвета: ярко-синий и ярко-красный.
   - Она принадлежала одному пиктскому  вождю,  который  жил  к  востоку  от
озера, в одном дне пути отсюда. Я знал, что в ней сокрыта  магическая  сила.
Эта палочка называется "бурра", так ее называли друиды, которые  владели  ею
многие сотни лет и использовали ее в своих обрядах. Она очень стара, старше,
чем Кальдон, возможно, старше, чем Один и Тор.  Я  изучал  ее  много  лет  и
познал все ее секреты. Когда я колдую, я делаю так, что моя сила  перетекает
в нее и от этого становится еще больше.
   - А как вышло, что от пиктского вождя она перешла к тебе?
   - Я убил его и забрал ее. Вот, подержи ее. Клив осторожно взял бурру. Она
оказалась тяжелой, такой  тяжелой,  что  от  неожиданности  он  едва  ее  не
выронил. Как это  возможно,  чтобы  такая  тонкая  деревянная  палочка  была
настолько тяжела? И почему Варрик держал ее с  такой  легкостью,  будто  она
ничего не весит? В любом случае, в ней было нечто такое, отчего Клива  мороз
подирал по коже.
   - Что ты чувствуешь? - спросил Варрик.
   - Ничего, разве что она очень тяжелая. Как видно, тот, кто ее  смастерил,
вставил внутрь дерева что-то еще.
   И он с готовностью отдал бурру своему отцу. Ему не хотелось ни видеть эту
странную штуку, ни дотрагиваться до нее.
   Варрик позвал:
   - Чесса, прошу тебя, подойди к нам. Я хочу кое-что тебе показать.
   Чесса, беседовавшая  с  Ларен,  подняла  голову,  посмотрела  на  помост,
увидела, что  Клив  сидит  совершенно  неподвижно,  и  торопливо  подошла  к
Варрику.
   - Что тебе угодно, мой господин?
   - На, возьми, - коротко сказал Варрик и протянул ей бурру.
   Чесса взяла палочку, успела подумать, что  украшающий  ее  узор  выглядит
довольно необычно,  и  вдруг,  вскрикнув,  подбросила  ее  в  воздух,  потом
поймала, схватив всего тремя пальцами. Палочка была легкая как пушинка.  Это
было странно, потому что на вид она казалась гораздо тяжелее.
   - Она очень горячая, - с изумлением сказала Чесса, легко, словно перышко,
перебрасывая бурру из одной руки в другую. - Очень горячая и  совсем  ничего
не весит. Почему она такая? На вид она кажется очень тяжелой, так что  и  не
поднимешь.
   - Посмотри на изображенные на ней знаки, Чесса. Но  та  внезапно  уронила
палочку на земляной пол:
   - Прости меня, господин Варрик, но твоя  палочка  вдруг  сделалась  такой
холодной, что моей руке стало больно. Я не смогла ее удержать.
   Она взглянула на Варрика, недоуменно хмуря  брови,  потом  наклонилась  и
дотронулась до бурры. Теперь палочка не  была  ни  горячей,  ни  ледяной,  а
только приятно теплой. Чесса подняла ее и вгляделась в узор из  квадратов  и
кругов.
   - Я чувствую, что она очень старая, - сказала она. - Старше, чем мыс,  на
котором стоит эта крепость. - Она озадаченно свела брови, глядя на  мужа.  -
О, Клив, как странно! Я касаюсь этих квадратов  и  кругов,  и  мне  кажется,
будто пальцы погружаются в дерево, хотя на самом деле это,  конечно  же,  не
так. - Она замолчала, ощупывая узор и глядя на свои пальцы. Внезапно лицо ее
побелело, глаза расширились от страха. Клив тут же вскочил на ноги, выхватил
у нее из рук проклятую палку и бросил ее Варрику. Это было  нелегко,  потому
что бурра снова оказалась ужасно тяжелой. Потом он крепко обнял жену.
   - Что с тобой, Чесса? Что случилось? Ты можешь мне сказать?
   Она уткнулась лицом в его плечо и прошептала:
   - Я видела свою мать, Найту, видела так ясно, словно она и впрямь  стояла
передо мной. Она была такой живой, Клив, и улыбалась мне. Я смотрела на  нее
и мне казалось, что я очень маленькая, совсем маленькая девочка. О, Клив,  я
видела ее словно наяву!
   Клива пробрал  озноб.  Как  же  ему  все  это  не  нравилось:  и  черная,
непроницаемая тьма, вдруг наступившая  нынче  утром,  и  потрясший  крепость
неистовый ветер, и клокочущая вода, которая, казалось, вдруг обрела жизнь  и
собственную волю и пожелала поглотить крепость и всех, кто в ней  находился.
Не нравилась ему и эта бурра,  которая  явно  пробудила  что-то  странное  и
пугающее, что таилось в душе Чессы. Внезапно Кливу очень захотелось  бросить
все и поскорей унести отсюда ноги.
   Но он не мог этого сделать. Здесь была его родина. Кинлох был его  домом.
Чтобы успокоить Чессу, он сказал:
   - Ты дочь своего отца, а ведь он чародей. Так что вполне естественно, что
ты чувствуешь влечение к предметам древним и священным. Но все это не важно,
Чесса, и не забивай себе голову такими пустяками. А теперь давай  возьмем  с
собой Кири и поедем осматривать окрестности. Я хочу увидеть, многое ли здесь
изменилось с тех пор, как я был ребенком.
   Варрик ничего не сказал. Он бережно вложил бурру в футляр и привязал  его
к своему поясу кожаным ремешком, который тоже был расписан красными и синими
кругами  и  квадратами.  От   взгляда   на   этот   ремешок,   разрисованный
таинственными символами, Кливу стало еще больше  не  по  себе.  Люди  и  так
довольно беспомощные создания - он знал это по опыту, - а тут  еще  все  это
необъяснимое колдовство и  непонятная  бурра,  которая  ему  казалась  почти
неподъемной, а Варрику и Чессе - легкой как перышко.
   - Я пошлю с вами твоего брата Атола, чтобы он показал вам окрестности,  -
сказал Варрик. - Он знает здесь каждый пригорок и каждую  долину.  Он  будет
начеку, ведь в  этих  краях  нельзя  терять  бдительности.  Изредка  на  нас
нападают пикты и бритты, но всего опаснее разбойники, которые не имеют  дома
и бродят по горам и лесам,  грабя  и  убивая.  От  них  всегда  можно  ждать
нападения, но мы, конечно, тоже не остаемся в долгу.  Мои  люди  -  свирепые
бойцы, они дерутся без пощады. Если ты поедешь на  юг,  возьми  с  собой  не
меньше дюжины воинов. И знай: я рад, что ты хочешь узнать побольше  об  этой
земле, которая после моей смерти будет принадлежать тебе.
   Варрик дал им верховых лошадей. Клив катался на пони  в  раннем  детстве,
пока его не увезли из Кинлоха, но потом он разучился ездить верхом  и  снова
научился, только когда поселился  в  Малверне.  Теперь  он  чувствовал  себя
достаточно уверенно, сидя на поджаром гнедом жеребце. Правда, до сих пор ему
больше нравилось ходить пешком, но обойти владения отца  было  невозможно  -
они простирались слишком далеко на запад и на юг. Чессе досталась  кобыла  с
белыми чулками, которая то и дело  вскидывала  голову,  смеша  Кири.  Ларен,
такая же хорошая наездница, как и Чесса, ехала с задумчивым видом, не  глядя
по сторонам. Что до Меррика и его воинов, то они явно чувствовали себя не  в
своей тарелке. Вид у них был настороженный, как будто они опасались, что  из
темных вод озера Лох-Несс вот-вот выскочат демоны и растерзают их на части.
   Сзади, зорко поглядывая по сторонам, ехали воины Варрика.  Все  они  были
одеты в медвежьи шкуры, а их лица  разрисованы  синими  линиями  и  кругами.
Варрик сказал Кливу, что это пикты, которые находятся у  него  на  службе  и
дали ему клятву верности. У их предводителя  Игмала  было  свирепое,  как  у
христианского дьявола, лицо и ослепительно белые зубы, которые он то и  дело
обнажал в улыбке. Кири все время приставала к нему с  расспросами,  а  он  в
ответ улыбался своей свирепой улыбкой и подбрасывал девочку в  воздух.  Клив
подумал о том безрадостном молчании, которое всегда царило в крепости.  Если
кто из ее обитателей и улыбался, то только за ее стенами, и при  этом  повод
для улыбок давала им одна лишь Кири и больше никто. Неужели в Кинлохе и Кири
скоро разучится улыбаться? Нет, он этого не допустит.
   Чесса подъехала к Кливу:
   - Взгляни на этот туман. Он приближается, как морской прилив, и скоро  мы
окажемся в холодной серой мгле и перестанем видеть солнце. Мне нелегко будет
привыкнуть к тому, что даже в разгар лета здесь бывают такие туманы. Но зато
зелени здесь столько же и она такая же яркая и сочная, как в  Ирландии,  где
нет таких туманов и все время идет дождь.
   - Тебе правда нравится этот край, Чесса? - спросил Клив.  -  Ты  в  самом
деле считаешь его красивым? Ты хочешь, чтобы эта земля стала твоей землей  и
чтобы Кинлох стал твоим домом?
   - Да, хочу. Эта земля великолепна, но  дика,  и  все  же  овцы  и  коровы
пасутся здесь так мирно; а сколько здесь разных птиц! Думаю, Мирана бы здесь
блаженствовала, ведь она обожает птиц. Мне надо будет научиться узнавать  их
и выучить, как каждая из них называется, чтобы потом я  могла  рассказать  о
них Миране. Да, Шотландия - замечательный край, и  отныне  она  будет  нашим
домом! - Она немного помолчала и вдруг заговорила о другом:
   - Кейман ничего мне не рассказывает, Аргана и трое ее сыновей тоже уходят
от моих вопросов. Нельзя сказать, что они обращаются со  мною  дурно,  но  я
явно вижу: они не хотят, чтобы я здесь жила.  Единственное,  о  чем  женщины
готовы со мной беседовать, - это стряпня, ткачество и крашение тканей. Стоит
мне заговорить о другом, и они тут же умолкают.  Все  они  боятся  -  боятся
Варрика.
   - Все, кроме тебя.
   - Да, я его не боюсь, но это и немудрено,  ведь  мой  отец  -  величайший
чародей в мире. С моей стороны было бы трусостью трепетать  перед  Варриком.
Твой отец кажется мне весьма интересным и забавным, но он опасен, не забывай
этого, Клив. - Она дотронулась рукой до его рукава и добавила; - Никогда  не
забывай, что он очень опасен.
   - Я этого не забуду, но что именно ты имеешь в виду? Ты  хочешь  сказать,
что он опасен не только в сражении, не так ли?
   - Да, но мне трудно объяснить это словами.
   - Вспомни эту его бурру, Чесса. Когда я держал ее в  руке,  она  казалась
мне страшно тяжелой. Я еле-еле смог ее поднять. Однако, когда ее  взяла  ты,
она вдруг стала легкой, как пылинка. А как насчет исходящих от  нее  жара  и
холода? Несомненно, тут не обошлось без колдовства. Мой  отец  был  доволен,
что бурра показалась тебе такой легкой. Ему тоже было легко ее держать.
   Да,  здесь  точно  замешаны  какие-то  чары,  хотя  мне  и  не   нравится
признавать, что я в них верю.
   Чесса, сдвинув брови, глядела на гладкую поверхность озера, темневшую  на
глазах от опускающегося  тумана.  Сквозь  него  еще  можно  было  разглядеть
лоскутки голубого неба, но скоро он загустеет, и тогда уже  не  будет  видно
ничего, кроме сплошной серой мути, и станет холодно,  несмотря  на  то,  что
сейчас лето. На  озере  виднелось  несколько  рыбацких  лодок,  но  все  они
держались вблизи берега, как будто  рыбаки  боялись  покидать  мелководье  и
заплывать на глубину. Чесса  вздрогнула  и  плотнее  запахнула  свой  теплый
шерстяной плащ.
   - Как же это произошло? - тихо произнесла она. - Как  получилось,  что  я
вдруг увидела свою мать?
   Неужели я сама вызвала ее образ, подумав о ней? Но как это возможно? Ведь
на самом деле мой отец Хормуз не волшебник. Он  вовсе  не  омолодил  старого
короля Ситрика, а просто убил его и занял его место.  Единственная  "магия",
которой пользуется мой отец, - это его ум,  его  понимание  людей  и  знание
причин их  поступков.  Когда  я  слышу,  как  Варрик  называет  его  великим
чародеем, мне хочется прыснуть со  смеху.  Но  если  мой  отец  не  обладает
магическим даром, тогда почему же я смогла увидеть  свою  покойную  мать?  И
почему бурра кажется мне такой легкой?
   - Я так же, как Керек и королева Турелла, преклоняюсь перед  твоим  умом,
Чесса, но чтобы ты была способна вызвать из могилы свою мать? Нет, в  это  я
не верю. Думаю, что все дело тут в Варрике. Наверное, он способен  заглянуть
в твое сознание, вот он и сделал это нынче утром и, увидев  там  твою  мать,
показал ее тебе с помощью своих колдовских чар.
   Чессу пробрала дрожь, и дело здесь было  вовсе  не  в  обволакивающем  их
тумане. Туман больше не казался ей ни промозглым, ни холодным, напротив,  он
был приятным и  ласковым,  как  прикосновение  пальцев  любовника.  Они  уже
подъезжали к южной оконечности озера Лох-Несс. Вокруг  возвышались  пологие,
низкие холмы, на их зеленых склонах мирно паслись овцы. По небу  то  и  дело
пролетали большие хищные птицы: соколы, канюки. Над озером  носились  чайки,
время от времени ныряя в воду за рыбой. Вокруг виднелись ячменные  поля,  на
которых трудились рабы, а там, где не было  полей  и  пастбищ,  густо  росли
деревья или высились нагромождения огромных валунов, словно собранных в кучу
мощной рукой великана.
   Похоже, владения Варрика не имеют конца, - нарушил молчание  Клив.  -  Он
говорил мне, что это место зовется Соколиным гребнем - такое название он дал
ему сам. Однажды, проезжая здесь, он позвал к себе птиц, и на его  вытянутую
руку сели три сокола, словно в знак приветствия.
   - Эти земли никогда не будут твоими, братец, - вдруг произнес подъехавший
к ним Атол и, натянув поводья своего коня, поднял его на дыбы. -  Эти  земли
мои. А ты убирайся назад в свою Норвегию. Ты стал совсем таким  же,  как  те
викинги, что приплывают оттуда, чтобы торговать в Инвернессе. А  мы  тут  не
такие. Мы другие. Мы тоже викинги, но не такие, как твои норвежцы. Мы лучше,
сильнее и умнее. Но ты слишком невежествен, чтобы это понять. Уезжай отсюда.
Тебе здесь никто не рад, хотя мой отец  и  наговорил  тебе  всяких  приятных
слов. Он не знает тебя, ты ему чужой, хотя и родился от его  семени.  Уезжай
из наших мест по-хорошему, Клив из Малверна. Здесь ты ничего не получишь.
   Клив спокойно разглядывал  лицо  Атола.  Страсти  так  и  кипели  в  этом
мальчишке, и он не умел их сдерживать.
   - Хотел бы я знать, -  невозмутимо  протянул  Клив,  -  научишься  ли  ты
властвовать собой, когда повзрослеешь, и проявишь ли хоть  немного  здравого
смысла? Многим это так никогда и не удается. Я знаю,  тебе  кажется,  что  с
тобой поступили несправедливо, лишив тебя того, что ты считал  своим.  Я  не
виню тебя за это, потому что твои чувства естественны. Ты  не  знаешь  меня.
Как и все остальные, ты считал, что я  давно  умер.  Но  я  снова  здесь,  я
вернулся - и тебе  не  остается  ничего  другого,  как  примириться  с  моим
существованием.
   - Нет, - процедил Атол сквозь зубы.  -  Никогда.  -  И,  резко  развернув
своего жеребца, поскакал на свое прежнее место, впереди отряда.
   - Держи нож наготове, - тихо сказал  Клив,  повернувшись  к  Чессе.  -  О
проклятие, и зачем только я взял с собой Кири?
   - А в чем, собственно, дело?
   - Я чую опасность, Чесса, она где-то рядом. Так что держи нож наготове  и
смотри в оба. О боги, какой же я был дурак, что взял с  собой  этого  своего
новоявленного брата!
   Нападение было таким внезапным, что Чесса не успела ответить. Клив бросил
тревожный взгляд на Кири, которая сидела в одном седле с Мерриком, и вытащил