и
лился ручьями.

Поиски между тем продолжались, но без всякого успеха. Дядюшка Антифер,
Замбуко, Жюэль и Саук осматривали и ощупывали глыбы, направление и
расположение которых казались им наиболее подходящими для драгоценной
монограммы. Были потрачены впустую два мучительных часа. Обшарили все
скалы, вплоть до самого крайнего выступа, и все напрасно. Ничего! Ничего! И
в самом деле, разве мог Камильк-паша выбрать место, со всех сторон открытое
ярости волн, натиску прибоя? Нет!.. А после того как кончится обследование
этого последнего мыса, неужели поиски возобновятся? Конечно! Завтра же...
Если дядюшку Антифера постигнет здесь неудача, он примется за другой остров
и, поверьте, не пожалеет своих сил, не пожалеет! Он может поклясться всеми
святыми, имена которых даны ему при крещении!

Так и не найдя желанного знака, кладоискатели отошли от конца стрелки,
внимательно рассматривая обломки скал, разбросанные повсюду на песке.
Ничего!..

Теперь оставалось только вернуться, сесть в лодку, которая, наверное, уже
подошла к лагерю, добраться до Маюмбы и затем приступить к поискам на
другом островке.

Когда дядюшка Антифер, банкир Замбуко, Жюэль и Саук поднялись к основанию
мыса, они увидели Трегомена и нотариуса на прежнем месте.

Дядюшка Антифер и Замбуко, не сказав ни слова, направились к опушке леса,
где шимпанзе только и ожидали момента, чтобы возобновить враждебные
действия.

Жюэль подошел к Трегомену.

- Ну что? - спросил тот.

- Ни малейшего следа ни двойного, ни простого "К"!

- Значит, придется начинать сначала в другом месте?

- Да, господин Трегомен. Встаньте, мы идем к лагерю.

- Встать? Хорошо, попробую!.. Будь добр, помоги мне, мой мальчик!

Жюэль протянул свою сильную руку и помог измученному толстяку подняться на
ноги.

Бен-Омар стоял уже рядом с Сауком.

Дядюшка Антифер и Замбуко опередили остальных шагов на двадцать. От
угрожающих криков и жестов обезьяны перешли к действиям. В сторону людей
опять полетели камни. Нужно было соблюдать всяческую осторожность.

Неужели эти проклятые обезьяны намерены помешать дядюшке Антиферу и его
спутникам вернуться к Баррозо и матросам, оставшимся в лагере?

Вдруг послышался чей-то крик. Кричал Бен-Омар. Уж не ударило ли его камнем
по какому-нибудь чувствительному месту?.. Но нет! То не был крик боли...
скорее, крик удивления, даже радости!

Все остановились. Нотариус с открытым ртом и застывшим взглядом показывал
рукой на Жильдаса Трегомена.

- Там... там! - повторял он.

- Что это значит? - спросил Жюэль.- Вы сошли с ума, господин Бен-Омар?

- Нет... там... "К", двойное "К"! - ответил нотариус, задыхаясь от
волнения.

При этих словах дядюшка Антифер и Замбуко мгновенно обернулись.

- "К"... двойное "К"?..- вскричали они в один голос.

- Да! Да!

- Где?

И они стали искать взглядом скалу, на которой Бен-Омар увидел монограмму
Камильк-паши. Ничего... Они не видят ничего!

- Да где же она, осел вы этакий? - спросил малуинец в гневе и тревоге.

- Там! - повторил нотариус в последний раз. И он указал на Трегомена,
который стоял к нему вполоборота, пожимая плечами.

- Смотрите!.. На его спине! - закричал Бен-Омар.

Действительно, на куртке Жильдаса Трегомена ясно отпечаталось двойное К.
Несомненно, на скале, к которой он прислонился, была выгравирована
монограмма, и очертания ее запечатлелись на спине почтенного лодочника.

Дядюшка Антифер подбежал к нему, схватил за руку и заставил вернуться к
тому месту, где он сидел.

Все последовали за ними и через минуту стояли уже перед скалой с отчетливо
проступавшей у ее основания долгожданной монограммой.

Жильдас Трегомен не только прислонился к скале, помеченной двойным "К", но,
оказывается, еще и сидел на том самом месте, где были зарыты сокровища.

Никто не произнес ни слова. Все принялись за дело. Работа предстояла
тяжелая, так как не было ни заступа, ни мотыги. Помогут ли простые ножи,
если придется прорывать скалистую породу? Да, когда ломают ногти и не
желеют рук, помогают и ножи!..

К счастью, выветрившиеся от времени камни поддавались довольно легко. Час
работы - и бочонки будут отрыты... Останется только перенести их в лагерь,
потом переправить в Маюмбу... Конечно, транспортировка не обойдется без
трудностей. Главное - не возбудить подозрений...

Но сейчас не до того. Прежде всего-сокровища! Вырыть сокровища из могилы,
где они покоятся уже добрую треть века, а там видно будет...

Дядюшка Антифер работал окровавленными руками. Он никому не уступил бы
радости первому коснуться обручей на этих драгоценных бочонках!

- Наконец-то! - воскликнул он в тот момент, когда его нож ударился о
металлическую поверхность.

Но какой вслед за тем он издал крик! Боже всемогущий! Это не был крик
радости; изумление, оцепенение, ужас отразились на его внезапно
побледневшем лице...

В яме вместо указанных в завещании Камильк-паши бочонков оказалась всего
лишь железная шкатулка, подобная той, какую нашли на первом острове.

- Опять! - не удержался от возгласа Жюэль.

- Это просто мистификация, и ничего больше! - пробормотал Жильдас Трегомен.

Шкатулка была вынута из ямы, и дядюшка Антифер с яростью ее открыл...

Там хранился документ - пожелтевший от времени пергамент; Антифер громко
прочел начертанные на нем строки:

- "Третий остров - на пятнадцати градусах одиннадцати минутах восточной
долготы. Сонаследники Антифер и Замбуко должны передать долготу в
присутствии нотариуса Бен-Омара эсквайру[196] Тиркомелю в Эдинбурге, в
Шотландии, которому известна широта третьего острова".

Значит, ни на одном из этих островков в бухте Маюмба сокровища не были
зарыты!.. Значит, их надо искать в другой точке земного шара, присоединив
эту новую долготу к широте, хранящейся у вышеназванного Тиркомеля из
Эдинбурга!.. Значит, уже не вдвоем, а втроем они будут делить наследство
Камильк-паши!

- Кто знает,- воскликнул Жюэль,- не пошлют ли нас с этого третьего островка
еще на двадцать других... на сто других?.. Ах, дядя, неужели вы будете
таким упрямцем... таким... простаком, что объедете весь свет?..

- Не говоря уж о том,- добавил Жильдас Трегомен,- что если Камильк-паша
считал своих наследников сотнями, то стоит ли его наследство таких
мытарств?

Антифер взглянул исподлобья на друга и племянника, стиснул зубы с такой
силой, что сломал чубук, и произнес:

- Молчать!.. Это еще не конец!

И он прочитал последние строки документа:

- "А сейчас в награду за труды и в возмещение убытков каждый сонаследник
возьмет себе по алмазу, которые находятся в этом ящике; стоимость этих двух
камней ничтожна по сравнению с теми драгоценностями, которые они получат
впоследствии".

Замбуко бросился к шкатулке и вырвал ее из рук дядюшки Антифера.

- Алмазы! - закричал он.

И действительно, там было два великолепных кабошона[197], каждый из которых
стоил - а банкир понимал в этом толк - не меньше ста тысяч франков.

- Хоть что-нибудь! - сказал банкир, беря один алмаз и оставляя другой
своему сонаследнику.

- Капля в море! - ответил дядюшка Антифер, засунув камень в жилетный
карман, а документ - в карман своей куртки.

- Э!.. Э!..- заметил Трегомен, покачивая головой.- Это серьезнее, чем я
думал!.. Посмотрим, посмотрим!..

Жюэль только пожал плечами. А Саук? Тот кусал себе кулаки при мысли, что
никогда больше ему не представится такого благоприятного случая!

Что же касается Бен-Омара, не получившего на свою долю даже крохотного
бриллиантика, хотя это последнее письмо опять возлагало на него
посредничество, то он застыл с вытянутым лицом, с опустившимися руками,
негнущимися коленями, напоминая наполовину опустошенный мешок, который
вот-вот повалится набок.

Правда, Саук и он находились теперь в лучших условиях, чем раньше:
во-первых, покидая Сен-Мало, они не знали, что едут в Маскат; во-вторых,
покидая Маскат, они не знали, что направятся в Лоанго. Дядюшка Антифер, не
сдержав на этот раз своего порыва, неосторожно выдал тайну, которую должен
был свято хранить. Все слышали новое определение: пятнадцать градусов
одиннадцать минут восточной долготы... Все слышали имя эсквайра Тиркомеля,
живущего в Эдинбурге, в Шотландии...

Можно не сомневаться, что Саук, не полагаясь на Бен-Омара, хорошо запомнил
эти цифры и этот адрес, чтобы при первой же возможности записать их в свою
книжку. Так что дядюшке Антиферу и банкиру Замбуко теперь уже нельзя терять
из виду ни нотариуса, ни его усатого клерка; а то как бы они не опередили
сонаследников во второй столице Великобритании!

Разумеется, можно было допустить, что Саук, не зная французского языка,
ничего не понял, но если даже и так, то Бен-Омар все равно откроет ему
тайну.

Впрочем, Жюэль успел заметить, что Назим даже не постарался скрыть чувство
удовлетворенного любопытства, когда цифры долготы и имя Тиркомеля сорвались
так неосторожно с уст дядюшки Антифера.

Но, в конце концов, не все ли равно! Не подчиняться же в третий раз
посмертным фантазиям Камильк-паши?.. По мнению Жюэля, это было бы по
меньшей мере бессмысленно. Теперь нужно было только вернуться в Лоанго и
воспользоваться первым проходящим судном, чтобы поскорее попасть в славный
город Сен-Мало.

Такое разумное и логичное предложение Жюэль и сделал своему дяде.

- Никогда! - ответил Антифер.- Паша посылает нас в Шотландию - мы поедем в
Шотландию! И если бы я должен был посвятить остаток дней своих поискам...

- Моя сестра Талисма так горячо любит вас, что согласится ждать... хоть
десять лет! - добавил банкир.

"Черт возьми! - подумал Жильдас Трегомен.- К тому времени барышне будет под
шестьдесят!"

Но дядюшка Антифер не терпел беспредметных разговоров. Он уже принял
решение. Он не прекратит погони за сокровищами. А между тем наследство
богатого египтянина благодаря появлению господина Тиркомеля делилось теперь
не на две, а на три части... На долю каждого сонаследника придется только
по одной трети...

Ну что ж, Эногат выйдет замуж за графа, а Жюэль женится на графине!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой дядюшка Антифер и его спутники слушают без
всякого удовольствия проповедь преподобного Тиркомеля

- Да, братья мои, да, сестры мои, обладание богатством неизбежно ведет к
злодеяниям и преступлениям! Богатство - это главная, чтобы не сказать
единственная, причина всех зол в нашем бренном мире! Жажда золота влечет за
собой потерю душевного равновесия! Вы только представьте себе общество, где
не будет ни богатых, ни бедных!.. От скольких несчастий, страданий,
неурядиц, бедствий, треволнений, болезней, скорбей, печалей, мучений,
разорений, опустошений, крушений, забот, тревог, невзгод, катастроф и
всяческих пагуб было бы избавлено человечество!

Красноречивый пастор достиг предела красноречия, нагромождая один
синоним[198] на другой, которых ему все же не хватало, чтобы дать
исчерпывающее представление обо всех земных горестях. Он мог бы влить еще
немало других синонимов в этот бурный словесный поток, который он низвергал
с высоты своей кафедры на головы слушателей. Но надо отдать ему должное -
он сумел ограничить свою способность говорить легко и долго.

Это происходило вечером 25 июня в церкви Престола Господня, которую позже
частично разрушили, чтобы расширить перекресток на Гай-стрит. Преподобный
Тиркомель, представитель "свободной шотландской церкви", произносил свою
проповедь перед аудиторией, явно подавленной этими тяжеловесными периодами.
Можно было подумать, что после такой проповеди все верующие тут же кинутся
к своим несгораемым шкафам и бросят все содержащиеся в них ценности в воды
залива Фђрт-оф-Форт, омывающего северные берега Мидлотиана, того самого
знаменитого графства, столицей которого выпала честь служить городу
Эдинбургу, по праву называемому Северными Афинами[199].

Вот уже битый час, как почтенный пастырь неутомимо наставлял паству своего
прихода[200]. Казалось, он не устанет говорить и его не устанут слушать.
Благодаря этому проповеди не предвиделось конца.

- Братья и сестры,- продолжал преподобный Тиркомель,- евангелие гласит:
"Блаженны нищие духом". Вот глубокая аксиома, смысл которой дурные
насмешники, столь же неверующие, сколь и невежественные, всячески стараются
извратить. Нет! Здесь говорится не о тех, кто "беден умом", то есть не о
глупцах, а о тех, кто сами себя делают нищими в душе и презирают мерзкие
богатства - главный источник бед и зол в современном обществе. Поэтому
евангелие призывает вас относиться к богатству с презрением и
пренебрежением, и если, к несчастью, вы обременены благами мира сего, если
в ваших сундуках скопились деньги, если к вам пригоршнями прибывает золото,
сестры мои...

При таком сильном образе женская половина этой внимательной аудитории
задрожала под своими мантильями.

- ...Если бриллианты, драгоценные камни прилипают к вашим шеям, к вашим
рукам и пальцам, как зловредная сыпь, если вы из тех, кого называют
счастливицами, то я вам говорю, я,- вы несчастны, и добавлю: вашу болезнь
надо лечить самыми сильными средствами, вплоть до огня и железа!

Слушатели затрепетали; некоторым уже мерещилось, что проповедник вонзает
хирургический нож в их отверстые раны.

Единственный оригинальный способ лечения, который преподобный Тиркомель
рекомендовал несчастным людям, обремененным состоянием, заключался в том,
чтобы избавиться от него физически, то есть уничтожить все богатства. Он не
говорил: "Раздайте ваше богатство бедным! Уступите его тем, у кого ничего
нет!" Напротив! Он хотел бы начисто истребить золото, алмазы, деньги, акции
промышленных и торговых предприятий. Он требовал полного уничтожения
богатств, хотя бы для этого их нужно было сжечь или выбросить в море.

Чтобы понять непримиримость этой доктрины[201], надо знать, к какой
религиозной секте принадлежал неистовый эсквайр Тиркомель.

Шотландия, разделенная на тысячу приходов, объединяется в административном
и религиозном отношении церковными сессиями, синодом[202] и верховным
судом. Как и во всем Соединенном Королевстве, в Шотландии существует
веротерпимость. Кроме этого внушительного количества приходов, здесь
насчитывается еще полторы тысячи церквей, принадлежащих диссидентам[203],
каково бы ни было их название: католики, баптисты, методисты и т. д. Из
этих полутора тысяч церквей больше половины принадлежит "Свободной
шотландской церкви" - "Free Church of Scotland", которая двадцать лет
назад[204] открыто порвала с пресвитерианской церковью[205] Великобритании.
По какой причине? Единственно потому, что находила ее недостаточно
насыщенной истинно кальвинистским[206] духом, иначе говоря - недостаточно
пуританской[207].

И вот преподобный Тиркомель как раз и проповедовал от имени самой суровой
из этих сект, не допускавшей никаких компромиссов в отношении моральных
устоев. Он считал, что бог, доверив ему свои громы небесные, послал его на
землю, дабы разить всех богачей или, по крайней мере, их богатства! И
преподобный действительно старался преуспеть на этом поприще.

Это был человек одержимый, одинаково суровый и к себе и к другим. Лет
пятидесяти, высокий, худощавый, с изможденным лицом, лишенным всякой
растительности, пламенным взглядом, с видом апостола и проникновенным
голосом брата-проповедника - таков был эсквайр Тиркомель. Окружающие
считали его подвижником, действующим по наитию свыше. Однако, если верующие
и сбегались на его проповеди, если они и слушали его с волнением, все же
нет никаких свидетельств в пользу того, что ему удалось привлечь хотя бы
небольшое число прозелитов[208], которые решились бы применить его доктрины
на практике путем полного отречения от земных благ.

А потому преподобный Тиркомель удваивал свое усердие, собирая над головами
слушателей заряженные электричеством тучи, из которых низвергались молнии
его красноречия.

Проповедник продолжал говорить. Тропы, метафоры, антонимы, эпифонемы[209],
создаваемые его пылким воображением, сыпались как из рога изобилия и
нагромождались друг на друга с беспримерной смелостью. Но если головы и
склонялись, то карманы, по-видимому, не испытывали никакого желания
освободиться от своего содержимого и утопить его в водах залива
Фђрт-оф-Форт.

Несомненно, прихожане, наполнившие церковь Престола Господня, не проронили
ни слова из проповеди этого воинствующего фанатика, и если они не спешили
сообразовать свои поступки с его доктриной, то происходило это не по
причине их непонятливости. Из числа слушателей следует, однако, исключить
пятерых людей, не понимавших по-английски. Они остались бы в полном
неведении относительно темы проповеди, если бы шестой человек из их группы
не перевел им впоследствии на прекрасный французский язык ужасные истины,
которые в виде евангелического ливня низвергались с высоты кафедры.

Вряд ли стоит прибавлять, что это были дядюшка Антифер и банкир Замбуко,
нотариус Бен-Омар и Саук, Жильдас Трегомен и молодой капитан Жюэль.

Мы оставили их 28 мая на островке в бухте Маюмба и встретили снова 25 июня
в Эдинбурге.

Что же произошло между этими двумя датами?

В общих чертах вот что.

После того как нашли второй документ, оставалось только покинуть обезьяний
островок и воспользоваться шлюпкой, которая причалила к берегу,
привлеченная сигналами матросов. Тем временем дядюшка Антифер и его
спутники подошли к лагерю под конвоем стаи шимпанзе, проявлявших свое
враждебное отношение к чужеземцам всеми доступными им средствами: воем,
ревом, угрожающими жестами, метанием камней.

Все же до лагеря добрались вполне благополучно. Саук в двух словах дал
понять Баррозо, что дело сорвалось. Нельзя украсть у людей сокровища,
которых у них нет.

В шлюпке, приставшей в глубине маленькой бухточки, поместились все
потерпевшие кораблекрушение, правда, как сельди в бочке. Но, поскольку
преодолеть нужно было каких-либо шесть миль, на это не стоило обращать
внимание. Через два часа шлюпка уже подошла к косе, вдоль которой
раскинулось маленькое селение Маюмба. Все наши путешественники, независимо
от их национальности, были гостеприимно встречены по французской фактории.
Тотчас же там занялись поисками транспорта, чтобы помочь им переправиться в
Лоанго. Выяснилось, что туда возвращалась группа европейцев, которые охотно
приняли их в свою компанию. Теперь можно было не опасаться нападения
хищников или дикарей. Но какой мучительный климат, какая несносная жара!
Попав уже в Лоанго, Трегомен уверял, как Жюэль ни пытался его переубедить,
будто он обратился в скелет. Согласимся с тем, что добрейший человек все же
несколько преувеличивал.

По счастливой случайности,- а судьба не очень-то баловала дядюшку
Антифера,- ни ему, ни его спутникам не пришлось долго засиживаться в
Лоанго. Уже через два дня там остановился испанский пароход, следовавший из
Сен-Поля-де-Луандо в Марсель. Стоянка, вызванная необходимостью небольшого
ремонта машины, продолжалась не более суток. Благодаря тому, что деньги при
кораблекрушении удалось спасти, сразу же были куплены билеты. Короче
говоря, 15 июня дядюшка Антифер и его спутники покинули наконец воды
Западной Африки, где они нашли вместе с двумя ценнейшими алмазами новый
документ и где их постигло новое разочарование. Что же касается капитана
Баррозо, то Саук обещал вознаградить его впоследствии, после того как
приберет к рукам миллионы паши, и португалец должен был довольствоваться
этим обещанием.

Жюэль даже и не пробовал отвлечь дядюшку от его навязчивой идеи, хотя имел
основания думать, что вся эта история кончится какой-нибудь колоссальной
мистификацией. Но вот Трегомен - тот придерживался сейчас иного мнения. Два
алмаза стоимостью в сто тысяч франков каждый, найденные в шкатулке на
втором островке, заставили его не на шутку призадуматься.

"Если паша,- думал Трегомен,- подарил нам два таких драгоценных камня,
почему бы не найтись и остальным на острове номер три?"

Но, когда он заводил об этом разговор, Жюэль только пожимал плечами.

- Увидим... Увидим! - повторял молодой капитан.

А Пьер-Серван-Ма