косовыми пальмами хижин. Наконец, малуинцы не многоженцы, как
эти лентяи из Конго, которые перекладывают всю трудную работу на своих жен
и преспокойно спят, когда те больны. Вот только земля Бретани не стоит
земли Лоанго! Здесь достаточно пошевелить немного почву, чтобы получить
превосходный урожай. Это такие растения, как manfrigo, или просо, чей колос
иногда весит целый килограмм; holcus, злак, не требующий никакого ухода;
luco, из которого пекут хлеб; маис, приносящий по три урожая в год; рис,
картофель, маниок[181]; tamba, род пастернака; insanguis, или чечевица;
табак, сахарный тростник в болотистых местах; виноград, привезенный с
Канарских островов и Мадейры и созревающий вблизи Заира; фиги, бананы,
апельсины, называемые "mambrochas", лимоны, гранаты, cudes, плоды в виде
еловой шишки, содержащие питательное вещество, мучнистое и сочное;
neubanzams, сорт орехов, которые очень нравятся неграм; ананасы, растущие
сами по себе на пустынных землях.

А какие огромные деревья - мангровые[183], кедры, тамаринды[184], пальмы и
большое количество баобабов, из которых извлекают растительное мыло и
выжимки плодов, очень ценимые неграми!

И какое множество разнообразнейших животных, птиц и насекомых: свиньи,
кабаны, зебры, буйволы, дикие козы, газели, стада антилоп, слоны, куницы,
соболя, шакалы, ягуары, дикобразы, летающие белки, дикие кошки, не говоря
уж о бесчисленном разнообразии обезьян, шимпанзе и мартышек с длинным
хвостом и голубоватой мордочкой, страусов, павлинов, дроздов, красных и
серых куропаток, съедобной саранчи, пчел, москитов и неистребимых полчищ
комаров - всего этого более чем достаточно!

Поразительная страна! Из какого неиссякаемого источника мог бы черпать
Жильдас Трегомен, если бы у него было время для изучения естественной
истории!

Можно быть уверенным, что ни дядюшка Антифер, ни банкир Замбуко не могли бы
сказать, состоит ли население Лоанго из белых или из черных. Нет! Их глаза
были устремлены в другое место - они искали вдали, ближе к северу, одну
почти незаметную, единственную в мире точку, род огромного ослепительного
алмаза, который весит множество каратов и стоит миллионы франков! Ах, как
им не терпелось вступить на остров номер два, составляющий конечную цель
этого необычайного путешествия!

22 мая с восходом солнца судно было готово к отплытию. Доставленных
накануне слонов погрузили на борт со всеми необходимыми в отношении таких
громадных животных предосторожностями. Эти великолепные представители
африканской фауны не испортили бы любой программы в цирке Сэм-Локарта!

По-видимому, поступили опрометчиво, взяв на корабль водоизмещением всего
лишь в сто пятьдесят тонн таких колоссов. Ведь это могло привести к
нарушению равновесия! Жюэль тут же поделился этим соображением с
Трегоменом. Правда, бимсы[185] у судна были достаточно широкими, и оно
вытесняло немного воды, что облегчало ход на малой глубине. Обе его мачты с
четырехугольными парусами были расставлены далеко одна от другой, потому
что судно этого рода ходит хорошо только при кормовом ветре; если оно и не
отличается быстрым ходом, то, по крайней мере, построено таким образом,
чтобы держаться в безопасности под защитой берегов.

К тому же и погода была благоприятная. В Лоанго, как и на всей территории,
прилегающей к Гвинейскому заливу, сезон дождей начинается в сентябре и
заканчивается в мае под влиянием ветров, дующих с северо-запада. Зато,
когда от мая до сентября прекращаются дожди, какая настает невыносимая
жара, едва умеряемая обильной ночной росой! Со дня высадки наши
путешественники худели на глазах, буквально расплавлялись. Больше тридцати
четырех градусов в тени! В этих странах, как сообщают некоторые
исследователи, не внушающие большого доверия (надо полагать, они уроженцы
Буш-дю-Рон или Гаскони[186]), собаки не могут стоять на месте, а должны все
время прыгать, чтобы не сжечь своих лап на раскаленной почве, а кабанов
находят сваренными в их логовищах!.. Жильдас Трегомен был недалек от того,
чтобы поверить всем этим россказням.

"Порталегри" поднял паруса около восьми часов утра. Все пассажиры были в
сборе - люди и слоны. И опять путешественники разбились на прежние группы:
дядюшка Антифер и Замбуко, более чем когда-либо загипнотизированные мыслью
о втором острове (какая тяжесть спадет у них с сердца, когда марсовой[187]
увидит его на горизонте!); Жильдас Трегомен и Жюэль, первый, поглощенный
одной заботой - хоть сколько-нибудь освежиться,- жадно вдыхал свежий
морской ветерок, второй, забыв обо всех африканских морях, погрузился в
воспоминания о бретонском Ла-Манше[188] и порте Сен-Мало; Саук и Баррозо,
не отходившие друг от друга, что, впрочем, никого не удивляло, так как они
говорили на одном языке, да и, кроме того, ведь только благодаря их встрече
судно было предоставлено в распоряжение дядюшки Антифера.

Экипаж "Порталегри" состоял из двенадцати молодчиков довольно
отталкивающего вида, в большинстве португальцев. Если дядя, погруженный в
свои мысли, ничего не замечал, то племянник, пристально наблюдавший за
ними, сообщил о своем впечатлении Трегомену. Последний ответил, что при
такой температуре трудно судить о людях по их внешнему виду. И, в конце
концов, нельзя предъявлять особых требований к экипажу африканского судна.

При господствующих попутных ветрах переход вдоль побережья обещал быть
восхитительным. "Portentosa Africa[189]!" - воскликнул бы Жильдас Трегомен,
будь ему известен пышный эпитет, которым римляне наградили этот континент.
И в самом деле, если бы дядюшка Антифер и его спутники не были так
поглощены своими мыслями, они пришли бы в восторг, проходя мимо фактории
Шиллю, ибо нельзя не восхищаться красотой этого берега. Один только Жильдас
Трегомен не пропускал ничего, стараясь вынести побольше воспоминаний о
своем путешествии. И можно ли представить себе зрелище более великолепное,
чем эти вечнозеленые леса, нескончаемой чередой вздымающиеся уступами по
первобытным изгибам почвы и громоздящиеся по склонам прекрасных гор,
окутанных горячим туманом! Песчаный берег в разных местах размывается
горными потоками, бегущими из густых лесов и не просыхающими даже от
тропической жары. Правда, не все эти воды уходят в море; кое-что перепадает
и бесчисленным пернатым.

Павлины, страусы, пеликаны, нырки оживляют эти чудесные пейзажи. Здесь
мелькают стада грациозных антилоп. Там купаются огромные млекопитающие,
которым так же легко проглотить бочку этой прозрачной воды, как Трегомену
выпить стакан. Это - гиппопотамы, похожие издали на розовых свиней;
туземцы, кажется, не пренебрегают их мясом.

Но, когда Жильдас Трегомен сказал дядюшке Антиферу, стоявшему на носу
судна: "Скажи, старина, а не съел ли бы ты копченую ножку гиппопотама?",
Пьер Серван-Мало только пожал плечами, устремив на своего друга тупой,
отсутствующий взгляд.

- Он ничего не понимает! - пробормотал Трегомен, обмахиваясь, как веером,
платком.

На опушке леса резвилась стая обезьян, с криками и кривляниями прыгавших с
дерева на дерево, в то время как "Порталегри" приближался к песчаному
берегу.

Заметим, что ни пернатые, ни гиппопотамы, ни обезьяны не испугали бы наших
путешественников, если бы они и в самом деле вздумали идти пешком из Лоанго
в Маюмбу. Но что представляло бы действительную опасность - это пантеры и
львы, ловкие и быстрые хищники, встреча с которыми была бы не особенно
приятна. С наступлением темноты хриплый рев и заунывный лай нарушили
торжественную тишину. Этот концерт доносился до судна, словно завывание
бури. Встревоженные и возбужденные слоны фыркали, храпели в глубине трюма и
так сильно топали, что трещал весь корпус "Порталегри". По правде говоря,
этот живой груз вызывал некоторое беспокойство у пассажиров.

Прошло четыре дня. Ничто не нарушало однообразного течения жизни на судне.
Все время держалась превосходная погода. Море было таким спокойным, что
даже Бен-Омар не чувствовал никаких симптомов морской болезни. Не ощущалось
ни килевой, ни боковой качки, и "Порталегри" с тяжело нагруженным трюмом
оставался совершенно нечувствительным к волнам, тихо замиравшим на песчаном
побережье.

Жильдас Трегомен никогда не думал, что плавание по морю может проходить так
спокойно.

- Можно подумать, что находишься на борту "Прекрасной Амелии", у берегов
Ранса,- сказал он своему молодому другу.

- Да,- согласился Жюэль,- но с той лишь разницей, что на "Прекрасной
Амелии" не было такого капитана, как Баррозо, и такого пассажира, как
Назим! Их тесная дружба мне кажется все более и более подозрительной.

- Ну что они могут сейчас замышлять против нас, мой мальчик, когда мы уже
близки к цели?

Действительно, 27 мая, обогнув с восходом солнца мыс Банда, судно очутилось
в двадцати милях от Маюмбы. Жюэль узнал об этом от Бен-Омара, тот, в свою
очередь,- от Саука, а Саук - от Баррозо.

Значит, вечером они уже будут в этом маленьком порту области Лоанго.

Вскоре показалась широкая бухта позади мыса Матути, в глубине которой
прятался городок. Если второй остров действительно существовал, если он
находился именно в том месте, какое было указано в последнем документе, то
искать его следовало только в этой бухте.

Поэтому дядюшка Антифер и Замбуко не отрываясь смотрели в подзорную трубу,
то и дело протирая стекла.

К несчастью, ветер утих, почти замер. Судно шло медленно, делая в среднем
два узла.

Около часу дня обогнули мыс Матути. Вдруг раздался радостный крик. Будущие
шурины одновременно заметили в глубине бухты группу островков. Безусловно,
среди этих островков находился и тот, который они искали! Но который из
них? Это можно будет определить только на следующий день по солнцу.

В пяти или шести милях к востоку, между морем и заболоченной речкой,
виднелась лежащая как бы на песчаной стреле Маюмба с ее факториями и
сверкающими среди деревьев белыми домиками. У самого берега сновали взад и
вперед рыбачьи лодки, похожие на больших белых птиц.

Какое спокойствие царило на поверхности этой бухты! Шлюпка не держалась бы
спокойнее на поверхности озера... даже не озера, а пруда и даже не пруда, а
огромной чаши с маслом! Снопы солнечных лучей, падавших отвесно на эти
воды, раскалили воздух. Жильдас Трегомен истекал потом, он был похож на
каскад в королевском парке в день, когда открываются все фонтаны.

И все же благодаря небольшому ветерку, порывами налетавшему с запада,
"Порталегри" подвигался вперед. Вот уже отчетливо обозначились островки в
бухте. Можно было насчитать островков шесть-семь, похожих на корзины с
зеленью.

В шесть часов вечера судно поравнялось с этим архипелагом. Дядюшка Антифер
и Замбуко стояли впереди всех на носу. Саук, забывшись немного, не мог
сдержать свое нетерпение, и это только усилило подозрения Жюэля. Оба
сонаследника и Саук буквально пожирали глазами первый из островков. Не
надеялись ли они, что из склонов, как из золотого кратера, брызнет сноп
миллионов?

А ведь если бы они узнали, что островок, в недрах которого Камильк-паша
зарыл свои сокровища, состоит только из бесплодных скал, голых камней, что
на нем нет ни единого деревца, ни одного кустика, они закричали бы в
отчаянии:

"Нет, это не тот! Все еще не тот!"

Правда, с 1831 года, то есть за тридцать один год, природа могла покрыть
островок густой зеленью.

Между тем "Порталегри" тихо подходил к острову, чтобы обогнуть его с
северной стороны; последний вечерний ветерок слабо надувал паруса. Если бы
ветер упал совсем, пришлось бы бросить якорь и ждать рассвета.

Но вдруг возле Трегомена, облокотившегося на правый борт, раздался жалобный
стон.

Жильдас Трегомен обернулся.

Рядом с ним стоял Бен-Омар.

Нотариус бледен, он свинцового цвета... у него морская болезнь...

Как! В такую тихую погоду, в этой заснувшей бухте, без единой бороздки на
зеркале вод?

Да! И не приходится удивляться, что бедняга почувствовал себя так скверно!

На судне в самом деле началась необъяснимая, нелепая, недопустимая боковая
качка. Оно последовательно дает крен то с бакборта на штирборт, то со
штирборта на бакборт.

Экипаж бросается вперед, потом назад. Прибегает капитан Баррозо.

- Что же это такое? - спрашивает Жюэль.

- Что случилось? - спрашивает Трегомен.

Может быть, извержение подводного вулкана грозит гибелью "Порталегри"?

Впрочем, ни дядюшка Антифер, ни Замбуко, ни Саук ничего не замечают.

- А-а! Слоны! - закричал Жюэль.

Да! Это слоны устроили качку. По какому-то необъяснимому капризу им
вздумалось опускаться всем вместе то на задние, то на передние ноги. На
судне увеличивается страшная качка, которая слонам очень нравится, как
нравится белке вертеться в своем колесе. Хороши белки - эти огромные
толстокожие животные!

Качка становится все сильнее, абордажные сетки уже касаются воды, судно
рискует наполниться водой с бак-борта или со штирборта...

Баррозо и несколько матросов бегут в трюм. Они пробуют успокоить чудовищных
животных. Ничто на них не действует: ни крики, ни удары. Слоны потрясают
хоботами, выпрямляют уши, размахивают хвостами, возбуждаются все больше и
больше. "Порталегри" вращается, вращается, вращается... и вода хлещет через
борт.

Это продолжается недолго. В десять секунд море наводняет трюм. Судно идет
ко дну, и из бездны доносится рев неосторожных животных.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой дядюшка Антифер и банкир Замбуко заявляют, что не
уйдут с острова, послужившего им убежищем, прежде чем не осмотрят его

"Наконец-то я потерпел кораблекрушение!" - мог бы сказать на следующий день
бывший хозяин "Прекрасной Амелии".

Действительно, накануне вечером судно погрузилось на глубину от тридцати до
сорока метров, и один из островков в бухте Маюмба послужил убежищем для
потерпевших кораблекрушение. Никто не погиб при этой невероятной
катастрофе. При перекличке все оказались налицо - и пассажиры и экипаж
судна. Помогая друг другу - дядюшка Антифер поддерживал банкира Замбуко,
Саук - Бен-Омара,- они достигли скал острова, для чего им пришлось сделать
только несколько взмахов руками. Слоны же, не созданные для водной стихии,
исчезли в пучине. И они сами виноваты в том, что утонули. Нельзя обращать
судно в качели!

Не успел дядюшка Антифер выбраться на остров, как закричал:

- А наши инструменты?! Наши карты!..

К несчастью - это была непоправимая потеря,- они не успели спасти ни
секстанта, ни хронометра, ни атласа, ни книги "Таблицы исчисления времени".
Бедствие свершилось в несколько секунд. Повезло только в одном: банкир и
нотариус, равно как и Трегомен, хранили деньги каждый в своем поясе, так
что потерпевшие кораблекрушение хотя бы с этой стороны не должны были в
дальнейшем испытывать никаких затруднений.

Заметим кстати, что Жильдасу Трегомену было очень легко держаться на
поверхности: вес вытесняемой им воды едва ли не превышал вес его тела, и
потому, спокойно подчинившись движению волн, он тихо выплыл на песчаный
желтый берег, словно кит, очутившийся на мели.

Прежде всего надо было высушить одежду. На жарком солнце она высохла за
полчаса.

Предстояло провести довольно неприятную ночь под защитой деревьев, каждому
- наедине со своими невеселыми мыслями. Не было сомнений, что они попали
именно в те места, где должен был находиться второй остров - последний
документ давал на этот счет очень точные указания.

Но как определить точку, где пересекаются южная параллель под 3€17' и
восточный меридиан под 7€23' (первая цифра - из документа с острова в
Оманском заливе, вторая - из письма, хранившегося в сундуке тунисского
банкира), как теперь определить эту точку, когда Жюэль без секстанта и
хронометра не сможет установить высоту?

Поэтому каждый, сообразно своему характеру и наклонностям, думал про себя.

Замбуко:

"Потерпеть крушение у самой гавани!"

Дядюшка Антифер:

"Я не уйду отсюда до тех пор, пока не перерою все островки в бухте Маюмба,
если даже придется посвятить этому десять лет жизни!"

Саук:

"Нападение было так хорошо подготовлено, и все пропало из-за этой дурацкой
катастрофы!"

Баррозо:

"А мои слоны, они даже не были застрахованы!"

Бен-Омар:

"Аллах милостив, аллах милостив, но эта премия могла бы мне дорого
обойтись... если я вообще когда-нибудь ее получу!"

Жюэль:

"Теперь мне ничто не помешает вернуться в Европу к моей дорогой Эногат!"

Жильдас Трегомен:

"Нет, никогда не следует садиться на судно, нагруженное веселыми слонами!"

В эту ночь никому не удалось заснуть. Если потерпевшие крушение сейчас и не
страдали от голода, то что они скажут завтра утром, когда желудок предъявит
свои требования? Разве что на острове найдутся кокосовые пальмы. За
неимением лучшего пришлось бы довольствоваться их плодами до того момента,
пока не подвернется случай переправиться в Маюмбу. Но как попасть в это
селение, расположенное в глубине бухты, в пяти или шести милях отсюда?
Подавать сигналы? Но будут ли они замечены? Пуститься вплавь? Но найдется
ли среди экипажа "Порталегри" хоть один человек, способный проплыть такое
расстояние? Впрочем, утро вечера мудренее.

Все говорило за то, что этот островок необитаем,- речь идет, разумеется, о
людях. Других живых существ, шумных, беспокойных, несносных, может быть
даже опасных благодаря своей многочисленности, было сколько угодно. Жильдас
Трегомен невольно подумал, что обезьяны всего мира назначили здесь друг
другу свидание. Положительно, они очутились в обезьяньем царстве, в столице
Обезьяний!..

Вот почему, хотя стояла тихая погода и прибой был едва слышен, жертвы
кораблекрушения не могли даже и часа провести спокойно на этом островке.
Тишина все время нарушалась - о сне нечего было и думать.

И в самом деле, в лесистой чаще постоянно происходила какая-то странная
возня; казалось, доносится грохот барабанов целого отряда конголезцев[190].
Меж стволами, среди ветвей беспрестанно кто-то двигался, суетился, сновал
взад и вперед, сопровождая быстрые движения гортанными хриплыми криками.
Ночной мрак не давал ничего разглядеть.

Только с наступлением дня стало ясно, что островок служил убежищем целому
племени четвероруких, тех громадных шимпанзе, о смелости и хитрости которых
рассказывал охотившийся на них во внутренних областях Гвинеи француз Шайю.

И, право же, хоть обезьяны и помешали его сну, Жильдас Трегомен не мог не
восхищаться великолепными образцами антропоидов[191]. Это были именно
шимпанзе, о которых писал Бюффон[192], обезьяны, способные выполнять
работы, предназначенные скорее для человеческого ума и человеческих рук,-
большие, сильные, крепкие, с незначительно выдвинутой вперед челюстью, с
почти нормальной выпуклостью надбровных дуг. Раздувая грудную клетку и
сильно колотя по ней кулаками, они-то и производили шум, напоминавший
грохот барабанов.

Но почему эта стая обезьян - их было не меньше пятидесяти - выбрала себе
пристанищем этот островок, как они перебрались сюда с материка, каким
образом находили здесь в достаточном количестве необходимую пищу,
предоставим судить другим. Впрочем, как сумел довольно быстро определить
Жюэль, островок длиной в две мили и в одну милю шириной густо порос
деревьями самых разных видов, обычных для этих тропических широт. Без
сомнения, здесь должны произрастать съедобные плоды, обеспечивающие
пропитание четвероруким. А плоды, коренья и овощи, поедаемые обезьянами,
могут служить пищей и людям. Жюэль, Трегомен и матросы с "Порталегри"
прежде всего хотели в этом удостовериться. После кораблекрушения, после
бессонной ночи позволительно испытывать чувство голода и стараться по мере
возможности его утолить.

Догадка подтвердилась. На почве этого островка произрастало в диком
состоянии множество плодов и кореньев. В сыром виде есть их не очень
приятно, если не обладаешь желудком обезьяны. Но ведь их можно испечь! А
как добыть огонь?

Ничего нет легче, когда под руками спички. К счастью, они оказались у
Назима (он запасся ими в Лоанго) и нисколько не отсырели, так как хранились
в медном коробке. Благодаря такой удаче с пе