ь
де Еона обратно. Проследите за ним: если де Еон свихнулся, надо приложить
все старания, чтобы тайны, ему вверенные, не вышли из его спальни...
  Что же натворил там наш веселый и развязный кавалер?
  Да в общем-то ничего особенного. Нивернуа растранжирил посольскую
кубышку и улизнул, де Еон наделал новых долгов, и теперь кредиторы
требовали расплаты. А где взять? Хотя адрес и был известен: "Франция,
Версаль, король!"
Однако министерство встревожили даже не долги (какой дворянин не был
должен тогда?). Дерзкий тон, в каком де Еон разговаривал с помпадурами и
помпадуршами, - вот чего не прощал абсолютизм. Не надо забывать, что наш
герой жил в XVIII веке, когда подчиненные были только униженными
сикофантами перед престолами своих начальников, и Прален решил пресечь
дерзости.
  - Граф Герши, - приказал Прален новому послу, - отправляясь в Лондон,
захватите и отзывные грамоты на де Еона. Мы подержим его в Бастилии на
луковой похлебке.
  Людовик отзывные грамоты подтвердил. Но (всегда верный своей
двойственной политике) король сумел опередить появление Герши с отзывом де
Еона письмом к самому де Еону. Это письмо, несколько странное, сохранилось
в архивах Франции лишь в копии... Вот оно - это письмо:

  "Версаль, 4 октября 1763 года. Вы служили мне так же верно в женском
платье, как и в том, которое носите теперь. Наденьте снова этот костюм и
удалитесь в лондонское Сити. Предупреждаю Вас, что я, король, сегодня
подписал, но только своим штампом - а не рукою! - Вашу отставку. Но я,
король, приказываю Вам остаться в Англии со всеми бумагами, чтобы ждать
дальнейших приказаний. В своей резиденции Вы в опасности, а здесь (т.е. во
Франции) Вы найдете сильных врагов себе.
  Людовик".

  Вскоре и граф Герши появился в Лондоне, с коллекцией часов и
распутной женой. Остановился посол в доме приятеля, лорда Голланда.
Кавалер де Еон тотчас явился к дипломату, и Герши сразу вручил ему свиток
отзывных грамот:
  - Прочтите - и завтра же, на утреннем приеме, вы обязаны предъявить
грамоты королю Англии, чтобы тут же покинуть Лондон.
  Де Еон неожиданно свистнул.
  - И не свистите! По возвращении в Париж вам ко двору Версаля уже не
являться... Вы человек опасный.
  Де Еон в злости сорвал печати, развернул грамоты:
  - Я вижу только штамп - не руку короля! И вы, граф, как опытный
часовщик, могли бы, кажется, точнее поставить стрелки.
  Граф Герши стал хвататься за сердце.
  - Несчастный, - кричал он, - вы не знаете, что ждет нарушившего
приказ короля!.. Где все архивы посольства?
  - Их полная коляскам - ответил де Еон. - Лошади всю дорогу до вас
оглядывались на часы: как бы не опоздать!
  Лакеи посла втащили в дом рыхлые кипы разных бумаг. В этой неряшливой
груде документов, конечно же, не было секретных, - тех, что надо хранить
от министров. Но зато не было и половины вообще посольского архива...
  - Где все остальное? - оторопел граф Герши. - В чем дело?
  - Вот в том-то и дело, что послом в Лондоне остаюсь я...

  ***

  Когда де Еон, блистая серьгой и шпагой, удалился из дома Голланда, к
обескураженному Герши подошел его секретарь - молодой и верткий Манэн
(которого де Еон считал своим другом).
  - Граф, - сказал Манэн, - у этого прохвоста де Еона должны быть еще
бумаги. Помимо посольских...
  - Какие бумаги?
  - Видите ли, граф, я имел честь начинать карьеру в канцелярии принца
Конти, и мне известно, какую роль играют подобные сорванцы в черных делах
Брольи... Это ужасные люди! Но они многое знают.., больше нас с вами...
  Прален воззвал к помощи мадам Помпадур; по дошедшей до нас версии,
фаворитка похитила ключ у Людовика, когда король спал, и тишком вскрыла
секретную шкатулку, где обнаружила его переписку с Брольи. Но граф Брольи
был ее личным врагом, - пора бы уж королю знать об этом!
  Пралену и маркизе Помпадур было ровным счетом плевать на самого де
Еона, но погубить Брольи они жаждали давно. Ибо Брольи ведал той областью
политики Франции, которая была недосягаема - ни министру Пралену, ни
фаворитке Помпадур! Жернова этих хитросплетений завращались еще быстрее, и
де Еону было суждено угодить своей головой как раз между ними...
  Предчувствуя разгром, опытный делец Терсье посоветовал де Еону, как
другу, поскорее разобраться с долгами, чтобы освободить энергию для более
важного дела защиты "королевских секретов". Граф Герши между тем не
возражал восстановить добрососедские отношения со своим беспутным
родственником, и де Еон ежедневно ходил в посольство к нему обедать.
  - Так и быть, - согласился де Еон, подобрев от вина и еды. - Я
обращусь к его величеству с просьбой, чтобы он расплатился за долги,
сделанные мною по настоянию герцога Нивернуа.
  Дело о широкой жизни герцога Нивернуа и его секретаря, таким образом,
снова повисло в воздухе, как грозовое облако.
  Тем временем граф Герши, обладая большой коллекцией часов, тратил
немало усилий, чтобы в срок заводить их и регулировать. Очевидно, именно
потому у него совсем не было времени, чтобы отрегулировать отношения со
своей женой.
  Мучимый ревностью, он срывал свое зло на де Еоне:
  - Жизнь ваша закончится ужасно! Прикованный к веслу галеры, вы
отработаете все деньги, которые прокутили заодно с выжившим из ума
Нивернуа... Скажите, что сфабрикованы в масонской лаборатории Прадевка из
лондонских доков, с которою вы и герцог Нивернуа не имели дела?
  Де Еон тоже не лез в карман за словом:
  - Судя по тону, каким вы со мною говорите, граф, вы забыли, что
отзывных грамот я еще королю Англии не подавал. И еще неизвестно, кто из
нас представляет здесь Францию...
  Граф Герши все-таки нашел в себе силы духа, чтобы остановить
уходящего от него де Еона:
  - Послушайте, животное... Окажите мне честь прийти завтра обедать.
Видеть вас за своим столом выше сил моих, но англичане должны быть
уверены, что мы живем с вами душа в душу!
  И де Еон отвечал ему с очаровательной улыбкой:
  - Благодарю, что напомнили... Впрочем, - признался он, - столоваться
у кого-то, только не дома, это моя политическая система, которой я, еще со
времен Петербурга, строго придерживаюсь... Здесь я постоянен, как старая
дева в любви к кошкам!

  ***

  Людовик был явно напуган:
  - Вы слышали о скандалах, которые затевает де Еон на потеху всей
Англии с этим мастером часовых дел? Брольи тоже был приведен в смятение.
  - Терсье, - говорил он, - какому человеку вы вверили честь Франции?
Ведь еще один скандал - и граф Герши со злости наложит секвестр на все
бумаги де Еона, и тогда тайна короля окажется в руках идиота.
  - Я сам в отчаянии, - отозвался Терсье. - Ведь там все наши планы
войны с Англией... И - где? В самой же Англии, у нашего посла в Англии!
  - Напишите в Лондон, - велел Брольи, - чтобы де Еон надежно спрятал
все. Чем глубже утопит тайну - тем спокойнее для нас...
  Такой приказ де Еон получил. Он понимал: пока он связан с этими
бумагами - сила при нем. Наоборот, оторви его от "секретов короля" - и его
разотрут между жерновами Версаля и Лондона.
  Шевалье продолжал аккуратно посещать посольство Герши для обедов.
Вышколенные официанты каждый раз терялись, кому подавать первому: графу
Герши (с его верительными грамотами) или же кавалеру де Еону (с его
отзывными грамотами).
  - Шарло, - не раз умолял его граф Герши, - положение ужасно. Когда вы
наконец образумитесь?
  - Когда получу от короля законные грамоты. А не те, что сфабрикованы
в масонской лаборатории Праленом.
  - Как вы можете? На них - штамп самого короля.
  - Верно. Но там не указано, что я кавалер ордена святого Людовика в
чине капитана драгунского полка маркиза д'Отишана... А это, согласитесь,
весьма важно!
  В конце концов графу Герши надоели эти обеды, и однажды за столом
между двумя послами появился странный молодой человек с лицом, не
внушающим доверия. Де Еон подозвал к себе Манэна:
  - Вы, как секретарь посольства, должны мне ответить: почему за столом
сидят люди, которых я не имею чести знать?
  Манэн ответил - без поклона:
  - Это Трейссак де Вержи... А кто он такой - вы можете справиться у
него лично, благо языком его бог не обидел.
  Де Еон развернулся в сторону непрошеного гостя:
  - Трейссак де Вержи, не подавившись куском от страха, отвечайте, что
вы здесь делаете, помимо того, что обедаете?
  - Я Друг французского посла, - отвечал гость.
  - Посол здесь я! Но такого своего друга я впервые вижу... Граф Герши,
про вас ходят неясные слухи, будто вы тоже называете себя послом. Если это
так, то не интригуйте меня далее... Сознайтесь честно - где вы залучили
этого страшного объедалу?
  Посол ј 2 потупил глаза в тарелку.
  - Я тоже... - смутился он, - не знаю этого гостя.
  - Так в чем же дело? - спросил де Еон. - Сударь, на каких правах вы
доедаете этот мой суп из сельдерея и петрушки?
  - На таких же, - не растерялся с ответом де Вержи, - на каких и вы,
шевалье, жадно поглощаете моих устриц - Встаньте и объяснитесь!
  Трейссак де Вержи самообладания не потерял.
  - Я лучше объясню не вставая... Дон-Кихот, славный рыцарь Ламанчский,
- сказал де Вержи, не расставаясь с ложкой, - обычно принимал трактиры за
замки. А мы с вами, кавалер де Еон, принимаем замок посольства за трактир!
Так что я, как и вы, не гублю себя хождением по трактирам.
  За столом нависло молчание - время хвататься за шпаги.
  - Это тяжелый случай, - вздохнул де Еон. - Между прочим, я окончил
коллегию Мазарини, и там меня навсегда отучили от дурной привычки
перебивать речь подсудимого... Я свято исполнил сейчас завет своих
учителей. Однако, - догадался де Еон, - по слогу ваших речей я понял, что
вы литератор?
  - Вы не ошиблись, сударь, - расцвел де Вержи, добрея.
  - А потому, - заключил де Еон, - обедайте здесь каждый день. Ибо я
уже ничего не могу заплатить за вас! Граф Герши, мой любезный коллега,
получил воспитание в лакейской, где привыкли сажать за стол всякого, кто
забредет с улицы!

  ***

  В один из дней в доме лорда Галифакса собралась мужская компания.
Англичане всегда нравились де Еону тем, что пили не хуже русских; недаром
родословие многих лордов и пэров упиралось корнями прямо в коньячную
бочку. Шевалье тоже, понятно, не отказался присутствовать на этой попойке.
И был немало удивлен, когда тут же встретил и Трейссака де Вержи.
  - А-а, сударь, - спросил его де Еон, - вы, кажется, и здесь открыли
для себя бесплатную кормушку? Знать бы мне, где тут мусорная яма, чтобы я
мог выбросить в нес человека, который имеет наглость выдавать себя за
писателя?
  - Вы невоспитанный невежа, - покраснел Трейссак де Вержи. - Я не
пророк, но предвижу: вы плохо кончите - Плохо - может быть. Но не гаже
вас, сударь.
  - Гаже - может быть, - парировал де Вержи. - Но зато не раньше вас,
сударь...
  Увлеченный выпивкой, де Еон вскоре забыл о нем. Но ближе к ночи, под
воздействием вина, началось перед ним раздвоение мира. Люди и вещи
расслаивались на составные части. Борода какого-то мусульманского посла
вдруг отдельно от посла уехала влево и приклеилась к бритому лицу
Трейссака де Вержи.
  - Как? - крикнул де Еон, привлекая внимание пьяниц. - Вы еще здесь?
Вы еще не насытились, сударь?
  - Я не вижу надобности входить в рассуждения относительно размеров
своего желудка, - трезво отвечал несчастный писатель.
  - Так и быть! - решил де Еон. - Тогда я проткну вам желудок, и пусть
лорд Галифакс, как хозяин этого дома, оценит на глаз все уничтоженное вами
за его столом.
  Шпага кавалера блеснула над бутылками. Он закричал:
  - Хоть сейчас-то, перед смертным часом, оставь ты салаты с перцем и
майонезом!
  Лорд Галифакс заодно с Горасом Вальполем, эти два алкоголика, стали
уговаривать де Еона не нарушать мир компании. Но кавалера было уже не
остановить.
  - Клянусь честью, это был его последний ужин! Мне надоели проклятые
шпионы, ходящие за мной по пятам.., я убью их!
  Галифакс спьяна велел бить в барабан - в зале появились солдаты
королевской гвардии с ружьями.
  - А что, индюки? - сказал им де Еон. - Вам, наверное, здорово
досталось от моих драгун в Ганновере? Ему подсунули лист бумаги:
  - Солдаты не уйдут, пока вы не подпишете обещания не преследовать
Трейссака де Вержи и не оскорблять его нигде...
  Утром он стал постепенно восстанавливать в голове картину вчерашних
событий... Позвонил.
  - Кузен, - сказал он брату, - сюда придет некий Трейссак де Вержи,
так пропусти его ко мне без задержки. И приготовь, пожалуйста, стол для
письма...
  Едва Трейссак де Вержи появился на пороге его спальни, как два
пистолета уже целили ему в лоб.
  - Сударь, - заявил де Еон, не вставая с постели, - вы помните
что-нибудь такое, чего я никак не могу вспомнить?
  - Очевидно. Ибо я-то оставался вчера трезвым.
  - Похвально! И помните солдат с ружьями?..
  - Помню...
  - И то, что меня заставили унизиться подписанием бумаги?
  - Да, вы подписались, что более не станете меня оскорблять.
  - Да, не стану... Вы видите стол?
  - Вижу. И стол, и перья. Но я не вдохновенен сегодня.
  - Я вас вдохновлю. Садитесь и пишите под мою диктовку.
  - Не буду писать! - выкрикнул Трейссак де Вержи, но два громадных
курка щелкнули, сразу взведенные. - Ну, хорошо, - нехотя согласился де
Вержи, - диктуйте.., я вас слушаю.
  - Я, - диктовал ему де Еон, - именующий себя господином Трейссаком де
Вержи...
  - Я не именую себя - я ношу это имя от родителей!
  - Это еще не проверено, - возразил де Еон. - Пишите далее:
торжественно обязуюсь более ни под каким видом не проникать во французское
посольство. В случае же нарушения сего договора я обязан представить послу
ручательства за свою порядочность от двух или трех высокопоставленных лиц
в Париже... Написали? - спросил его де Еон. - Благодарю... Милый кузен,
вас-то мне учить не требуется: ну-ка, дайте ему в шею!
  Забрав все свое имущество, де Еон переехал на Золотой сквер, где жил
шпион маркиз ла Розьер. Именно в эти дни министр Прален доложил Людовику
план своих действий:
  - Положение в лондонском посольстве, благодаря де Еону, сделалось
столь угрожающим для вашей королевской чести, что пора нам прибегнуть к
крайним мерам.
  - Что вы предлагаете, Прален?
  - Я полагаю возможным обратиться наконец к помощи английского
правительства, чтобы оно выдало нам де Еона как...
  - Договаривайте, - разрешил король.
  - Как государственного преступника, подлежащего суду Франции, -
заключил Прален.
  Людовик выждал минуту - все взвесил:
  - Пишите обращение в британский парламент. А я лично напишу графу
Герши о дальнейшем.
  Он действительно написал графу Герши: удержать бумаги, которые
сыщутся при де Еоне, и передать их только ему - королю! - и никому не
сообщать о них, даже Пралену. Но главной фигурой в этой игре продолжал
быть де Еон, и король опять сдвурушничал. Одной рукой арестовывая де Еона,
другой он его спасал... Письмо Людовика к своему агенту сохранилось в
архивах Франции (уже не в копии, а в подлиннике); вот оно:

  "Предупреждаю Вас, что я, король, сегодня подписал своим штампом
требование о Вашей выдаче. Оно послано Герши и будет представлено им
министерству его величества, короля английского. При этом отправлены в
Лондон полицейские агенты, чтобы Вас арестовать. Если Вы не можете сами
спастись, то спасите Ваши бумаги. Не доверяйтесь секретарю посла, Вашему
другу Манэну: он Вам изменяет..."

  ***

  Обычный, как всегда, обед в доме посольства. Де Еон сидел на конце
стола - как раз напротив графа Герши.
  - Ваше вино.., подогрето, - сказал дворецкий услужливо.
  Де Еон отпил из бокала и тут заметил, что Манэн глянул в сторону
посла. Это шевалье обозлило: уж не собираются ли эти господа подсчитывать
выпитые им бокалы?
  - Еще вина! - велел он дворецкому. - И оставьте графины на столе. Я и
сам умею наклонять их до тех пор, пока они не станут пустыми.
  Глаза вдруг смежило от сладкой усталости, он зевнул и понял: опий...
"Или хуже опия?"
- Вы меня, решили, господа, кажется, отправить в Париж, - произнес де
Еон, еле ворочая языком. - Так отправляйте... Но зачем же путать адрес и
посылать меня сразу на тот свет?
  Собрав все силы, он рывком поднялся из-за стола.
  - Ни с места! - обнажил он шпагу. - Я разгадал ваш замысел.
  Если бы де Еон выпил мало вина, он бы заснул и спящего его бы
отправили на корабль. Но его тут же вырвало, - доза яда в вине оказалась
слишком велика!
  Дома он уснул мертвецким сном. Когда же проснулся, то письмо короля -
через тайного курьера - уже было в Лондоне. И, прочитав его, де Еон вдруг
понял, что король боится его, ибо уже невольно попался на удочку своих же
"секретов".
  В воле самого де Еона было - война или мир с Англией? Стоял вопрос о
престиже королевской власти! О нарушении мирного трактата лично королем
Людовиком!
  Какое грозное оружие попало в руки этого человека!..
  - Мой любезный король, - тихо рассмеялся де Еон, - ну, разве же можно
быть таким глупцом?.. Он позвал к себе друзей и произнес речь:
  - Мои дорогие пьяницы, мои расслабленные жуиры и вы, блестящие
бонвиваны! Наш дом отныне переходит на осадное положение, и вам, как
честным шпионам короля, лучше в мои дела не вмешиваться... Маркиз, -
сказал он ла Розьеру, - я вам передам кое-какие важные документы. Вы их
доставите лично королю в руки! Кстати, вы будете иметь случай поправить
карьеру, пошатнувшуюся из-за того, что я затесался в число ваших
родственников...
  Ла Розьер доставил в Версаль бумаги от де Еона.
  - Положите на стол и уходите, - велел ему король. Едва двери за
офицером закрылись, Людовик быстро разворошил громадный фолиант с
бумагами...
  - Мерзавец! - сорвалось с губ короля. - Здесь только его счета:
сколько он сожрал и выпил... Но где же мои бумаги?

  ***

  Для начала де Еон анонимно опубликовал королевские письма; а в
предисловии к изданию сообщил, что эти письма суть еще самого невинного
свойства, - дал понять, что последуют вскоре другие, от которых Версалю не
поздоровится.
  Европейское общество знало, что Людовик распутен. Но мрачная тайна
укрывала знаменитый "Олений парк" в Париже, и никто в Европе не
догадывался, что творится за этой глухой оградой... Де Еон в печати
публично сорвал завесу тайны с этого "парка".
  Тайный гарем, Людовика! Девочки, почти младенцы!
  А дальше, читатель, началась военная кампания по всем правилам
батальной науки. Маленькая и прекрасная де Бомон официально объявила войну
королю Франции - Людовику XV.
  Король Франции вызов принял: армия тайных агентов высадилась в
Лондоне, чтобы поймать де Еона; в гавани Гревсенда постоянно дежурил
наготове французский клипер, чтобы вывезти де Еона на родину; комендант
Бастилии уже получил приказ освободить одну из камер в "Башне молчания",
одно название которой говорит само за себя... Франция ополчилась против
одного человека!
  Де Еон не был трусом: героически шатался по лондонским улицам. Из-за
пояса шевалье торчали рукояти пистолей. Однажды его внимание привлекла
толпа. Он тоже подошел - глянул из-за плеча зевак. На земле корчился в
припадке эпилептик. Его страшно корежило и выгибало в дугу. На губах
больного лопались пузыри пены. Когда припадок затих, англичане набросали
возле нищего монетки и разошлись...
  Эпилептик встал. Деловито собрал деньги. Но, едва успел выпрямиться,
как де Еон ударом кулака выбил из его рта кусок мыла, которое так красиво
пенилось на губах.
  - О негодяй, - сказал шевалье. - Ты думаешь, я забыл тебя? Нет,
вспомни же и ты драгунский полк маркиза д'Отишана...
  Это был дезертир, скрывавшийся от галер в чужой стране. Он упал перед
кавалером на колени, но де Еон велел ему подняться. С большим чувством он
спросил дезертира:
  - Скажи, приятель: неужели тебе не хочется после мыльной закуски
прополоскать рот хорошим пивом?
  Они зашли в трактир. Де Еон заказал яичницу и крепкой можжевеловой
водки. С грохотом встали рядом между солдатом и офицером Франции две
кварты янтарного пива.
  - Ешь, - велел де Еон, развязывая кошелек. - Я давно уже догадываюсь,
что таких, как ты, немало живет в ужасных доках Лондона. В одном