таются,  и,  если хозяева мне разрешат, я останусь у них еще хотя
бы дня на два.
     - Конечно, конечно, - с жаром откликнулась Паулита, подходя к Хулии и
словно желая защитить ее.  -  И  не  два  дня,  а  два  года.  Я  буду так
счастлива,  и поверьте, мы ни в чем не будем нуждаться, я заставлю Москита
работать. Не правда ли, Москит, ты с радостью позаботишься о сеньоре?
     - Верно,  сеньора, - ответил Москит, - здесь вам будет спокойно, и вы
ни в чем не будете терпеть недостатка.
     - В таком случае, - сказал дон Хусто, - больше говорить не о чем. Тем
не  менее послезавтра я  снова навещу вас,  чтобы узнать,  не  надо ли вам
чего-нибудь.  До  свидания,  Хулия,  до послезавтра.  Если же вам что-либо
понадобиться раньше, передайте через Москита.
     - Благодарю вас,  сеньор,  благодарю, - повторила Хулия, протянув ему
руку.
     - Прощайте.
     - Да, я хотела просить вас об одном одолжении, - сказала Хулия.
     - Пожалуйста, всегда готов служить вам.
     - Обещайте никому не говорить, что вы разыскали меня. Ни моей матери,
ни дону Педро Хуану.
     - Обещаю. Об этом будем знать только мы четверо на целом свете.
     - Ах, сеньор, вы так добры!
     - Дон Хусто удалился,  Москит проводил его до дверей. Паулита и Хулия
остались вдвоем.
     - Замечательный человек! - воскликнула Хулия.
     - Напрасно вы так думаете, - возразила Паулита.
     - Как?
     - Не советую доверять ему.
     - Но...
     - Тише, Москит идет, он ему очень предан.
     Закрыв за гостем дверь, Москит вернулся в спальню.
     - И зачем ты только притащил с собой этого жука? - сказала Паулита.
     - Что это с тобой? - спросил Москит.
     - Ты знаешь, я недолюбливаю его.
     - Он принял горячее участие в судьбе сеньоры,  я хотел ее порадовать.
У вас бывали с ним раньше размолвки?
     - Нет, - ответила Хулия.
     - Так в чем же дело?
     - Просто предчувствие, - сказала Паулита.
     - Если  он  себе  хоть что-либо позволит,  ему  не  поздоровиться,  -
пообещал Москит. - А теперь давайте спать.
     Радушные хозяева ушли на ночь в соседнюю комнату, уступив гостье свою
спальню.


                                    V

                                  СДЕЛКА

     Пробежав глазами прощальную записку жены,  Педро Хуан бросился на  ее
половину, решив во что бы то ни стало помешать ей покинуть дом, и подоспел
как раз в  тот момент,  когда сеньора Магдалена переступила за порог своей
комнаты.
     - Магдалена! - воскликнул Педро Хуан. - Куда ты?
     - Я ухожу навсегда, - надменно ответила сеньора Магдалена.
     - Понимаешь ли ты,  что делаешь?  Произойдет ужасный скандал,  о  нас
пойдут сказки по городу.
     - Я все обдумала. Что будет, то будет, но в этом доме я не останусь.
     - Магдалена, ради бога!
     - Пустите меня.
     - Дай сказать тебе хоть слово.
     - Ничего не желаю слышать.
     - Магдалена, опомнись, подумай...
     - Дайте мне пройти.
     - Послушай...
     - Не желаю слушать!  - решительно воскликнула Магдалена и направилась
к лестнице.
     - Что  ж,  поступай как хочешь,  Магдалена,  но  завтра тебя замучают
укоры совести, несправедливая, бесчеловечная мать!
     - Ты говоришь -  несправедливая!  -  Сеньора Магдалена с негодованием
повернулась к мужу. - Несправедливая? Бесчеловечная?
     - Да, - повторил Педро Хуан, - несправедливая!
     - И  ты  смеешь говорить это после того,  как Хулия нанесла мне самое
тяжкое оскорбление,  какое  только может  нанести дочь  своей  матери?  Ты
называешь меня несправедливой за  то,  что я  отреклась от дочери -  твоей
соучастницы?
     - Ты  несправедлива,   Магдалена.   Чудовищно  несправедлива.   Хулия
невинна.
     - Невинна?
     - Да, невинна! Клянусь спасением моей души! Она невинна, Магдалена.
     - А ее замешательство? Ее обморок?
     - Магдалена,  настало время открыть тебе правду. Во всем виноват я. Я
пытался соблазнить невинную девушку...
     - А что же она?
     - Она  не  желала  слушать мои  слова,  всегда  избегала и,  наконец,
возненавидела меня.  Но  дочерняя любовь,  желание оградить тебя  от  горя
заставляли ее молчать, а ты отплатила за ее любовь гнусным подозрением.
     - Так это правда, Педро Хуан? Ты не обманываешь меня?
     - Клянусь тебе всем святым,  что есть на земле,  Магдалена! Неужто ты
не чувствуешь искренности моего признания?
     - Да,  да,  сердце мое подсказывает, что это правда, что ты не лжешь.
Моя Хулия,  моя дочь невиновна,  а я оскорбила ее подозрением,  я прокляла
ее.
     - Ты ее прокляла?
     - Да.  Ах,  как я была жестока!  Я должна увидеть ее, попросить у нее
прощения!.. Хулия! Хулия!
     И сеньора Магдалена бросилась в комнату Хулии с криком:
     - Хулия, Хулия, моя дочь!
     Но Хулия была уже далеко.
     - Хулия!  -  повторяла сеньора Магдалена,  заглядывая во все покои. -
Где Хулия? Где моя дочь?
     - Сеньора, - сказал слуга, - сеньорита вышла из дому уже давно.
     - Боже  мой!   Как  я  перед  ней  виновата!  -  воскликнула  сеньора
Магдалена, падая в кресло.
     Педро  Хуан  немедля распорядился,  чтобы  все  слуги  отправились на
розыски Хулии;  потом,  взяв шляпу и плащ,  он сам вышел из дому,  оставив
сеньору Магдалену в глубоком отчаянии.
     Один из  слуг рассказал дону Хусто об исчезновении Хулии,  вот почему
ему  и  удалось по  чистой случайности найти ее.  Но  был уже поздний час,
кроме того,  он ничего не знал о  раскаянии сеньоры Магдалены,  да и Хулия
просила его  сохранить все  в  тайне,  так что он  решил не  сообщать пока
семье, где беглянка нашла себе приют.
     И  наконец,  он  полагал,  что  ему  легче добиться своей цели,  пока
беззащитная Хулия живет у Паулиты,  а не у себя дома рядом с Педро Хуаном.
Итак, дон Хусто в самом радужном настроении отправился домой, помалкивая о
своей нежданной удаче.
     А  в  доме  Педро Хуана по-прежнему царила тревога.  Слуги продолжали
безуспешные поиски  и  возвращались с  самыми неутешительными вестями.  По
одним сведениям,  какие-то  приезжие встретили молодую девушку,  вероятно,
Хулию,  по дороге на Койоакан.  Другие утверждали,  что молодая девушка на
глазах у  альгвасила бросилась в канал.  А иные делали предположение,  что
Хулия нашла убежище в монастыре.
     Сеньора Магдалена с  редким мужеством выслушивала все  противоречивые
сведения и  предположения.  Сердце матери обливалось кровью;  она обвиняла
себя в гибели дочери,  -  позабыв священные узы,  которые связывают мать и
дочь, она дала ревности одержать над собой победу.
     Ночь прошла в мучительной неизвестности;  сеньора Магдалена молилась,
не  зная  покоя;  Педро Хуан в  сопровождении слуг с  факелами и  фонарями
обходил улицы, выспрашивал всех дозорных и прохожих, стучась во все двери.
     Уже брезжило утро,  когда бывший живодер вернулся домой, измученный и
приунывший:  он  ничего  не  узнал,  не  принес жене  никаких утешительных
вестей,  не мог подать ни малейшей надежды.  Несчастная мать рыдала и была
на  грани безумия.  Педро Хуан  опустился рядом с  ней  в  кресло;  вскоре
усталость взяла свое, и он уснул.
     Так прошло утро.  Сеньора Магдалена заперлась в  спальне и отказалась
от  еды.  Педро  Хуан  позавтракал с  аппетитом и  снова  взялся  за  свои
бесплодные поиски.
     Он вернулся в сумерки, так и не узнав, где скрывается Хулия.
     Колокол  ударил  к  вечерней молитве,  когда  слуга  доложил  сеньоре
Магдалене, что ее желает видеть незнакомая женщина.
     - Скажи,  что я  никого не принимаю,  у меня в семье большое горе,  -
ответила Магдалена.
     - Я так и сказал ей,  но она настаивает, говорит, что это дело весьма
интересует вашу милость.
     - Ну что ж, проси ее, - разрешила наконец сеньора Магдалена и вошла в
соседнюю комнату.  Перед  ней  стояла женщина вся  в  черном;  под  густой
вуалью. С церемонным поклоном хозяйка дома указала гостье на стул.
     - Сеньора,  -  начала женщина под вуалью, - меня привело к вам важное
дело, и я желала бы поговорить с вами со всей откровенностью.
     - Я слушаю вас, - ответила сеньора Магдалена.
     - Сеньора, ваша дочь у меня в доме...
     - Моя дочь? Хулия?
     - Именно так,  сеньора.  Мы с мужем люди бедные,  но,  пока мы живы и
здоровы,  мы  не  станем сидеть сложа руки,  и  ваша дочь не будет терпеть
нужды...
     - Но...
     - Разрешите мне закончить.  Я буду беречь сеньориту Хулию, как зеницу
моего ока,  она  настоящий ангел,  и  я  была бы  счастлива,  если бы  она
навсегда осталась у  нас,  но она плачет,  грустит,  и я решила:  <Пойду и
поговорю с этой жестокой матерью...>
     - Сеньора, что вы говорите?
     - Прошу прощения,  ваша милость,  но я, право, не пойму вас, богачей.
Если дети бедняков уходят из дому,  так их нужда гонит на заработки,  ведь
один отец не может прокормить всю семью; но мы, бедняки, неспособны со зла
выгнать из  дому дочь,  да  еще такую красавицу;  не ровен час,  она может
погибнуть на улице.
     - Но вы не знаете...
     - Я все знаю.  И Хулия правильно поступила,  рассказав мне,  как ваша
милость вбила себе в голову, будто у дочки любовь с вашим мужем, и, ничего
не разузнав, выгнала дочку вон.
     - Но  я  совсем не  гнала Хулию из  дому,  напротив,  ее исчезновение
стоило мне многих слез.
     - Да,  да,  я знаю,  ваша милость не сказала дочери:  поди прочь,  но
прокляла ее. Пресвятая дева! Ведь вот вы, богачи, какие: проклинаете своих
детей, а о спасении души и не думаете. Нам, беднякам, случается поколотить
детей,  но проклясть -  упаси нас боже. Ведь проклятие губит детей, а если
оно несправедливо,  то заодно и родителей. Как ваша милость не подумала об
этом?
     Слова  Паулиты звучали суровым укором,  сеньора Магдалена сидела,  не
поднимая головы. Ее терзали укоры совести.
     - Но я решила вмешаться в чужие дела,  - продолжала Паулита, - пришла
без ведома сеньориты к вашей милости и все выложила, как есть. Я больше не
в силах смотреть на слезы бедняжки.  Ведь у вас, ваша милость, тоже небось
сердце кровью исходит.
     - Пусть она поскорее возвращается домой,  я приму ее с распростертыми
объятиями.
     - Что вы,  сеньора!  Да как ей сюда вернуться, ведь она покинула дом,
потому что мать прокляла ее. Да и какая я заступница за Хулию? Я ничего не
значу,  вот  и  выйдет,  будто  она  придет  сюда  за  прощением,  как  за
милостыней,  хотя  ни  в  чем  не  виновата  и  ничем  не  заслужила такой
несправедливости.
     Сеньора Магдалена почувствовала себя пристыженной.
     - Да я не знаю,  согласна ли она к вам вернуться. У каждого ведь есть
свое достоинство. Что, если завтра повторится все сызнова?
     - Так как же,  по-вашему, мне следует поступить? - произнесла сеньора
Магдалена, чувствуя себя окончательно уничтоженной.
     - Думаю,  лучше всего рассказать ей весь наш разговор с вами, и, если
она примет это спокойно,  я  пошлю к  вашей милости моего мужа,  и вы сами
придете за Хулией. Вот как, мне кажется, лучше всего сделать.
     - Где вы живете?
     - Я  пришлю мужа,  он  вас проводит;  я  живу близехонько от  главной
площади;  дайте,  ваша милость, мне какую-нибудь вещицу, по ней вы узнаете
моего мужа.
     - Вот  возьмите,   -  сказала  сеньора  Магдалена,  снимая  с  пальца
драгоценный перстень.
     - Нет,  перстень не  годится,  не ровен час,  он потеряется,  а  ваша
милость подумает, что я взяла его себе.
     - Но Хулия знает этот перстень,  он послужит ей доказательством,  что
вы говорили со мной.
     - А  этого вовсе не  требуется.  Хулия достаточно хорошо меня  знает,
чтобы не сомневаться во мне. Дайте ваш носовой платок.
     - Вот он, - ответила сеньора Магдалена, - но будьте добры, примите от
меня в подарок этот перстень за те одолжения, которые вы оказали Хулии.
     - Какие одолжения?
     - Вы пригласили ее к себе, она живет у вас.
     - Ах вот оно что! Нет, нет, оставьте перстень у себя. Раньше у меня и
в  самом деле был постоялый двор;  но  один благородный человек,  попавший
сейчас в  беду,  обеспечил мою  жизнь,  я  вышла замуж и  больше не  держу
постояльцев. Бог да хранит вашу милость.
     По  натуре своей  сеньора Магдалена была  доброй,  но  она  не  умела
обращаться с  простыми  честными  людьми,  вот  почему  она  в  тот  вечер
потерпела жестокое поражение в разговоре с Паулитой.
     Гостья поднялась и направилась к двери.
     - Ах,  простите!  Как  вас  зовут?  -  спохватилась  наконец  сеньора
Магдалена.
     - Меня зовут Паулита, а замужем я за Москитом.
     - Москит - это его имя?
     - Нет,  сеньора,  -  рассмеялась  Паулита,  -  его  так  прозвали  за
маленький рост.
     Услышав,  что мужа Паулиты зовут не по имени,  а  по кличке,  сеньора
Магдалена не скрыла своего неприятного удивления, позабыв при этом, что ее
собственного мужа прозвали на Эспаньоле Медведь-толстосум.
     От Паулиты не укрылась пренебрежительная усмешка на лице Магдалены, и
она сказала:
     - Знаете,  ваша милость,  мой покровитель однажды рассказал мне,  что
даже  у  королей  бывают  прозвища.  Так  отчего  же   беднякам   от   них
отказываться?
     Сеньора Магдалена прикусила язык и поспешила оправдаться:
     - Нет, нет, я ведь ничего не говорю.
     - Это верно. Прощайте, ваша милость, храни вас бог. - С этими словами
Паулита вышла на улицу,  где ее поджидал Москит,  сидя на корточках против
дома.
     - Ну как? - спросил он.
     - Все устроилось как нельзя лучше.
     - Рассказывай.
     - Расскажу дома при Хулии.
     - Она будет рада?
     - О да, если только ей хочется вернуться домой.
     - Стоит ли ей возвращаться?
     - Ей решать.
     Весело болтая,  Паулита вместе с  мужем направилась домой,  где их  с
нетерпением поджидала Хулия.


                                    VI

                              БРАЧНЫЕ ПЛАНЫ

     Хулия в  отсутствие хозяев оставалась в доме одна.  Паулита скрыла от
молодой девушки,  куда она идет,  так как не  была уверена в  успехе своей
затеи.  Зная,  что  Хулии не  по  душе  оставаться одной в  доме,  Паулита
посоветовала ей  запереть дверь на  замок и  не открывать никому,  пока не
раздастся условный стук.
     Незадолго до  возвращения Паулиты  к  дому  подошли  два  незнакомца,
закутанные в  плащи до самых глаз,  и постучались;  но это не был условный
стук, и Хулия не шелохнулась.
     Стук в дверь повторился,  но снова безуспешно. Незнакомцы стали между
собой переговариваться.
     - А ты уверен, что это его дом?
     - Еще бы, ведь вчера утром я сам был здесь вместе с Москитом.
     - Однако никто нам не отворяет,  а ты говорил, что Паулита по вечерам
всегда дома.
     - Но вы поглядите, ваша милость, внутри свет.
     Тот, кого называли <ваша милость>, приложил глаз к замочной скважине.
     - В самом деле! - воскликнул он. - Свет горит. Может, Паулита уснула.
Стучи покрепче.
     И оба принялись громко стучать.
     - Пожалуй, они все-таки ушли.
     - Возможно, но, раз она оставила свет, значит, скоро вернется.
     - Придем еще раз попозже.
     - Как прикажет ваша милость.
     Незнакомцы ушли.
     Через мгновение вернулись Паулита и Москит. Едва они постучались, как
Хулия открыла им.
     - Благодарите меня,  моя красавица,  благодарите!  - сказала Паулита,
обнимая Хулию.
     - Благодарить за что? - спросила та.
     - А вы не знаете, где я только что была?
     - Не могу догадаться.
     - У вас дома.
     - Дома?
     - Да, и видела сеньору. Она горько кается, что так обошлась с вами, и
хочет вас видеть.
     - Но что вы ей сказали?
     - Много хорошего,  особенно для вас:  и,  если вы захотите,  я  пошлю
Москита вот с этим носовым платком, и ваша мать придет за вами.
     - Паулита,  как я  вам благодарна за  все!  Но мне тяжело вернуться в
дом, где у моей матери родилось такое ужасное подозрение...
     - Я так и сказала ей,  поэтому она и не пришла со мной;  нужно, чтобы
вы на это согласились по доброй воле.
     - О, если б мне было куда уйти!..
     - Неблагодарная. Здесь вы у себя дома.
     - Паулита,  верю вам,  но поймите, долго оставаться в таком положении
невозможно.
     - Я понимаю.
     - Что делать?
     - Может,  я  скажу глупость,  но  почему бы  вам не выйти замуж,  как
предлагает ваша мать?
     - Сохрани, боже!
     - Почему? Скажите откровенно.
     - Паулита, вы же знаете, я люблю другого.
     - Знаю,  но из этой любви ничего путного не выйдет:  он пират, и сами
понимаете,  ну  как он может появиться во владениях испанского короля?  Вы
тоже не в  силах разыскивать его по океанам,  так когда же и  как вы с ним
встретитесь?  Слышали,  что о них рассказывают,  -  они похищают женщин, а
потом, когда подруга им прискучит, убивают ее.
     - Что вы, Антонио такой хороший.
     - Они  все  хороши,  когда мы  их  любим и  когда они нас домогаются.
Потом,  узнав их поближе,  мы каемся,  что были так доверчивы. Ваш Антонио
такой же, как и все остальные пираты. Иначе он ушел бы от них.
     - Но я его так люблю!
     - То-то и худо,  что вы его любите.  Поймите,  он для вас недосягаем,
как звезда на небе. Когда мы молоды, у нас в голове одни глупости, а потом
приходится раскаиваться.
     - А я все-таки верю, что мы с ним снова увидимся.
     - Вы  с  ума сошли,  Хулия!  Уж  не думаете ли вы,  что пират посмеет
показаться в Мехико?  Да его повесят,  едва он сойдет на берег.  Может, вы
надеетесь вернуться на Эспаньолу?  Но и  в  этом случае вы не увидите его,
ведь с этими людьми можно встретиться только случайно;  а кроме того,  вам
не  так-то  просто уехать из  Новой  Испании.  Послушайтесь моего  совета,
забудьте, как сон, вашу несбыточную любовь. Примите предложение и выходите
замуж.  Покинув дом вашей матери, вы будете полной хозяйкой у себя. Уверяю
вас,  кому вы  ни расскажете о  своей любви к  пирату,  всяк посмеется над
вами. Это как если бы я влюбилась в турецкого султана.
     - Но ведь он так любит меня!
     - Хулия,  Хулия,  вы ребенок.  Думаете,  он вспоминает о  вас?  Да он
понятия не  имеет,  куда вас забросила судьба.  И  уж  конечно,  он не так
наивен, как вы, и не станет хранить вам верность, - уж он-то понимает, что
вам с ним больше не встретиться.  У них повсюду жены,  в каждом селении, в
каждой деревне; самые знатные девушки становятся их добычей. Примиритесь с
тем, что он больше не думает о своей Хулии, для него она умерла.
     - Паулита, если б вы знали, как мне больно от ваших слов!
     - Мне очень жаль,  но я полюбила вас, как сестру, и хочу излечить вас
от этого безумия;  вот почему я  советую вам принять предложение и  заодно
уйти из  дома,  где  с  вами так дурно обошлись.  Сперва это покажется вам
тяжкой жертвой,  вы  все  время  будете думать о  вашем пирате,  он  будет
мерещиться вам повсюду.  Но через год вы поблагодарите меня и  сами будете
смеяться над своей былой любовью.  Ну,  как,  согласны вы, чтобы я послала
мужа за вашей матерью?
     Хулия задумалась, потом ответила с решимостью:
     - Согласна.
     - Вот,  дорогой мой Москит,  -  сказала Паулита, - отнеси этот платок
сеньоре, у которой я была, и скажи, что дочь ждет ее.
     Москит торопливо вышел.
     - Теперь,  когда мы одни,  -  продолжала Паулита,  - я расскажу вам в
утешение,  что  в  моей  жизни тоже  была первая любовь,  я  тоже полюбила
человека,  который был для меня недосягаем,  но не потому,  что он уехал в
дальние края и я потеряла надежду встретиться с ним,  а потому, что он был
графом,  а  я  -  простой бедной девушкой.  Я  стала бы  ему не  женой,  а
возлюбленной,  он это понимал и объяснил мне,  что нас разделяет пропасть.
Он удержал меня от падения,  я  послушалась его и  вышла замуж за Москита.
Сердце мое разрывалось,  но теперь я знаю,  что поступила правильно: кем я
была бы сейчас?  -  потерянной женщиной. Я все еще люблю его и не могу без
волнения о  нем вспоминать,  но я  крепко держу себя в  руках и живу своей
жизнью, понимая, что не мог жениться на мне дон Энрике Руис де Мендилуэта.
     - Так его звали?