ромаха - наказывают,
и иногда так больно. Как быть? Ходить за "путешественником"  целый  день
по пятам? Убрать все опасные предметы? Загородить каждый острый угол по-
душкой? Нет, мы сделали по-другому. Мы стали знакомить  малыша  с  опас-
ностью, чтобы он сам становился осторожным.
   Мы уже рассказали о том, как малыш постигал "коварство" разной  мебе-
ли. Так мы делали и с остальными вещами. Оставляли, например, в  доступ-
ных для малыша местах разные предметы и игрушки, чтобы он мог брать  их,
пробовать на вкус, на зуб, на стук - словом, исследовать всеми ему  дос-
тупными  средствами.  Среди  разных  безопасных  предметов  "попадались"
(опять-таки с нашей помощью) и вещи с "сюрпризами".
   Вот высоко на столе стоит кружка,  которая  оставлена  здесь  как  бы
невзначай. Она уже знакома десятимесячной дочке, бывала у нее в руках  с
молоком или чаем. Малышка без опасения тянет кружку к  себе  -  и  какая
неприятность: из кружки выплеснулась вода прямо на  трусики  -  сплошное
огорчение! Но и польза: после двух-трех таких сюрпризов она не тянет уже
со стола не только кружку, но и другие предметы.
   Так, обязательно в нашем присутствии, мы давали возможность  познако-
миться малышам с иголками, булавками, ножницами... Допустим, мама  шьет,
а малыш сидит на высоком стульчике рядом с нею, перебирает  разные  лос-
кутки, катушки, пуговицы, среди которых на первых порах мелких  нет,  но
вот иголка (не без маминой помощи) может и попасться. А иногда мама даже
специально кладет блестящую булавку на видном месте. Малыш, конечно, тя-
нется к ней, вот-вот возьмет.
   - А! А! - говорит мама (это сигнал, предупреждающий об опасности).  -
Острая, больно будет!
   Булавку он все-таки взял, хотя и с некоторым опасением. А мама  берет
его руку, повторяя:
   - Больно!  Острая!  -  И  тихонько  укалывает  кончиком  булавки  его
пальчик. - А! А!
   Малыш морщится, ему немножко и в самом деле больно, он  опасливо  от-
дергивает руку. А через два-три таких "урока" сам показывает  на  кончик
иголки или булавки и говорит озабоченно: "А! А!"
   А как привлекателен для малышей огонь!  Они  готовы  схватить  руками
пламя спички, раскаленный уголек - ведь это так  красиво!  А  сверкающий
никелем чайник, утюг - ну как к ним не потянуться!
   Спрятать? Тогда они станут еще более притягательными: запретный  плод
сладок. И мы разрешаем схватить, прикоснуться - так, чтобы это было нео-
пасно, но чувствительно. И всегда предупреждаем: "А! Больно будет, горя-
чо!" Но после этого ничего не прячем: попробуй сам,  так  ли  это.  Зато
спустя некоторое время достаточно сказать: "А! Больно будет!",  и  малыш
уже верит на слово, может даже заплакать от огорчения. А самое  главное,
он сам становится все осторожнее и внимательнее. А это куда более надеж-
ная защита от всяческих опасностей, чем самая тщательная опека взрослых.
   Недаром, видно, говорят индусы: "Умные родители иногда позволяют  де-
тям обжигать пальцы".
 
   МИР ПОЗНАЕТСЯ САМОСТОЯТЕЛЬНО
 
   С остальным - безопасным - миром малыш знакомится сам, мы не торопим-
ся бежать на помощь, если он может до чего-то додуматься сам, не  преры-
ваем его занятий, если он чем-то увлечен. Нас нередко  удивляла  способ-
ность малышей, даже таких крошечных, к длительной  сосредоточенной  дея-
тельности.
   Вот запись мамы в дневнике: "Сегодня Оле исполнилось одиннадцать  ме-
сяцев, и она удивила меня  своими  исследовательскими  способностями.  Я
стирала на низенькой скамеечке, а она больше часа стояла рядом и  произ-
водила разные операции с пузырьками и огрызком карандаша: то пускала ка-
рандаш плавать, то выуживала им пузырьки и наблюдала, как они  лопались,
то делала речки из лужиц на полу... Время от времени  мне  только  нужно
было посмотреть и удивиться: "Ну и чудеса! Вот так Оля!" - и  она  снова
продолжала играть, делая какие-то свои очень важные открытия и делясь со
мною своею радостью. Я успела все, что надо, перестирать,  а  для  дочки
это время тоже не пропало даром".
   Позже мы поняли, что детям как раз и нужно не внимание-опека, а  вни-
мание-интерес. И чем дальше, тем нужнее.
   Американские психологи обратили внимание на то, что разница в  уровне
развития, еще незаметная в десятимесячном возрасте, быстро  растет  и  к
школе становится огромной: одни дети развиты, понятливы, сообразительны,
легко учатся, а другие никак не поймут, что от них требует учитель.
   Что же делают с детьми родители, и в первую очередь  матери,  если  к
школе дети становятся столь разными? Психологи составили программу  наб-
людений и послали исследователей в  семьи  с  десятимесячными  малышами.
Оказалось, что одни матери (и таких большинство) добросовестно и усилен-
но опекают и охраняют своих младенцев и держат их в кроватках или в  ма-
нежах, окружая пестрыми и безопасными игрушками. В  этих  условиях  мать
спокойно занималась своими делами, не опасаясь,  что  ребенок  ушибется,
что-то возьмет или испортит. Зато ребенок находился в положении узника -
то же скудное общение с людьми, та же узость деятельности.
   А вот несколько матерей  отважились  пустить  детишек  самостоятельно
ползать по всей квартире. При этом они не  оставляли  домашних  дел,  не
развлекали своих малышей, но никогда не отказывали им в "консультации" и
помощи в случае необходимости. Малыш получал огромное "поле для исследо-
вания" и массу предметов с самыми разными свойствами. А вместе с тем  он
имел неизмеримо больше возможностей общаться с  матерью,  которая  могла
позвать его к себе, дать совет, могла похвалить за какие-нибудь  успехи,
поддержать в трудном случае, поговорить с ним или просто улыбнуться  для
поддержания настроения. Таким образом, ребенок здесь был свободным  исс-
ледователем и имел постоянно мудрого и  доброжелательного  консультанта.
Ученые были поражены, насколько быстро развивались такие дети по сравне-
нию со своими сверстниками, сидящими в манеже. Они и в дальнейшем намно-
го обгоняли бывших "узников" в развитии.
   Мы не знали об этих  экспериментах  американских  ученых  и  в  своих
действиях руководствовались не  столько  педагогическими  соображениями,
сколько простой необходимостью. Нашему первому сыну было всего пять  ме-
сяцев, когда мы построили себе дом и перешли  в  него  жить.  Надо  было
утеплять и оборудовать дом, каждый день готовить дрова, уголь  и  топить
печь, носить из колонки воду. Правда, я тогда работал учителем  труда  в
школе и был занят утром, а мама заведовала библиотекой и работала в  ос-
новном вечерами, так что кто-то из взрослых был обычно дома. Но работы в
доме было столько, что специально сынишкой заниматься было совсем неког-
да. Зато в каждой работе нам неизменно "помогал" Алеша. Пока  мама  мыла
посуду, он мог перебрать в своей коляске чуть ли не всю кухонную утварь.
Когда ему это надоедало, мама умудрялась, держа его на левой  руке,  все
делать в кухне одной правой. Но мне-то для работы нужны были  обе  руки,
потому что ни молотком, ни рубанком, ни пилой одной рукой много не нара-
ботаешь. И вот я ставил коляску с малышом поближе к мастерской, и мы оба
принимались за дело: я забивал молотком гвозди - сын стучал  кубиком  по
кубику. Я орудовал отверткой или плоскогубцами - сын  перебирал  моточки
разноцветных проводов. К нашей радости, Алеша с шести месяцев уже с удо-
вольствием ползал, а в восемь с половиной начал ходить. С тех пор я  ис-
пользовал его "мобильность" полностью - пускал сына сразу  на  пол.  Его
ожидали там разные игрушки и строительные материалы, коробки, из которых
можно было что-то доставать или укладывать много-много кубиков или  кир-
пичиков; ведерко, полное самых маленьких мячиков, которое можно схватить
одной рукой и доставать их оттуда один за другим или, наоборот,  бросать
туда и заглядывать внутрь, где же этот мячик  там  лежит.  Этих  занятий
хватало на полчаса, а потом Алеша приползал ко мне и тянул руки к  моему
молотку. Приходилось молоток уступать сынишке, а это не всегда было воз-
можно, да и молоток был ему великоват, поэтому скоро  я  приобрел  целый
набор игрушечных столярных инструментов, и Алеша с удовольствием  обсту-
кивал маленьким молоточком все, что кругом можно было обстучать. Когда я
что-нибудь прибивал, он любил вынимать из банки или коробки по  гвоздику
и подавать их мне. А еще очень нравилось ему собирать рассыпанные на га-
зете гвозди и укладывать их в коробку или баночку - это увлекало его на-
долго. Я был, конечно, доволен "помощником", похваливал его и... высыпал
гвозди на газету даже чаще, чем этого требовала необходимость.
   А когда Алеша стал подниматься на ножки и, опираясь о  стенки,  путе-
шествовать "на двух", я установил в комнате маленький турничок, а  потом
повесил кольца (на высоте всего 80 сантиметров от пола). Постепенно поя-
вились и канат, и шест, и лесенка. Поднимаясь с четверенек и хватаясь за
турник, Алеша улыбался довольный. Дополнительная опора,  когда  на  ноги
надежда еще плохая, оказывается, как нельзя кстати такому малышу.
   Теперь Алеша "изучал" не только стулья, табуретки, диваны и мои  сто-
лярные инструменты, но мог уже устраивать себе "физкультминутки" Сначала
он просто поджимал ноги и повисал на кольцах, довольно улыбаясь и смотря
в нашу сторону в ожидании похвалы, а потом  стал  даже  покачиваться  на
них.
   Я старался его поддержать и в свободную минуту тоже под ходил к  тур-
нику или кольцам поразмяться. Сколько же удовольствия это доставляло нам
обоим!
   Так наше простое житейское стремление как-то выкроить время для своей
работы и в то же время не оставлять детей одних оказалось  педагогически
очень целесообразным: у детей был широкий простор для разнообразной дея-
тельности, и росли они самостоятельными (подолгу могли играть сами,  без
руководства и участия взрослых), инициативными (охотно придумывали новые
занятия, упражнения, игры), общительными (легко вступали  в  контакт  со
сверстниками и взрослыми) и любознательными (интерес ко всему  с  каждым
годом у них только растет).
   Однажды к нам приехала мама с двухлетним сыном и  жаловалась  на  то,
что она с ним совсем измучилась:
   - Кажется, все делала как положено, а он  какой-то  вялый,  ко  всему
равнодушный. И я ему тоже не нужна. Даже обидно. Может быть, он  отстает
в развитии?..
   - А где вы работаете? - спросил я. - Много ли бываете с мальчиком до-
ма?
   - С утра до вечера. Из-за него я ушла с работы, решила до школы с не-
го глаз не спускать, получше подготовить к школе.
   Когда мы понаблюдали за нею и сыном, то довольно скоро убедились, что
мама, ежесекундно "воспитывая" сына (то прогулка, то еда, то обучение по
картинкам и т. д.), ни минуты не оставляет ему для самостоятельного поз-
нания мира - все преподносит ему готовым, да притом "перекармливает" его
всем: и едой, и заботой, и режимом, и впечатлениями. Мы с грустью наблю-
дали, как идет это "сверхизбыточное" воспитание, и пришли к единодушному
заключению; малышу не хватает занятой мамы, а от свободной его уже  тош-
нит.
   Потом мы узнали, что у нее родился второй ребенок, она стала работать
и все пришло в норму: ее внимание поневоле рассредоточилось и  перестало
быть гипертрофированным и вредным.
   Вот говорят: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Нам  кажет-
ся, что это неверно. Очень важно, чем, как, когда  занимается  малыш.  И
как относятся к этому взрослые.
 
   ИГРЫ И ИГРУШКИ
 
   Давно известно, что первые игрушки младенца - погремушки.  Накопилось
и у нашего первенца их довольно много - дарили родные и знакомые. Но по-
чему-то они очень недолго занимали сынишку: постучит он ими по  кроватке
и бросает через минуту. А вот Маша-неваляша, издающая мелодичные и  неж-
ные звуки, надолго стала его любимицей. Может  быть,  секрет  здесь  был
именно в разнице звуков: однообразно шуршащие  "погремушечьи  разговоры"
ребенку надоедали, а чистый, тонкий перезвон Маши-неваляши  привлекал  и
радовал его как голос знакомого человека. Потом мы заметили, что детишки
к звукам прислушиваются очень рано, а затем пробуют извлекать их сами  с
помощью разных предметов: стуча ложкой по кружке, крышкой о  кастрюлю  и
т. д. Наверное, в это время были бы хороши музыкальные игрушки типа кси-
лофона - только с хорошими, чистыми тонами. К сожалению,  в  продаже  их
нет, а мы сами подумали об этом поздновато - ребятишки уже  подросли.  А
вот другое мы обнаружили довольно рано и широко пользовались этим  "отк-
рытием" в играх со всеми своими малышами. Мы заметили, что ярким и прив-
лекательным игрушкам сын явно предпочитал всякие неигрушечные вещи: раз-
ную посуду, дуршлаг, сбивалку-венчик, ершик,  крышки,  корзинки,  нитки,
кусочки разной материи, катушки, молотки, колеса, палочки, а из  игрушек
его больше всего привлекали крупные пластмассовые  детали  конструктора,
кубики...
   Постепенно мы поняли, в чем дело. Ну, конечно, малыши предпочитают те
предметы; которыми можно что-то делать или  манипулировать  (надевать  -
снимать, открывать - закрывать, вкладывать - вынимать, выдвигать -  зад-
вигать, возить, кружить, качать, катать и т. п.), причем множество раз и
разными способами. Видимо, игрушки быстрее исчерпывают себя в этом отно-
шении. К тому же малыши очень рано пытаются  подражать  старшим,  потому
тянутся к тем вещам, которыми пользуются окружающие, и пытаются  копиро-
вать их движения, их действия.
   Заметив все это, мы старались удовлетворить эту потребность  ребенка:
я пишу или читаю - и у сына, который сидит за столом на высоком стульчи-
ке, тоже лист бумаги и карандаш или детская книжка; мама посуду моет,  а
дочка кладет ложки в мыльную воду. Иногда попадают туда и чистые - ниче-
го, главное, что-то полоскать в воде "как мама".  Мы  терпели  некоторые
убытки во времени: надо было вытирать лишние лужи, больше убирать  после
совместного "труда", но мы шли на это, потому что было интересно  наблю-
дать, как такой кроха чему-то учится.
   Л. А.: А еще мы играли, обязательно выкраивая для этого время. И  лю-
бимой игрой, как и у всех детишек, уже до года становились прятки.
   Вот прыгнула ложка в мыльную воду:
   - Люба, где ложка? Нету!
   Дочка и в третий, и в пятый, и в десятый раз  не  устает  удивляться:
куда же делась ложка? Потом шарит ручкой в воде, и  вот  она!  В  глазах
изумление и восторг.
   Иногда я хитрила: незаметно вынимала ложку и прятала ее  за  мисочку.
Снова маленькая ручка ловит что-то в воде, но ничего не находит.  Недоу-
мение, почти обида.
   - Любаша, а посмотри-ка сюда. - Показываю  ей  кончик  ложечки  из-за
миски. - Ага, нашлась!
   Очень любят малыши и сами прятаться. Для этого достаточно  отгородить
ребенка пеленочкой или набросить на него пеленку сверху и сказать:
   - Ку-ку! Где Любочка? Вы не видели Любашу? - Малышка замирает на нес-
колько секунд. Для нее это так удивительно: мир мгновенно исчез из глаз.
Зато сколько радости приносит каждый раз  новое  открытие  этого  удиви-
тельного мира. Когда малыш все свободнее ползает, а потом ходит, он  уже
пытается спрятаться сам за стул, за кресло, под стол. При этом он не за-
ботится, чтобы не быть видным (иногда прячет одну голову),  главное  для
него - самому не видеть. Тут уж надо игру не испортить:
   - Любочка, где Любочка? Куда она убежала?.. - И искать  совсем  не  в
том месте, где сидит дочка, а потом, после долгих стараний, наконец най-
ти ее, замирающую от волнения и счастья. Эта игра неизменно вызывает бу-
рю переживаний. Может быть, это шаги к первым самостоятельным  решениям,
к проявлениям терпения и выдержки. А может быть, это подготовка к  буду-
щим расставаниям и встречам?
   Когда играешь с детьми, начинаешь лучше их  чувствовать  и  понимать.
Именно благодаря игре мы обнаружили, например, что детишки  инстинктивно
ищут для себя какое-то небольшое пространство: любят забираться под сто-
лы, кровати, стулья, в какие-нибудь укромные уголки - им там как-то уют-
нее, соизмеримее, что ли, с их размерами. Когда ребята постарше сооружа-
ли из больших поролоновых подушек с кресел  лабиринты  и  "квартиры"  со
множеством маленьких "комнаток", как же нравилось там прятаться и "жить"
ползункам. И мы не запрещали детям сооружать "дома", "подводные лодки" и
"космические корабли" под столами, за креслами и даже в  "гнездышке"  из
старой раскладушки под потолком.
   Поняли мы и еще одну очень важную вещь, которая нам впоследствии  по-
могла играть и с более старшими детьми: игра  не  терпит  принуждения  и
фальши. Взрослый только тогда "принимается" детьми в игру, когда  играет
всерьез, то есть так же переживает, чувствует, радуется, живет игрой,  а
не снисходит к детям и их "пустяковым занятиям" с какой-то там  дидакти-
чески-воспитательной целью. Этому научиться  нелегко,  но  надо,  потому
что, общаясь с детьми, надо знать их язык - язык фантазии и игры. Учатся
же они понимать нас, почему же и нам у них не поучиться? Так скорее  вы-
работается общий язык, который так нужен для дальнейшего взаимопонимания
с собственным ребенком.
   Мы этому тоже учились. Часто не получалось: то говоришь каким-то  на-
зидательным тоном ("Что ты позабыл сделать?", "Что надо  сказать,  когда
выходишь из-за стола?"), то начинаешь повторять, как попугай  ("Ты  слы-
шишь или нет?", "Сколько тебе повторять?", "Долго мне ждать?"), то вдруг
впадаешь в сюсюканье ("Кто у нас такой  холесенький  да  пригозенький?",
"Ты уже кушаньки захотел?"). Понемногу мы освобождались от этих  фальши-
вых нот и приобрели язык простой и искренний. В то же время выпустили на
волю и свою собственную фантазию из клетки взрослых представлений и  ог-
раничений. Мы попробовали фантазировать вместе с детьми.
   Как-то у Юли пропал из готовальни циркуль: я им чертила, а  потом  он
куда-то исчез.
   - С твоей помощью исчез? - спрашиваю я.
   - Ну, мама! - возмущается и смущается Юля одновременно.
   Проходит день, два... На третий день в кухню, где собралась вся  дет-
вора, входит папа и говорит с озабоченным видом:
   - Иду я сейчас  по  комнате,  вдруг  слышу:  кто-то  плачет,  да  так
горько-горько. Смотрю - вот он, маленький, жалуется на какую-то  девочку
и про готовальню что-то пищит...
   Все ребята, даже старшие, широко раскрыли в ожидании  глаза:  что  же
дальше?
   - Я идти хочу; а он за ноги цепляется - я чуть не споткнулся! - и го-
ворит: "Возьми меня с собой, пожа-а-алуйста, я домой хочу, к  маме-гото-
вальне, ей без меня плохо".
   Все весело хохочут, Юля краснеет, но смеется вместе со всеми и,  взяв
у папы циркуль, сразу кладет его на место, в готовальню.
   Мы вспоминаем сейчас, как мы были (да и бываем еще!) беспомощны в по-
добных случаях, когда начинаем упрекать:
   - Опять на место не положила!
   - Сколько же можно?!
   - Ну и растеряха ты у нас! и т. д. и т. п.
   А результат? Обида, слезы и упрямое: "Ну и пусть!", "Ну  и  не  надо!
Да, я такая! Такая! Такая!", "Ну и пусть!"
   Б. П.: Вы спросите: при чем здесь годовалый малыш? А  при  том,  что,
чем раньше начинать, тем лучше.
 
   ЗАЧЕМ ТАК РАНО?
 
   Такой вопрос нам задают даже после нашего самого подробного рассказа.
Особенно мамы.
   - Подумать только, - говорят они, - с рождения учить стоять,  ходить,
плавать, петь, говорить, чуть ли не читать - ведь жалко крошку! А потом:
вырастают же люди и без этого.
   Конечно, вырастают, но...
   Многие ли встречали человека,  свободно  говорящего  на  трех-четырех
языках? Такое не каждому дано, нужны особые лингвистические способности,
скажут многие  и...  ошибутся.  В  интернациональной  школе  при  ООН  в
Нью-Йорке, где с малых лет, а иногда с рождения живут, учатся и постоян-
но общаются дети многих национальностей, знание  трех-четырех  языков  -
обычное явление. Все полиглоты!
   Теперь представьте себе,  что  ребенок,  психически  совершенно  нор-
мальный, обладающий слухом и зрением, в течение многих лет не в  состоя-
нии овладеть даже одним родным языком и остается фактически немым. Неве-
роятно, правда? Однако науке