ем как Арктур блистал на сгибе
Большой Медведицы. В противоположной стороне от Полярной звезды ярко сияла
Кассиопея, напоминая W. Под ними появилась Капелла - точно на том месте,
где она взошла накануне и взойдет завтра, четырьмя минутами раньше, чтобы
начать, как обычно, свой звездный день.

На заснувшей поверхности моря царило то необыкновенное оцепенение, которое
неизбежно сопутствует наступлению ночи.

Капитан, облокотившись на борт шхуны, застыл неподвижно возле брашпиля[21].
Его голова была полна одной мыслью - об этой темной точке, замеченной в
мглистых сумерках. Теперь его снова одолевали сомнения, а ночная тьма
делала их еще более мучительными. Не обмануло ли его зрение? И
действительно ли на этом месте выступил на поверхность новый островок? Да,
конечно. Он хорошо знал эти воды, ведь он бывал здесь сотни раз... Ему
казалось, что островок находится на расстоянии какой-нибудь мили, и не
более восьмидесяти лье[22] отделяют его от ближайшей земли. Но если он не
обманывается, если островок действительно выступил в этом месте из глубин
моря, то не успел ли его уже кто-нибудь занять?.. А вдруг какой-нибудь
мореход водрузил на нем свой флаг?.. Англичане, эти океанские тряпичники,
не поспешили ли они подобрать попавшийся им на пути жалкий островок и
бросить его в свою переполненную корзину! Не загорится ли во тьме огонек,
говорящий о том, что остров уже кем-то занят?.. Возможно, что эта груда
скал поднялась на поверхность уже несколько недель или даже несколько
месяцев назад, и в таком случае вряд ли она могла ускользнуть от взора
моряков, от секстанта[23] гидрографа[24].

От всех этих мучительных и тревожных мыслей капитан пребывал в смятении,
нетерпеливо ожидая рассвета. Теперь ничто уже не указывало на
местоположение острова - не было даже отблеска тех испарений, которыми он
казался окутанным и которые могли бы осветить наступившую тьму. Во мраке
сливались воздух и вода.

Время шло. Полярные созвездия описали уже по небосводу четверть круга. К
четырем часам первая полоса света забрезжила на востоке-северо-востоке. В
предутреннем сумраке можно было различить несколько легких облаков,
повисших в зените. Еще несколько минут - и солнце озарит горизонт. Но
моряку не нужно столько света, чтобы различить открытый накануне островок,
если он вообще существует.

В этот момент незнакомец поднялся на мостик, где находился капитан.

- Итак?.. Где же этот остров? - спросил он.

- Вот он, ваша светлость,- ответил капитан, показывая на группу скал,
видневшихся примерно в двух милях от шхуны.

- Причалим!

- Слушаюсь, ваша светлость!..

ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой даются некоторые необходимые пояснения

Пусть читатель не удивляется, что в этой главе неожиданно выходит на сцену
паша Мухаммед-Али[25]. Как бы ни была значительна роль знаменитого паши в
истории Леванта, в нашем рассказе он фигурирует только потому, что знатный
незнакомец, путешествовавший на шхуне-бриге, находился во враждебных
отношениях с этим основателем нового Египта.

В ту пору Мухаммед-Али еще не пытался с помощью армии своего сына,
Ибрагима-паши, завоевать Палестину и Сирию, принадлежавшие султану
Махмуду[26], повелителю обеих Турции: азиатской и европейской. Напротив,
султана и пашу связывала дружба, так как последний оказал деятельную
поддержку султану при покорении Морей, решительно подавив попытки к
восстановлению независимости маленького греческого королевства.

На протяжении нескольких лет Мухаммед-Али и Ибрагим-паша спокойно жили в
своем пашалыке[27]. Но, несомненно, эта зависимость, ставящая их в
положение рядовых подданных Порты[28], задевала их самолюбие, и они только
и ждали повода, чтобы сбросить с себя тяготившие их веками оковы.

В те времена жил в Египте один человек, получивший по наследству
накопленное несколькими поколениями предков состояние, которое считалось
одним из самых значительных в стране. Этот богач проживал в Каире, и звали
его Камильк-паша. Его-то капитан таинственной шхуны-брига и титуловал "ваша
светлость".

Это был человек образованный, питавший большую склонность к математическим
наукам, которые интересовали его не только со стороны практического
применения, но и теоретически. Египтянин по рождению, турок душою,
Камильк-паша был прежде всего человеком Востока.

Понимая, что султан Махмуд будет более упорно, нежели Мухаммед-Али,
сопротивляться попыткам Западной Европы покорить народы Леванта,
Камильк-паша с головой окунулся в борьбу, став на сторону Махмуда.
Родившись в 1780 году в военной семье, Камильк-паша, не достигнув еще и
двадцати лет, вступил добровольцем в армию Джаззара[29] и благодаря своей
отваге вскоре получил почетный титул паши. В 1799 году он сотни раз
рисковал своей свободой, состоянием, жизнью в войне с французами, во главе
которых стоял Бонапарт и генералы Клебер, Ренье, Ланн, Бон и Мюрат[30]. В
битве при Эль-Арише он вместе с турками попал в плен. Ему предложили
свободу в обмен на клятву никогда не сражаться против Франции. Но,
уверенный в том, что судьба может перемениться, упорный как в своих
действиях, так и во взглядах, он решил бороться до конца и потому отверг
это предложение. Вскоре Камильк-паше удалось бежать, и он с еще большим
ожесточением бросился в борьбу.

После сдачи Яффы, 6 марта, он оказался в числе тех, кому капитуляция спасла
жизнь. Когда четыре тысячи пленников, в большинстве албанцы или арнауты,
предстали перед Бонапартом, тот очень встревожился, опасаясь, как бы эти
храбрые солдаты не усилили гарнизон паши в сирийском порте Акке. Вот почему
Бонапарт отдал приказ всех их расстрелять, доказав тем самым, что он
принадлежит к таким завоевателям, которые ни перед чем не останавливаются.

На этот раз пленным не предлагали, как в Эль-Арише, свободу при условии,
что они поклянутся оставить военную службу. Нет! Их всех приговорили к
смерти. Расстрелянные падали на песчаный берег, а те, кого пуля миновала и
кто думал, что его помиловали, находили смерть на этом скалистом берегу.

Но Камильк-паше не суждено было здесь погибнуть.

Нашлись люди, французы - надо воздать им должное,- которым показалась
отвратительной эта ужасная бойня. Смельчакам удалось спасти нескольких
пленников. Один из спасителей, моряк с торгового корабля, отправился ночью
к рифам, где рассчитывал найти несчастных, и подобрал тяжелораненого
Камильк-пашу. Он перенес его в надежное место, ухаживал за ним, выходил
его. Мог ли Камильк-паша когда-нибудь забыть такую услугу? Нет. О том, как
и при каких обстоятельствах он отблагодарил своего спасителя, и будет
впоследствии рассказано в этой правдивой и удивительной истории...

Итак, три месяца спустя Камильк-паша был уже на ногах.

Бонапарт проиграл сражение у Акки. Турецкая армия под начальством
дамасского паши Абдаллы 4 апреля перешли Иордан, а английская эскадра сэра
Вильяма Сиднея крейсировала в водах Сирии.

Несмотря на то что Бонапарт послал дивизии Клебера и Жюно[31] и даже сам
прибыл на место битвы, разбив турок в сражении при горе Табор, было уже
слишком поздно; когда Наполеон явился вновь угрожать Акке, туда уже прибыло
двенадцать тысяч человек подкрепления. К тому же вспыхнула чума. 20 мая
Бонапарт вынужден был снять осаду.

После этого Кимильк-паша решил вернуться в Сирию. Возвращаться в Египет в
такое тревожное время было бы величайшей неосторожностью. Следовало
выждать, и Камильк-паша дожидался в течение пяти лет. своему богатству он
мог жить на широкую ногу в различных провинциях, где еще можно было
уберечься от алчности египетского правительства.

Как раз в эти годы в центре внимания оказался сын одного аги[32], храбрость
его была замечена в 1799 году, в битве при Абукире.

Речь идет о Мухаммеде-Али, который пользовался уже таким влиянием, что
сумел подстрекнуть мамелюков[33] к возмущению против султана Хозрев-паши,
заставил их свергнуть Куршида, преемника Хозрева, и наконец в 1806 году
объявил себя вице-королем с согласия правительства Блистательной Порты.

За два года до этого умер Джаззар, покровитель Камильк-паши. Почувствовав
себя одиноким в этой стране, Камильк-паша решил, что теперь может без риска
вернуться в Каир.

Тогда ему было двадцать семь лет. Недавно полученное наследство сделало его
одним из самых богатых людей Египта. Не чувствуя никакого влечения к
женитьбе, будучи человеком малообщительным и предпочитая одиночество, он
сохранил живой интерес исключительно к военному искусству и только ожидал
благоприятного случая применить на деле свои военные способности. Энергия,
свойственная его возрасту, била через край, она должна была найти выход и
она нашла его в далеких и продолжительных путешествиях.

Но так как Камильк-паша не имел прямых наследников, возникал вопрос, кому
же со временем перейдет его несметное богатство. Не существовало ли
наследников по боковой линии, которые могли бы им воспользоваться?

Был у Камильк-паши двоюродный брат, шестью годами моложе его, некий Мурад,
родившийся в 1786 году. Придерживаясь разных политических взглядов, они не
встречались, хотя оба жили в Каире. Камильк-паша был предан интересам
Оттоманской империи и преданность свою, как мы знаем, сумел доказать. Мурад
же боролся как на словах, так и на деле против турецкого влияния и стал
горячим приверженцем Мухаммеда-Али, когда тот начал плести интриги против
турецкого султана Махмуда.

И вот этот самый Мурад, который был столь же беден, насколько был богат
Камильк-паша, в качестве единственного родственника последнего мог бы
рассчитывать на состояние своего двоюродного брата, но только в том случае,
если бы между ними произошло примирение. Однако этого не могло случиться.
Напротив, озлобление, даже ненависть со всеми ее последствиями должны были
только углубить пропасть между двумя последними представителями рода.

В течение восемнадцати лет - с 1806 по 1824 год - правление Мухаммеда-Али
не было потревожено никакими внешними войнами. Вместе с тем Мухаммеду-Али
приходилось бороться против возрастающего влияния и угрожающих действий
мамелюков, бывших сообщников, которым он был обязан троном. Массовая резня,
учиненная по всему Египту в 1811 году, избавила Мухаммеда-Али от внутренней
опасности. С тех пор для вице-короля наступили спокойные годы. Его
отношения с Диваном[34] оставались превосходными, по крайней мере внешне.
На самом же деле султан Махмуд не доверял своему вассалу Мухаммеду-Али - и
не без основания.

Камильк-паша часто служил мишенью для злых нападок Мурада. Пользуясь
расположением Мухаммеда-Али, Мурад не переставал подстрекать вице-короля
против богатого египтянина. Он напоминал своему господину, что Камильк-паша
- сторонник Махмуда, друг турок, что за них он проливал кровь. По словам
Мурада, Камильк-паша - человек опасный, внушающий подозрение... может быть,
шпион... Такое огромное богатство, сосредоточенное в одних руках,
представляет угрозу... Мурад говорил все, что следовало сказать, чтобы
пробудить жадность в честолюбивом и безвольном властителе.

По Камильк-пашу это ничуть не тревожило. Он жил в Каире настолько
уединенно, что было бы нелегко расставить ему сети и запутать его в них.
Если он покидал Египет, то лишь для длительных путешествий на собственной
шхуне, которой командовал капитан Зо, человек на пять лет моложе его и
беспредельно ему преданный... Совершая поездки по морям Азии, Африки и
Европы, он влачил бесцельное существование, высокомерно безразличный ко
всему человечеству.

Читатель может спросить, не забыл ли Камильк-паша моряка-француза, который
спас ему жизнь. Забыл?.. Нет, ни в коем случае. Такие услуги не забываются.
Но был ли вознагражден этот моряк? Кажется, нет. Быть может, Камильк-паша
думал отблагодарить его позже и ждал случая, который привел бы его во время
очередной морской прогулки во французские воды? Кто бы мог на это
ответить?..

В 1812 году Камильк-паше стало ясно, что в Каире он находится под неусыпным
наблюдением. Несколько раз вице-король не давал разрешения на задуманные им
путешествия. Над свободой Камильк-паши нависла угроза, и все это было
следствием беспрерывного наушничества его двоюродного брата!

В 1823 году Мурад, в возрасте тридцати семи лет, решил жениться, но брак не
упрочил его благосостояния. Женился он на молодой феллашке[35], почти
невольнице. Поэтому нет ничего удивительного, что он, всячески используя
свое влияние на Мухаммеда-Али и его сына Ибрагима, делал все возможное,
чтобы восстановить их еще больше против Камильк-паши.

Между тем в Египте начиналась военная страда, и снова должно было
обнажиться оружие. В 1824 году Греция восстала против султана Махмуда, и
тот призвал своего вассала на помощь против мятежников. Ибрагим-паша во
главе флота в сто двадцать судов направился в Морею и высадился там со
своим войском.

Это событие вернуло Камильк-паше интерес к жизни; он порывался уже
броситься после двадцатилетнего перерыва в новые опасные экспедиции,
броситься с тем большим пылом, что речь шла о поддержке прав Порты,
нарушенных восстанием Пелопоннеса. Он хотел было стать в ряды армии
Ибрагима, но получил отказ; хотел служить в качестве офицера в войсках
султана - снова отказ. Не было ли это следствием рокового вмешательства
известного нам лица, заинтересованного в том, чтобы не терять из виду
родственника-миллионера?

Борьба греков за независимость завершилась победой этой героической нации.
После трехлетней жестокой осады Греции поисками Ибрагима-паши, в 1827 году
в битве при Наварине, соединенные силы французского, английского и русского
флота уничтожили турецкую эскадру и заставили вице-короля отозвать в Египет
уце-левшие суда и армию. Ибрагим-паша возвратился в Каир в сопровождении
Мурада, проделавшего вместе с ним пелопоннесскую кампанию.

С этого времени положение Камильк-паши ухудшилось. Ненависть Мурада еще
больше возросла, когда в начале 1820 года молодая феллашка родила ему сына.
Увеличилась семья, но не состояние. Мурад решил во что бы то ни стало
завладеть богатством Камильк-паши. Вице-король безусловно не откажет ему в
содействии. Такого сорта любезности - не новость для Египта. Впрочем,
подобные дела творятся не только в восточных странах...

Пусть читатель запомнит, что сына Мурада звали Сауком.

Правильно оценив создавшееся положение, Камильк-паша понял, что у него есть
лишь один выход: собрать все свое богатство, большую часть которого
составляли алмазы и драгоценные камни, и вывезти его из Египта. Это было
проделано чрезвычайно осторожно и ловко с помощью нескольких иностранцев,
которые жили в Александрии и пользовались полным доверием богатого
египтянина, Соблюдение строжайшей тайны способствовало успеху операции. Кто
были иностранцы? К какой национальности они принадлежали? Об этом знал один
Камильк-паша.

Трех небольших бочонков с двойными стенками, окованных железными обручами и
похожих на те, в которых хранят испанские вина, как раз хватило, чтобы
наполнить их сокровищами Камильк-паши. С величайшими предосторожностями они
были погружены на неаполитанский корабль; а затем на борту этого же корабля
вместе с капитаном Зо занял место и их владелец, чудом избежавший тысячи
опасностей: шпионы следовали за ним по пятам из Каира до Александрии и
следили за каждым его шагом, пока он там находился.

Пять дней спустя неаполитанский корабль остановился в Ладикии, а оттуда
Камильк-паша направился в Алеппо[36] - город, где он решил обосноваться.
Теперь, когда он находился в Сирии, под покровительством своего бывшего
начальника генерала Абдаллы, ставшего к тому времени пашой Акки, следовало
ли ему опасаться козней Мурада? Разве мог Мухаммед-Али, как бы он ни был
могуществен, разыскать его в далекой провинции, подвластной Блистательной
Порте? Однако это оказалось возможным. В том самом 1830 году Мухаммед-Али
порвал отношения с султаном. Расторгнуть узы вассальной зависимости,
связывавшие его с Махмудом, присоединить Сирию к своим владениям в Египте,
стать, быть может, властителем Оттоманской империи - такие далеко идущие
замыслы не казались слишком смелыми честолюбивому вице-королю. Найти
предлог было нетрудно.

Феллахи, притесняемые агентами Мухаммеда-Али, стали искать убежища в Сирии
под покровительством Абдаллы. Вице-король потребовал выдачи беглецов. Паша
Акки отказал. Тогда Мухаммед-Али стал настойчиво добиваться у султана
разрешения усмирить Абдаллу с помощью оружия. Сначала Махмуд ответил, что
феллахи- турецкие подданные и потому он не желает выдавать их вице-королю
Египта. Но спустя некоторое время, когда произошло восстание скутарийского
паши, Махмуд, чтобы обеспечить если не помощь, то хотя бы нейтралитет
Мухаммеда-Али, пошел ему навстречу.

Различные обстоятельства, в том числе эпидемия холеры на пристанях в
Леванте, задержали выступление Ибрагима-паши, ставшего во главе двадцати
двух военных судов и армии в тридцать две тысячи человек. Таким образом, у
Камильк-паши было достаточно времени, чтобы задуматься над опасностями,
которыми ему грозила высадка египтян в Сирии.

Камильк-паше шел тогда пятьдесят второй год, но он прожил такую беспокойную
жизнь, что казался не по возрасту старым. Разочарованный, утомленный,
доведенный почти до отчаяния, он хотел только одного - покоя. Он надеялся
обрести его в тихом Алеппо, но события опять повернулись против него.

Благоразумно ли было оставаться в Алеппо в то время, когда Ибрагим
собирался вторгнуться в Сирию? Разумеется, пока дело касалось только паши,
управляющего городом и провинцией Акка. Но, покончив с владычеством
Абдаллы, остановит ли вице-король свою победоносную армию? Удовлетворится
ли его честолюбие наказанием непокорного паши? Не воспользуется ли он
случаем, чтобы попытаться окончательно покорить Сирию - постоянный предмет
его вожделений? И после взятия Акки не будут ли солдаты Ибрагима угрожать
Дамаску, Сидону, Алеппо? Все это внушало серьезную тревогу.

На этот раз Камильк-паша принял окончательное решение. Ясно было, что Мурад
гонится не за ним лично, а за его состоянием, желая во что бы то ни стало
завладеть его богатством, если бы даже ему и пришлось поступиться львиной
долей в пользу вице-короля. Значит, сокровища должны исчезнуть, должны быть
надежно спрятаны в таком укромном месте, которого никто бы не нашел! А
дальше все будет зависеть от хода событий. Если позднее Камильк-паша решит
навсегда покинуть Восток, несмотря на всю свою привязанность к нему, или
если в Сирии обстановка изменится к лучшему и он снова сможет там
поселиться, тогда он извлечет свои сокровища из известного ему одному
тайника...

Капитан Зо одобрил план Камильк-паши и придумал способ осуществить его
таким образом, чтобы тайна никогда по была раскрыта. Была куплена
шхуна-бриг, экипаж подобрали из людей разных национальностей. Матросы
прежде не знали друг друга и не имели между собой ничего общего. Среди
прочих припасов погрузили на борт три бочонка. Разумеется, никому и в
голову не могло прийти, чем они были наполнены. 13 апреля Камильк-паша сел
в Ладикии на шхуну и вышел в море.

Мы уже знаем, что Камильк-паша твердо решил найти остров, местонахождение
которого было бы известно лишь ему одному и капитану. Прежде всего нужно
было сбить с толку экипаж, чтобы ни один матрос не в состоянии был
определить направление и маршрут, которого придерживалась шхуна. На
протяжении пятнадцатимесячного плавания капитан Зо непрерывно менял курс.
Покинула ли шхуна Средиземное море или снова вернулась в его воды? Не
заходила ли она в другие моря, омывающие страны Старого Света? В
европейских ли водах был обнаружен новый островок?..

Известно было только одно: шхуна-бриг последовательно попадала в разные
широты и в разные климатические пояса, так что лучший моряк не определил
бы, где находилась она в данный момент. Снабженная продовольствием на
два-три года, шхуна приставала к берегу только в тех случаях, когда надо
было запастись водой, а затем опять удалялась в открытое море, и лишь
капитану Зо было известно, где именно набирали воду.

М