одному
Трегомену и, может быть, Жюэлю, если бы он уступил просьбам своего друга,
могло прийти это в голову. Впрочем, дядюшка Антифер строго-настрого
запретил им отходить от дилижанса, чтобы избежать каких бы то ни было
промедлений, и они не стали ему противоречить.

В девять часов вечера путешествие возобновилось. Несмотря на то что светили
звезды, путь для дилижанса, рискнувшего пересечь пустынную равнину между
закатом и восходом солнца, был далеко не безопасен. Отвратительное
состояние дорог, возможность нападения разбойников, особенно крумиров[157],
или хищных зверей - все это заставляло путешественников все время быть
начеку. Порою среди тишины и мрака у опушки густого леса, вдоль которого
ехал дилижанс, ясно слышалось рычание львов и вой пантер. Тогда лошади
начинали храпеть, и нужна была исключительная ловкость возницы, чтобы их
успокоить. Но зато никого не тревожило мяукание гиен, этих трусливых и
хищных кошек.

Наконец около четырех часов стало светать. Ночная темнота постепенно
сменилась предутренним рассеянным светом, достаточным для того, чтобы
рассмотреть окружающую местность.

На все еще суженном горизонте серели волнистые складки холмов, наброшенных
на землю подобно арабскому плащу. У подножия холмов расстилалась долина
Меджерда со своей желтой рекой, то тихой, то бурной, извивающейся среди
олеандровых рощ и цветущих эвкалиптов.

Эта часть регентства, прилегающая к землям крумиров, отличается особенно
причудливым рельефом. Если бы Трегомен путешествовал когда-нибудь по
Тиролю, ему показалось бы, что он видит перед собой один из самых диких
альпийских уголков. Но он не бывал в Тироле и с каждым днем все больше
удалялся от Европы. Стоило ему подумать об этом, как уголки его рта
приподнимались, лицо становилось задумчивым, густые брови опускались - все
это означало, что на душе у него тревога.

Иногда молодой капитан и Трегомен обменивались многозначительными
взглядами: они понимали друг друга без слов.

В это утро дядюшка Антифер спросил своего племянника:

- Куда мы попадем до ночи?.

- В Гардимау, дядя.

- А когда будем в Боне?

- Завтра вечером.

Мрачный малуинец снова впал в обычную молчаливость, или, вернее, он
непрерывно возвращался к одной и той же мечте, переносившей его из вод
Оманского залива в воды Гвинейского. Затем мысль его задерживалась на
единственной точке земного шара, которая только и была ему интересна. Тогда
он говорил себе, что и взоры банкира Замбуко устремлены на ту же самую
точку. Действительно, эти два человека, столь разные по происхождению,
привычкам и наклонностям и так неожиданно столкнувшиеся в этом мире,
казалось, составляют сейчас одно существо, прикованы друг к другу, как
каторжники к одной цепи, с: тем только отличием, что цепь у них золотая.

Между тем фикусовые леса становились все более густыми. То тут, то там
арабские деревушки, отстоящие одна от другой на довольно значительном
расстоянии, появлялись среди листвы того серо-зеленого оттенка, в какой
клещевина окрашивает цветы и листву. Здесь попадались шалаши, там паслись
стада на берегу какого-нибудь потока, в русло которого стекают прибрежные
воды. Потом возникала очередная подстава - чаще всего жалкая конюшня, где
помещались вперемежку люди и животные.

Вечером остановились в Гардимау, вернее - в деревянной хижине, окруженной
еще несколькими другими, превратившимися через двадцать лет в одну из
железнодорожных станций на пути между Боной и Тунисом. После двухчасовой
остановки (безусловно слишком продолжительной для незатейливого обеда на
постоялом дворе) дилижанс снова тронулся в путь. Дорога вилась по излучинам
долины, по краям Меджерды, пересекала речки (нередко вода проникала в кузов
дилижанса, заливая ноги сидящих); дилижанс взбирался на такие кручи, что
казалось, не выдержит упряжь, а потом быстро спускался под откос, и лошади
мчались, закусив удила, так, что трудно было их сдержать.

Местность была великолепна, особенно в окрестностях Мухтара, хотя трудно
было что-либо разглядеть в эту темную ночь, тьму которой увеличивали низкие
туманы. К тому же нашим путешественникам непреодолимо хотелось спать после
сорока трех часов дорожной тряски.

Начало уже светать, когда дядюшка Антифер и его спутники прибыли в
Сук-Ахрас[158] после бесконечных поворотов дороги, проходившей по склону
холма и связывавшей этот торговый город с плодородными долинами.

В комфортабельной гостинице "Тагаст", расположенной неподалеку от площади
того же названия, до полусмерти уставшие пассажиры встретили хороший прием.
На сей раз трехчасовой отдых не показался им слишком долгим, и, наверное,
не хватило бы этих трех часов, если бы они захотели осмотреть живописный
Сук-Ахрас. Нечего и говорить, что дядюшка Антифер и банкир Замбуко никак не
могли примириться с потерей времени из-за вынужденной остановки. Тем не
менее дилижанс отправился дальше только в шесть часов.

- Успокойся,- говорил Жильдас Трегомен своему вспыльчивому
соотечественнику,- мы будем в Боне как раз вовремя, чтобы поспеть на
утренний поезд.

- А почему бы нам не поторопиться и не уехать вечерним поездом? - возразил
дядюшка Антифер.

- Сегодня нет поезда, дядя,- заметил Жюэль.

- Ну и что же? Неужели мы должны лежать в дрейфе в этой дыре?..

- Посмотри, старина, какую я подобрал тебе трубку... От твоей почти ничего
уже не осталось, ведь ты ее всю изгрыз!

И Жильдас Трегомен преподнес своему другу прекрасный чубук из Меджерда
величиной со стручок зеленого гороха. Антифер тут же стал его грызть.

Трегомен предложил дядюшке пройтись с ним и с Жюэлем до большой площади, но
тот наотрез отказался; вытащив из чемодана свой атлас, он открыл карту
Африки и погрузился в воды Гвинейского залива, рискуя утопить в них остатки
своего разума.

Жильдас Трегомен и Жюэль пошли прогуляться по площади Тагаст. Это обширный
четырехугольник, обсаженный деревьями и окаймленный домами в ярко
выраженном восточном стиле. Несмотря на ранний час, были уже открыты
кофейни, заполненные местными жителями.

При первых лучах солнца туман рассеялся. Все предвещало прекрасный ясный
день.

Трегомен весь обратился в зрение и слух. Он прислушивался к разговорам
туземцев, хотя не понимал их языка; ему хотелось видеть все, что происходит
внутри кофеен, в глубине лавок, хотя он и не собирался ничего покупать. Но
раз уж капризная судьба забросила его в это невероятное путешествие, пусть,
по крайней мере, у него останется побольше воспоминаний. Думая об этом, он
сказал:

- Нет, Жюэль, просто непозволительно так путешествовать, как мы! Нигде не
останавливаться!.. Три часа в Сук-Ахрасе... Одна ночь в Боне... Потом два
дня по железной дороге с короткими остановками на станциях!.. Что я мог
увидеть в Тунисе? И что я увижу в Алжерре[159]?

- Я согласен с вами, господин Трегомен. Конечно, это лишено здравого
смысла, но попробуйте сказать об этом дяде, и вы сами знаете, что он вам
ответит: "Это не развлекательная поездка, а деловое путешествие!" И кто
знает, чем оно еще кончится!

- Боюсь, как бы оно не кончилось мистификацией!- ответил Трегомен.

- Да,- согласился Жюэль,- не исключена возможность, что и на втором острове
мы найдем документ, который отошлет нас на третий остров!

- И на четвертый, и на пятый, и на все острова пяти частей света,- сказал
Трегомен, сокрушенно покачивая доброй большой головой.

- И вы, конечно, всюду будете сопровождать моего дядю, господин Трегомен.

- Я?

- Да. Вы... вы же ни в чем не посмеете ему отказать!

- Это правда. Бедняга очень меня огорчает, и я опасаюсь, как бы он совсем
не свихнулся.

- Ну, так вот... А я, господин Трегомен, твердо решил ограничиться вторым
островом. Разве Эногат мечтает о принце, а я - о принцессе?

- Конечно, нет! Впрочем, теперь, когда богатства делятся пополам с этим
крокодилом Замбуко, речь может идти только о герцоге для нее и герцогине
для тебя...

- Не надо так шутить, господин Трегомен!

- Прости меня, мой мальчик, во всем этом нет ничего веселого, и если
придется продолжать поиски...

- Продолжать? - вскричал Жюэль.- Нет! Мы отправляемся в залив Лоанго,
согласен! Но дальше - никуда! Я заставлю дядю вернуться в Сен-Мало!

- А если этот упрямец откажется?

- Если он откажется? Пусть тогда путешествует без меня. Я вернусь к Эногат.
Через несколько месяцев она станет совершеннолетней, и я женюсь на ней
наперекор всем препятствиям!

- Послушай, мой дорогой мальчик, не раздражайся, наберись терпения! Все
образуется, поверь мне. Ты женишься на малютке Эногат, и я спляшу
ригодон[160] на вашей свадьбе!.. А сейчас мы должны вернуться в гостиницу,
чтобы не опоздать на дилижанс. Мне хотелось бы приехать в Бон до
наступления ночи, чтобы увидеть хоть кусочек этого города! Ведь другие
города, и Константину и Филиппвиль, мы увидим только из окна поезда! А что
тут успеешь заметить?.. Если же нам не удастся осмотреть Бон, я наверстаю
свое хотя бы в Алжерре... Я полагаю, мы остановимся там хоть на несколько
дней.

- Конечно,- ответил Жюэль,- едва ли найдется пароход, который сможет
немедленно отправиться к западному берегу Африки, и мы волей-неволей должны
будем подождать.

- Подождем, подождем! - повторял Трегомен, радуясь, что он увидит чудеса
алжирской столицы.- Ты знаешь Алжерр, Жюэль?

- Да, господин Трегомен.

- Мне рассказывали моряки, что это очень красивый, расположенный
амфитеатром город. Мы посмотрим его набережные, площади, арсенал, мечети,
дворцы... особенно дворец Мустафы.

- Алжир - хороший город, господин Трегомен,- ответил Жюэль.- Но я знаю еще
более красивое место... Это Сен-Мало...

- ...и дом на улице От-Салль... и уютную комнатку в первом этаже... и
очаровательную девушку, которая в ней живет! Конечно, я с тобой согласен,
мой мальчик! Но раз уж мы здесь, разреши мне надеяться, что я смогу
посмотреть хотя бы Алжерр!..

Лелея эту мечту, Трегомен вместе со своим молодым другом направился в
гостиницу Тагаст. Да и пора уже было: запрягали лошадей. Дядюшка Антифер
ходил взад и вперед большими шагами, ругая запоздавших, хотя те вовсе не
опоздали.

Трегомен опустил голову, встретив его испепеляющий взгляд. Через несколько
минут все разместились, и дилижанс покатил по ухабистому спуску Сук-Ахрас.

Право, жаль, что Трегомену не разрешили осмотреть эти тунисские земли.
Ничего более живописного нельзя себе представить: холмы, похожие скорей на
горы, лесистые овраги, заставившие будущих строителей железной дороги
делать бесчисленные повороты и объезды; среди могучей растительности -
крепкие утесы, как бы насквозь пробивающие землю; повсюду разбросаны
поселки, в которых копошится туземное население; ночью перед хижинами горят
костры для защиты от диких зверей.

Жильдас Трегомен охотно делился со своими спутниками всем, что ему
удавалось узнать от возницы, а разговаривал он с ним при каждом удобном
случае.

За год в этих зарослях убивают не меньше сорока львов, несколько сотен
пантер, не говоря уж о бесчисленных стаях воющих шакалов. Саук, как и
подобает человеку, не знающему французского языка, оставался равнодушным к
этим потрясающим рассказам; дядюшку Антифера тоже нисколько не заботили
тунисские пантеры и львы. Если бы их было по миллиону голов на острове
номер два, то и тогда он бы не отступил ни на шаг.

Но банкир, с одной стороны, и нотариус - с другой, внимательно слушали
истории Жильдаса Трегомена. Замбуко иногда хмурил брови и бросал косые
взгляды через дверцу дилижанса, Бен-Омар, напротив, отводил глаза от этой
дверцы, сжавшись в комок в своем углу, дрожа и бледнея, когда хриплый вой
раздавался в густой придорожной чаще.

- Честное слово,- рассказывал в этот день Трегомен,- я узнал от кучера, что
в прошлый раз на дилижанс напали звери. Пассажиры открыли стрельбу, чтобы
испугать этих хищников... А вчера ночью пришлось даже поджечь дилижанс,
чтобы отогнать огнем стаю пантер.

- А что же случилось с путешественниками? - спросил Бен-Омар.

- Путешественники вынуждены были идти до подставы пешком,- ответил Жильдас
Трегомен.

- Пешком!-дрожащим голосом воскликнул нотариус.- Я... я никогда бы не
смог!..

- Ну что ж, вы бы остались позади, господин Омар! Поверьте, мы не стали бы
вас ждать!

Легко догадаться, что этот не очень милосердный и не очень утешительный
ответ исходил от дядюшки Антифера. Иначе он не вступил бы в разговор. И
Бен-Омар теперь окончательно убедился, что он не приспособлен к
путешествиям ни на суше, ни на море.

Однако день проходил, а хищники давали знать о себе только издалека
доносившимся воем.

К своему огорчению, Жильдас Трегомен убедился, что дилижанс доберется до
Бона только к ночи.

В самом деле, было уже семь часов вечера, когда в трех или четырех
километрах от Бона они миновали Хиппо, старинный нумидийский город, ставший
знаменитым из-за могилы Блаженного Августина[161]; этот городок интересен и
своими глубокими водоемами, в которых арабские старые женщины занимались
волхвованием и колдовством. Каких-нибудь двадцать лет спустя
путешественники увидели бы на этом месте стены базилики[162] и госпиталя,
появившиеся словно из-под земли благодаря могуществу кардинала
Лавижери[163].

Между тем глубокая темнота уже окутывала Бон, прибрежную аллею вдоль
крепостных валов, продолговатый мол, заканчивающийся на западе песчаным
клином, могучие деревья, осеняющие набережную, новую часть города с его
обширной площадью, где возвышается теперь статуя Тьера в бронзовом сюртуке,
и, наконец, Касба[164], которая предвосхитила бы впечатление Трегомена от
Касбы в Алжире.

Следует признать, что неудача преследовала этого превосходного человека, и
он утешал себя только мыслью взять реванш в столице Второй Франции[165].

Путешественники выбрали гостиницу, расположенную на площади, поужинали и в
десять часов легли спать, чтобы вовремя проснуться к утреннему поезду. В
эту ночь, утомленные шестидесятичасовым путешествием в дилижансе, все они
спали глубоким сном, даже и этот ужасный дядюшка Антифер.

ГЛАВА ШЕСТАЯ, повествующая о наиболее значительных событиях, которыми
ознаменовалось плавание из Бона в Алжир и из Алжира в Дакар

Дядюшка Антифер был уверен, что между Боной и Алжиром проложена железная
дорога, но он поторопился на двадцать лет. Поэтому на следующий день ответ
хозяина гостиницы поставил его в тупик.

- Как! Из Бона в Алжир нет железной дороги? - подпрыгнув, закричал дядюшка
Антифер.

- Нет, но через несколько лет будет, и если вам угодно подождать!..- сказал
веселый хозяин.

Без сомнения, Бен-Омар не желал бы ничего лучшего, так как во избежание
задержек приходилось опять ехать морем.

Но Пьер-Серван-Мало Антифер повелительным тоном спросил:

- Есть пакетбот, готовый к отходу?

- Да, он отчалит сегодня утром.

- Мы отправляемся на нем!

Вот почему в шесть часов утра дядюшка Антифер отбыл из Бона на пакетботе
вместе с пятью спутниками, из которых двое - Жильдас Трегомен и Жюэль -
были выбраны им самим, а остальные трое - Замбуко, Бен-Омар и Назим - стали
его спутниками по необходимости.

Не стоит рассказывать об этом переходе в несколько сот километров.

Конечно, Жильдас Трегомен предпочел бы плаванию путешествие в поезде, что
позволило бы ему хоть мельком увидеть из окна вагона те самые земли, по
которым через несколько лет предстояло проложить железнодорожную колею. Но
он рассчитывал вознаградить себя в Алжире. Если дядюшка Антифер воображает,
что в Алжире сразу же к его услугам окажется корабль, готовый к отплытию на
западный берег Африки, то он жестоко ошибается, и, хочет он этого или нет,
ему придется запастись терпением! А какие тем временем прелестные
загородные прогулки можно будет предпринять, пожалуй, даже к ручью
Обезьян!..

Конечно, Жильдас Трегомен ничего не выиграет, если и будут найдены
сокровища Камильк-паши, ну и пусть! Но зато у него останется богатая
коллекция воспоминаний о путешествии в алжирскую столицу.

Было восемь часов вечера, когда пакетбот, шедший на всех парах, бросил
якорь в Алжирском порту.

В конце марта под этой широтой даже звездные ночи еще очень темны. На
севере чернела неясная громада города с выступающей на переднем плане
Касбой, той самой долгожданной Касбой, которую так хотелось увидеть
Жильдасу Трегомену. Сойдя с пристани, он поднялся вместе со всеми по
широкой лестнице, потом прошел сквозь массивную аркаду[166], которая вывела
их на набережную. По левую руку остался сверкающий огнями сквер, где
Трегомен охотно бы задержался; но мешкать было некогда, и вот он уже
очутился перед ансамблем высоких домов; в одном из них помещалась гостиница
"Европа".

Дядюшку Антифера и его спутников очень радушно приняли в этой гостинице.
Заняв номера, путешественники оставили свои чемоданы и спустились в
столовую. Обед продолжался до девяти часов, и, так как еще немало времени
уйдет на ожидание пакетбота, право же, разумнее всего будет хорошенько
выспаться, чтобы наутро встать свежими, бодрыми и приступить к осмотру
города.

Тем не менее, прежде чем позволить себе отдых, хотя и вполне заслуженный за
эту долгую и утомительную дорогу, Жюэль решил написать письмо невесте, не
дожидаясь наступления жаркого и пыльного алжирского дня. Письмо уйдет
завтра, и уже через три дня Эногат будет знать все новости. Впрочем, для
нее ничего особенно интересного в этом письме не содержалось. Разве что
Эногат узнает, что Жюэль не находит себе места и любит ее от всего сердца.
Но это тем более не было для нее новостью.

Кстати, надо заметить, что, если Бен-Омар и Саук, с одной стороны, и
Жильдас Трегомен и Жюэль - с другой, разошлись по своим комнатам, то
дядюшка Антифер и Замбуко, два шурина - разве нельзя применить к ним это
определение семейного родства, по всем правилам скрепленное договором? -
исчезли после обеда, не сказав ни слова, по какому делу они уходят из
гостиницы. Это, конечно, удивило Трегомена и молодого капитана и,
несомненно, встревожило Саука и Бен-Омара. Но малуинец, по всей
вероятности, не счел бы нужным ответить, если бы его об этом спросили.

Так куда же они ушли, эти два наследника? Может быть, их охватило желание
пробежаться по живописным кварталам Алжира? Или это было любопытство
путешественников, вздумавших побродить по улице Баб-Азум, по другим улицам
или пройтись вдоль набережной, все еще заполненной гуляющими? Нет, подобное
предположение невероятно, его просто невозможно было допустить.

- Тогда что же? - сказал Трегомен.

Молодой капитан и остальные пассажиры дилижанса заметили еще в пути, что
дядюшка Антифер несколько раз нарушал свое добровольное молчание и о чем-то
беседовал вполголоса с банкиром. И Замбуко, казалось, соглашался с тем, что
ему предлагал собеседник.

О чем же они совещались? Не был ли их внезапный уход заранее обусловлен? Не
было ли у них каких-нибудь особых планов?- Ведь от этих двух несносных
свояков можно ожидать самых неожиданных комбинаций...

Пожелав спокойной ночи Жюэлю, Трегомен ушел в свою комнату. Прежде чем
раздеться, он широко распахнул окно, желая подышать чудесным алжирским
воздухом. При бледном свете звезд ему открылось огромное пространство: весь
рейд до мыса Матифу, на котором светились сигнальные огни кораблей,
стоявших на якоре или приблизившихся к берегу с вечерним ветерком. Зажгли
свои факелы и рыбаки; а еще ближе в порту разводили пары мрачные пакетботы;
из широких труб валил дым и сыпались искры.

За мысом Матифу уже расстилалось открытое море, упиравшееся в горизонт, над
которым сверкали, словно огни фейерверка, великолепные созвездия.

Прекрасная ночь сулила не менее прекрасный день. Пройдет еще несколько
часов, и лучезарное светило погасит последние утренние звезды.

"С каким удовольствием,- думал Жильдас Трегомен,- я похожу по этому
благородному городу Алжерру и, перед тем как начнутся новые странствия до
острова номер два, воспользуюсь несколькими днями передышки после
проклятого путешествия в Маскат... Мне говорили о ресторане Моисея на
Пескаде. Почему бы нам хорошенько