гается не просто так, а с помощью  хитро-
умного устройства. Но любовь к экспромтам подводит, и без подготовки по-
лучается:
   - Скорей, скорей - уже тебе надо!
   - Я не могу - забыл.
   - Ну ты иди.
   - Нет, ты!
   - Тише... тихо! - На сцену выпихивают раскрасневшегося  "конферансье"
и:
   - Мы продолжаем наш концерт...
   В программе: стихи и песни (в том числе  и  собственного  сочинения),
пьесы (только собственного сочинения), музыка (пианино), еще музыка (ба-
лалайка), акробатические номера, танцы, пантомимы, клоунада, фокусы... В
некоторых номерах сочетаются чуть ли не все жанры разом.
   Нередко "публика" принимает участие в выступлениях, "артисты"  стано-
вятся зрителями. Смех, аплодисменты - это все  настоящее.  А  главное  -
настоящее волнение перед выступлением, и старание сделать как можно луч-
ше, и радость за другого, когда все получилось хорошо, - вот  это  глав-
ное.
   После такого бурного начала и застолье получается бурным  и  веселым.
Все чокаются, и по очереди произносят тосты или  поздравления  виновнику
торжества, и пьют из больших стаканов - сколько хочешь! -  лимонад.  Да,
дети вместе со взрослыми за столом, и вместо разноцветья винных  бутылок
на столе лимонад, виноградный сок или морс собственного изготовления. Мы
так даже Новый год встречаем. И скучно нам не  бывает.  Главное  -  чок-
нуться и посмотреть друг другу в глаза, и сказать самые добрые слова  на
свете...
   Б. П.: Нам не верят, когда мы рассказываем, что у нас месяцами и  да-
же, бывает, годами стоят нераспечатанные бутылки  с  вином,  привезенные
кем-нибудь из гостей, впервые попавших в наш дом. И не потому, что у нас
сухой закон или чей-то запрет. Просто ни к чему оно нам, это  бутылочное
счастье, ни к чему, и все. Так же, как и папиросы, кстати сказать.  И  у
наших ребят-подростков отношение к этим атрибутам мнимой  мужественности
определенное: ни любопытства, ни тяги, но достаточно осознанное отвраще-
ние.
   Л. А.: На мой взгляд, это просто нормально. Ведь не заражает  же  сам
себя человек туберкулезом, раком или  чем-нибудь  подобным.  Ненормально
другое: знать, что отрава, болезнь, и все-таки в себя ее  силком  впихи-
вать, впихивать, до тех пор, пока она там внутри не вцепится во все  пе-
ченки и не сделает из человека гнилушку.
   Думаю, пора от этой горькой темы вернуться к  нашему  празднику,  тем
более что на той стороне стола, где сидят под предводительством  девочек
все малыши, стало что-то подозрительно тихо. И кого-то уже не хватает. И
какие-то странные переглядывания, и шепот, и шуршание  под  столом.  Что
такое? А-а-а, подарки - сейчас будут  преподносить  имениннику  подарки.
Кто может, покупает что-нибудь (но не как-нибудь), кто не может,  делает
подарок сам.
   Б. П.: И здесь у нас есть свои традиции.  Ведь  как  в  дни  рождения
обычно бывает: все подарки, все внимание  -  новорожденному,  а  матери,
главной виновнице торжества, выпадают в этот день одни хлопоты. Мы реши-
ли, что это несправедливо, и наш именинник в свой день рождения сам пре-
подносит маме подарок. Так повелось у нас уже давно, с  тех  самых  пор,
как первый сын был в состоянии подарить что-то сделанное им самим.
   Кончается наш праздник на крылечке,  иногда  с  фейерверками  и  бен-
гальскими огнями. Мы провожаем гостей и кричим хором с порожка:
   - До сви-да-ни-я!
 
   О НАШИХ ОШИБКАХ (1988 г.)
 
   Л. А.: Весной 1988 года к нам приехала из Гамбурга переводчица  наших
книг Марианна Вутеншен. Она уже бывала у нас раньше,  и  мы  встретились
как старые добрые знакомые, хотя, конечно, она приехала к нам не  просто
погостить. Читатели наших книг в ФРГ задавали много вопросов о том,  как
складывается наша жизнь дальше, как сказалось на судьбе детей все то,  о
чем мы писали. И вот, чтобы подробнее и точнее рассказать об этом, Мари-
анна приехала к нам с магнитофоном. Разговоры иногда длились чуть не  до
утра. О чем только она и нас, и всех наших ребят не спрашивала! Один  из
вопросов звучал так: ЕСЛИ ВЫ БЫ НАЧАЛИ СВОЮ СЕМЕЙНУЮ ЖИЗНЬ СНАЧАЛА,  КА-
КИХ ОШИБОК ЗАХОТЕЛОСЬ БЫ ВАМ ИЗБЕЖАТЬ?
   Вопрос попал, как говорится, в больную точку: я об этом много  думала
и раньше, даже записывала кое-что в свою "красную книжечку". То,  что  я
тогда ответила Марианне, перед вами. Это информация  к  размышлению,  не
больше. Но и не меньше! Думать тут действительно надо не только нам,  но
и всем, кто хочет у нас что-то перенять.
   У нас получается так: Борис часто говорит, что я захожу с черной сто-
роны, когда мы оцениваем то, что сделали. Но мы поставлены в такие усло-
вия, когда должны все анализировать еще и потому, что мы несем  это  лю-
дям. И когда я больше обращаю внимания на то, что у нас не выходит,  Бо-
рис воспринимает это как "заход с черной стороны" - и даже завел для ме-
ня такую черную тетрадку, куда я писала всякие "черные"  мысли,  но  еще
подарил и красную тетрадку, чтобы я отмечала и какие-то  светлые  сторо-
ны... Потом я поняла, что мы здесь, наверно, делим какие-то  свои  функ-
ции. И это не без пользы получилось, потому что  если  бы  я  все  время
только поддерживала его, то мы бы унеслись в заоблачные дали и  потеряли
бы всякое представление о реальности, и мне волей-неволей  пришлось  за-
нять такую позицию критика, хотя это очень тяжелая позиция, которая, ко-
нечно, ведет к конфликтам. Пришлось идти на это, и не потому, что у меня
вредный характер, а потому. что я  просто  чувствовала,  что  противовес
должен быть. Увлечение увлечением, но мы  обязаны  видеть  и  негативные
стороны, иначе очень сложно сориентироваться. И вот после какого-то  на-
шего спора я записала такую вещь.
   1. Первое, что мы сделали нехорошим, это  сосредоточенность  наша  на
детях.  У  какого-то  автора  я  встретила  такой  термин  -  "любование
детством", поняла: это и про нас. Дети стали главным в нашей  жизни;  не
детство как таковое, не изучение детей - это попозже  было,  хотя  почти
одновременно. Одно дело, когда люди изучают все, что связано с  воспита-
нием, а другое дело, когда эти, конкретные люди, которые у тебя во влас-
ти, то есть собственные дети, стали как бы главным  сосредоточием  нашей
жизни. Это было гипертрофированно, и это было нехорошо - в  первую  оче-
редь для ребят.
   Хорошо, что мы опомнились... Кстати, помог мне не ум понять это - ума
бы, может, и не хватило, но я почувствовала, когда ребятишки - маленькие
совсем! - начали себя подавать, себя  показывать,  изображать,  хитрить,
подлаживаться... и так далее. Вот я и почувствовала, что мы что-то дела-
ем не то. А осмысление этого пришло гораздо позже, когда я  поняла,  что
взрослые не должны ходить вокруг детей хороводом, особенно в  семье,  не
должны отдавать свою жизнь детям буквально на растерзание.
   Это была одна из очень серьезных ошибок. Мы ее выправляли  в  течение
всей жизни. По-моему, выправили в основном. С внуками я этого уже не до-
пущу. Бабушкой я не принадлежу внукам своим - они будут ко мне лезть, но
я себя не отдам им в распоряжение, не потому, что мне себя жалко, а  по-
тому, что я знаю, чем это грозит. Есть такая легенда. Сын вырос у матери
один, влюбился в девушку, а девушка ему говорит: "Я буду твоя,  если  ты
принесешь мне сердце матери" - только так. И он таки вынул сердце у  ма-
тери, несет его своей жестокой красавице, а у порога ее дома спотыкается
и роняет сердце. И слышит: "Не ушибся ли ты, сынок?" - это  говорит  ему
материнское сердце. Вот такая легенда. Воспринимается она по-разному.  И
мной лично она воспринималась как апофеоз материнской любви: вот ведь  -
мать о себе не думает даже в такие моменты. И только сравнительно недав-
но, года два-три назад, я поняла трагический смысл этой притчи,  который
обычно так не воспринимается людьми: ведь такая мать только такого  сына
и могла вырастить, способного ради  своего  удовольствия  на  чудовищное
злодейство. То есть получается все  шиворот-навыворот.  Выходит,  нельзя
себя в жертву приносить, а мы это хоть отчасти, но сделали.
   2. Вторая наша ошибка, впрочем, не столько вина, сколько беда наша  -
от собственного бескультурья, непонимания, неразвитости какой-то,  -  мы
перепутали в чем-то существенном свои роли, функции мужчины и женщины  в
семье. И от этого было много бед. Даже наблюдая нас, вы видите, что  мне
пришлось лидерствовать, а этого нельзя допускать в семье, лидером должен
быть мужчина. Б. П. - лидер в определенных сферах своей жизни, своей де-
ятельности, а вот решения по семейным делам чаще, к сожалению,  пришлось
принимать мне. Вот школа, допустим, в основном на меня  легла  -  многое
пришлось решать твердо, бескомпромиссно, что противопоказано женщине.  А
у меня и так характер был мальчишеский, потому  что  я  среди  мальчишек
росла, и женского - не деятельного, а  воспринимающего  -  во  мне  было
очень мало; меня материнство спасло как женщину! Даже ум у меня ближе  к
мужскому - логическому, нежели к женскому -  интуитивному.  От  этого  я
очень страдаю - боюсь, что передала это своим дочерям, что это  помешает
им в семейной жизни. Понимаю, что идет вообще глобальный процесс -  ому-
жичивание женщин, феминизация мужчин, и процесс этот очень больно ударя-
ет по всем семьям. Если бы начинать сначала, то я попыталась  бы  проти-
востоять этой напасти, как-то откорректировать отношения, кое-что  отла-
дить, кое-где самой на второй план встать, как-то стимулировать  ведущее
положение и ответственность мужчины в семье. Жаль, что у меня не хватило
для этого ни интуиции, ни сердца, ни ума. Теперь я расхлебываю.
   3. Очень серьезную ошибку мы допустили и в том, что  серьезные  вещи,
серьезную жизнь подменяли игрой. К счастью, у нас сама по себе жизнь бы-
ла нелегка: и неблагоустроенный быт, и постоянные материальные  труднос-
ти, и вечный цейтнот - они нас заставляли решать проблемы всерьез.  Если
бы нам дали в то время какую-то дотацию, свалилась бы на нас,  например,
большая премия - я думаю, что мы здесь напутали бы хуже и больше.
   Вот зайдите к нам в мастерскую - она же не Мастерская. Я в таких слу-
чаях вспоминаю верстак и рабочий стол своего отца (он был мастер на  все
руки) или рабочий уголок своего двоюродного брата, который он  сделал  в
своей квартире, в крохотном помещении. Так это же  Мастерская!  Там  что
инструмент, что место для инструмента - место для работы! Там делают де-
ло - сразу видно. А у нас... Борис Павлович сделал грандиозное дело, дав
ребятам настоящие инструменты в руки, научив их работать, я  ему  благо-
дарна буду, что называется, до конца своих дней. У  наших  ребят  умелые
руки, но эти умелые руки не реализовались в деле серьезном.
   Когда они вошли в жизнь, жизнь не дала им этого дела, но ведь и мы не
дали им настоящего дела в нашей мастерской. Работа в ней  была  ближе  к
игре: поигрались - и забросили. Прекрасные  станочки  были  куплены  или
сделаны отцом, а много ли на этих станочках сделано реально такого. что-
бы полюбоваться делом своих рук? Маловато. И это опять не  столько  вина
наша, сколько беда. Я рано это поняла, но, к сожалению. ничего не смогла
сделать. Это одна из серьезных наших ошибок, сейчас пытаюсь  ее  преодо-
леть. Убеждена: детям  нельзя  легко  давать  дорогие  приборы,  дорогие
инструменты, которыми можно что-то делать. Ребенок должен их заслужить -
своей работой, своим старанием. А нам, взрослым, надо уметь поручить ра-
боту - мой отец вот умел это как-то делать: мы с братом из кожи вон лез-
ли, чтобы доказать отцу нашу состоятельность в трудовых делах. Он  дове-
рял, например, мне провести линию у него на чертеже - я гордилась этим и
на всю жизнь запомнила, что я оказалась достойна  этого  доверия.  А  мы
своим ребятам предоставляли полную возможность - пожалуйста,  делай,  но
не смогли осилить по-настоящему организацию  их  серьезного  труда.  Нас
спасло от беды только то, что отец сам работает прекрасно,  и  делал  он
реальные вещи - полки, мебель, все приспособления, он не профессионально
занимался этим, но тем не менее делал реальные вещи, и ребята ему  помо-
гали в этом - меньше чем могли бы, правда.
   4. Пойдем дальше. Мы теперь получаем иногда  "рекламации"  от  детей:
почему у нас нет хорошей художественной литературы,  качественных  музы-
кальных записей, почему на эстетическую сторону быта мы всегда  обращали
так мало внимания? Почему, почему... Тут уж моя вина, а скорее беда - ни
сил, ни времени, ни средств не было это осилить. У нас действительно  не
хватало того, что мне всегда было близко (у меня брат  -  архитектор,  я
росла при нем), того, что называется уютом дома, в смысле упорядоченнос-
ти его, если хотите, ухоженности. Правда, наш дом по-своему  гармоничен.
Допустим, если сделать красивую стенку и влепить ее Борису  Павловичу  в
комнату, то пришлось бы все менять: среди самодельной мебели  она  стала
бы инородным телом.
   Когда японцы целенаправленно озаботились эстетическим воспитанием,  к
тому же на базе общей высокой культуры, да стали развивать  всех  вообще
детей эстетически, они добились колоссальной производительности и  прек-
расного качества своих изделий как раз благодаря этому. Они поняли выго-
ду эстетического воспитания. Но меня волнует не эта сторона. Я  понимаю,
что человек, эстетически воспитанный, с молоком матери вобравший в  себя
гармонию мира, гармонию превосходных изделий рук человеческих, не  может
плохо сделать для другого. Ему будет не только противно, но и стыдно  на
небрежно оторванной бумажке кому-нибудь записку написать - у него натура
этого не потерпит! То есть эстетический вкус -  это  закладывание  очень
многих нравственных начал в человеке.
   Здесь я могла бы ребятам больше дать, меня саму тянет к  искусству  -
это от семьи у меня: мы любили петь вместе, любили и музыку, и поэзию, и
книги - все то, что связано с духовным миром искусства вообще. А в нашей
семье многое было в загоне, и очень долго.  Пожалуй,  кроме  книг,  пос-
кольку я работала в библиотеке. Если бы я там не работала, это  было  бы
бедствие - найти книги хорошие ведь у нас невозможно. И вот все  лучшее,
что попадало мне там в руки, я несла домой читать  -  часто  для  чтения
вслух. Это, пожалуй, единственное средство, которое было в моих руках: я
уж старалась за всех артистов разом и пыталась ребятам как  бы  передать
эту любовь к слову, звучащему слову. О самом чтении вслух  многое  можно
рассказать - это совершенно удивительное действие, в котором  не  только
что-то узнается и что-то выращивается в  душах  человеческих,  поскольку
это искусство. Само это общее действие необыкновенно сближает, необыкно-
венно! Когда мы смотрим телевизор или идем в театр, кино, мы там друг на
друга не смотрим, а смотрим куда-то и каждый  по-своему  воспринимает  и
переживает... А когда читаешь книгу, ты видишь все лица, а они видят ли-
цо читающего: если уж у меня дрожит голос в какой-то момент, я же не иг-
раю при этом, тут предельная искренность крайне нужна, как это  действу-
ет! Это настолько поразительный способ объединения, узнавания друг  дру-
га, что я лучше просто не знаю.
   А в общем-то, этот огромный пласт человеческой культуры -  через  ис-
кусство идет культура к человеку - у нас остался на примитивном,  низком
уровне. Я хотела, конечно, передать ребятам свое собственное благоговей-
ное отношение к искусству, этому великому проявлению человеческого духа,
но не знала, как это сделать, чтобы не навредить, не возбудить  потреби-
тельское отношение к нему. Именно поэтому я боялась ходить с ними по му-
зеям, всяким экскурсиям. Я вообще считаю, что сейчас отношение к музеям,
к святым местам безобразно. Когда Парфенон греческий - общее детство че-
ловечества - толпами топчут, фотографируют  и  кусочки  отрывают  -  нет
слов. Нужно, чтобы на сто километров кругом никаких дорог: снимай  лапти
и топай туда босиком, как в святые места раньше ходили. Ты за это  время
прочувствуешь, куда ты идешь, ты о многом подумаешь, и тогда  восприятие
того, к чему ты идешь, будет на всю жизнь! Может, один раз  и  надо  это
сделать, как в Мекку люди ходили... Это нельзя потреблять, до этого надо
подниматься. Я так чувствую: не могу идти в музей, пока не готова.
   Понимаю, что из-за моего "максимализма" ребята у нас получили в  этом
отношении маловато. Сейчас бы я, наверное, сделала иначе: стала бы, нап-
ример, обязательно обзаводиться хорошей библиотекой. Я всегда  пользова-
лась библиотечными книгами, но я же их возвращала.  И  как  трудно  было
расставаться с книгой, с которой как бы срослась душой, а достать ее бы-
ло невозможно. И только Юля занялась сейчас этим делом. Она как-то  уст-
роила "бунт": "Вот посмотри, папа, сколько книг стоит! А где книги мами-
ны?! (Она имеет в виду касающиеся искусства, литературы...)  Все  только
твои!" Я удивилась: действительно, так и есть. А  хорошие  книги  должны
быть постоянно в доме, чтобы руку протянул - и прочитал строчки,  нужные
позарез.
   5. А вот  еще  мы  говорим:  "Легко  учатся.  Легко  постигают..."  -
действительно, легко, а ведь это и плохо. Меру  сложности,  нагрузки  на
ребят мы определить не очень-то сумели, и у них  сложилось  впечатление,
что легко и должно быть - как бы  ожидание  легкого.  А  вот,  допустим,
иностранный язык, который мы не смогли дать в семье, оказался  нелегким,
и почти никто из них не знает его. "Не зацепило", потому что трудно. Вот
на этом "легком" мы тоже слегка погорели. Я бы сейчас в  этом  отношении
политику свою вела иначе. Трудно сказать КАК, но иначе.
   С этим связана еще проблема, грандиозная для родителей  и  воспитате-
лей: соотношение "хочу" и "надо". Мы эту проблему не решили. Нет,  я  бы
так сказала: мы все проблемы в основном решили, поскольку нет катастроф,
но решили не так, как надо было бы, не на должном уровне: "хочу" для не-
которых наших ребят куда сильнее "надо", а у других наоборот: "надо" да-
вит желания. А ведь в принципе-то у человека все счастье  заключается  в
том, чтобы "надо" стало твоим "хочу". Но для этого надо разобраться, что
действительно НАДО, а что вовсе не обязательно - это  проблема  огромной
важности. Если верно определить это "надо", тогда  складываются  долг  и
желания и получается то, что хотелось бы. Но у нас в жизни много  проти-
воречий: ребятам говорят "надо", а они не понимают, почему "надо".  Нап-
ример, "Почему я должна в школу идти?" - а почему, действительно? Попро-
буй докажи, что в эту школу надо ходить. И когда мне  пришлось  об  этом
думать, то решила, что сталкивать эти две вещи нельзя: "надо"  -  должно
быть убеждением человека, а не чем-то  навязанным,  когда  силой  кто-то
заставил. А если убежден - значит, ХОЧУ: как говорится, охота пуще нево-
ли.
   Сама-то я росла в те самые тридцатые-сороковые, когда веру в  кумира,
это самое "надо" нам вталкивали очень сильно - до подкорки, до  интуиции
какой-то - чувство долга! Теперь я сама с собой в этом отношении борюсь:
"А надо ли?" Тебе сказали "надо!" - и ты, не вникнув, как  дура,  стара-
ешься.  Через  многое  пришлось  пройти,  даже  через  отрицание   опыта
собственной матушки: она общественница,  учительница,  вечно  несла  ка-
кие-то поссоветовские общественные обязанности. А у меня  рано  возникли
сомнения, зачем она столько времени тратит, например,  на  избирательные
списки - ночами глаза портит, но - "надо!". И понадобилось время,  чтобы
понять, что ничего этого не надо, и уж  меня  в  эту  общественную  дея-
тельность не заманишь никакими калачами.
   Вот и ребятам мы говорим: сам принимай решение, потому  что  то,  что
говорят "надо" - далеко не всегда так; собственную голову имей -  думай,
действительно ли это надо. Например, одеваться как все - надо? Если  это
твою душу защищает от вторжения - да! Мне  Оля  сказала  однажды:  "Оде-
нешься как все, так не лезет никто в душу", и я поняла, что  джинсы  ку-
пить надо, это не блажь. А могла бы поиздеваться: "Что это  тебе  обяза-
тельно модные тряпки нужны?" Оказывается, действительно,  могут  быть