а вернулись, но я пока оставлю их на время.
   Мне бы не хотелось провести первый минуты моей свободной жизни  застывшей
от ужаса, подобно лани, попавшей в свет автомобильных фар.
   Донита, благослови Господь ее огромное сердце, предложила свою  помощь  и
поддержку, пока я не встану на ноги. Я пока не ответила ей. Не  смогла.  Мне
просто нужно было прожить эти  мгновения.  Прямо  сейчас.  Мысли  о  будущем
переполнили меня. Она понимающе улыбнулась и положила свою визитку в  карман
моего пиджака. Она знала - я позвоню ей, как только разберусь с нахлынувшими
эмоциями и ощущениями. Я тоже знала это, в конце концов, куда я денусь?
 
*** 
 
   Донита подбросила меня до Болота, таким образом,  я  могла  забрать  свои
личные вещи и попрощаться с друзьями, которые стали моей семьей.
   Как сказать "прощай" людям, с которыми столько  всего  разделила  за  эти
пять лет? Как сказать "спасибо"  за  их  любовь,  поддержку  и  дружбу?  Как
выразить бесконечную благодарность за то, что  много  раз  они  спасали  мою
жизнь и душу? Какими  словами  можно  высказать  все  те  огромные  чувства,
которые я испытываю к ним?
   Я оказалась в престранном положении, будто во сне. Мне позволили остаться
в комнате для посетителей, пока не  принесут  мои  вещи.  Дверь,  ведущая  в
тюрьму, была закрыта, охранница стояла у двери  с  этой  стороны,  для  моей
охраны. Тогда, как раньше мне запрещалось покидать Болото, то  теперь  я  не
могу попасть внутрь.
   Дверь открылась, и вошла Сандра. Ее лицо сияло улыбкой,  а  в  руках  был
мешок, наполненный моими мирскими  пожитками.  Положив  вещи  на  стол,  она
шагнула ко мне, раскрыв руки, я подбежала, обняла ее и расплакалась.
   - Ангел, - прошептала она, и в ее голосе тоже были слезы, - я так горжусь
тобой. Я знала, что ты справишься. Мы все знали это.
   - Спасибо, Сандра, - рыдала я, обнимая ее.  -  Спасибо  за  все,  что  ты
сделала для меня. Ты помогла выжить здесь, и я это  никогда  не  забуду.  Ты
замечательный человек.
   Обняв меня еще раз, она отошла в сторону, вытирая слезы рукавом униформы.
   - Ангел, ты сделала это место лучше для каждого, кто побывал здесь.
   Спасибо тебе. Без тебя все было бы не так. Я  желаю  тебе  только  самого
лучшего в твоей жизни. Я знаю, ты будешь гордиться собой. С  таким  сердцем,
как у тебя, разве может быть иначе?
   Кашлянув, она улыбнулась, но в ее глазах стояли слезы.
   - Похоже, у нас очень много заключенных, просивших сегодня разрешения  на
встречу. Как оказалось, все они ожидают одного  и  того  же  посетителя.  Не
возражаешь, если я приглашу их?
   Вытирая слезы, я улыбнулась:
   - Конечно же, я буду рада им.
   - Ну хорошо, - улыбаясь, она открыла дверь.
   Послышались восклицания, крики, свист, аплодисменты, пока женщины потоком
шли через центральную площадку в комнату для  посетителей.  Я  слышала,  как
распевают мое имя, и волнение, охватившее тюрьму, могло посоперничать с тем,
что было пять лет назад, когда в Болото прибыла Айс.
   Моя улыбка расползлась до ушей,  когда  в  комнату  входили  мои  друзья,
обнимая и целуя меня. Было много слез, и не меньше -  смеха,  именно  так  я
представляла настоящее прощание с семьей и друзьями.  Это  согрело,  тронуло
меня до глубины души.
   Пони, Сони и Криттер собрались вокруг меня плотным кольцом,  наши  головы
соприкасались, а слезы шли потоками по нашим  лицам.  Дела  Пони  и  Криттер
должны были слушать в ближайшие несколько месяцев, и  у  меня  были  хорошие
предчувствия на их счет, о чем я им и сказала.
   Когда мы окончательно успокоились, я обратилась к каждому по отдельности.
   - Пони, если бы ты не оказалась там, когда Мышь пыталась изуродовать  мое
лицо, я просто не знаю, что бы было.  Спасибо,  что  помогла  мне  тогда,  и
познакомила с Амазонками. Спасибо, что научила меня драться и защищать себя.
   Я тебя никогда не забуду, - наклонившись, я слегка поцеловала ее в губы.
   Все присутствующие в комнате взорвались  смехом,  глядя,  как  лицо  Пони
стало пунцовым.
   - М-м-м, черт, - единственное, что смогла сказать она.
   Я повернулась к Сони:
   - Сони, спасибо тебе за все, что ты делала для меня. Особенно за то,  что
помогала  мне  восстанавливать  силы  после  моей  небольшой  простуды.   Ты
замечательный друг, - улыбнувшись, я обняла и поцеловала ее.
   Улыбнувшись мне в ответ, она слегка шлепнула меня по руке:
   - Ты тоже многому научила нас, Ангел. Удачи тебе там.
   Кивнув, я повернулась к Криттер, моей ближайшей подруге среди Амазонок.
   Мы обе снова начали плакать и обнимать друг друга.
   - Ты лучше всех, Криттер, - прошептала я ей.
   - Как и ты, Ангел, - прошептала она. - Я всегда  буду  помнить  тебя.  Ты
сильно изменила это место. Поцеловавшись, мы обняли друг друга  еще  раз.  Я
вытерла слезы.
   - Срази их наповал во время слушание дела.
   Она засмеялась сквозь слезы:
   - Если я сделаю это, то никогда не выберусь отсюда.
   Сандра, сидевшая в углу комнаты, кашлянула и огорченно сказала:
   - Ну ладно, ребята, пора расходиться.
   Послышались протесты и ворчание, но затем мои друзья начали  возвращаться
в тюрьму, каждый  попрощался  со  мной,  пожелав  удачи.  Скоро  дверь  тихо
закрылась, в комнате осталась охранница, а за ней одна заключенная.
   Корина.
   На ее лице было смущение и гордость одновременно. Увидев  ее,  я  сначала
опешила, а затем бросилась к ней и нежно прижала к себе.  Такое  могло  быть
только с этой женщиной,  которая  была  для  меня  больше,  чем  мать,  и  я
чувствовала себя настолько в безопасности рядом с ней, что  могла  позволить
страхам за свое  будущее  выплеснуться  наружу.  Как  маленький,  потерянный
ребенок,  я  плакала  на  плече.  Даже  ее  нежный  запах,  который   всегда
ассоциировался для меня с "домом", не мог утешить меня.
   - Ох, Корина, - всхлипывала она, - что мне делать? Я чувствую себя  такой
потерянной. Ведь это мой дом, а вы  моя  семья.  И  я  не  знаю,  как  смогу
обходится без вас.
   - Ничего, - пробормотала она, тоже начиная хлюпать, удерживая слезы. -  У
тебя все получится, Ангел. Ты  одна  из  тех  сильнейших  людей,  которых  я
когда-либо имела счастье знать. У тебя все будет отлично. Главное верь в то,
что делаешь.
   - Но как мне сделать это? Не знаю, хватит ли у меня сил...
   Отодвину меня, она сильно сжала мои плечи.
   - Послушай меня, Ангел. Твоей силы и на двадцать человек  хватит.  В  это
хмурое место ты принесла надежду и радость. Мы должны были научить тебя, как
выжить здесь, в Болоте. Но ты... ты научила нас, как жить.
   - Но...
   - Никаких "но", Ангел. И ты это сделала не с девочками-выпускницами, а  с
заматеревшими преступницами, потерявшими  надежду.  Ты  научила  меня  снова
чувствовать, а я-то думала, что это не случится больше никогда.  Впервые  за
долгое время я начала ждать пробуждения по  утрам.  Ты  сделала  это.  Никто
больше. Ты.
   Они прикоснулась пальцем к моей груди.
   - Твое сердце огромно, как целый мир. Оно  достаточно  было  взаперти.  И
теперь пришло время выйти отсюда и показать каждому то, что ты показала нам.
   То, что ты показала мне.
   Сняв очки, она вытерла глаза.
   - Хотя думаю, что так и  не  научусь  искусству  плакать,  уж  извини,  -
ворчала она, протирая свои очки, прежде чем водрузить их обратно на нос.
   Потянувшись вниз, она что-то достала из-за стула и протянула мне. Это был
крошечный бонсай, который Айс сделала для меня  к  нашей  годовшине.  Свежая
желтая лента украшала его столик.
   - Вот, держи.
   Как только я прикоснулась к деревцу, по моим щекам снова потекли слезы, а
Корина протянула мне еще кое-что. Это была книга, которую я подарила Айс  на
нашу годовщину.
   - Но как? - я боролась со слезами, душившими  меня,  поставив  деревце  и
открыв книгу. Внутри была фотография Айс и ее семьи.
   - О, Боже, - разрыдалась я, - Боже, Корина, как же я скучаю по ней! Как я
смогу двигаться дальше без нее?
   Я прижала книгу и фотографию к себе, обнимая их, раскачиваясь, и не могла
успокоиться.
   Приблизившись ко мне, Корина взяла мое лицо в свои нежные руки.
   - Мой маленький славный Ангел, как ты научила меня: если есть нечто,  что
превыше всего, то это всегда будет давать тебе надежду. Пусть  это  будет  с
тобой. Это придаст тебе силу, в которой ты так нуждаешься.
   Глядя в ее  пристальные  глаза,  я  могла  поклясться,  что  вижу  слабое
мерцание какого-то глубоко запрятанного знания.  Мое  сердце  подпрыгнуло  и
забилось в горле, но когда я открыла рот, чтобы задать вопрос, она  положила
палец на мои губы.
   - Никогда не теряй надежду, Ангел, - прошептала она.
   Убрав палец, она наклонилась вперед  и  тепло  поцеловала  меня,  немного
задержавшись на моих губах.
   - Я люблю тебя, Ангел.
   Затем быстро повернулась, зашагала к двери и отворила ее.
   - Корина! Подожди!
   Она обернулась, по ее щекам струились слезы.
   Подойдя к ней, я крепко поцеловала ее.
   - Я тоже люблю тебя. Никода не забывай это. Никогда.
   Улыбаясь, она дотронулась своих губ, затем моей щеки.
   - Не забуду, маленький Ангел. Никогда.
   И с грустной улыбкой она снова повернулась и шагнула  через  дверь  и  из
моей жизни.
   Дверь закрылась, а я  еще  долго  стояла  там,  прикоснувшись  ладонью  к
прохладному металлу, будто пытаясь оставить отпечаток того, что  происходило
со мной глубоко внутри, то, что я  никогда  не  забуду.  Прижавшись  лбом  к
двери, я прошептала: "До свидания".
   Сзади меня слегка кашлянула охранница.
   - Может быть, вызвать тебе такси? - спросила она.
   Спустя мгновение я повернулась к  ней,  на  моем  лице  играла  фальшивая
улыбка.
   - Спасибо за предложение, но думаю, что пойду пешком.
   - Ну, хорошо. Только будь осторожна, ладно? Там полно ненормальных.
   Это заявление сломило мое мрачное настроение, и я  начала  хохотать.  Еще
вчера я сама была одной из тех ненормальных, а теперь меня предостерегают от
них.
   Как сказал кто-то более мудрый, чем я: какая разница, что еще приподнесет
день, а?
   Состроив охраннице смешную рожицу, я помахала  рукой  и  толкнула  дверь,
ведущую наружу. Вздохнув полной грудью, я сделала свой первый шаг из Болота.
   Свободная женщина. Навсегда.
 
ЧАСТЬ XIX 
 
   Нижеследующие записи я делаю при свете мерцающей лампы, в комнате  отеля,
которая выглядела "новой" лет двадцать назад, а "чистой" ненамного позже. Но
я могла открыть запертую дверь в любое время, а кровать была более  удобная,
чем та, на которой я спала в последние годы. Эта кровать зовет и манит, и  я
с радостью откликнусь на ее зов, как только изолью на бумагу то обилие  слов
и мыслей, что теснится в моей голове. Выйти за эту дверь и прогуляться  было
для меня очень тяжело, и в то же время, очень легко. Я  начала  делать  свои
первые шаги на свободе, а Болото будто не хотело отпускать меня, вонзив свои
когти мне в спину. Я была в таком напряжении, что ноги  наливались  свинцом.
Вместе с налетающим весенним ветерком до меня будто доносился шопот  тюрьмы,
которая обещала не отпускать меня и дать надежное  укрытие,  если  только  я
оглянусь назад. Но я не  оглядывалась,  потому  что  дала  себе  обещание  и
собиралась сдержать его. Я знала, что если обернусь, то  все  будет  намного
сложнее. Поэтому не оглядывалась.
   И именно потому, что я сдерживала себя, мои следующие шаги  давались  все
легче и легче, по мере того, как  груз  с  моих  плечей  уносился  вместе  с
весенним ветром.
   Первый  звук,  услышанный  мною,  как  свободным  человеком,   был   звук
вывешенного  американского  флага,  жалко  бьющегося   на   ветру   о   свой
металлический шест. Это был одинокий, унылый звук, похожий на зловещий знак,
пока я не разобрала в этом монотонном "тинь-тинь" и звук птичьего пения.
   Шум проезжающих машин, достаточно  необычный  в  этом  отдаленном  месте,
привлек мое внимание к дороге. Сколько же всего изменилось за пять лет. А  я
и не заметила этого по дороге в  суд  и  обратно,  поглащенная  собственными
переживаниями. Я смотрела на дорогу, выщербленную дождями и льдом. Она мягко
огибала холм, а я все думала, куда же эта дорога  ведет.  Мое  будущее  было
где-то там, на этой дороге, свободное от цепей, кандалов, решеток и заборов.
   Она была так же широка, как мое воображение,  и  так  же  узка,  как  мои
страхи.
   Но зов Сирен свободы был намного слаще, чем грубая  какофония  Болота,  и
поэтому легким шагом я шла в это будущее, одна, испуганная, но со мной  была
надежда, что в этой новой жизни все будет хорошо.
   Когда мои  ноги  начали  уставать,  я  направилась  к  небольшому  парку,
испрещенному аллейками и дорожками для  езды,  и  устроилась  на  деревянной
скамейке, чтобы полюбоваться, как  садиться  солнце,  озаряя  своими  лучами
маленький прудик. Целая стая уток, видимо, выбрала это тихое местечка, чтобы
гнездиться. Я смотрела, как их, почти ручных и  отощавших  за  зиму,  кормят
хлебом смеющиеся дети. Безмятежность, радостный смех наполняли воздух вокруг
меня, и я почувствовала,  как  внутри  зарождается  чувство  счастья.  Тепло
скамейки передавалось моему телу через одежду, и  я  откинулась  на  спинку,
чтобы насладиться кипящей вокруг меня жизнью и сделать себе передышку в этом
напряженном дне.
   Мой взгляд упал на молодую пару: они держали друг друга  за  руку,  а  их
лица светились улыбкой Любви, улыбкой, которая не так давно не сходила  и  с
моего лица. Меня пронзила острая боль:  зависть,  ревность,  тоска.  У  меня
перехватило дыхание, я так и сидела, глядя, как они медленно проходят  мимо,
увлеченные друг другом.
   Когда я снова смогла входнуть, то заметила, что рядом на скамейку присела
молодая мамаша. Она следила за своими двумя сорванцами, которые гоняли уток,
и параллельно вязала, мастерски работая  спицами.  Мы  немного  поболтали  о
пустяках, и я почувствовала, что постепенно снова начинаю расслабляться.
   Затем она ушла, ведя своих перепачканных малышей за руки в их спокойные и
комфортные маленькие жизни, а я продолжала наслаждаться игрой света на воде.
Я позволила своему разуму уйти в блаженную пустоту, существуя только в  этот
прекрасный момент спокойствия и уединения, необремененная мыслями о  будущем
и прошлом. Но постепенно каким-то шестым чувством, отточенным пребыванием  в
Болоте, я начала сознавать, что за мной следят. Осторожно осмотревшись, я не
заметила  ничего  необычного.  Однако  мой  затылок  чувствовал  пристальный
взгляд, а по спине побежали предостерегающе покалывающие иголочки.
   Беспечно, как только могла, я обернулась, чтобы посмотреть  через  правое
плечо. Там, под огромным дубом, едва покрывшимся зелеными листочками,  сидел
на мотоцикле человек. Он был с головы до ног одет в черную кожу, с  красными
и белыми полосами по бокам куртки и брюк. На его черном шлеме был зеркальный
щиток,  который  отражал  огненно-красное  пятно  заходящего  солнца.   Было
невозможно сказать, следит ли он за мной, но его голова была повернута в мою
сторону. Мое сердце бешенно заколотилось.
   Также беспечно я повернулась обратно к водоему, обдумывая ситуацию.
   Если  вы  побывали  в  тюрьме   хоть   какое-то   время,   то   начинаете
прислушиваться к сигналам, которые дает ваше тело. И мое тело  предупреждало
меня: может случиться что-то плохое,  если  я  не  приготовлюсь  бежать  или
сражаться.
   Была ли это просто тюремная паранойя? Типа той, когда за каждой  закрытой
дверью видишь убийцу? И мне придется иметь дело с этим каждый  день  в  этой
моей новой жизни? И каждый подозрительный взгляд незнакомого человека  будет
сопровождаться выбросами адреналина в мою кровь?
   Мое безмятежное состояние исчезло, я сосредоточилась  на  своем  дыхании,
решив переждать это необычное испытание.
   В конце концов, люди могут  смотреть  на  закат  в  парке  и  без  дурных
намерений. Теперь я живу в реальном мире, и подпрыгивать от ужаса каждый раз
при виде тени не входило в мои планы, если я хотела сохранить  хоть  немного
здравомыслия.
   Звук заводящегося мотоцикла  позволил  мне  вздохнуть  с  облегчением,  я
поздравила себя, что не удрала от чего-то, что оказалось такой ерундой.
   Но затем  получилось  так,  что  мотоцикл,  вместо  того,  чтобы  уехать,
подъехал ближе, его шины хрустели по листве, оставшейся с  прошлой  осени  и
обильно усыпавшей траву. Мое сердце снова заколотилось  где-то  в  горле,  а
руки сами по  себе  сжались  в  кулаки,  готовые  защитить  меня,  если  это
потребуется. Я чувствовала, как напрягается моя спина в инстинктивном позыве
"дерись или беги".
   Мотоцикл тарахтел все ближе, а я почувствовала, как  мои  глаза  внезапно
пересохли.
   - Ну ладно, Ангел, - шептала я себе, - Не паникуй. Чтобы не случилось, не
паникуй. Если он за тобой, и ты не знаешь, кто это...  Он  не  будет  ничего
делать  средь  бела  дня,  когда  вокруг  столько  народу.  Просто  сохраняй
спокойствие. Возможно, он просто хочет поближе посмотреть на пруд или еще на
что-нибудь. Он имеет такое же право находится здесь, как и ты.
   Мотоцикл затормозил рядом с моей скамейкой, и мне потребовались  все  мои
силы, чтобы тут же не вскочить и не убежать. Видение того, как  Моррисон  из
своей тюремной камеры спокойно отдает приказ убрать меня, молнией пронеслось
в моей голове.
   Мотор выключили, и я слышала, как мотоцикл поставили на  подножку.  Я  не
дала  своей  голове  повернуться  лишь   максимальным   усилием,   продолжая
пристально смотреть на игру света по воде.
   Спокойно. Сохраняй спокойствие. Спокойствие.
   Я слышала легкий хруст гравия, когда человек сошел  с  мотоцикла.  Ничего
больше не было, кроме звука остывающего мотора да далекого детского смеха.
   Почему он ничего не делает? Почему просто стоит там?
   Да потому, - пронеслась мрачная параноидальная мысль, - что ждет удобного
момента, чтобы убрать тебя без всяких свидетелей.
   Ерунда, - ответила ей более разумная часть меня, - он просто  смотрит  на
воду, как и ты. Может быть, ему оттуда лучше видно. Беги, Ангел, беги,  пока
у тебя еще есть шанс.
   Спокойно. Пока еще ничего  не  случилось.  Начни  убегать  сейчас,  и  ты
никогда уже не остановишься. Ты должна  сейчас  обернуться,  чтобы  навсегда
избавиться от страхов.
   Я была настолько поглощена  внутренней  борьбой,  что  не  заметила,  как
незнакомец подошел ближе ко мне, остановившись у края моей скамьи.
   Зная, что мой страх будет больше, если я не буду смотреть,  я  посмотрела
на него, пытаясь выдавить подобие улыбки. Мое лицо отразилось в забрале  его
шлема, и я увидела, насколько фальшивой получилась улыбка.  Мои  глаза  были
широко открыты, и в них была паника. Мое сердце  бешено  колотилось,  а  пот
заливал глаза.
   Он смотрел на меня так долго, что мне захотелось закричать на него, чтобы
поскорее убивал меня, заканчивал с этим скорее,  дабы  я  обрела  наконец-то
покой.
   Его рука в перчатке  начала  подниматься,  и  в  своем  страхе  я  готова
поклясться, что видела оружие. Мои руки инстинктивно поднялись, прежде чем я
заметила, что его руки пусты, и он просто  поднимает  забрало  на  шлем.  Он
медленно поднял щиток, а я благодарила Бога за то,  что,  по  крайней  мере,
увижу лицо своего убийцы, перед тем, как умереть.
   Невесело, когда возносишь подобные молитвы благодарения,  но  на  этом  я
хоть могла сосредоточить свои разбежавшиеся в панике мысли.
   Я не видела всего его лица. Некое подобие  капюшона  скрывало  все  черты
лица. Все, кроме глаз.
   Моргнув несколько раз, я снова посмотрела.
   Глаза.
   Я моргнула еще раз, поднесла  руку  к  лицу,  чтобы  закрыться  от  лучей
заходящего солнца.
   Еще секунда, и солнце закрылось длинным телом, оставив мне на  созерцание
прекрасные, зачаровывающие, изумительные голубые глаза. Голубые,  как  самая
горячая часть пламени свечи. Голубые,  как  самая  середина  совершенного...
айсберга.
   - Айс? - прошептала я, а по моим щекам потекли слезы.
   Глаза улыбнулись мне, потеплели, и их цвет стал еще глубже.
   - Айс? - повторила я ср