есные годы. Тишина и покой. Дипломат,
сверкнувший когда-то блестящим метеором, повидавший и взлет славы и
низость падения, теперь осел за письменным столом. История и политика,
торговля и безбрачие, навигация и духовенство, администрация и финансы -
таковы были вопросы, занимавшие теперь его буйную голову.
  Особенно интересовался де Еон проблемой налогов.
  Франция переживала тяжелые годы, и каждый образованный патриот (а де
Еон считал себя таковым) должен был много думать, чтобы вывести страну из
тупика, в который ее загнали пылкие красавицы, вроде де Шатору, мадам
Помпадур, а теперь на шее Франции сидела новая панельная шлюха с чужим
именем - графиня Дюбарри.
  Историки не признают за сочинениями де Еона глубокого анализа событий
и причин надвигающейся катастрофы. Но зато никто не смог отказать ему в
таланте изложения: любой сложный вопрос становился под пером кавалера
изящным и легким, почти игривым, как шипенье в бокале шампанского.
  Изящностью стиля де Еон побеждал отвращение к формуле!
  Большая дружба была в эти годы у де Еона с лордом Феррерсом,
известным астрономом и математиком, которого он знал еще по службе в
Петербурге. Летние месяцы де Еон проводил в поместье своего друга, вдали
от городской суеты. Работал он, как утверждают очевидцы, по пятнадцать
часов в сутки.
  Запах роз по вечерам бывал удушлив и горек. Бледные лепестки неслышно
ложились ему на плечи. Мохнатые гусеницы падали с ветвей корявой яблони,
ползали по страницам среди недописанных еще строчек. Де Еон не сгонял их,
- они ему не мешали...
  И незаметно закрадывались в душу синие печальные сумерки.
  "Что это? - думал он. - Неужели приближение старости?"
Наконец гигантский труд нескольких лет жизни был завершен.
  В 1774 году тринадцать томов сочинений де Еона стали продаваться в
Лондоне и сразу нашли себе читателей. Давно уже не было его врага - графа
Герши: после всех побоищ и скандалов граф укрылся в своем имении, отдыхая
душой и телом от де Еона. Но однажды кто-то имел неосторожность упомянуть
о кавалере в разговоре.
  - Повторите мне это имя, - попросил Герши. - Я не ослышался?
  Он тут же умер - от разрыва сердца.
  Над свежей могилой отца сын графа Герши поклялся отомстить, и вдова
старого Герши бросилась в Версаль - к ногам короля:
  - Ваше величество, спасите мне сына от де Еона! Последняя поросль
знатного рода падет от шпаги самого опасного дуэлянта!
  Людовик пожал плечами. "Когда все это кончится?"
- Но у меня, мадам, - ответил он женщине, - совсем нет времени, чтобы
следить за всем происходящим во Франции.
  - О, как вы жестоки... Постыдитесь! - зло выкрикнула вдова. - У вас
нет времени... Но хватает же времени, чтобы быть королем!
  Кавалер де Еон ничего об этом не знал, и беда задела его совсем с
другой стороны. Начиналась новая эпоха его жизни.

  ***

  Портреты де Еона веером лежат сейчас передо мною. Он изображен -
печальный - в мундире полка маркиза д'Отишана, он смотрит на меня -
вызывающе - в дамском наряде. Он и женственный, он и мужественный. Улыбка
- умного человека. Когда его изображают женщиной, то подчеркивают
миловидность и выпуклость груди, высоко вздернутой корсетом. Мундир и
кружева, парик и чепец.
  К сорока годам де Еон мало изменился во внешности: мелкие черты лица,
нежные губы, голубые глаза и кожа чистая, поражающая девичьей белизной.
Брился он редко, но, как говорят, мог бы и вообще не бриться.
  Несмотря на эту внешность, далеко не мужественную, кавалер нравился
женщинам. От Парижа - до Петербурга. Но легкий флирт, пальба острот,
пустяки в стихах и - полное равнодушие к прекрасному полу, - вот и все,
чем кончались его романы. Особенно досаждали с нескромными вопросами
собутыльники.
  - На мне мундир драгуна! - яростно огрызался шевалье. - Если бы наш
век не был таким развращенным, никто не замечал бы моей нравственности...
Я пью с вами - достаточно и этого великого порока, но зачем мне
приписывать остальные?
  Исподволь, незаметно сочились, словно едкая плесень по сырым стенам,
нехорошие, темные слухи:
  - Говорят, он вовсе не мужчина, а так себе...
  - По секрету: он уже ходил в женском платье.
  - Да что вы? Не может быть!
  - А разве вы не читали книги Гудара? Там ведь сказано прямо, что де
Еон - классический гермафродит.
  - Гудар - бездарность! Лучше прочтите похождения распутного
Фабласа... Там сказано, что девицы де Бомон следует опасаться!
  Кое-что сболтнула и княгиня Екатерина Романовна Дашкова, урожденная
Воронцова, прибывшая в Лондон уже не девочкой, какой ее знал де Еон, а
почтенной дамой, как президент Российской академии наук. Что схватили с ее
языка англичане - так и не разобрался де Еон, но было сказано Дашковой
нечто такое, что усилило пакостный интерес публики к драгунскому капитану.
  Английский король Георг III, заинтригованный этими слухами, прямо
обратился к королю Людовику XV с просьбой ответить:
  - Кто де Еон - мужчина или женщина? Феррерс предупредил де Еона:
  - Неприятная новость: в Лондоне держат пари, и весьма значительные...
Не пора ли вам сменить панталоны на юбку?
  - К подобному любопытству я уже привык, - ответил де Еон. - Но еще не
привык, и вряд ли привыкну, чтобы люди интересовались моей персоной на
деньги... Я ведь не кенгуру!
  - Что поделаешь, дорогой Шарло, - ответил лорд Феррерс. - Мы,
англичане, всегда были заядлыми спорщиками. Пари, нисколько не зависящее
от искусства красноречия, стало национальным спортом в нашем королевстве...
  Вскоре де Еон заметил, что, куда бы он ни направлялся, за ним
постоянно следуют один или два ротозея.
  Де Еон измолотил двух особенно назойливых спорщиков прежестоко. Но
спекуляторов Лондона это не остановило, и Феррерс предупредил его снова:
  - Как это ни печально, но вам хорошо бы уехать.
  - Что случилось опять?
  - Участники пари составили заговор, чтобы заманить вас для телесного
осмотра в присутствии нотариуса... Уезжайте!
  Де Еон уехал в Шотландию, бродил по холмам, пил горькое пиво и
сладкую водку в деревнях, танцевал под волынки на сельских вечеринках.
Вернулся в Лондон, надеясь, что скотский интерес к нему поостыл, но...
Нет, на следующий же день по приезде явилась целая делегация от спорщиков.
  Теперь в Лондоне образовался "Клуб де Еона".
  Явившись в суд, де Еон торжественно присягнул, что не имеет ничего
общего с клубом спекуляторов и никогда не согласится подвергнуть себя
унизительному осмотру.
  - Я капитан драгунского полка и прошу палату судей учесть мое
недавнее заявление своему королю: просьбу отправиться в польскую армию...
Если я женщина, как вы думаете, то разве такие заявления поступают от
женщин?..
  - Ах, как вы не правы, мой друг, - сказал ему потом Феррерс. - Этим
заявлением вы только подлили масла в огонь.
  - Но почему?
  - Вам надо было показать под присягой что-либо одно из двух: женщина
вы или мужчина. Кто-то выиграл бы, кто-то в пух проигрался бы! Но пари
тогда рассыпалось бы само по себе - и вы, Шарло, остались бы в том
положении, в каком вам удобнее ныне.
  Де Еон, побледнев, шагнул к старому другу:
  - Почему вы так сказали сейчас? Неужели и вы.., вы? Почтенный лорд,
математик и астроном, отвел глаза.
  - Я тоже англичанин, - сказал он. - И притом вы же не станете
отрицать, что ходили... Да, вы уже носили женское платье. И не только в
Лондоне... Говорят, что вы были в России под видом женщины. Мало того,
поверьте - женское платье вам идет более мужского... Разве не так?
  Участники пари, разбившись на легионы, устраивали демонстрации,
дебоширя возле дома загадочного драгунского капитана и экс-дипломата.
  Агенты спорщиков сумели проникнуть и во французское посольство,
которое возглавлял тогда прожженный интриган - граф де Шатле-Ломон.
  - Скифы! - загрохотал он в ответ. - Вы разве не знали до сих пор, что
де Еон - женщина?.. Ха-ха! Да об этом уже давно только и говорят в Париже!
  В самом деле, Людовик заявил однажды при дворе:
  - А вы ничего не слышали о де Еоне? Открылось нечто любопытное в этом
бесстыднике: на поверку он оказался женщиной, и, говорят,
прехорошенькой... Впрочем, в это я не совсем верю, ибо видел его небритым!
  "Уехать.., уехать", - мечтал де Еон. Засесть в Варшаве на Рыночной
площади, поклониться королю Станиславу Понятовскому, и... "Неужели он так
злопамятен?" А там - Россия! Сверкание снегов, жаркие печи в сенях, говор
и смех красавиц, фырканье коней у подъездов, плещущий грохот бальной
музыки...

  ***

  Де Еон приехал в Орендч, где зашел в кафе-гауз; здесь ему обещали
дать ответ о службе. Было зябко. Попросил, чтобы согреться, чашку горячего
пива с сырым яйцом внутри и один морской "гаф-энд-гаф". Тут его застал
Друэ - секретарь старого волка Брольи.
  - Знать, напрасно ходят слухи, что вы женщина? - молодо рассмеялся
Друэ, садясь рядом. - Любая женщина упала сразу бы, отведав из чистилища
вашей ужасной кружки!
  Де Еон ощущал на себе пытливый взгляд хитреца.
  - Что с Польшей? - спросил он не сразу.
  - Его королевское величество полагает, что вам совсем нет причин
покидать Англию. Тем более, вы сейчас окружены сомнительными слухами, и
король не позволяет вам принять польскую службу. Ибо (и вы не станете
отрицать этого) служба Польше - это же служба России... Вы далеко
замахнулись, шевалье.
  Де Еон допил чертовски крепкий матросский "гаф-энд-гаф".
  - Послушайте, юноша, - произнес твердо. - Должно бы уже и
постыдиться... Не я ли послужил Франции в двух случаях пером дипломата и
шпагою офицера? Неужели его величеству приятно наблюдать, как ныне меня
травят, словно обезьяну в клетке? Я не имею своего угла, не завел семьи, я
одинок и ничего не скопил под старость. Теперь у меня решили отнять даже
мое мужество! Стыдно... Смерть под забором от нищеты - вот что уготовлено
для меня Версалем! Будьте вы прокляты!
  Вернувшись в Париж, Друэ высказал в министерстве мнение:
  - Она это скрывает, но она, конечно, женщина... Брольи, на основе
доклада Друэ, составил отчет для короля:
  - Ваше величество, с глубоким сожалением извещаю вас, что на
протяжении многих лет мы совершали чудовищную ошибку, доверяя высокие
посты представительства за границей - женщине!.. Кавалерша Женевьева из
бургундского рода де Еонов и де Бомонов провела и здесь нас, ваше
величество.
  Вольтер откликнулся на это событие ироническим замечанием:
  - А наши нравы заметно смягчились, мы близки к гуманизму... Смотрите,
де Еон стал орлеанской девственницей, однако до сих пор я не слышал, чтобы
его сожгли на костре!
  Вскоре, получив из Парижа указание носить одежду, "которая
соответствует его полу", кавалер разгадал, кто повинен в этом абсурде, и
Людовик получил от него издевательскую просьбу - надевать юбку только по
воскресеньям ("Дамские туфли ужасно жмут! - сообщал де Еон королю. - Не
соблаговолите ли разрешить заодно уж носить мне ботфорты?").
  Людовик не мог слышать имени де Еона спокойно, и вдруг - новое
послание. Да какое! Де Еон наконец-то сознался королю, что он женщина,
но...
  "Ваше величество, - похвастал кавалер из Лондона, - Вы не можете не
оценить меня за то, что, находясь среди военных людей, я сохранил такое
хрупкое добро, как целомудрие".
  Так писал он. И - кому? Людовику - распутнейшему из королей.
  Это был опять вызов. Де Еон дразнил короля, как дразнят собак,
сидящих на цепи. Собака рвется, но укусить не может.

  ***

  Старый король выходил в старый сад. Юные красавицы склонялись перед
ним, и он похотливо (более по привычке, нежели по надобности) отпячивал
толстую нижнюю губу. Слова же, которые произносил при этом король,
закреплены в истории.
  - Как прелестны... Но к чему их так много в Версале? - удивлялся
Людовик. - Король Франции уже давно стар, и одной женщины ему вполне
хватает...
  С лицом сизого цвета, расслабленный и сонный от разврата, брел король
к графине Дюбарри, ставил на огонь камина кофе для последней своей
фаворитки. Все понемногу забывалось. Даже Семилетняя война, Елизавета и
Фридрих... Ах, этот старый Фриц, вот был безобразник смолоду! Кстати, как
же он называл его любовные увлечения? "Котильонами..." Какой дивный танец
прошлого!
  - Эй ты, недотепа! - орала на короля мадам Дюбарри. - Смотри, черт
слепой, твой кофе опять убежал в пламя... Что ты вспоминаешь там и
хихикаешь? Рыбьи кости давно сгнили в земле...
  Когда Помпадур была жива, ее звали "рыбешкой", теперь она стала
"рыбьими костями". А вскоре до де Еона дошли слухи, что Дюбарри имеет к
нему какой-то особый интерес. Это очень плохо, когда тобою начинают
интересоваться, как диковинкой. И все забыли во Франции: его миссию в
Петербурге, его скачку от Вены, мирный трактат и три раны.
  Осталось только одно - любопытство:
  - Оставьте меня, люди... Мне совестно - за вас! У короля наступила
дряблость мысли и страсти. Началось царство Дюбарри, и Людовик был от нее
без ума. Он так нахваливал ее везде, что смелый герцог Айен однажды не
выдержал.
  - Ах, ваше величество, - сказал он королю, - сразу видно, что до
мадам Дюбарри вы не имели дела с уличными потаскухами!
  Но даже Дюбарри, этой уличной потаскухе, был противен зловонный
осклизлый старик. На одну ночь вместо себя она прислала королю дочь
плотника. Людовик заразился от нее оспой и умирал, брошенный всеми. Словно
испуганные ночные птицы, разлетелись из Версаля метрессы; опустел страшный
"Олений парк". И никто - никто! - не захотел видеть своего короля; только
три его дочери (Ворона, Швабра и Тряпка) ухаживали за умирающим.
  Ни души, - Людовик исповедовал свои грехи в тишине...
  Он умер, и на окне его спальни загорелась одинокая свеча.
  Таков обычай Бурбонов: свеча на окне - кончилось старое царствование.
Но свеча эта еще не успела разгореться, как в галереях дворца раздался
неровный гул и топот.
  И внук покойного, уже ставший Людовиком XVI, воскликнул:
  - Боже мой, теперь я самый несчастный человек на свете!
  А его жена, Мария-Антуанетта, с плачем произнесла слова, которым
суждено стать словами историческими:
  - Я королева.., а меня ничему никогда не учили! Топот придворных
приближался к их комнатам. Работая локтями, обрывая шлейфы платьев,
сталкиваясь в дверях, толпа царедворцев спешила упасть к ногам новых
светил:
  - Король умер - да здравствует король! Но простой Париж встретил
смерть Людовика XV крика vin радости, и тут же, на улицах, была сложена
песня:

  Трепещите, воры и куртизанки, -
Ваш папаша отдал концы...

  Граф Брольи представил новому королю (который ничего так не любил,
как чинить испорченные замки) полный и всесторонний отчет о "секретах" в
политике его дедушки. Людовик XVI, этот коронованный слесарь, распорядился
навсегда уничтожить "секрет".
  Но вот вопрос: куда деть целую армию тайных агентов, разбросанную по
всему миру? Стали думать.
  - Дайте им пенсию, - сказал король, - и пошлите их всех к дьяволу!
  Все были довольны таким решением, но...
  - Что там еще? - недовольно спросил молодой король.
  - Ваше величество, мы совсем забыли о кавалерше де Еон, которая
поганой мушкой сидит на лице ваших дивных начинаний!

  ***

  Маленькое самостоятельное государство требовало признания своих прав
на гражданство, и король был вынужден отправить к шевалье свое посольство.
  Маркиз Прюнево, глава этой миссии, доказывал де Еону:
  - Все уже довольны судьбой. Осталось только решить с вами. Король
прощает вам все ваши удивительные метаморфозы. Только верните нам все
документы, прекратите дерзить министрам. А также избегайте мест, где вас
могут встретить лица из семейства Герши... При этих условиях приезжайте на
родину.
  Они пробеседовали полгода (!), после чего Прюнево не выдержал и уехал
в Париж, где заявил:
  - Он остался неумолим.
  - Постойте.., он или она? Неумолим или неумолима?
  - Она неумолима.
  - Вот так и надобно говорить впредь о де Еоне! О переодевании
кавалера в женский наряд существует несколько версий, каждую из которых с
одинаковым успехом можно и принять на веру и с таким же успехом отбросить.
Совершенно непонятно, почему с такой настойчивостью Версаль домогался
видеть де Еона именно женщиной, непременно в женском наряде. Никакие
доводы рассудка в этом случае не применимы. Очевидно, сцепление интриг и
обстоятельств было уже в то время настолько сложно и запутано, что даже
современники де Еона не всегда могли определить мотивы, по которым де Еон
стал "женщиной".
  В Париже было решено отправить к де Еону еще одно посольство. Министр
обратил внимание на подающего большие надежды капитана Помареля. Бедный
молодой человек как следует расспросил дорогу до Лондона, на всякий случай
причастился, и скоро пакетбот выплеснул его в устье Темзы.
  Всю дорогу, жестоко страдая от качки, Помарель думал и взвешивал.
Конечно, кавалерша де Еон уже старовата для молодого капитана. Но
астрономический счет долгов, сделанных ею в цветущей молодости, настраивал
душу Помареля на любовный лад. "Король добр, - ликующе размышлял Помарель.
- И что ему стоит оплатить старые долги? А потом она, может быть, скоро
помрет, и я сразу стану богатым вдовцом. И женюсь тогда на молоденькой -
по вкусу моих благородных родителей..."
С такими-то вот самыми скромнейшими желаниями капитан Помарель с ходу
опустился на колени перед капитаном де Еоном.
  - Что может воспрепятствовать нашему союзу? - певуче услаждал он
кавалера. - Мы даже равны в чинах, - убеждал Помарель, - а это равенство
само по себе уже послужит залогом счастья и согласия... Не будьте жестоки!
  Де Еон ответил на это вполне серьезно - без шуток:
  - А вы смелый офицер, Помарель; так и надо седлать свою судьбу для
бешеной скачки в жизни. Но.., мои годы!
  - Вы так милы.., так нравитесь мне!
  - Да, мои годы и мой несносный характер, - продолжал де Еон. - Боюсь,
что эти качества расстроят нашу связь в самом начале... Поверьте: я не
единственная женщина, Помарель, которую вы встретите в своей жизни.
Встаньте. Вы меня не обрадовали, а.., потрясли, капитан!
  И поплыл Помарель обратно, опять ужасно страдая от качки "Помарель -
впоследствии, при Наполеоне, достиг высокого положения начальника
французской печати.".
  Наконец новый министр Франции - граф Вержен - лично взялся за это
щекотливое дело. Он был умен, этот дипломат.
  - В этом случае, - сказал Вержен, - необходим для успеха архиплут, а
не банковская контора... Зовите ко мне негодяя Бомарше! Если уж он не
справится, тогда мир треснет.

  ***

  Кто не знает автора "Севильского цирюльника" и "Свадьбы Фигаро" Пьера
Карона - Бомарше? Все его знают.
  Однако мало кому известно, что драматургия занимала в его жизни самое
последнее место. Представление об этом незаурядном таланте лучше всего
дает список его профессий: часовщик, учитель игры на арфе, супруг
умирающих богачек, ловец по лесам браконьеров, спекулянт-подрядчик,
опытный сводник, поставщик негров в колонии, карточный шулер и.., шпион
Франции. Последнее - едва ли не самое главное его занятие, хотя в истории
главным делом Бомарше принято считать именно драматургию.
  Жизнь этого человека - в своем роде фильм-боевик, отснятый в XVIII
столетии. Чего тут только не было!.. Неутомимые скачки, тайны замков,
выстрелы в ночной погоне, прыжки с третьего этажа, таинственные
незнакомки.., и много-много другого!
  Граф Брольи вполне одобрил выбор агента.
  Бомарше отнекиваться не стал.
  Попутно ему дали задание уничтожить в Лондоне книгу-пасквиль о мадам
Дюбарри, написанную жуликом Тевено де Моранда, который и писал только
затем, чтобы продавать свои книги на корню. Он даже выслал Бомарше
подробный каталог всех своих сочинений и напротив каждого проставил сумму,
- за какую он согласен предать книгу сожжению. Черт возьми, как подумаешь,
из каких только типов не слагается великая мировая литература!
  Сейчас Тевено де Моранда "продавал" королю Людовику свою очередную
поделку под широковещательным названием "Тайные мемуары одной известной
публичной женщины" (фиктивные мемуары, якобы написанные самой графиней
Дюбарри). В уничтожении этой книги Пьеру Бомарше долже