орить.
     Нужно сказать, что если Джек был недоволен, то у кузена  Бенедикта тоже
не было оснований  радоваться. Правда, ему не мешали теперь рыскать по лесу.
Но до  сих  пор ему все  еще не удавалось  разыскать  ни одного  насекомого,
достойного занять место  в его коллекции. Даже светящиеся жуки, которых  тут
должно было быть великое множество, словно  составили  заговор -- ни один из
них не появлялся вблизи отряда. Природа, казалось, издевалась над несчастным
энтомологом,   и  неудивительно,  что  кузен   Бенедикт  все  время  был   в
отвратительном  настроении. В течение следующих четырех дней отряд продолжал
двигаться на  северо-восток в тех же условиях. К 16 апреля путники прошли не
менее  ста  миль  от  берегов океана. Если  Гэррис  не заблудился,  гациенда
Сан-Феличе, как  он утверждал, была не более  как в  двадцати милях  от того
места, где в этот день остановились на  ночлег. Следовательно, самое позднее
через  сорок   восемь  часов  путешественники   будут,   наконец,   под   ее
гостеприимным кровом и отдохнут, наконец, от своих трудов!
     Несмотря на  то  что плоскогорье  Атакама,  в  средней  его части, было
пройдено почти  из конца в  конец,  на  протяжении всего этого длинного пути
отряду не повстречался ни один туземец.
     Дик  Сэнд  жалел, что "Пилигрим" не  потерпел  крушения в  каком-нибудь
другом месте.  Случись  катастрофа южнее  или севернее, миссис  Уэлдон  и ее
спутники  давно  добрались бы  уже  до  какой-нибудь плантации, поселка  или
города.
     Но если  эта область казалась  покинутой людьми,  то  за  последние дни
маленькому отряду  все чаще  стали  попадаться животные. По вечерам издалека
доносился протяжный,  жалобный вой каких-то  зверей. Гэррис говорил, что это
воет ленивец -- крупный зверь-тихоход, весьма распространенный в этих лесных
краях.
     Шестнадцатого апреля в полдень,  когда  отряд  расположился отдыхать, в
воздухе  прозвучал какой-то резкий свист. Миссис Уэлдон свист этот показался
очень странным и встревожил ее.
     -- Что это такое? -- спросила она, быстро поднявшись с земли.
     -- Змея! -- вскричал Дик Сэнд.
     И, схватив  ружье,  юноша заслонил  собой миссис Уэлдон.  В самом деле,
какое-нибудь пресмыкающееся могло заползти в густую траву,  окружающую место
привала.  Это  мог  быть "сукуру" -- разновидность удава -- гигантская змея,
достигающая иногда сорока футов в длину.
     Но Гэррис успокоил миссис  Уэлдон.  Он предложил  Дику Сэнду и  неграм,
устремившимся было к юноше на помощь, сесть на свои места.
     Американец сказал,  что это не удав; удавы не свистят; звук этот издают
совсем нестрашные четвероногие -- их очень много в здешних краях!
     -- Успокойтесь, -- добавил он, -- и не пугайте безобидных животных.
     -- Но  что это  за животные?  -- спросил Дик Сэнд, не упускавший случая
разузнать  у американца побольше подробностей  об этой стране. Американец же
рассказывал охотно, не заставляя себя просить.
     -- Это антилопы, мой юный друг, -- ответил американец.
     -- О! Антилопы? Я хочу посмотреть на них! -- воскликнул Джек.
     -- Это очень трудно, мой мальчик, -- сказал Гэррис, -- очень трудно.
     --  Может быть,  все-таки  мне  удастся приблизиться  к  этим свистящим
антилопам? -- спросил Дик Сэнд.
     -- Вы не успеете сделать и трех  шагов, -- возразил американец, покачав
головой, --  как  все  стадо ударится  в  бегство.  Не советую  вам напрасно
тратить силы.
     Но у Дика Сэнда  были основания настаивать на своем.  Не выпуская ружья
из рук, он скользнул в траву. В ту же секунду несколько грациозных антилоп с
маленькими  и острыми рожками вихрем пронеслись мимо  привала. Их ярко-рыжая
шерсть огненным пятном мелькнула на темном фоне деревьев.
     -- Вот  видите,  я  предупреждал вас! --  сказал  Гэррис,  когда  юноша
вернулся на свое место.
     Антилопы исчезли с такой быстротой, что Дик Сэн не успел разглядеть их.
В тот же день на глаза отряду попалось еще одно  стадо каких-то животных. На
этот  раз  ничто  не  мешало  Дику  смотреть  на  них,  правда,  с  большого
расстояния. Появление их вызвало довольно странный спор между Гэррисом и его
спутниками.  Около  четырех  часов  пополудни  маленький   отряд   ненадолго
остановился на лесной полянке. Вдруг среди  чащи, не больше чем в ста шагах,
показалось стадо каких-то  крупных животных. Они сразу же бросились прочь  и
умчались с молниеносной быстротой.
     Несмотря  на многократные предупреждения  американца, Дик  Сэнд вскинул
ружье к плечу и выстрелил. Однако  в  тот  момент,  когда прозвучал выстрел,
Гэррис толкнул ствол, и хотя Дик был метким стрелком, но на этот раз пуля не
попала в цель.
     -- Не надо стрелять! Не надо стрелять! -- проворчал Гэррис.
     --  Это были  жирафы!  --  воскликнул  Дик  Сэнд,  пропуская  мимо ушей
замечание американца.
     --  Жирафы! --  воскликнул  маленький Джек,  приподнимаясь в  седле. --
Покажите мне жирафов!
     -- Жирафы? -- переспросиламиссис Уэлдон. -- Ты ошибаешься, дорогой Дик.
Жирафы не водятся в Америке.
     -- Ну конечно, в этой  стране не может быть жирафов! -- сказал Гэррис с
недовольным видом.
     -- В таком случае, что же это за животное? -- спросил Дик Сэнд.
     --  Не знаю, что и подумать, -- ответил Гэррис. -- Не обманулись ли вы,
мой юный друг? Может быть, это были страусы?
     -- Страусы? -- в один голос повторили миссис Уэлдон и Дик.
     Они удивленно переглянулись.
     -- Да, да, обыкновенные страусы, -- настаивал Гэррис.
     -- Но ведь  страусы--птицы,  -- сказал  Дик,  --  и следовательно,  они
двуногие...
     -- Вот именно, --  подхватил Гэррис, -- мне как раз и бросилось в глаза
-- эти животные, которые умчались с такой быстротой, были двуногие.
     -- Двуногие? -- повторил юноша.
     --  А мне  показалось,  что это  были  четвероногие, -- сказала  миссис
Уэлдон.
     -- И мне тоже, -- заметил старый Том.
     -- И нам, и нам! -- воскликнули Бат, Актеон и Остин.
     -- Четвероногие страусы! -- расхохотался Гэррис.  --  Вот забавная игра
природы!
     -- Поэтому-то мы и подумали, что это жирафы, а не  страусы, -- возразил
Дик Сэнд.
     -- Нет,  мой юный друг, нет! -- решительно заявил Гэррис. --  Вы  плохо
разглядели их. Это объясняется быстротой, с какой страусы убежали. И опытным
охотникам иной раз случается ошибаться в таких случаях.
     Объяснения американца были весьма  правдоподобны. На далеком расстоянии
крупного страуса нетрудно принять за  жирафа. У того и другого очень длинная
шея и голова  запрокинута назад.  Страус похож на жирафа, у которого,  можно
сказать,  отрубили задние ноги. При быстром беге, когда они лишь промелькнут
перед глазами, их можно перепутать.  Главное же доказательство ошибки миссис
Уэлдон и ее спутников было то, что жирафы не водятся в Америке.
     --  Если не ошибаюсь,  то ведь и страусы тоже не  водятся в Америке, --
заметил Дик.
     --  Ошибаетесь,  мой  юный друг, -- возразил Гэррис, -- в Южной Америке
водится одна разновидность страуса нанду. Его-то мы и видели.
     Гэррис сказал правду.
     Нанду  -- постоянный житель южноамериканских равнин. Это крупная птица,
ростом  около двух метров,  с  прямым клювом; оперение  ее  пушистое, крылья
имеют  синеватый  оттенок.  Ноги  у  нанду  трехпалые,  чем она  существенно
отличается от двухпалых африканских  страусов пальцы снабжены  когтями. Мясо
молодых нанду очень вкусно.
     Гэррис,  хорошо знавший  повадки  этих  птиц, поделился  с Диком своими
сведениями, кстати сказать, вполне  точными. Миссис  Уэлдон  и ее  спутникам
пришлось признать, что они ошиблись.
     -- Возможно, что мы встретим  еще стадо страусов, --  продолжал Гэррис.
--  Постарайтесь  получше рассмотреть  их,  чтобы впредь  не ошибаться  и не
принимать птиц  за четвероногих. А главное, мой юный друг, не забывайте моих
советов и не стреляйте без крайней  нужды, како бы животное вы ни встретили.
Нам нет нужды охотиться ради пропитания,  и  потому, я повторяю, не  следует
ружейными выстрелами оповещать всех о нашем пребывании в этом лесу.
     Дик  Сэнд  ничего не ответил.  Он  глубоко  задумался:  сомнение  снова
зародилось в его уме...
     На  следующий день, 17  апреля, отряд с утра  тронулся  в путь.  Гэррис
утверждал, что не позже как через двадцать четыре часа путники будут уже под
кровом гаценды Сан-Феличе.
     --  Там, миссис  Уэлдон, -- говорил  он, -- вам окажут сердечный прием,
окружат заботами.  Несколько дней  отдыха восстановят ваши силы. Быть может,
вы не найдете там той  роскоши, к какой вы привыкли  в Сан-Франциско, но все
же вы убедитесь, что наши гациенды, даже в глухих  уголках страны, не лишены
комфорта. Мы вовсе уж не такие дикари.
     --  Мистер  Гэррис,  --  ответила  миссис  Уэлдон,  --  мы   бесконечно
признательны  вам  за  все,  что  вы  для  нас  сделали.  К  сожалению,  эта
признательность  -- все,  чем та  можем вас  отблагодарить, но,  верьте, она
исходит от чистого сердца! Да, пора было бы уже нам прибыть на место!..
     -- Вы очень устали, миссис Уэлдон?
     --  Не обо  мне речь! -- ответила миссис Уэлдон. -- Но мой мальчик день
ото дня хиреет. Каждый день в определенный час его лихорадит.
     -- Хотя  климат этого плоскогорья считается здоровым, -- сказал Гэррис,
--  но  я слышал,  что  в марте  и  в апреле  люди  иногда заболевают  здесь
перемежающейся лихорадкой.
     -- К счастью, предусмотрительная  природа поместила противоядие рядом с
ядом, -- заметил Дик Сэнд.
     --  Что вы хотите этим сказать, мой юный друг? -- с недоумением спросил
Гэррис.
     -- Разве здесь не растут хинные деревья? -- ответил Дик.
     -- Ах да, -- сказал Гэррис, -- вы совершенно правы. Здесь родина хинных
деревьев,   кора  их  обладает   драгоценными  целебными   свойствами,   как
противолихорадочное средство.
     -- Меня, по правде сказать, удивляет, что мы до сих пор не встретили ни
одного хинного дерева, -- добавил Дик Сэнд.
     -- Дело в том,  мой юный друг, -- сказал  Гэррис, -- что хинные деревья
не  так-то  легко  распознать. Это  высокие деревья  с  крупными листьями  и
розовыми пахучими цветами. Но  растут они обычно  не группами, а поодиночке,
затерянные  среди других деревьев. Индейцы, занимающиеся  сбором хинной коры
[55], узнают их только по вечнозеленой листве.
     -- Если вы заметите такое дерево, укажите мне его, мистер Гэррис,
 -- попросила миссис Уэлдон.
     -- Разумеется, миссис Уэлдон, но в гациенде Сан-Феличе вы найдете запас
сернокислого  хинина  -- это  средство еще  лучше прекращает  лихорадку, чем
простая кора хинного дерева.
     Последний  день  путешествия  прошел  без всяких приключений.  Наступил
вечер,  и, по  обыкновению, отряд  остановился на ночлег.  Все  время погода
стояла сухая и  ясная; но сейчас, видимо, собирался дождь.  Теплые испарения
поднялись от земли и окутали лес непроницаемым туманом.
     В этом не было ничего неожиданного, так как близилось начало дождливого
периода.   К   счастью   для   маленького  отряда,   гациенда,  гостеприимно
предложенное убежище, была уже  совсем недалеко. Оставалось потерпеть только
несколько часов.
     По приблизительным расчетам Гэрриса, в которых он исходил из количества
времени, проведенного в пути, отряд находился не дальше как в шести милях от
гациенды.  Тем   не   менее   на  ночь   были  приняты   все  обычные   меры
предосторожности: Том  и  его товарищи  должны были поочередно нести караул.
Дик  Сэнд настаивал на  этом  со всей  решительностью. Больше чем когда-либо
юноша хотел соблюдать осторожность. Страшное подозрение сверлило его ум, но,
пока оно не перешло в уверенность, Дик ни с кем не хотел об этом говорить.
     Привал устроили в роще, у подножия гигантского дерева. Устав от долгого
перехода,  миссис  Уэлдон  и ее спутники скоро уснули,  но вдруг их разбудил
громкий крик.
     -- Кто кричит? -- спросил Дик Сэнд, первым вскочивший на ноги.
     -- Это я... Это я крикнул! -- ответил кузен Бенедикт.
     -- Что с вами?
     -- Меня кто-то укусил...
     -- Змея? -- с ужасом спросила миссис Уэлдон.
     -- Нет,  нет, не змея, а какое-то насекомое, -- ответил кузен Бенедикт.
-- Подождите, вот оно, я его поймал.
     -- Так раздавите же  его и не мешайте нам  спать! -- раздраженно сказал
Гэррис.
     -- Раздавить  насекомое? -- вскричалкузен Бенедикт. --  Как бы не  так!
Нет, я должен его рассмотреть!
     -- Какой-нибудь москит, -- сказал Гэррис, пожимая плечами.
     -- Нет, -- возразил кузен Бенедикт,  -- это муха... и весьма любопытная
муха.
     Дик Сэнд зажег свой ручной фонарик и подошел к кузену Бенедикту.
     --  Бог  мой,  что  я  вижу!  --  вскричал  энтомолог. -- Наконец-то  я
вознагражден  за  все  невзгоды  и  разочарования!  Ура!  Я  сделал  великое
открытие!
     Кузен  Бенедикт захлебывался от счастья.  Он глядел  на пойманную  муху
взглядом триумфатора. Казалось, он готов был ее расцеловать.
     -- Но что это такое? -- спросила миссис Уэлдон.
     -- Двукрылое насекомое, кузина, и какое замечательное!..
     Кузен  Бенедикт  показал  всем  бурую  муху, размером  меньше пчелы,  с
длинным хоботком и желтыми полосками на брюшке.
     -- Она не ядовитая? -- спросила миссис Уэлдон.
     -- Нет, кузина, человеку она  не страшна. Но для животных, для антилоп,
буйволов,  даже  для  слонов  это  страшный  враг!   Ах,  какая  прелестная,
восхитительная мушка!..
     -- Да скажите же нам, наконец, что это за муха? -- воскликнул Дик Сэнд.
     --  Эта муха, -- ответил энтомолог, -- эта милая мушка, которую я держу
в руке, называется цеце [56]. Этой мухой до сих пор по праву гордился только
один континент! Ни один ученый не находил еще цеце в Америке.
     Дик  Сэнд не решился спросить кузена Бенедикта, в какой же части  света
до сих пор встречалась эта проклятая муха.
     Все  путешественники   снова   погрузились  в   сон,  прерванный   этим
происшествием,  но  Дик Сэнд  до самого  утра не  сомкнул глаз,  несмотря на
сильную усталость.


        ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. Страшное слово

     Пора  бы уже прибыть на  место! Миссис Уэлдон изнемогала от  усталости.
Она  не могла  больше  продолжать  путешествие. Жалко было смотреть  и на ее
маленького сына. Личико Джека пылало  во  время  приступов лихорадки  и было
белее мела, когда приступы кончались. Мать страшно тревожилась и, не доверяя
ухода за ним даже старой Нан, не спускала теперь ребенка с рук.
     Да, давно пора было прибыть на место! Если верить американцу, то в этот
день  18  апреля  маленький  отряд  к  вечеру  вступит  за  ограду  гациенды
Сан-Феличе.
     Двенадцать дней странствований по тропическому лесу,  двенадцать ночей,
проведенных под  открытым небом,  -- этого было достаточно,  чтобы подорвать
силы даже такой  энергичной женщины, как  миссис Уэлдон.  А  тут еще болезнь
маленького Джека, лишенного необходимого ухода, отсутствие лекарства. Всякая
мать на ее месте пришла бы в отчаяние.
     Дик  Сэнд,  Нан,  Том  и  его  сотоварищи лучше  переносили трудности и
усталость. Запасы продовольствия,  правда, подходили к концу, но до  сих пор
отряд  не испытывал  ни в  чем  нужды.  Поэтому состояние их  здоровья  было
удовлетворительно.
     Что  касается Гэрриса, то казалось, этот человек был  создан для долгих
путешествий по непроходимым дебрям и усталость не имела над ним власти.
     Однако   Дик  заметил,  что  по  мере  приближения  к  гациенде  Гэррис
становился  озабоченным  и  не таким разговорчивым,  как  раньше.  Казалось,
должно бы быть наоборот.  Так по крайней мере думал юноша -- он день ото дня
все меньше доверял американцу.  Одного не мог понять Дик: с какой целью стал
бы их обманывать Гэррис? На этот вопрос юноша не находил ответа. Но он очень
бдительно присматривал за своим проводником.
     Очевидно,  тот  чувствовал,  что  Дик  в  чем-то  подозревает его.  Эта
подозрительность  "юного друга", быть  можете  была одной из причин  угрюмой
озабоченности американца.
     Отряд  двинулся  в  путь.  Лес  поредел.  Непроходимые  чащи  сменились
небольшими  рощами,  между  которыми  лежали  широкие  поляны. Было  ли  это
преддверием настоящей пампы, о которой говорил Гэррис?
     Первые часы  похода не дали Дику новых поводов для беспокойства. Но два
обстоятельства поразили его. Сами по себе они  не имели особого значения, но
в тех условиях в каких  находились путешественники, нельзя было пренебрегать
даже мелочами.
     Дик Сэнд  обратил  внимание  на странное  поведение  Динго. Все эти дни
собака  бежала, опустив нос к земле,  обнюхивая траву и кусты, как будто шла
по следу. Она  либо угрюмо молчала, либо оглашала  воздух  жалобным  воем, в
котором слышались не то боль, не  то сожаление. Но в этот  день  лай  собаки
вдруг стал звонким, сердитым, временами даже яростным. Динго лаял теперь так
же как на палубе "Пилигрима", когда там появлялся Негоро.
     Смутное   подозрение  мелькнуло  в   уме  Дика  Сэнда.  Оно  перешло  в
уверенность, когда старик Том сказал ему:
     --  Вот странно, мистер Дик! Динго  не обнюхивает больше травы, как все
эти дни. Видите, он держит нос по ветру, шерсть на нем взъерошена, он сильно
возбужден. Можно подумать, что он учуял...
     --  Негоро,  не  правда  ли? -- подхватил  Дик.  Юноша  охватил за руку
старого негра и сделал ему знак говорить тише.
     -- Да, Негоро, мистер Дик. Мне кажется, он идет вслед за нами...
     -- Я и сам так думаю, Том. Вероятно, сейчас он совсем близко от нас.
     -- Но зачем он это делает? -- спросил Том.
     -- Быть может, Негоро не знает местности, -- ответил Дик Сэнд. -- Тогда
вполне понятно, что он следует за нами по пятам. Либо...
     -- Либо что? -- взволнованно спросил Том, глядя на Дика.
     -- Либо, напротив, он слишком хорошо знает местность, и тогда...
     --  Но как Негоро может  знать  эту страну? Ведь  он  никогда  не бывал
здесь!
     -- Никогда  не бывал  здесь?.. -- прошептал Дик. -- Не  знаю.  Но  одно
совершенно бесспорно; Динго ведет себя так, как будто этот человек, которого
он ненавидит, находится где-то рядом.
     Он прервал свою речь и позвал собаку. Динго нехотя приблизился.
     -- Ату! -- сказал Дик. -- Негоро, Негоро, Динго! Ату его!
     Собака  яростно  залаяла. Имя судового  кока произвело  на  нее обычное
впечатление,  и она бросилась  вперед,  словно Негоро притаился  за  ближним
кустарником.
     Гэррис издали видел эту сцену. Он подошел к юноше.
     -- Что вы сказали Динго? -- спросил он сквозь зубы.
     --  О,  ничего  особенного,  --  ответил  шутливо  старик  Том.  --  Мы
спрашивали  у  Динго,  нет  ли  каких известий  об одном нашем  спутнике  по
кораблю, который куда-то запропастился.
     -- Ага,  --  сказал американец, -- это  тот португалец,  судовой кок, о
котором вы мне рассказывали?
     -- Да,  -- ответил Том.  -- Если судить по  неистовому лаю  Динго, этот
человек должен быть где-то неподалеку.
     -- Как он  мог  добраться  сюда?  --  спросил  Гэррис.  -- Вы, кажется,
говорили, что он никогда не бывал в Боливии?
     -- Если только он не скрыл этого от нас, -- ответив Том.
     --  К чему бы  он  стал скрывать? -- заметил  Гэррис. -- Впрочем, можно
обыскать кустарник. Что, если бедняга нуждается в помощи? Что, если он попал
в беду?..
     -- Нет, в  этом  нет нужды, -- сказал Дик Сэнд. --  Если  Негоро  сумел
добраться сюда один, он может и выбрать отсюда без нашей помощи!
     -- Как хотите, -- ответил Гэррис.
     -- Замолчи, Динго!  -- крикнул Дик  Сэнд, чтобы  прекратить  неприятный
разговор.
     Второе  наблюдение,   которое   сделал   юноша,   относилось  к  лошади
американца.
     По ее поведению  незаметно  было, что конюшня где-то  близко. Лошадь не
втягивала  ноздрями  воздуха, не ускоряла шага, не ржала -- словом, ничем не
проявляла   нетерпения,  свойственного  лошадям,  когда  в   конце   долгого
путешествия они чуют приближение отдыха. Лошадь  Гэрриса, ко