ровь, увидев цвет моего лица.
   - Гм...это...ничего.
   Она переменила тему:
   - Куда теперь?
   - Как насчет прогуляться? То, что мы только  что  съели,  превратилось  в
тяжелый шар в моем желудке.
   - Прогулка так прогулка. Идем?
   - Пошли.
 
*** 
 
   Я лежала положив голову на плоский живот Айс, ощущая ее вкус на губах,  а
мои пальцы очерчивали мускулы ее бедра. Она отпустила  мои  волосы  и  легко
потянулась расслабляясь.
   Через мгновение ее низкой голос достиг моих ушей:
   - Сегодня ты  в  отличном  настроении.  -Мммм,  -  согласилась  я,  целуя
солоноватую от пота кожу. - Когда  ты  рядом,  и  я  нахожусь  вот  в  таком
положении,  это  очень  даже  способствует   улучшению   настроения,   -   я
усмехнулась. - И волшебный эликсир Корины конечно не помешает.
   Рука Айс  снова  вернулась  к  моим  волосам,  принуждая  напрячь  шею  и
встретить ее взгляд.
   - Волшебный эликсир?
   -  Угу.  45  градусов  (40-45  градусов-обычная   крепость   ликера-прим.
переводчика) и отличный вкус до последней капли, - я облизнулась. -  Немного
похожий на тебя.
   Отпустив волосы, Айс тяжело вздохнула и откинулась обратно на подушку.
   - И почему Корина решила, что тебе стоит напиться?
   - Она не пыталась меня напоить. Просто помочь... расслабиться.
   - И почему тебе нужно было расслабиться?
   Я вздохнула:
   - Еще один безрезультатный раунд "поисков протоколов".
   - Что ж, я не скажу тебе "я же говорила", - отреагировала она шутливо.
   - Как благородно с твоей стороны!
   - Я правда стараюсь.
   - Угу.
   Вокруг образовалась необычайно уютная теплая тишина, а мои  сонные  глаза
начали лениво обозревать беспорядок в комнате. Ну совершенно не помню, каким
образом моя форма перелетела через всю комнату, и один ее рукав  свесился  с
дерева Свободы Силы. Я вздрогнула, когда мой взгляд наткнулся  на  еще  одну
вещь, которой раньше не было в камере Айс.  Под  одним  из  деревьев  стояла
фотография, которую я когда-то нашла.
   Это была возможность, которую не стоило  упускать.  Проблема  состояла  в
том, как бы поставить вопрос так, чтобы не стало ясно,  что  я  видела  фото
раньше. Мне угрожал фол, но я решила продолжить футбольную аналогию:
   - Айс, что это?
   Она отодвинулась и осмотрела комнату:
   - Что "это"?
   - Вот это, - я указала на фото, - фото под бонсаи. Это твоя семья?
   Я почувствовала, как она замерла, и задержала дыхание в надежде,  что  не
зашла слишком далеко. Через некоторое время  она  расслабилась,  и  я  снова
начала дышать.
   - Да, - сказала она почти шепотом. - Это мои мать, отец и Бумер.
   Я фыркнула, щекоча ее живот:
   - Бумер?
   И получила легкий шлепок по голове за свою выходку:
   - Мне тогда было пять, знаешь ли.
   - О ну разумеется, разумеется.
   Это спровоцировало еще одну трепку, которую я приняла с  радостью.  Через
некоторое время я решила продвигаться дальше:
   - Ничего, если я взгляну поближе?
   - Ты сделаешь это в любом случае, так что действуй.
   Ухмыльнувшись в  ответ  на  ее  мелодраматичный  тон,  я  соскользнула  с
постели, завернувшись в простыню  и  оставив  Айс  возлежать  на  кровати  в
восхитительно  обнаженном  виде.  Подойдя  к  столу  и  взяв  фотографию,  я
обернулась  и  замерла.  И  было  от  чего.  Вид  ее  длинного,   стройного,
мускулистого и обнаженного тела, отчетливо выделявшегося на белой  простыне,
с  роскошными  черными  волосами,  разметавшимися  по  подушке,  и  светлыми
глазами, словно излучавшими эротизм, моментально завел меня.
   Сбросив с себя простыню, я забралась обратно и обняла ее за талию,  потом
укрыла нас обоих белой тканью.
   - Фото подождет, - пробормотала я, стараясь поймать ее губы и прижаться к
ним яростным поцелуем, разжегшим ревущий костер из искр моей страсти.
 
*** 
 
   Через некоторое время я уселась, завернувшись в простыню  и  опершись  на
Айс. Фото теперь лежало у меня на коленях.
   - Расскажешь мне о них?
   Ее дыхание коснулось моего уха, когда она наклонилась, чтобы взглянуть на
фото.
   - Особо нечего рассказывать. Александр, мой отец, был инженером-химиком в
"ДюПойнт". Мама-меццо-сопрано в Балтиморской Опере.
   Я уставилась на нее широко раскрытыми глазами:
   - Твоя мать пела в опере? Я люблю оперу!
   Айс пожала плечами:
   - Да. Она была неплохой певицей.
   Я фыркнула:
   - Неплохой, ха. Прости, что говорю это, но  ты,  наверное,  из  тех,  кто
смотрит на Пикассо и вздрагивает.
   - Ну что я могу сказать? Видно, я не отношусь к творческим людям.
   - Да, действительно, - ответила я с понимающей улыбкой, глядя на  красоту
бонсаи, стоявших на столе.
   Повернувшись, клянусь, я заметила  легкий  румянец  смущения,  окрасивший
ровную бронзу ее щек, но не подала виду, а тем временем на ее лицо вернулась
обычная маска безразличия. Она снова пожала плечами:
   - Так или иначе, я не знаю. Она бросила это дело, когда родила меня.
   Сказала, что хочет быть полноценной матерью,  -  легкая  почти  смущенная
улыбка озарила ее суровое лицо. - Она пела замечательные колыбельные.
   - А что насчет отца?
   - Отца? Да ему не то, что медведь, ему слон на ухо наступил.
   Вздохнув, я оперлась на ее плечо:
   - Это не совсем то, что я имела в виду, знаешь ли. Каким он был?  Что  за
человек?
   - О...ну, человек.
   - Айс...
   - Ангел, послушай. Довольно трудно об этом говорить, ясно? Я достала фото
только вчера. Я надеялась, что ты не так быстро его углядишь.
   Прикусив нижнюю губу, я кивнула, поняв ее упрек как надо:
   - Прости, Айс. Я не хотела на тебя давить.
   - Ты не давила. Просто я должна собраться с силами. Хорошо?
   Я тепло ей улыбнулась.
   - Никаких проблем. Мы продолжим в любое время, когда ты будешь готова.
   - Нет, все в порядке. Просто дай мне минутку, - она обняла меня покрепче,
прижав мою голову к своей шее и положив подбородок на мою макушку. Затем она
взяла  фото  и  поднесла  поближе  к  глазам,  всматриваясь  в   неподвижное
изображение высокого красивого мужчины, который был ее отцом.
   - Мой отец был хорошим человеком.  Очень  умный,  но  с  ним  было  легко
общаться. Я  думаю,  что  в  мире  не  было  человека,  которому  бы  он  не
понравился, случись им познакомиться, - я почувствовала, что она  улыбается.
- Он, наверное, мог бы заниматься торговлей или политикой, но  вместо  этого
работал в Отделе Исследований и Открытий в  "ДюПойнт".  Он  также  увлекался
спортом, особенно следил за играми местных  команд.  У  него  были  сезонные
билеты на игры "Colts" и как-то раз  он  умудрился  достать  два  билета  на
СуперКубок. Я была с ним в тот раз, - ее голос наполнился тоской.  -Это  был
один из лучших дней в моей жизни, несмотря на то, что мы заблудились.
   - Похоже, это был очень особенный день, - заметила я, и в моем тоне  тоже
прорезалась грусть. Я провела большую часть детства, пытаясь добиться такого
взаимопонимания с отцом. -А как твоя мама? Она не...  не  ревновала  тебя  к
отцу?
   Она рассмеялась:
   - Ревновала? Нет, конечно. Она была фаном другой команды, и  у  нее  тоже
были сезонные билеты. Она брала меня пару раз с собой, и я даже слышала, как
она исполняла национальный гимн перед игрой.
   Я выпрямилась, уронив челюсть на грудь:
   - Твоя мать пела "Звездно-полосатый флаг" перед баскетбольными матчами?
   - Да. Ее голос звучал как-то странно  на  большом  стадионе.  Это  был...
интересный  опыт,  если  не  сказать   больше.   Я   получала   целую   кучу
сувениров-флажки, игрушки, - она пожала плечами, - и подобное барахло.
   Снова наступило молчание, когда Айс опустила глаза на фотографию,  словно
погружаясь в давно похороненное прошлое.
   - Она была мягче многих матерей. Позволяла мне  заниматься  всем,  чем  я
интересовалась, пока это не создавало неприятностей с законом,  -  следующий
смешок прозвучал намного грубее, - а теперь она в могиле. И отец тоже.
   Я так хотела сказать ей то, что она уже и  так  знала.  Что  если  бы  ее
родители были живы, скорее всего, Айс никогда бы не  сделала  того,  за  что
сидела в Болоте. Но я решила держать рот на замке в надежде, что, общаясь со
мной, она и сама это поймет.
   - Единственное, на чем она  настояла,  это  уроки  вокала.  Сказала,  что
человеческий голос-инструмент Бога, и нужно тренироваться, чтобы не подвести
Его.
   Я вздрогнула от воспоминания о моей матери,  заставлявшей  меня  посещать
уроки правил хорошего тона по примерно такой же причине.
   - Ты ненавидела занятия?
   - Не-а. Они были не так уж и плохи. Я полагаю, что было бы хуже, если  бы
я пошла в отца. Мне повезло. Пение оказалось  несложным  для  меня,  хотя  я
ненавидела все, что связано с оперой. И до сих пор не люблю.
   Подняв лицо, чтобы встретиться с нею взглядом, я улыбнулась.
   - Возможно, ты когда-нибудь споешь для меня?
   Она улыбнулась в ответ:
   - Возможно.
   Удовлетворенная, я положила голову на выемку ее теплой шеи.
   - Как твои родители познакомились? -  я  не  удержалась  и  начала  легко
покусывать ее нежную кожу, улыбнувшись, когда по ее телу пробежала дрожь.
   Поцеловав оставленную  мной  отметку,  я  почувствовала,  как  ее  сердце
забилось сильнее под моей ладонью.
   Она пошевелилась:
   - Продолжай, Ангел, и ты никогда не услышишь продолжение истории.
   Если бы это была другая история, выбор был бы очень  прост.  По-моему,  с
первого раза, когда мы "по-настоящему" были вместе, мое  тело  находилось  в
постоянном состоянии возбуждения. Ее  запах  превращал  мои  внутренности  в
горящий  желатин,  а  сейчас  меня  просто  обволакивал   этот   потрясающий
экзотичный аромат.
   Более логичная часть моего сознания, тем не  менее,  напомнила  мне,  что
если я сдамся на милость гормонов, то скорее всего  придется  ждать  месяцы,
чтобы вернуться к этой теме. Если вообще появится такая возможность.  С  Айс
никогда нельзя ни в чем быть полностью уверенной.
   Сдержав порыв, я слегка отодвинулась:
   - Я буду хорошей девочкой. Пока что. Так как насчет продолжения?
   Прильнув, она подарила мне поцелуй, потом снова отстранилась, откинувшись
на стену.
   - В отличие от меня, отец любил оперу. Как и его невеста. В опере ставили
Massenet"s "Werther", и мать пела партию Шарлотты. С его  слов,  с  момента,
когда мать вышла на сцену и до заключительного аккорда, он не отрывал от нее
взгляда.
   - Господи, это так романтично!
   -  Да,  но  невеста  моего  отца  так  не  думала.  Когда   представление
закончилось, он потащил ее за кулисы, чтобы познакомиться с моей  мамой.  Он
вообще перестал обращать внимание на свою девушку.
   - А твоя мама почувствовала то же самое, когда встретила  его?  Любовь  с
первого взгляда?
   - О да. Она говорила, что заглянув в его глаза, почувствовала, что  знает
этого человека всю жизнь, хотя не видела его раньше, - Айс засмеялась.  Меня
этот звук почему-то испугал. - Всю свою жизнь я не понимала, что это значит.
   До сих пор.
   Когда поцелуй соединил наши губы, я  словно  вернулась  в  то  мгновение,
когда мы поцеловались впервые.  В  моем  сознании  закружились  образы,  они
менялись слишком быстро для того, чтобы я успела их разглядеть,  но  глубоко
внутри я знала, что мы соединены намного  сильнее,  чем  простой  физической
привлекательностью. Между нами было что-то первичное и основательное, что-то
одновременно первобытное и новое,  не  зависящее  от  времени.  Это  был  не
поцелуй страсти, хотя конечно он был страстным. Это был поцелуй, наполненный
исцелением и домашним покоем. Если древние саги не лгут, и мы проводим жизнь
в поисках второй половинки нашей души, то я  нашла  свою  в  местечке,  мало
отличающемся от глубин преисподней, и все же была способна сражаться за  то,
чтобы вырваться на поверхность живой и невредимой.
   Когда все закончилась, я рухнула рядом с ней, слабая и истощенная, но все
еще  ощущающая  связь  с  источником  какой-то  первобытной  силы,   которая
поддерживает душу и снимает груз с сердца.
   Мой голос был очень слаб, когда я задала следующий вопрос:
   - Еще?
   Айс усмехнулась:
   - Поцелуй или историю?
   - Мммм...как насчет и того, и другого?
   - Ну уж нет, - поддразнила она меня. - Что-нибудь одно.
   - Хорошо. Тогда историю. Я всегда смогу получить еще один поцелуй.
   - Ты так думаешь, а?
   - Я это знаю.
   - Гм... я это запомню, - она поплотнее обвила мою  талию  рукой.  -  Так,
давай-ка посмотрим, на чем мы остановились? Ах да, встреча.  Когда  подружка
моего отца ушла, они сели и беседовали до закрытия оперы. После этого у  них
было то, что моя мать называла "скандально короткий роман". Два месяца.
   Скандал получился  из-за  того,  что  отец  экс-невесты  был  влиятельным
человеком в артистических кругах, и ему не очень понравилось, что  его  дочь
выбросили словно мусор, тогда как та, чью  карьеру  он  поддержал,  получила
все.
   - Ты очень интересно изъясняешься, Айс, пошутила я.
   - Да, во многом я очень похожа на отца. Так или иначе, через  два  месяца
встреч они поженились, купили новый дом, и через год появилась я.
   - Похоже, они очень любили друг друга.
   - Да. Даже когда они ссорились, я будучи еще ребенком, понимала, что  они
всегда будут вместе. Я знаю, что большинство детей так думают, но между ними
было что-то, что даже я смогла заметить в том возрасте. Это  выглядело  так,
словно они были двумя половинками чего-то целого, - она пожала плечами. -  Я
не могу лучше объяснить.
   - Я думаю, у тебя отлично получилось. Это  прекрасно  описывает  чувства,
как ты думаешь?
   Она улыбнулась:
   - Да, действительно.
   Несколько минут я лежала собираясь с духом, чтобы сделать следующий  шаг.
Меня мучила нерешительность. Я разрывалась между желанием узнать и старанием
не открыть незажившую рану в сердце подруги. Она словно прочитала мои мысли,
потому что ее тело застыло, она  сделала  глубокий  вдох,  прежде  чем  тихо
сказать.
   - В них врезался автобус.
   - Что?
   - Мои родители. Ты думала, как спросить меня о причине их гибели.  В  них
врезался  автобус.  Они  направлялись  в  округ  Колумбия,  чтобы   отметить
годовщину, посетив оперу "Werther". И не смогли. Мать умерла на месте.  Отец
продержался несколько дней. Но так и  не  пришел  в  себя.  Врачи  отключили
машину, поддерживавшую его жизнь.
   - О, Айс! Мне так жаль!
   - Да, - тихо сказала она, вытирая слезы. - Мне тоже.
 
*** 
 
   Позже тем вечером я лежала во тьме собственной камеры, и  слезы  медленно
скатывались по щекам и капали на подушку. Прокручивая наш разговор в памяти,
я думала, в чьей  жизни  была  большая  трагедия.  Семья  Айс  любила  ее  и
заботилась о ней, но погибла. Моя же, не уделявшая мне  особого  внимания  и
только дававшая наставления, отказалась от меня, и несмотря  на  то,  что  я
была жива живехонька, я умерла в их глазах.
   Я плакала за нас обоих той ночью. За юных девочек, какими мы были,  и  за
женщин, которыми мы стали. За наши семьи. За нас.
   Но со слезами  горя  мешались  слезы  радости.  Если  новая  жизнь  может
возникнуть из пепла старой, тогда она может  подняться  и  из  наших  личных
трагедий.
   Отзвук старой колыбельной, которую я слышала в каком-то фильме или где-то
еще, зазвучал в голове, и я тихо напевала его для себя, пока  не  уснула,  а
подсыхающие мокрые дорожки на щеках слегка стягивали кожу.
 
ЧАСТЬ X 
 
   Дни становились неделями, а мое раздражение достигло нового уровня.
   Каждая новая ниточка, появлявшаяся в деле Айс, вела в тупик, не давая  ни
ответов, ни надежды на их возможное появление.
   Когда бесполезность действий наводила меня на  мысли  о  самоубийстве,  я
выходила  наружу,  в  прохладный  осенний  воздух  и  вымещала   злость   на
многострадальной боксерской груше. Частенько мне  приходилось  делить  ее  с
разочаровавшейся во всем Криттер-ее первое прошение о досрочном освобождении
было отклонено. Во время слушания выяснилось, что  хотя  операция  и  спасла
жизнь владельца магазина, его здоровье полностью не  восстановилось.  Месяцы
превращались в годы, а он становился все болезненнее.  Если  бы  он  умер  в
результате предыдущего сердечного  приступа,  то,  как  боялась  Криттер,  к
обвинениям,  за  которые  она  уже  отбывала   срок,   добавилось   бы   еще
одно-убийство. Но в любом случае, все сводилось  к  тому,  что  ей  придется
ждать еще один год до следующей возможности выйти на свободу.
   Пони  и  Сони  с  головой  ушли  в   романтические   разборки   на   фоне
развалившегося любовного треугольника,  а  Айс  как  заведенная  работала  в
автомастерской (сорри за каламбурчик-прим. переводчика), разбирая и  собирая
непрекращающийся  поток  машин,  обеспечивающих  набивание  карманов  нашего
коррумпированного начальника. Это было не  лучшее  время  для  всех  нас,  и
становилось все хуже...
   Раздражение-опасная эмоция, потому  что  часто  заставляет  людей  делать
глупые ошибки во время попыток избавиться от него. Я таки  сделала  одну,  и
она многого мне стоила.
   Мой гнев уже дошел до такого состояния, что я готова была рвать  не  себе
волосы.  В  этот   момент   я   наконец   сдалась   относительно   постоянно
повторявшегося предложения Корины позволить  одному  пронырливому  репортеру
пошнырять вокруг и посмотреть, что он раскопает. Все предыдущие  ее  попытки
безжалостно мною отметались, поскольку я знала, что  люди  подобного  сорта,
как правило, алчные ублюдки, которые не  остановятся  ни  перед  чем,  чтобы
раззвонить по всему миру о любой мало-мальски интересной  истории,  если  им
удастся на нее наткнуться. Я не хотела, чтобы  ЭТА  история  стала  известна
широкой публике.
   Корина пообещала мне, что у нее столько компромата на этого человека, что
он не осмелится действовать против ее желания, иначе он будет раздавлен  как
морально, так и материально. После этого в сотый раз выслушав одни и  те  же
аргументы и предложения,  я  наконец  дошла  до  точки,  когда  была  готова
предложить ей или засунуть себе эти предложения в... или начать действовать.
   Я выбрала последнее.
   Следующие две недели тянулись бесконечно, прерываясь  лишь  нерегулярными
докладами от репортера, который называл себя "Скользкий  Джим",  о  причинах
чего, очевидно, мне лучше не знать. И эти  доклады  не  сообщили  мне  ровно
ничего из того, что я  не  знала  ранее.  Похоже,  это  было  прикрытие  для
протоколов дела Айс. Его контакты  в  судебной  системе  пресекали  все  его
попытки что-либо узнать с нехарактерной стойкостью,  и  он  чувствовал,  что
что-то серьезное происходит за кулисами. Что-то, что он  не  мог  раскопать,
возможно, из-за строгих границ,  которые  я  ввела  для  него.  Хотя  я  все
понимала, но все же не могла позволить этому человеку влезть слишком далеко.
   Он работал с делом жизненной важности.
   Я начала подозревать, что  жажда  этого  человека  в  том,  что  касалось
больших сенсаций, пересилит, несмотря на всю грязные маленькие секреты,  что
Корина узнала о нем. Я решила попросить ее отозвать своего пса. Я  сидела  в
библиотеке, прокручивая свои аргументы в мозгу, зная, что Корина  использует
все свое обаяние, чтобы отговорить меня. Несмотря на  мои  суждения,  я  уже
склонилась  однажды  перед  ее  железной  волей,  и  не  хотела,  чтобы  это
повторилось. Это слишком важно для меня.
   Только я открыла рот, как другой голос прервал меня  раньше,  чем  первый
звук слетел с моих губ:
   - Ангел, можно с тобой поговорить?
   Я  повернулась  и  увидела  Айс,  стоящую  в  дверном  проеме.  Ее   лицо
превратилось в безжизненную маску, ту, что так часто скрывала гнев, а  глаза
оправдывали ее имя. Я тяжело сглотнула,  мое  горло  внезапно  пересохло.  Я
посмотрела на Корину в поисках поддержки, но она смотрела на Айс, как и я, с
трепетом, подобного выражения я не видела у нее никогда. Повернувшись к моей
возлюбленной, я кивнула:
   - Ну конечно.
   Глубоко вдохнув, я оттолкнулась от стола и кресла, пытаясь сдержать дрожь
в мышцах, и прошла к выходу из библиотеки в  коридор.  Айс