я из руки,
взлетела высоко с печальным звоном. Крутясь, беспомощная, она легла на
песок арены.
  Де Еон дышал, как паровая машина. Шумно. Тяжко. А мулат, посрамленный
и жалкий, закрыл лицо руками. Де Еон воздел над головой оружие - свое и
противника:
  "Ну, Англия, что ты скажешь теперь? Я слушаю тебя..." Сен-Жорж с
воплем убежал прочь от позора.
  - Шляпу по кругу! - раздался призыв... Честным мужским трудом де Еон
приобрел в этот вечер друзей и 465 фунтов стерлингов, собранных принцем
Уэльским по подписке. Слава лучшего фехтовальщика Европы ненадолго вернула
ему счастье, прилив сил и признание общества. Во всех трактирах висели
теперь гравюры с изображением этого необычного боя мужчины с женщиной. Эта
же гравюра лежала и передо мною, когда я писал сцену поединка...

  ***

  В одеянии Орлеанской девы де Еон на подмостках королевского театра в
Лондоне не раз потом демонстрировал свое неувядающее искусство. За гонорар
- как за выступление актера. Эти гонорары помогли ему открыть зал
фехтования невдалеке от Кенсингтонского парка в столице.
  В это же время композитор и шахматист, не знавший поражений, угрюмый
Филидор стал искать в Лондоне достойных себе соперников. С тех пор как де
Еон встречался с ним еще в юности, в кафе "Режанс", Филидор сильно
постарел. Узкое лицо его потемнело, как кора дерева. Неразлучная скрипка
бывшего пажа Марии Лещинской постоянно лежала возле шахматной доски. По
пять шиллингов брали за вход в клуб, чтобы увидеть соперничество
состарившихся друзей.
  В 1792 году все имущество де Еона пошло с молотка, описанное полицией
за долги - старые и новые. Жестоко он страдал от потери книг, без которых
ощутил себя в жизни бесполезным и беспомощным. Пенсии кавалер от Франции
давно не получал; близилась нищета. Он поддерживал себя уроками фехтования
и сеансами шахматной игры на нескольких досках сразу.
  А события близкой революции уже потрясали его отечество. На родине,
совсем неожиданно, появился у него защитник, и на этот раз де Еону очень
повезло.
  Защитником де Еона стал Марат - "друг народа".
  Марат выступил против Бомарше: подлый откупщик, торговец черными
рабами Африки, вот он - враг свободы, и Марат ничего не прощал автору
"Свадьбы Фигаро".
  - Трудно поверить, - говорил Марат, - что в собрании представителей
Парижской коммуны находится человек, который был изгнан оттуда с
общественным негодованием... Человек, всегда продававшийся министрам и
неизменно готовый взяться за выполнение любых постыдных поручений (здесь
что ни слово - то правда!). Так, получив поручение выкрасть
корреспонденцию кавалерственной дамы де Еон, он был обвинен ею в
мошенничестве...
  Что могла дать революция де Еону? Только независимость от королей. О
кавалере де Еоне, помимо того, что он сам писал о себе (не всегда
правдиво), много писали и другие. Ему суждено было еще при жизни своей
составить целую библиотеку о себе же! Не было, пожалуй, ни одной столицы
Европы, которая бы не выпустила о нем одну-две книги.
  И писали по-разному: с удивлением или с иронией, скабрезно и шутливо,
серьезно и просто глупо. Но никто не догадался заметить большого протеста
маленького человека против великой власти! Де Еон (в моем понимании) был
фигурою совсем не смешною - он был трагической личностью.
  А потому он и не стал прятаться от революции по задворкам Европы. Уже
не "кавалерша де Еон", а гражданка де Еон предложила Франции свои услуги
опытного драгунского офицера и дипломата.
  И вот ответ Республики: согласны принять под свои знамена!
  Снова были сброшены стариком (увы, уже стариком) проклятые чепцы и
юбки. Он поспешил встать под трехцветные знамена новой для него Франции.
Он уже был в коляске, чтобы ехать в гавань...
  Его окружила полиция Лондона (это был королевский надзор):
  - Вы не уедете, пока не будут оплачены вами долги...
  Мы не знаем, как сложилась бы судьба этого человека далее. Но было б
любопытно увидеть де Еона в революции!

  ***

  И потекло время - быстрее, чем вода по клеенке. Англичан можно было
привлечь только оригинальностью, и пришлось старику снова облачиться в
женское платье. Иначе никто не хотел помогать. Старухе еще помогут,
старику же - никогда!
  В фехтовальных клубах Лондона скоро привыкли к этой вечно сердитой и
грубой старухе, которая долго снимает в передней свои галоши, бредет на
арену, чертя шпагою борозду по рыхлому песку, и кричит на учеников
простуженно:
  - Не так... В ангард снова... Руку, руку назад!
  Он был беден, но полиция Лондона почему-то считала де Еона
фальшивомонетчиком и зорко следила за "проказливой старушкой". А он имел
всего лишь заработок учителя фехтования. Иногда еще давал публичные бои,
выезжая для того в Бирмингэм, Саутгэмптон или в Оксфорд. Играл по
трактирам в шахматы - на деньги.
  И попивал дрянное дешевое винцо...
  Так и тянулось до 1796 года. В этом году он вычитал из газет, что
умерла русская императрица Екатерина II, оставив Россию в славе и величии.
Тридцать четыре года эта женщина стояла у кормила власти над громадной
страной с мужественным и сильным народом. Она добилась своего в
дипломатии: если в Петербурге слегка чихали - вся Европа валялась в
жесточайшем насморке. Но де Еон не мог представить себе эту женщину в
ореоле величия. Он помнил ее другой - с жилистым тонким телом, с крохотной
точкой ярко-малиновых губ, всегда сжатых в напряжении, с ее интригами,
злостью и распутством.
  В этом же году с де Еоном случилось несчастье.

  ***

  Как всегда, пришел де Еон вечером в клуб, чтобы дать урок фехтования
знатным балбесам. Среди учеников его появился новичок - сын каких-то
принцев из голландских колоний в Ост-Индии, который прибыл в Лондон
пообтесаться в высшем свете. Для начала де Еон показал ему, как надо
правильно держать шпагу.
  - Раскиньте колени.., вот так. Видите? - пружинисто присел перед ним
де Еон. - Эфес на отлет, а внимание сюда...
  - Покажите, как колоть? - спросил балбес. - Вот так?
  И шпага неуча, разорвав сухожилия правой руки де Еона, с треском
обломилась. Обломок ее торчал из-под платья шевалье.
  Кавалер слева - здоровой ладонью - закатил принцу оплеуху. Вырвал из
руки обломок клинка.
  Песок арены забрызгало кровью... Он сказал принцу:
  - Будь я моложе, я бы сделал из вас решето...
  Несколько месяцев провел в постели. Годы уже не те - почти семьдесят
лет. Не заживает все так, как раньше. Когда шевалье оправился, рука его
(правая, боевая, кормящая!) не действовала.
  Он лишился заработка.
  Его подобрала добрая француженка, мадам Колль, на квартиру которой он
вскоре переехал. Жизнь де Еона, начатая столь блестяще, теперь замкнулась
стенами кухни и швейцарской.
  Нацепив очки, старенький де Еон читал возле кухонной плиты газеты -
выискивал сведения с берегов родины.
  Наконец он дожил и до коронации Наполеона.
  "Мадемуазель де Еон, - сказал старик себе, - знаете ли вы, при каком
моменте истории присутствуете? Сейчас произошло отпевание гражданки
Республики, которая умерла от родов императора, вследствие неудачного
цесарского сечения... Что-то будет с тобой, несчастная Франция?"
Наполеон начал дразнить Россию штыками своей гвардии.
  - О легкомыслие гения! - говорил де Еон. - Император заблуждается в
этой великой стране, как заблуждался в дни моей молодости и великий
Фридрих...
  Молотили по крыше дожди, и плыли над ними туманы. Де Еон втыкал нитку
в иглу, чистил на кухне картофель.
  И теперь бывал рад, если загулявший швейцар подносил ему стаканчик с
ромом:
  - Выпей, старушка...
  Выпив, старик оживал. Он снимал со стены свою шпагу, глаза его
блестели, как в юности. Часами рассказывал де Еон о стране Севера, что
лежит в искристых снегах; встают из метельных сугробов уютные деревянные
города; народ там добр и приветлив, а женщины милы и нарядны... Мадам
Колль отбирала шпагу из рук своей постоялицы:
  - Идите, Женевьева, прилягте. И зачем вы пьете вино? Опять ночью
будет плохо с сердцем... Ай, какая вы непослушная!

  ***

  И наступила смерть. На восемьдесят втором году. Из них сорок восемь
лет де Еон прожил мужчиной. А тридцать четыре года его считали женщиной.
Смерть пришла, и, наверное, он даже хотел ее. Но для этого надо вернуться
к первым страницам нашей книги.
  Там рассказано, что, не дав опозорить себя при жизни, он был опозорен
после смерти.
  Мы же, читатель, пойдем с тобой далее. Ибо в 1810 году де Еон совсем
и не думал умирать. Хотя его похоронили у церкви святого Патрикия. Нет,
именно с его смертью и началась новая жизнь. И не менее удивительная,
нежели до гроба. Итак - год 1810-й.
  Париж - столица империи Наполеона. Дипломат де Еон, лежащий в земле,
вдруг снова понадобился для авантюр императоров. Опять "секреты короля"!

  КОНЕЦ КНИГИ - КОНЕЦ "СЕКРЕТОВ"

  Де Еон умер в то время, когда

  ...гроза двенадцатого года
Еще спала. Еще Наполеон
Не испытал великого народа -
Еще грозил и колебался он.

  Так писал об этом времени Пушкин. Именно в год смерти кавалера де
Еона Наполеон стал активно готовить агрессию против великого соперника на
востоке.
  Тайные типографии в Саксонии уже нашлепывали миллион за миллионом
фальшивые ассигнации, чтобы подорвать экономику России изнутри. В
преисподней империи началась обработка общественного мнения Европы;
испокон веков агрессоры вроде Наполеона любят прикидываться только
обороняющимися, только предупреждающими занесенный якобы над ними удар!
Наполеон развивал свою мысль примерно так:
  - Русские верны своей излюбленной политике, завещанной им Петром
Первым: держать Европу в постоянном страхе перед мощью своей армии. Есть
только одна сила, способная противостоять набегу ее варварских орд, это -
моя армия!
  Предлог для войны следовало оформить литературно и подкрепить фактами
из истории. Чтобы сомнений уже не оставалось; чтобы не было разногласий в
походе "двунадесяти языков"; чтобы Европа, дружно встав под знамена
Наполеона, смело двинулась на Россию - покончить с ней и с ее мощью одним
ударом.
  И вот на сцене тайной дипломатии появляется новое лицо - историк
Лезюр, состоявший на службе министерства иностранных дел Франции. Задание
написать политический памфлет против России - дело нелегкое, но Лезюр
охотно взялся за приготовление фальшивки. Результатом его труда явилась
книга в пятьсот страниц под названием "О возрастании русского могущества с
самого начала до XIX столетия".
  Однако Лезюр, хотя и был жуликом, но жуликом от истории. А история -
это такое горячее блюдо, что без приправы документов можно только
обжечься. Лезюр долго копался в архивах Парижа, выискивая бумаги,
обличающие коварство России, пока в его руках не оказалось...
  - "Завещание Петра Великого..." - прочитал он. - Что это?
  Старый архивариус (помнивший еще графов Брольи) пояснил:
  - Сударь, этот документ был вывезен де Еоном якобы из секретных
архивов в Петергофе; но никто до сих пор не придавал ему значения, ибо
слишком попахивает подделкой...
  Лезюр наспех листанул это "завещание" и был удивлен:
  - Это как раз то, что требуется нам сейчас... Подложное "завещание"
Петра I было напечатано; оно-то и сделало книгу Лезюра главным
идеологическим оружием Наполеона в его походе против России. Французская
армия шагнула за Неман, а тираж книги Лезюра догонял штабы Наполеона,
подстегивая отстающих, воодушевляя сомневающихся...
  В "завещании" всего 14 пунктов (составленных, кстати, весьма умно и
толково, со знанием русской истории, которой де Еон усердно занимался в
свое время).
  Возьмем наугад несколько параграфов, чтобы читатель мог составить об
этом "завещании" свое собственное мнение:
  " 2. Поддерживать государство России в системе непрерывной войны,
дабы закалить солдата в боях и не давать русскому народу отдыха, удерживая
его в постоянной готовности к выступлению по первому сигналу...
   6. Поддерживать безначалие в Польше, влиять на ее сеймы, и особенно
на выборы королей, раздроблять ее при каждом удобном случае и, наконец,
полностью покорить...
   9. Вмешиваться, невзирая ни на что, силою или хитростью во все
европейские распри, и особенно - Германии...
   11. В супруги русским великим князьям избирать только германских
принцесс и, путем родственных отношений и выгод, умножать союзы для
увеличения русского влияния в этой империи..."
Сила документа заключалась в том, что некоторые пункты этого
подложного завещания были подтверждены царской политикой на практике.
Волею исторических судеб Россия находилась в постоянном напряжении войн,
солдат ее закалился, а народ втянулся в войну, как в обычное занятие.
Россия действительно влияла на Польшу своим авторитетом великого соседа,
Польша была раздроблена, а потом и вовсе покорена. И, наконец, начиная с
Петра I, ни один великий князь не женился на русской девушке, ни одна
великая княжна не вышла замуж за русского, - браки с принцами и
принцессами (исключительно германского происхождения) опутали Россию с
Германией столь плотной сеткой, что вскоре Романовы стали родственны почти
всем домам немецкого происхождения.
  Тираж книги Лезюра разошелся по миру. Остатки тиража хранились на
квартире министра де Бассано, где огромный завал этих фальшивок в декабре
1812 года видел известный шпион при русской армии - сэр Роберт Вильсон;
Вильсон называет издание этой книги "последним проявлением русских
заблуждений Наполеона".
  Таким образом, де Еон невольно подложил хорошую свинью под круглый
стол европейской дипломатии. "Завещание Петра I" "Существует еще одно
подложное завещание Петра I, составленное известной княжной Таракановой,
но судьба его не входит в тему нашего повествования." вдруг сделалось
документом огромной важности.
  Плагиатор Лезюр был хитер: нигде и никогда не упомянул он имени де
Еона. Игривая дымка таинственности, окружавшая де Еона еще при жизни,
после смерти заволокла его личность непробиваемым туманом. А потом повалил
такой густой дым, что многие открещивались при одном имени кавалера.

  ***

  В это время бродили по кабакам Парижа два талантливых шалопая; одного
звали Дюма, другого Гайлярде.
  Автор "Монте-Кристо", уже тогда имевший соавторов гораздо больше, чем
было генералов у Наполеона, усадил за стол и своего собутыльника.
Результатом была знаменитая драма "Несльская башня". Дюма-отец, человек
нравственности сомнительной, вытряхнул из рукописи песок и поставил на
титуле книги свое имя.
  Гайлярде был возмущен такой наглостью, и на скамье подсудимых Дюма
впервые узнал содержание своего произведения. Гайлярде - вне всякого
сомнения! - процесс выигрывал. Но тут появился в суде некий Жанен, и со
всем пылом отощавшей юности он затряс кулаками:
  - Эту драму написал я, только я! Правосудия, правосудия...
  Кто написал эту драму (ныне включенную в собрание сочинений
Дюма-отца) - так и не выяснилось. Но Гайлярде, несолоно хлебавши,
посторонился дружбы с великим романистом и завел для себя собственный стол.
  За этим столом появилась книга:

  "Записки кавалера де Еона, напечатанные в первый раз по его бумагам,
сообщенным его родственниками, и по достоверным документам, хранящимся в
архиве иностранных дел. Сочинение Фредерика Гайлярде - автора "Несльской
башни"..."

  Днем с огнем не найти было этой книги, и второй тираж ее расхватали
сразу, как и первый. Просто удивительно, как публика попалась на эту
удочку! Но текст "завещания Петра" снова был перепечатан в книге - на
видном месте.
  Гайлярде вскоре же, разбогатев, покинул Францию, и океанская волна
выбросила его в Новом Свете, где он вложил свои гонорары от продажи де
Еона в издание авторитетного "Вестника Соединенных Штатов".
  Дипломаты почитывали скандалезную книжицу, но уже посматривали на
Россию настороженно. В это время Леонард Ходзько, ученый студент из
Вильно, выпустил в Париже свою книгу: "ПОЛЬША. Историческая, литературная,
монументальная и иллюстрированная".
  "Завещание Петра I" Ходзько уже снабдил политическими комментариями;
особенно же развил пояснения к  6 касательно вопроса о Польше, которая,
раздробленная, уже не принадлежала сама себе. Фальшивка так часто стала
мелькать перед глазами европейских народов, что уже никто не сомневался в
агрессивности русских планов...
  Грянул 1854 год, и вот что удивительно: Наполеон III в точности
повторил Наполеона I, - только "завещание Петра I" из книг вдруг перешло в
тысячи листовок, и ветер разбросал их над рядами французских колонн в
Севастополе. Проклятая фальшивка вырастала в обвинительный акт против всей
русской политики!
  Корреадор даже выпустил в свет картографическое издание - "Карту
увеличения пространств России со времени Петра I до наших дней", приложив
к ней, словно горячительный пластырь, и пресловутый текст "завещания"...
  - Это политическое завещание, - внушал Корреадор читателю, - было
набросано Петром Первым в 1710 году, вскоре после сражения под Полтавой,
исправлено им в 1722 году - после Ништадтского мира, и окончательно
отредактировано канцлером Остерманом...
  С большим опозданием, но все же позволю себе задать вопрос Корреадору:
  - Простите, мсье, а разве бывают завещания императоров, которые бы
редактировались их чиновниками?

  ***

  Вскоре имя де Еона снова выплыло наружу. Остроумный Ломени увлекся
личностью автора "Фигаро" и дал публике прекрасную монографию об остроумце
прошлого Пьере Кароне - Бомарше. Естественно, что, задев Бомарше, нельзя
было миновать и его очередной "невесты".
  С глубоким сожалением Ломени пришел к тяжкому выводу:
  - Нет, не такая жена была нужна великому драматургу!
  И мы согласны с Ломени полностью: конечно, лучше пусть любая другая,
но только не такая, как наш кавалер де Еон...
  Интерес к личности де Еона не угасал. Одни говорили, что он был
мужчиной, другие - женщиной. А патологический осмотр его тела в 1810 году
был всеми давно забыт.
  "В самом деле, - толковала интеллигентная Европа, - кто это был.., он
или она?"
Тогда в этом вопросе решил разобраться Луи Журдан, почтенный издатель
парижской газеты "Век".
  - Кавалер де Еон, - бестрепетно заявил он публике, - не был и
кавалершей.., это былО кавалершО! То есть - нечто среднее между мужчиной и
женщиной. Или все вместе: мужчина с женщиной.
  И, сделав такое заявление, Журдан назвал свою книгу о де Еоне
соответственно: "Гермафродит"; вышла она в 1861 году, и публика
набросилась на нее со всем пылом.
  Русская историческая наука внимательно присматривалась к тем
европейским скандалам, где задевали авторитет преобразователя России.
Между тем Россию клевали походя - все кому не лень. Любое военное или
политическое потрясение - сразу, будто из-под земли, всплывает и это
"завещание".
  Даже когда Россия освободила братьев-болгар, даже тогда, на
Берлинском конгрессе, Россию одергивают, и вновь, как бельмо в глазу,
торчит эта фальшивка.
  В самом деле, вот  8 и 9 этого "завещания".
  - Что эти параграфы говорят? - рассуждали дипломаты. - Петр Первый
завещал потомству: неустанно расширять русские пределы к северу и югу
вдоль Черного моря, возможно ближе подвигаться к Константинополю, к Греции
и к Индии; обладающий же ими будет обладателем всего мира. Именно это
поползновение России к обладанию миром мы и наблюдаем сейчас во всей
русской политике...
  Такими выводами иностранные дипломаты зачеркивали все жертвы России,
принесенные страной ради свободы славян, и приписывали России агрессивные
планы... Что бы ни делала отныне Россия, куда бы ни повернулась своим
громадным телом, - везде торчат ее пятки: "Уважаемая великая держава! Вы
бы там поосторожнее, в Каракумских песках у Каспия... Не прикроетесь
научными целями! Мы-то ведь знаем, что у вас на уме..."
  - В чем вы нас подозреваете? - спрашивал канцлер Горчаков.
  - Знаем мы ваши черные замыслы, - отвечала Европа.

  ***

  Не успел еще остыть интерес к журдановскому "Гермафродиту", как в
Брюсселе появилась невзрачная брошюрка некоего Бергольца, в которой автор
смело задал миру вопрос:
  - Кто же был действительным автором петровского зав